Пять времён года

      Пламя свеч мерно переливается, разгоняя тьму Огненных Палат. Стены и пол становились теплее, сухой воздух пока ещё позволял себя вдохнуть. За тихими шагами слуг, различить звук шагов главы Вэнь было невозможно. Его статная фигура казалось плыла вовсе не касаясь пола словно мираж в пустыне. Ольге хватало самоконтроля не смотреть на его спину всё время, но чувство постоянного напряжения не давало ей выпустить потенциальную угрозу из поля зрения даже на миг. Не сказать, чтобы она смогла бы что-либо противопоставить заклинателю подобной силы, как Вэнь Жохань, но подобное поведение было на уровне животных инстинктов. Каждый раз встречаясь с мимолётно брошенным на неë через плечо горячим как угли взглядом она ощущала опасность этого человека. Он же, казалось, совсем не тревожился по поводу неë, даже зная кто она… что она такое. — Предпочитаете мужчин или женщин, господин Шень? — от тягучего словно смола глубокого голоса на мгновение всколыхнулось пламя. Или то ей показалось? — И тех и других. — Ольга криво усмехнулась. — Для этого скромного лекаря подобное не имеет значения, Бессмертный Владыка.       Слуги молча открыли перед ними двери камеры и после ленивого взмаха руки, ушли. На полу на коленях, низко склонив головы сидели женщина и мужчина. Руки их были связаны за спиной, плечи подрагивали явно не от холода. Несмотря на рубищу, в которые они были одеты, от них пахло чистотой и еле уловимыми нотками благовоний. Нехорошее предчувствие свинцовой тяжестью легло на плечи, не давая сделать шаг, сделать вдох. — В таком случае, можешь отведать обоих. — безразлично бросил Бессмертный Владыка, будто бы говорил о какой-то безделице.       Их бы ещё специями посыпали… Женщина тихо заскулила на одной ноте, мужчина же наоборот вскинулся, смотря на неё с отчаянным бесстрашием. Рты у обоих были завязаны, явно чтобы не раздражать высоких господ жалкими молитвами и проклятьями. — Этот скромный лекарь принес клятву и не убивает живых людей. — холодно произнесла Ольга, чувствуя как внутри все её естество натягивается подобно струне. Мгновение ушло на осознание очередной оплошности. — Без сомнения, этот скромный лекарь благодарит Бессмертного Владыку за этот… жест.       Сказать слово «подарок» язык так и не повернулся. Вэнь Жохань лишь благодушно усмехается. Спиной Ольга как никогда чувствует его снисходительную улыбочку, понимая, что она опять проигралась по крупному. Отказалась от «подарков»? Не поклонилась и не упала в ноги? Не обернулась к нему? Все вместе? Она не понимала, почему ей сходит с рук то, за что другие буквально сгорая от стыда, оседают толстым слоем копоти на стене. Точнее причина, конечно, была, и довольно весомая, но… Но она точно не могла быть поводом угощать её «ужином». — Любите с душком? — Нет, Бессмертный Владыка. — слишком поспешно ответила она, все же отведя взгляд от лица преисполненного животной ярости загнанного в угол зверя. Само по себе страшное зрелище видеть человека с таким лицом. Женщина замолкла, продолжив лишь беззвучно содрогаться. — Свежее, определенно лучше.       Хлопок в ладоши. Слуги снова появляются у дверей. Бессмертный Владыка повелевает отрубить пленнице руку за воровство и отпустить на все четыре стороны, а пленника придушить. За контрабанду он легко отделался. Знание, что это не невиновные люди сладким трупным ядом отравляет сознание, чему Ольга не противиться. Не сейчас. — Я хочу разделить с тобой трапезу, диди. — полное издевки? ласки? сарказма? Обращение путается в мыслях, не давая думать ни о чем, кроме одного единственного вопроса: Жохань же понимает, что она не его брат? Он как никто другой должен знать, что она лишь выглядит в точности, как его брат, но совершенно точно не является им. Он должен это понимать, как убийца, сделавший три контрольных в голову, и видящий свою жертву живой и здоровой. Ольга же просто носит кожу его брата как парадно-выходной костюм. Каково называть такое создание родным человеком? Каково смотреть в глаза убитого брата? — Почту за честь, Бессмертный Владыка. — она уважительно склоняет голову, игнорируя предсмертные хрипы.       