Утро понедельника начинается просто отвратительно.
С кухни доносится шум-гам, радостные визги-крики Мири и взволнованные возгласы Кадзуки. Затем слышится невероятно громкий грохот упавших со стола кастрюль и сковородок.
— Мири-и-и-и-и! — Кадзуки кричит, чуть ли не надрывается, и, под смешанное со смехом «Прости, папа», начинает поучать девочку уму-разуму.
Рей, всё так же в полусонном состоянии лёжа в ванной, переворачивается на спину и в безысходности накрывает подушкой голову, прижимая её к ушам, в надежде избавится от, звучащих извне комнаты, звуков. Однако подушка не выдерживает оборону, позволяя весёлому смеху Мири и громогласному — Кадзуки пробиться сквозь оную, и достичь слуха Рея.
Брюнет измученно поднимается в ванной и, совершив над собой титаническое усилие, спокойно вылазит из ванной, не споткнувшись о бортик. Опустившись пятками на гладкий кафельный пол, он вздрагивает от холода, и идёт к выходу, быстро перебирая ногами, желая как можно скорее ступить на теплый ковёр за дверью.
Гостиная встречает его, слепящим прямо в глаза, утренним солнцем, и громким заливистым смехом Кадзуки и Мири. Однако тот тут же прекращается и местные куховары, все обмазанные подсолнечным маслом и обсыпанные мукой, стушёвываются, о чём-то мимоходом перешёптываясь. Но и насладиться тишиной и спокойствием ему никто не позволяет: как только в его голове проскальзывает мысль о том, что, возможно, это утро они проведут спокойно, как на него тут же бежит радостный кареглазый человечек, запрыгивая на ноги и счастливо улыбаясь.
— Доброе утро, папа Рей! Доброе утро! — почти кричит девочка, дергая его за штанины. — Мы с папой Кадзуки очень рады тебя видеть и точно ничего не задумали! Ничего-ничего! Совсем ничего! — она обезоруживающе растягивает губы в белозубой, по-детски умиляющей, улыбке, и, не взирая на жесты, стоящего у стола, блондина, продолжает повторять «Ничего-ничего».
— Чё? — только и говорит в ответ киллер, обводя заспанным взглядом перевёрнутую вверх дном кухню, съедаемый некоторыми подозрениями из-за слов дочери.
Кадзуки подходит к ним и по-дружески приветствует напарника похлопыванием по плечу. Рей ёжится от такого количества тактильных взаимодействий с другими людьми, и струсив с себя Мири, отправляется за стол, ожидая от дуэта поваров, которые так усердно шумели столовыми принадлежностями с утра пораньше, готового завтрака. Кадзуки снимает свой фартук и, подав другу тарелку с яичницей и его фирменным стейком, посыпанными базиликом и ещё какой-то невкусной зеленью, отправляется переодевать дочурку в чистую одёжку.
Только Рей заканчивает с выколупыванием травы из блюда и собирается отправить первый кусочек яичницы в рот, как из комнаты, в которой переодевают Мири, слышится крик Кадзуки, адресованный самому Рею:
— Не забывай про «Приятного аппетита»!
***
Кю, как обычно, выглядит угрюмым, словно шайка серых грозовых туч, но и Рей от его состояния отстаёт совсем ненамного. Собраться и выйти из дому быстро у него не получилось, ибо пришлось переодевать рабочий костюм, ведь Мири умудрилась разлить на него свой любимый клубничный йогурт. И если сам Рей стоит чернее тучи просто по дефолту, то Кю стоит с плохим настроением именно из-за опоздания киллера, которому в этот раз выпало одиночное задание по убийству какой-то политической шишки.
Рей не сомневается в том, что у него получится быстро закончить это дело — он сомневается в том, что он, в принципе доживёт до задания — что выживет сейчас, прожигаемый ужасно недовольным взглядом Кю.
***
Выполнить задание получается совсем не так быстро, как ожидал брюнет, и не так тихо, как хотел того Кю, ибо этот политикан умудряется трижды, до приезда на место киллера, сменить свою локацию, тем самым заставляя Рея, словно какую-то собачонку, ездить за ним по пятам. Да и к тому же, при нём оказывается не четверо телохранителей, как ему докладывали, а чуть ли не целый спецотряд, состоящий, как минимум, из человек десяти.
Поэтому домой он возвращается ближе к ночи, ужасно потрёпанный и уставший, тихо открывает входную дверь, и, абсолютно не дыша, проходит в коридор, надеясь не разбудить никого и ничего по дороге в свою комнату.
Пройдя ту часть, погрузившейся в темноту, квартиры, в которой находится кухня, он заворачивает в сторону своей спальни, как на него из темноты выпрыгивает некто повиснув на его шее. Моментально реагируя, парень тянется рукой к пистолету, расположенному на поясе, намереваясь убить нападающего, однако перед ним тут же вспыхивает настольная лампа Кадзуки, светя прямо в лицо. Рей прикрывает рукой лицо, как тут же слышит громкий детский смех у своего уха, и замечает силуэт своего блондинистого напарника, у дивана.
— Папа Рей, папа Рей! — пищит девочка, повиснув на парне. — Папа Рей, с днём рождения! — кричит она прямо в его ухо.
Рей пятится назад, сражённый детским ором, и от смачного падения копчиком на гостиный ковёр его спасают лишь объятия Кадзуки, как стати, оказавшегося позади него.
Блондин довольно лыбится, глядя на напарника, пока тот, сражённый Мири, с открытыми в шоке глазами глядит на, стоящий на журнальном столике, двухъярусный самодельный торт, украшенный двумя пистолетами из мастики, как на какое-то чудо.
***
Рею очень сложно себе в этом признаться, но ему впервые,
действительно, нравится стряпня Кадзуки.
