Что же ты?..

Он приходит сам. Не как обычно – торжественно, с громким стуком в дверь и церемонным полупоклоном на пороге, от которого сразу начинает тошнить. Появляется бесшумно, так, что Ральф замечает его присутствие только тогда, когда слышит за собой прерывистое дыхание. Он продолжает работать, делает вид, что ничего не происходит… но потом бросает отчёт. Невозможно сосредоточиться, если у тебя за спиной недвусмысленно шуршит ткань. Стервятник в свете лампы совсем желтый. Волосы, лицо, кожа на груди под птичьими когтями, терзающими пуговицы. Не смотрит в глаза, сразу отворачивается. Опущенные плечи шевелятся, и Ральф знает, что он сейчас делает, но не прерывает, оставляя за собой роль наблюдателя. Молчит, боится спугнуть, да и чувствует, что слова запутают всё только сильнее. А ведь и так уже хуже некуда. Рубашка сползает на пол последней. Её хозяин тощ и угловат, острые лопатки торчат как сломанные крылья, и Ральф в который раз удивляется: почему они до сих пор не порвали кожу? Стервятник не двигается. Выжидает. Он слишком горд, чтобы просить открыто, а Ральф слишком хорошо это понимает. Но не торопится, словно наказывая наглость ожиданием. Что это - очередная попытка неугомонных птиц показать, что его ждали, или же слабость их вожака? Птица чуть напрягается, когда палец очерчивает острую грань лопатки и спускается ниже, по позвонкам. Словно забывшись, тянется назад, к изучающей руке, но обрывает движение. Замирает снова. Дышит глубже и наверняка кусает губы. Что же ты?.. Ральф не выдерживает. Придвигается сам. Обхватывает поперек груди – жадный, собственнический жест – дразнит нетерпеливой ладонью. Все больше заводясь, кусает шею, забирается пальцами в знакомое тепло. Подталкивает к стене, вжимает в нее, раздвигает коленом не сопротивляющиеся ноги. Стервятник молчит, только дышит тяжело, хищно раздувая ноздри. Не может расслабиться, царапает когтями штукатурку. Ральф скользит ладонью от паха до горла, надавливает, и желтоволосая голова с облегченным выдохом падает на его плечо. И все как всегда. В горячей темноте нет связных мыслей. Только хриплое дыхание, шелест и ритмичное звяканье ремня о вздыбленный паркет. В горячей темноте нет Стервятника и Ральфа I. Только спаянное воедино четырехрукое, двухголовое существо. Одно. Целое. А потом темнота взрывается белым пламенем, и та часть, что когда-то была Птицей, обессиленно сползает по стене вниз. Вторая же, не желая вновь рваться надвое, грубовато вздергивает первую на ноги. Время течет мимо, холодит разгорячённую кожу прикосновениями сквозняков и ночными шепотками Дома. Отдышавшись, Ральф отпускает Стервятника и отодвигается. Ноги Птицу не держат, и приходится тащить его до дивана. Ральф садится на пол, прислоняется спиной к вытертому сиденью между бесстыдно разведенных колен. Долго шарит в поисках зажигалки и пачки, наконец закуривает, выдыхает ароматное облачко. Потом отправляет сигарету через плечо. Пальцы, возвращающие ее через пару мгновений, в пятнах плохо отмытой черной краски. И, снова затягиваясь, Ральф рассеянно думает о том, что, наверное, все-таки знает, кто именно исписал стены бесконечной рычащей буквой.