— Ненавижу нытиков! Будешь плакать я и тебя разлюблю! — Я поняла тебя, папочка.
***
Виолетта стояла на балконе, выкуривая сигарету. Никотин вперемешку с вишнёвым наполнителем дарили успокоение и душили слёзы, которые стояли в глазах Шадурской. Ей тридцать и она до сих пор помнила слова которые сказал ей отец в возрасте восьми лет. Она нервно рассмеялась, и сделав очередную затяжку, поперхнулась дымом, который остался в горле. Откашлявшись, она убрала пачку сигарет обратно в тумбочку, а бычок отправился в пепельницу. Женщина снова рассмеялась, ведь не курила с университета, а именно сейчас она вспомнила отца, и руки сами собой потянулись к коробочке вишнёвых, которые лежали в дальнем углу шкафчика. — Виолетта Дмитриевна? — учтивый голос дворецкого Анатолия раздался позадию — Да, что-то случилось? Говори. — графия даже не повернулась к нему, смотря на весь город, стоя на балконе. — Сегодня годовщина смерти вашего отца — Мужчина опустил голову, смотря на свою хозяйку. — а вы даже не плачете и на кладбище не хотите ехать, я могу узнать причину столь сильной ненависти к Дмитрию Александровичу? — Анатолий подошёл к своей госпоже и встал рядом. — Я расскажу тебе, почему я никогда не плачу, и почему ненавижу собственного отца. Только перед этим свари две чашки крепкого чёрного кофе, а я подойду через пару минут. Хочу переодеться. — Слушаюсь, госпожа — Анатолий поклонился и ушёл на кухню. Виолетта зашла с балкона в свою комнату, предварительно закрыв двери, а на улице начался дождь. Капли стали бить по окнам, но графиня закрыла плотные шторы, чтобы не видеть их. Дождь был самой ненавистной погодой для неё, так как он напоминал ей слёзы, а женщина не плакала уже много лет. Она подошла к шкафу и стала раздеваться. На пол полетела черная рубашка из плотной ткани, там же через секунду оказались и брюки. Было ли ей больно? — уже нет. Но воспринимать себя без одежды Шадурская так и научилась. Было стыдно и противно, поэтому она натянула футболку кофейного оттенка, заправив её в домашние плюшевые брюки такого же оттенка как и брюки. И в таком виде — босая и немного более домашняя женщина пошла на кухню, где её уже ждал Анатолий.***
— Виолетта Дмитриевна? Вы готовы рассказать, выглядите не очень — Анатолий любезно придвинул своей госпоже кофе и на всякий случай валерьянку. Ему уже было неудобно, вдруг он делает что-то отвратительное, но госпожа его не останавливает. Значит можно же? — Да. Всё хорошо, Анатолий. Не переживай. Всё в порядке, не вини себя. Я понимаю что ты переживаешь за меня. — Виолетта улыбнулась, готовясь к сложному разговору. Пора было бы рассказать то, о чём никто не знал. — Хорошо. Если я где-то задену вас, то умоляю, не мучайте себя. Если вам станет больно, вы всегда можете остановиться. Я не хочу вас мучать или закрывать в своей боли, ещё сильнее — мужчина накрыл руку Виолетты, но спустя секунду отстранился. Что-то он расчувствовался и почти перешёл границу дозволенного. — Хорошо… Ну чтож начнём… — Шадурская выдохнула и отпила глоток — Мне было семь когда всё началось. Я сильно ударилась и начала плакать. Папа — Виолетта сжала кулак, было видно что ей противно называть Дмитрия отцом, но она его уважала. — Папа сказал что он ненавидит нытиков, и если я буду плакать то он разлюбит и меня. — Женщина рассмеялась, отпив кофе. — Это же ужасно, госпожа! Нельзя осуждать ребёнка за слёзы, да и вам было всего семь лет! — Анатолий сказал бы ещё много всего, но его остановил жест Виолетты. Он умолк, давая госпоже продолжить. — Я очень серьёзно восприняла его слова и старалась никогда не плакать, и получалось. Вначале я просто научилась плакать бесшумно, даже кричать бесшумно научилась. А потом и вовсе слёзы пропали. Ровно до тринадцати — Виолетта вновь сжала и разжала кулаки, вздыхая — мама умерла. Папа словно с цепи сорвался, его горю не было предела, а я даже не плакала на могиле. Очень хотелось, но я боялась что отец меня разлюбит и я останусь одна… Анатолий молчал, нежно поглаживая руку Виолетты, чтобы госпоже хватило сил для рассказа, а сама Шадурская ушла в воспоминания…Flashback
Девушка в черном платье сидела в своей комнате за столом. Она с отцом только приехала с похорон матери. Единственного человека который любил Виолетту просто за то, что она есть, а не за аристократические титулы и достижения. Анжелика умерла из-за ужасной аварии, в которую попала вместе с подругой. Муж Анжелики и отец Виолетты Дмитрий в этот день как с цепи сорвался. Таким разбитым и подавленным Виолетта не видела его ещё никогда, но вот в самой девушке боролись два чувства: огромное горе и желание реветь на весь белый свет, и поглощающая всё пустота, вперемешку со страхом. Она прекрасно помнила слова отца про нытиков. Виолетта очень боялась остаться совсем одна и поэтому держалась как могла. — Виолетта, что с тобой происходит, ты не плакала на похоронах. Неужели настолько больно, что нет сил на слезы? — Ты гордишься мной, пап. Я не нытик. Я держусь как могу и очень надеюсь что ты меня не разлюбишь…Present time
— Виолетта Дмитриевна? А что было дальше? — Анатолий всё также осторожно поглаживал руку своей госпожи, стараясь вывести её из прострации и пустоты воспоминаний. — Ах, прости, Тош. Я просто задумалась обо всём что случалось со мной. Всё хорошо — Виолетта улыбнулась и вздохнула, а затем продолжила. — Потом папа начал гасить боль алкоголем и проиграл меня в карты какому-то старику. Тот воспользовался мной, когда мне только исполнилось пятнадцать — Виолетта так спокойно говорила об этом ужасе пережитом в детстве, у Брехова волосы на голове, да и по всему телу шевелились. Он никогда не думал что его госпожа пережила такое. — Госпожа… Я и подумать не мог… Простите меня и мою дерзость. Я не должен был… — Виолетта остановила его и осторожно подошла поближе. — Такое иногда надо говорить, чтобы стало легче. Чтобы самый близкий мне человек понимал, что отсутвие слёз это не от без эмоциональности, а от банального осознания что в жизни было слишком много плохого… Собирайся, поехали на кладбище к отцу. — Госпожа? — Брехов попытался неуверенно спросить зачем, ведь понял что Шадурский причинил женщине немыслимое количество боли. Но спорить не стал, и отвез госпожу на кладбище.***
— Ты гордишься мной, папа?