Medicine

Бакуго проснулся от ласковых прикосновений пальцев на своих волосах и мягкого одеяла Шото, укрывающего его.   Ему нравилась комната Шото. Тем более, когда она позволяла своему вечному бардаку охватить всё вокруг. Раньше он думал, что она делала так на зло ему, воспользовавшись его ненавистью к беспорядкам. Но на самом деле, это было её сущностью. Расставлять иные приоритеты, сваливать одежду в одну кучу, оставлять тетради и книги лицевой стороной вниз, а не с закладками. Когда она что-то вынимала, она редко ставила на место. Раньше это сводило его с ума. А она в ответ говорила ему, что вместо этого они могли бы просто побыть в его комнате, но он всегда заканчивал тем, что прибирался, игнорируя то, как она спокойно наблюдала за ним, даже не помогая. И он никогда её не отчитывал за бардак, потому что предпочел бы находиться в её комнате, а не в своей. В те дни ему безумно нравился её бардак. Ему вроде как доставляло удовольствие убирать последствия торнадо, которые она оставляла за собой. Это был лишь ещё один пункт, который давал ему чувствовать, что они созданы друг для друга. Ещё больше нравилось, что они всегда оказывались в постелях друг друга. Раньше это вставало между ними. Её кошмары. Его тоже, но они не шли ни в какое сравнение с её. Те, что ощущаются кожей. Всеобъемлющие. — Меня не волнует это дерьмо. — Не хочу, чтобы ты видел, — покачала она головой. В тот момент это было сродни удару под дых. Как будто он был беспомощен перед лицом её травмы. Как будто она этого стыдилась. Она всегда говорила, что не хотела причинить ему боль случайно, не хотела замораживать, обдавать пламенем или бить. В первый раз, когда она заснула у него на руках, было случайностью. Она лежала на нём сверху, положив голову ему на грудь, пока он читал, растянувшись на кровати. Это была привычка, которую они приобрели после войны. Он гладил её по спине, и когда он взглянул на её умиротворенное лицо, то что-то затрепетало в груди. Когда она проснулась, то была удивлена. — Я что, заснула? Последнее, чего он хотел, это чтобы она почувствовала себя неловко. Поэтому он прикинулся дурачком. — Не знаю. Разве? — Не уверена. Он рассмеялся, и после они погрузились в привычное молчание. Она была первым человеком после Киришимы, с которым он чувствовал себя в безопасности, находясь в тишине. Он вел активную жизнь, но одно её присутствие успокаивало его. Это было захватывающе. — Я проголодалась. Приготовишь вечером ужин? — Может быть. — Можешь приготовить макароны с сыром? — Ладно. В следующий раз она заснула при нём в общей комнате за просмотром фильма. Класс А без Минеты сблизился по истечении первого года. Они настолько сблизились, что время от времени устраивали вечер кино. В тот вечер они смотрели громкий боевик, но Шото зазевала на его плече, посреди стрельбы и взрывов. Рука Шото ослабла в его руке под одеялом, которое они делили на двоих. Он посмотрел вниз и обнаружил, что та крепко спит на его плече. На его губах заиграла глупая улыбка, и он позволил себе расслабиться рядом с ней. Через несколько минут она внезапно схватила его за руку. Он опустил взгляд и увидел, что она зажмурилась, а выражение лица исказилось. Дыхание стало прерывистым, неглубоким, и из неё вырвался тихий всхлип. В растерянности он осторожно высвободился из хватки, чтобы скользнуть одной рукой по её плечам, а другой обхватить и притянуть к своей груди. Они устроились в углу в креслах-мешках, достаточно далеко от остальных. Они не были из тех пар, что открыто выражали свои чувства, но им овладела непреодолимое желание защитить. Он прижал её голову к своему подбородку, поглаживая рукой вверх и вниз по спине. — Это сон, — прошептал он. — Я рядом. Она стиснула в кулаках футболку на его груди, и ещё один