Терновый венец

Се Лянь – единственный венценосный наследник аристократической семьи, вынужденный нести бремя благородства, уложенного тяжелой обузой на его плечи. Он воспитывается как идеальный муж только для того, чтобы иногда притворяться, что его брак – услада для высшего общества. Подразумевалось, что он женится на какой-то пустоголовой кокетке с вульгарным характером, которая бы больше напоминала золотую пыль, оседающую на расшитых шелками диванах, нежели на спутницу сердца. Зато ее отец был столь же несметно богат, сколь и беспросветным будущим казалась вся эта затея для молодого жениха. Се Лянь рос в тех условиях, когда единственному сыну не по статусу определять свою судьбу самостоятельно, зато по статусу нести эту ношу с гордостью. Поэтому он основательно готовится к браку по расчёту. В перерывах между составлением списков гостей и тихими рыданиями в украшенной сусальной позолотой ванной, он выдавливает из себя теплую полуулыбку и лжет родителям о том, что свадьба – это все, о чем он только может мечтать. Его серое безжизненное лицо лишается почти всех красок, а усталость и обреченность сплетают у него под глазами паутинку морщин. И все же он находит в себе силы щебетать и звонко смеяться, как и подобает благородному сыну благородной четы. Хуа Чэн – ювелирный мастер, который изготавливает обручальные кольца для молодоженов. Никто не знает, каким образом этот мрачный, словно тень, мужчина достиг таких высот ювелирного дела. Ходят слухи, что его повязка на глазу лишь добавляет точеного мастерства его рукам. Он посещает аристократическое поместье для того, чтобы взять замер с пальцев жениха. Обычно его мало интересует внешность своих клиентов, для него все они до неприличного похожи – напыщенные павлины, утопающие в роскоши и раздутом пафосе. Однако когда Хуа Чэн садится в мягкое кресло напротив и берет теплую руку юноши в свои холодные руки – он замирает. Молочно-бледные, изящные, мягкие кисти с тонкими запястьями и длинным пальцами – словом, красивые руки, никогда не знавшие тягот изнурительного физического труда. Такие фарфоровые руки оказываются даже прекраснее, чем у его дамы, и умоляют украсить их самыми яркими бриллиантами и редчайшими жемчугами. Однако… Эту картину до безобразия портят следы сдающих нервов: порванные заусенцы и плеяда маленьких красных ран у ногтевых пластин. Хуа Чэн так долго рассматривает эти варварские отпечатки эмоций, укромно спрятанные от большинства глаз, что не замечает, как крепко сжимает чужую руку, и как плечи Се Ляня пробивает едва уловимая дрожь. Хуа Чэн медленно поднимает голову, и их взгляды встречаются. Сконфуженные, блестящие от недавних слез, цвета меда и орехов глаза Се Ляня пересекаются с черной внимательной бездной глаза Хуа Чэна. Се Лянь ощущает, как румянец стремительно обжигает его уши, и отводит взгляд. Этого, однако, было достаточно, чтобы Хуа Чэн заметил красноту и припухлость в уголках глаз человека, сидящего перед ним. И не только. Он замечает четко очерченные скулы, прямой нос, изящный абрис подбородка, гордый свод бровей. Хуа Чэну оказалось достаточно лишь взгляда, чтобы облик молодого господина надолго отпечатался воспоминанием в его голове и поселился где-то под сердцем. Он отпускает руку. *** Хуа Чэн возвращается в поместье снова и снова. Каждый раз, принося все новые украшения и предлагая матери Се Ляня подарки, как жест доброй воли, он с легкостью проделывает себе дорогу к покоям молодого аристократа, чтобы увесить его лучшими из своих творений. Ожерелья, инкрустированные рубинами и бриллиантами, были особенно к лицу теплому, словно весна, Се Ляню. Когда Хуа Чэн поднимает каштановый шелк его волос, чтобы дотронуться до обнаженной шеи – обоих обжигает огнем и оба непроизвольно замирают, не смея даже вдохнуть. Каждое прикосновение в процессе замера, каждый вдох, каждый мимолетный взгляд и трепет густых ресниц внезапно становится сладостной ловушкой для обоих, от которой они уже не в силах отказаться. Хуа Чэн находит все больше предлогов чаще прикасаться к шее, запястьям, пальцам, щиколоткам Се Ляня. К его жемчужной коже, усыпанной созвездиями родинок. У него остается все меньше причин не оставить теплый поцелуй на каком-то из этих созвездий. Се Ляню же невольно начинают нравиться эти полутона страсти и недосказанности в их встречах тет-а-тет. Еще больше ему начинает нравиться, как он выглядит в самых дорогих и ослепительных работах этого загадочного, но чертовски привлекательного мастера. *** В день свадьбы жениху положено надеть кольцо на палец своей невесте, а невесте – надеть кольцо на палец жениха. В день свадьбы Се Лянь еле сдавливает ком рыданий в своем горле и не может думать ни о чем, кроме холодных рук своего ювелира. В день свадьбы Се Лянь, будто в бредовом тумане, окольцовывает палец счастливой невесты под звуки радостных всхлипов и удовлетворенных смешков. В день свадьбы невеста падает навзничь, скорчившись от сильной боли, сковавшей ее желудок и внутренности. В день свадьбы лишь одно кольцо оказывается без шипов, пропитанных ядом. И это кольцо – на пальце Се Ляня.