Список Финча

У каждого человека есть список обычных, повседневных вещей, которые раздражают его до дрожи, несмотря на то, что, по сути, не имеют никакого значения. Ударяться мизинцем о край стола. Убегающий и разливающийся по всей только вчера начисто отдраенной плите кофе. Кошачьи волосы, прилипающие к чёрной одежде. Зонтики, загибающиеся из-за сильного ветра в обратную сторону. Гарольд Финч – не каждый человек, но у него тоже есть такой список. Гарольд Финч не любит шоколадный пудинг; когда у книжек загибаются углы страниц, а ты не замечаешь и переворачиваешь лист дальше; пятна грязи на носках ботинок; одежду, открывающую шею; правительственные тайны, отдирать пластырь и оказываться в ситуациях, когда ты не понимаешь, что происходит. Поэтому, когда Гарольд Финч сидит на заднем ряду на открытых дебатах с политиком, связанным с очередным выпавшим номером, положив себе на колени ноутбук и мало обращая внимания на происходящее вокруг, но всё же делая вид, что слушает, а в его наушнике внезапно раздаётся такой уже знакомый, чуть хриплый голос, спрашивающий с пустого места о том, что на нём надето, Гарольду Финчу совсем-совсем не нравится эта ситуация. Он прочищает горло, бросает взгляд наверх, убеждается в том, что на него никто не смотрит, и отвечает, спокойно и тихо. Ну, насколько возможно быть спокойным и тихим, когда тебе задают подобный вопрос. -Мистер Риз, на тот случай, если Вы не смогли найти номер хорошей линии секса по телефону и поэтому позвонили мне, я могу пробить для Вас несколько сайтов. -Я не перепутал. Что на тебе надето, Финч? Костюм-тройка? Жилетка с застёгнутой под горло рубашкой и бабочкой? Хотя, какая к чёрту разница, ты охуенно сексуален в любом виде. В одной руке Финч держит стакан горячего чая, другой водит по сенсору лептопа, и, пожалуй, разлитые по ноутбуку и коленям горячие напитки и удивлённые взгляды оборачивающихся людей он в свой список тоже добавит. Он сбивчиво извиняется, прикрывает глаза, отставляет ноутбук на соседнее сиденье и лезет в карман пиджака за платком. Пальцы у него дрожат сильнее, чем обычно, платок падает на пол. Он наклоняется за ним, тихо шипит от боли в спине и всё ещё жгущего жара от чая. Платок упал под сидение спереди, и Гарольд отчаянно тянется, но не достаёт, и, ох, как же он не хочет наклоняется ещё сильнее. Ему везёт – женщина, сидящая на этом стуле, слышит возню сзади, оборачивается, достаёт несчастный кусок ткани и протягивает ему, чуть кривя губы в наигранно-вежливой, насквозь гнилой улыбке. Финч благодарит её, нервно протирает мокрые колени. Всё это время он слышит горячее, неровное дыхание в наушнике, и нет, это совсем не помогает его ситуации. -Мистер Риз, я не хочу показаться невежливым... Но какого, простите, чёрта Вы несёте? - шепчет практически одними губами. Теперь ему нужно говорить ещё тише, потому что он привлёк к себе внимание. Неуклюжий престарелый неудачник в очках на последнем ряду, получивший щедрую подачку в виде оброненного платка от молодой представительной дамы со слишком глубоким декольте на чересчур коротком платье – кому-нибудь обязательно захочется посмотреть и поулыбаться. Лживые улыбки тоже отправляются в список. -Ох, Финч, ты заебал увиливать от моих вопросов, просто ответь мне. Во что ты одет? Где ты живёшь? Что ты любишь на завтрак? Тебе нравится, когда оставляют засосы над ключицей? Только сейчас Финч замечает, насколько у Риза странные интонации. Не его обычная спокойная, вымеренная речь, и не злобное сцеживание слов, когда тот зол. Что-то абсолютно другое, абсолютно новое. Что-то не до конца нормальное. Он тянет буквы, у него заплетается язык, между фразами