На полпути обратно к поверхности и свежему весеннему ветру, они заворачивают в подземные палаты. Красочные гобелены заменяли окна в стенах, всюду лежали подушки и циновки. Несколько столов в центре были сдвинуты вместе своеобразной буквой «т». Вскоре слуги принесли блюда — ароматный отварной рис со свининой в кисло-сладком соусе для главы, ещё теплое бездыханное тело для неё. «Последняя трапеза?» — горько усмехнулась она про себя. Они уселись за стол друг напротив друга. Вэнь Жохань смотрел на Ольгу, Ольга смотрела на Вэнь Жоханя, безымянный мертвый мужчина на столе между ними смотрел в потолок. А время шло. Пар от риса еле заметной дымкой струился ввысь, тихо потрескивали свечи. Как ни в чем не бывало, глава Вэнь взял в руки палочки. — Отрезай, что хочешь. Сегодня можешь не беспокоиться о заметании следов. — произнёс он, кивнув в сторону столовых приборов на стороне Ольги. Она перевела на них взгляд: два ножа, палочки, пустая тарелка, тканевая салфетка. Что же…       Ольга закрыла глаза трупу, мысленно возвращая себе хладнокровие. Раз скрываться нет нужды, то можно не мелочиться. На мгновение забыться. Холодный свет заменяло множество свечей, столовые ножи плохо подходили в роли инструментов для аутопсии, да и столик низковат, не говоря уже об отсутствии стока и милого сердцу серого кафеля…       Воздух прорезал железный запах крови. Нож был острым, но мало подходил для такого вида работ. Свежая плоть неохотно расходилась под его лезвием. Вид тонкой прослойки жировой клетчатки и сочащегося кровью алого мяса против воли вызывал слюнотечение и ощущение пустоты в желудке.       Все-таки страшный человек, этот господин Вэнь. Целый месяц делать вид, что он поверил в возвращение блудного слегка больного на голову младшего братика, который пропал несколько десятков лет назад. Целый месяц Ольге приходилось делать вид, что она поверила, что он в это поверил. Младшие сыновья великих кланов просто так не пропадают особенно, если о их существовании знало не так уж много народу и они были слегка психически больны. Они оба это понимали, читая в глазах друг друга это как-никогда ясно. Глава Вэнь выжидал пока его жертва расслабиться и ощутит себя в безопасности будто затаившийся в высокой траве хищник, но Ольга смотрела на него из таких же высоких кустов, поэтому противостояние затянулось. Их общение походило на диалог из «Морозко»: " — Не холодно ли тебе девица? — Не холодно мне, дедушка.» — Не хочешь ли, дорогой диди, пост Главного лекаря Цишаня? — Благодарю сердечно, Бессмертный Владыка, но странствовать по миру и помогать нуждающимся предел моих скромных мечтаний. — Дворец Солнца и Пламени в твоем распоряжении, дорогой диди. — Благодарю от всей души, Бессмертный Владыка, я тут на коврике у двери посплю.       На самом деле это не было такой уж большой ложью. Ольгу вполне устраивала её бродячая жизнь. Её ничего не держит и ей не за что держаться. Есть только множество дорог, бескрайнее небо над головой и больше ничего. Хватило с неё в прошлой жизни сидеть на одном месте, словно на цепи с которой никуда не дернешься. Но всему приходит конец… Вэнь Жоханю надоела эта затянувшаяся игра и он любезно решил устроить Ольге экскурсию по Огненным Палатам. И вот они здесь. ***       И вот они здесь. Бесконечно можно смотреть на довольно малое количество вещей, на одной из них вне сомнения была работа мастера. Вэнь Жохань так и не притронулся к еде, наблюдая за точными движениями искалеченных рук своего брата. Отсутствие двух пальцев на правой руке ничуть не мешало таинству вскрытия мертвеца. Ничего не стесняясь, он решительно сбросил верхнее ханьфу, закатал рукава и произвел два мощных и выверенных удара по грудине*. Человеческие ребра не выдержали подобной силы и сломались с характерным влажным хрустом. Удовлетворенно проверив, не осталось ли целых, брат взялся за нож. Чувствовался большой опыт, даже целая техника, в этом весьма черном деле. Вэнь Цин будет счастлива… Подобно мяснику, сделав разрез в виде рогатины, он умело и бесстыдно сдирает кожу, помогая себе лезвием ножа, оголив сырые кости, деловито достает грудину с обломками ребер и замирает, подняв на него пустой взгляд. Не было в этом взгляде сдерживаемого голода и жажды крови. В действиях не было звериной ярости, только чёткие и выверенные движения, свойственные великолепному мастеру пыточных дел. Темная тварь, которая руководствуется не животными инстинктами, а холодным рассудком. Идеально. Впрочем, уроки манер преподать стоило… — Помниться, Бессмертного Владыку интересовали тайны устройства человеческого тела? — светски интересуется демон, будто только что не совершил деяние, заслуживающее смертной казни, а всего на всего выпотрошил свинью. — Вы упоминали, что теории о круговороте крови в теле верны и более того, их целых два. Самое время доказать свои слова. — Что же… — в вечно усталых глазах демона загорается огонек