тихий всхлип сорвался с губ. — Всё хорошо, — пробормотал он, целуя её в висок. — Со мной ты в безопасности. Она постепенно расслабилась в его объятиях и не просыпалась до конца фильма. И когда той ночью он написал ей, спрашивая не спит ли она ещё и что он скучает по ней, что для него не свойственно, она прибежала к его двери, она доверилась ему и осталась на ночь. У них вошло в привычку по ночам пробираться в комнаты друг друга. И теперь, когда она была рядом с ним, он не понимал, как жил без объятий каждую ночь. На прошлой неделе он получил сотрясение мозга. Ничего серьёзного, но ему назначили обезболивающие. Единственное, что помогало, – её пальцы на его голове. — Кацуки? Ты проснулся? Он хмыкнул в ответ. Ему хотелось бы ещё немного насладиться этим моментом, прежде чем она уйдет на занятия. — Как ты себя чувствуешь? — промурлыкала она. — Прекрасно, — проворчал он. Она нежно поцеловала его в висок, и тот растаял. — А ты не можешь просто пропустить занятия? Сегодня же пятница. — Причём тут пятница? — в её голосе послышалась улыбка. — Понятия не имею. Я брежу. Он открыл глаза и понял, что головой прижимается к её груди. Так вот, что это такое мягкое. — Я бы осталась, если бы могла. — А почему не можешь? — Сегодня тест по истории. — К чёрту историю, — пробормотал он, чувствуя, как снова погружается в сон. — Не засыпай пока, — сказала она, осторожно выбираясь из-под него. — Тебе нужно принять обезболивающие. Он застонал, сжимая в кулаке её футболу, его футболку, когда она встала. Шото тихо рассмеялась, убирая его слабую хватку, и прошла к столу, где лежали лекарства. Он моргнул, и она снова оказалась рядом с ним, усадила его и вложила таблетки в ладонь. Она подняла тёплую руку, чтобы убрать его волосы назад, и поцеловала в лоб. — Посмотрим, смогу ли я вернуться пораньше, хорошо? Он застонал, уткнувшись головой ей в грудь. — Останься. — Какой ты дотошный, — хихикнула она. — Ты мне нужна. Она уложила его обратно на кровать, ещё раз поцеловав в лоб. — Я скоро вернусь. Обещаю. Протянув руку и ухватив её за ворот, он запечатлел настоящий поцелуй на её мягких губах, вздыхая в ответ. Когда он стал покрывать поцелуями её шею, она отстранилась, слегка ударив его по плечу. — Хватит, — проворчала она сквозь улыбку. Он с разочарованным ворчанием упал обратно на кровать, а она повернулась, чтобы взять свою сумку для душа. — Можешь остаться здесь, хорошо? Он моргнул. Обычно в какой-то момент он возвращался в свою комнату, но... сегодня, казалось, между ним и её кроватью возникло притяжение. — Уверена? Она кивнула, закидывая сумку на плечо. — Угу. К тому же, мне нравится, когда мои одеяла пахнут тобой. Он усмехнулся, щеки вспыхнули, на что она хихикнула. — Отдыхай, Кацуки. — Как хочешь. Она открыла дверь, и он позволил своим глазам закрыться. Дверь так и не закрылась, и поэтому он с любопытством приоткрыл один глаз. Она была почти закрыта, лишь полоска света из коридора проникала внутрь. Шото по какой-то причине колебалась снаружи. — Шото? Она просунула голову через проём, на её щеках полыхал розовый румянец. Мгновение они смотрели друг на друга. — Я люблю тебя, — прошептала она. Он раскрыл рот с широко раскрытыми глазами, но он ничего не успел ответить, так как она ушла. Что ж, теперь он окончательно проснулся. Ей было трудно произнести эти слова. Он мог сосчитать, сколько раз она могла бы ему сказать их. Он постоянно позволял им слетать с его губ. Но для неё всё было по-другому, и он понимал это. Но это ни чуть не беспокоило. Он слышал эти слова громко и чётко, даже когда она рта не раскрывала. Но на этот раз его жизнь действительно изменилась, поскольку она нашла в себе смелость высказать это вселенной. Он издал тихий смешок под нос. — Я тоже тебя люблю, Половинчатая.