проскальзывают смешки, он слишком рвано дышит. Финч сжимает и разжимает кулак. -Мистер Риз, Вам не кажется, что употреблять алкоголь - не лучшая модель поведения на работе? Особенно на работе, включающей в себя необходимость оставаться незаметным? – никто не оборачивается на голос: у его устройства настолько хорошая слышимость для собеседника, что он может позволить себе говорить настолько тихо, что его сложно было бы услышать, даже сидя на соседнем стуле. Правда, он начал как-то слишком тяжело дышать, но он очень надеется, что это не помешает Джону различать его слова. А ещё что тот вообще не заметит. -Я не... Я не пьян, - Гарольд слышит лёгкий скрип кровати на фоне. - Финч, я не пьян. Финч, я... Блять, Финч, ты когда-нибудь вообще снимаешь одежду? Или ты в ней спишь? Я хочу увидеть тебя голым. Я хочу тебя, Финч. Финчу некомфортно. Он ёрзает на стуле, облизывает сухие губы, делает глубокий вдох, моргает один раз, другой, третий, сжимает пальцы на собственном колене. Затравленно оглядывается по сторонам, зачем-то захлопывает крышку теперь уже навсегда бесполезного ноутбука. -Мистер Риз, мне кажется, что Вам стоит поспать, Вы слишком давно следите за этой девочкой, у Вас путаются мысли, - это кажется наиболее логичным после опьянения объяснением. Гарольд просто не видит других причин, по которым Джон мог бы говорить ему такие вещи. Он не может, не может на самом деле думать о нём такое, потому что никто не может думать о нём такое, а Джон не может тем более, и, господи, когда мысли путаются и начинают хаотично бегать одна за другой, устраивая в голове карнавал похлеще, чем на Марди-Гра, Финч тоже совсем не любит. -Гарольд, закрой глаза, - Риз теперь совсем хрипит, низко так, глухо, и Гарольд ничего не может с собой поделать, он подчиняется, перед этим потянувшись в сторону, чтобы поставить ноутбук назад себе на колени. - Гарольд, представь, как я подхожу к тебе сзади и начинаю одной рукой расстёгивать эти грёбаные маленькие пуговицы на твоей жилетке, а другой сжимаю твоё бедро, касаюсь губами твоего затылка. Представь. Гарольд, тебе нравится? Гарольду нравится. У него очень богатое воображение и очень хорошая память. Он отлично помнит ощущение грубой кожи и сильных рук от случайных прикосновений, живо вспоминает запах Джона, отчётливо представляет прижимающееся к нему сзади горячее тело. И, боже, да, ему нравится. На сцене продолжает проникновенно говорить политик, имя которого Финч сейчас не сможет вспомнить при всём желании, активно жестикулирует, что-то увлечённо доказывает. Финч поправляет одной рукой наушник. -Риз, ты не в своём уме. -Заткнись и слушай меня, понял? - с нотками раздражения, того раздражения, от которого по спине пробегаются мурашки, ладони начинают потеть, а в паху тяжелеет. - Молчи. Не отвечай, ничего не отвечай. Просто молчи и представляй. Гарольд медленно, коротко кивает. Он знает, что Риз не видит его, и делает это на чистом автомате. Он тянется рукой вверх и дёргает узел собственного галстука, чуть ослабляя его. Ему жарко. -Я стаскиваю с тебя твою идиотскую жилетку, я начинаю расстёгивать твою рубашку, я глажу тебя по бедру, и ты совсем не сопротивляешься. Не сопротивляешься, Финч, понимаешь? Ты мне позволяешь. Ты пускаешь меня. Близко. Настолько близко, что я могу скользнуть пальцами под ткань и провести по коже внизу живота. Ты прижимаешься ко мне, ты сжимаешь пальцы на моих локтях, ты мне открываешься. Для тебя нет ничего, кроме меня. Финч не любит кусать губы – это больно, это оставляет следы, это глупо смотрится, но сейчас он закусывает губу, потому что стонать на людях абсолютно не входит в его планы на сегодняшний