предвкушения. Ему были свойствены гордыня и плохо скрываемое чувство собственного превосходства — качества практически самоубийственные, если вы находитесь в окружении Главы Вэнь, но проявлялись они чаще всего только в отношении лекарского дела и были оправданы. Казалось, он познал все тайны этого мира, и знание это безмерно утомляло его, от чего он не мог не разделить их с окружающими. Он понимал, что многие люди не готовы к их принятию и потому все же старался держать рот на замке, но шила в мешке не утаишь. Хотя, возможно, его безмерно раздражала человеческая глупость и невежество… ведь они и привели его к смерти. Неудивительно, что после стольких лет мучений А-Чу переродился в того, кто низводит таинство взаимодействия природный элементов* в человеческом теле до земной плоти и крови. Неудивительно… что он так отчаянно не хочет признавать их родства. — Приступай к трапезе. — повелел Жохань, когда его любопытство было удовлетворено. Тело, как и рис со свининой, давно остыли, но он мог не испытывать чувства голода неделями, а демон не выказывал никакого недовольства по этому поводу. Как бы не было досадно — факт того, что А-Чу любит полакомиться человечиной выяснился случайно. Убитый горем супруг заливал потерю своей ненаглядной женушки вином, а заодно залил и её труп. Траурные одеяния пришлось снять — тут-то и показались на свет множественные разрезы. Кожа будто ткань была сшита аккуратными стежками таинственной кровавой швеи. Не было сердца, печени, кусков плоти бедер и икр — то, отсутствие, чего нельзя было понять, не сняв одежды. Поскольку больше изуродованных тел не находили, Вэнь Жохань предполагал, невероятно умный младший братик делал запасы, но вряд ли они утоляли его голод полностью. Поэтому Глава Вэнь решил, что человеческая плоть будет хорошим подношением для того, чтоб уважить демона, но лебезить перед ним он не намерен.       Демон тяжело вздохнул, вновь бегло пробежавшись по залитым кровью сереющим кишкам. На одно мгновение он кинул полный досады взгляд на рис, что не скрылось от зоркого глаза главы, после чего принялся складывать себе в тарелку все, что осталось от сердца после его изучения. Как докладывали, тварь любила лакомиться именно им, но доставала его гораздо менее эффектным, но более эффективным и незаметным способом. Наслаждения от предстоящей трапезы не озаряло изуродованное лицо. Сосредоточенность и безразличие властвовали в мимике Вэнь Жичу.       Демон бесстрастно и неторопливо в тарелке разрезал плоть на маленькие кусочки, взяв для этого второй нож и помогая себе палочками. И только после этого он начал есть, каждый раз брезгливо отряхивая кусочки мяса от сочащийся крови и быстро проглатывая их, почти не прожевывая.       Очень многое можно было сказать о человеке, смотря на то, как он ест. Во время присутствия на семейных ужинах А-Чу держался с присущим ему достоинством и холодностью, но ел быстро и аккуратно. Не давал ему в полной мере наслаждаться вкусом пищи не страх, что у него в любой момент отберут волею богов перепавшие объедки с господского стола, какой бывает у всех уличных бродяжек, а внутреннее стремление поскорее насытиться, будто ему было жаль тратить на прием пищи лишнее мгновение. То была привычка, которая слабо контролировалась её владельцем. Сейчас же отношение к приему пищи как к вынужденному действию нежели желанию и одному из источников удовольствия оголилось пуще прежнего. Догадка, посетившая главу Вэнь, от чего же у демона лицо будто его заставили есть иглы, а не вожделенную человеческую плоть, развеселила его. — Неужели вы все ещё считаете себя человеком? — усмехнулся он. Глаза Вэнь Жичу округлились, лишь подтверждая догадку. — Глава Вэнь так проницателен. — криво ухмыльнулся в ответ брат, с трудом проглотив очередной кусок сырого мяса. Шрам поперёк уголка губ при этом создавал ещё более отталкивающее впечатление, но красота была последним, на что Вэнь Жохань обращал внимание. — Вы не испытываете голода и жажды крови. Зачем же едите человеческое мясо, если это не приносит вам удовольствия? — Видите ли все не так просто. — произнес он, отложив от себя палочки и сглотнув. — Я ем не от того, что мне этого хочется, а для того чтобы никого не убить. Только так я могу сохранять холодный рассудок. Терять над собой контроль, превращаясь в безмозглого зверя, отвратительно. — Так тревожат жизни других людей? — услышать о том, что этот демон горюет над каждой своей жертвой было бы одновременно смехотворно и противно. — Убийства в таком состоянии привлекают слишком много ненужного внимания. — очередная, словно ещё один безобразный шрам, улыбка разрезает его лицо. — Слышала бы это вся та чернь и цинлоунюй, воспевающие ваше благородство и щедрость. — Глава Вэнь вернул ему улыбку в ответ. Несмотря на свой мирный нрав, демон был в высшей степени коварен. Странствующий лекарь, никому не отказывающий в помощи, зачастую помогающий бедным и обездоленным за доброе слово, чуть ли не святой даос, если бы не хмурый нрав, оказывается темной тварью, по ночам жрущей людские сердца. Всегда близко к свежим трупам, всегда новые места. Такое вероломство восхищало. — Хочется отметить, что цинлоунюй воспевают не только мои благородство и щедрость. — глаза демона лукаво прищурились. Он вновь взял палочки в руку, проглотив ещё один кусочек. Отвлекаясь на беседу, ему было проще пересилить себя. Что же, Вэнь Жохань научит эту тварь есть только с его рук. — До славы Главы Цзинь, Умелый Шень вам все же далеко. — подметил Вэнь Жохань, веселясь. Слухи о брате ходили разные, но его мало волновали пересуды толпы. Этим они были схожи. Глава Вэнь даже в каком-то смысле предвкушал какая буря поднимется во дворце, когда он воплотит задуманное в жизнь. — Конечно, я же холостой. Мне, можно сказать, положено… — осторожно хохотнул в ответ брат. — Что не дает тебе уйти из этого мира? — наконец интересуется Жохань, вальяжно облокотившись на подушки. Ему порядком надоело притворятся, что они чужие люди. — Глупые предрассудки встреченных мною лекарей. — фыркает он в ответ, отводя взгляд. — Надеюсь не злость за то, что я единственный имел смелость избавить тебя, А-Чу, от страданий, коими была вся твоя жизнь? — из-под полу опущенных век Глава Вэнь настойчиво смотрел на него, оставив его слова без внимания. — Бессмертный Владыка… — тяжело вздохнул демон, когда молчание затянулось. В голосе его прорезалась многовековая усталость. — Надеюсь, что могу просить вас об одном одолжении: если решите убить меня, то обойдитесь без пыток, отрубите мне голову и дело с концом. Удовольствия вы от этого получите мало, я теряю рассудок, как только получаю какое-либо серьёзное ранение, а время зря потратите. Я не ваш брат. Он умер. И мы оба это знаем. Когда-то в зверином исступлении я пожрал останки вашего дорогого диди, а потом мне понравилось его лицо.       Хочет побольнее укусить? Неужели так понравилось умирать от его рук? Тишину комнаты разрезал тихий раскатистый смех Главы Вэнь. Демон роняет из рук палочки в безмолвном изумлении. — Почему вы смеётесь? — А-Чу, твои попытки делать вид, что ты не мой брат уморительны. Я сжёг твой труп. Твой прах стоит в клановой усыпальнице. — вдоволь насмеявшись, выдает Вэнь Жохань.       Демон молчит с видом оскорбленной в лучших чувствах девицы и вид этот прекрасен. Глава Вэнь откровенно наслаждался им, как выигранной затяжной партией в го. Пару раз А-Чу собирается начать говорить, но давиться словами. — Я не помню… Этой своей жизни. Поэтому не хотел давать вам ложную надежду. — наконец повержено произносит он. — Тебе так и не дали имени в быту. Я бы хотел исправить эту оплошность. — заявил Вэнь Жохань, сев прямо и растеряв напускное безразличие. — Неужели при жизни я не достиг совершеннолетия? — перестав скрываться, прямо спросил А-Чу. Его удивление было понятно. Тела мертвых и демонов не старели, замирая в том возрасте, в котором их настигла смерть. А перед Вэнь Жоханем сидел молодой мужчина тридцати четырех лет от роду. — У нас в клане принято давать взрослое имя не по достижению определенного возраста или смене деятельности, а при победе в схватке со смертью, будь это тяжелая болезнь или множество ран, полученных в бою. Думаю, раз ты сидишь передо мной, то ты его заслуживаешь. — Я бы сказал, что в моем случае есть маленький нюанс. — криво ухмыльнулся младший брат. — Не каждый перерождается в темную тварь и тем более после подобного сохраняет собственный рассудок. — прерывает его Владыка Вэнь, не терпя возражений. — Я нарекаю тебя именем Чуньлэй и даю тебе титул Фаньхуэй Дицю. — Весенний гром, возвращающий на землю? Весьма поэтично. — удовлетворенно хмыкнул демон. — Твое возвращение было также внезапно, как весенние грозы. — с легкой улыбкой, пояснил Вэнь Жохань. — Титул же я дарую тебе, за спасение нашего танди Вэнь Куайфэна. Будешь ли ты, Вэнь Чуньлэй Фаньхуэй Дицю служить клану Вэнь?       От такого предложения демон опешил. Но вскоре губы его растягиваются в нервной улыбке. — Почту за честь, Глава Вэнь. — встав, он склоняется в уважительном поклоне.