день. Как и вообще всё то, что сейчас происходит. Он может потянуться в карман, достать телефон, нажать всего лишь на одну кнопку на экране, и всё кончится. Голос Джона оборвётся. Гарольд больше не будет слушать эти сумасшедшие вещи, Гарольд вытащит из телефона аккумулятор и пропадёт на несколько дней. Но он этого не делает. Он слушает, он жмурится, он неуютно ёрзает на стуле. -Я расстёгиваю твой ремень, и ты такой послушный в этот момент, - на фоне слов Финч слышит какие-то влажные, до невозможности пошлые звуки, но старается не думать об их происхождении. - Ты не сопротивляешься, ты поддаёшься, ты сам расстёгиваешь свою ширинку, ты помогаешь мне стянуть с тебя брюки сразу вместе с нижний бельём. Какое ты носишь бельё, Финч? Мне правда интересно, но я не смотрю, я просто поворачиваю тебя к себе лицом и начинаю целовать. Мне кажется, что у тебя холодные губы. Я прав? Не важно, господи, не важно. Важно только то, что ты открываешь рот навстречу моему языку, ты подаёшься вперёд, ты прижимаешься ко мне, я глажу тебя по спине, обвожу лопатки, ты стонешь, ты не стесняешься, и тебе не важно ничего, кроме меня. И всё же у богатого воображения есть свои минусы. Финч может просто встать и уйти, хотя бы в туалет, но он будто парализован, ему кажется, что теперь он не сможет не только поворачивать голову, но и вообще двигаться. Его словно пригвоздило к стулу, у него отчаянно ноет внизу живота, ему стыдно, он хочет куда-то метнуться, сорваться, но не может, не может, просто, чёрт возьми, не может. Его мир сузился с огромного количества цифр, необъёмных экранов и видящих всё видеокамер до одного голоса, одного сбивающегося голоса, звучащего у него в ушах и заполняющего всё его существо. -Я толкаю тебя вперёд и прижимаю к стене, я пропихиваю тебе между ног колено, я обхватываю пальцами твой член, а ты дрожишь и не двигаешься, ты лишь хватаешь ртом воздух, стараешься от меня отвернуться, но физически не способен это сделать, поэтому просто закрываешь глаза. Царапаешь стену и моё запястье, я нужен тебе, я нужен тебе не только для работы, я просто нужен, ты сдерживаешься, и твои бёдра сами по себе двигаются вперёд. Ты толкаешься в мою руку, ты краснеешь, а я улыбаюсь, дыша тебе в шею. У Финча щиплет в глазах. Его продирают эти слова, продирают какие-то непонятные чувства, тянущиеся к его сердцу. Больше всего он ненавидит чужую боль. -Тебя не хватает надолго. Несколько минут – и ты кончаешь, кончаешь мне в руку, пачкаешь мой пиджак, стыдливо всхлипываешь, потому что тебе просто невероятно хорошо, а ты ведь так боишься, когда хорошо, да, Финч? Ты боишься, и я тоже боюсь, и мы оба в таком дерьме, Финч, в таком дерьме. Трусы Финча становятся мокрыми и липкими изнутри, и он уже чувствует, как сперма начинает подсыхать . В висках стучит кровь, перед глазами плывёт. Гарольд внутренне благодарит какие-то там самому ему неизвестные высшие силы за то, что никто ничего не заметил, и за то, что ноутбук так удачно прикрывает пах. Он быстро-быстро смаргивает влагу в уголках глаз, старается выровнять дыхание и поправляет очки. Говорить сейчас представляется абсолютно нереальным, поэтому он лишь продолжает слушать дыхание на другом конце линии. Мысли начинают приходить в относительный порядок, он вспоминает что-то о том, что в их нынешнее дело, кажется, каким-то образом были замешаны наркотики, но совсем не хочет об этом думать. -Не бойся, Финч. В наушнике щёлкает. Мистер Риз бросает трубку. Зал взрывается аплодисментами, политик раскланивается, широко улыбаясь во все тридцать два идеально белых зуба, в список "Вещи, которые не любит Гарольд Финч" добавляется ещё один пункт.