Синоним к слову свобода

      Подъездная дверь со скрежетом открывается, видно недавно прочищали дверные заглушки, отчего та ударяется о ближайший вытянутый каркас с характерным металлическим звоном. Дима немного дернулся, сперва подумав, что он слишком сильно распахнул дверь, но попытка закрыть ее была прервана каким-то пьяным выкриком возле лавочки. Он поспешил удалиться моментально, даже если распахнутая до состояния заклинивших щеколд дверь не была его виной.       День с самого утра не задался: началось все с колючих, единственных зимних пар носков, которые лежали в ящике и как бы посмеивались с безвыходной ситуации. Стопы немного покалывало, но это не сравниться с холодом, который бы явно был лишним на морозе в минус двадцать с лишним. Не сказать точно, что каждое действие было оплошным, нет, например завтрак, который Дима сварганил в микроволновке за пару минут, был на ура, что радовало в едином числе своем. Мысли вертелись в голове, вспоминая весь длинный список невезений с самого утра, пока ноги рефлекторно идут по давно истоптанной тропинке до ларька — обычно там они встречались с Лёшей и шли на кружок гитары вместе.       Не сказать, что Дима сам по себе невезучий, совсем нет, просто сегодня день какой-то из ряда вон ломающий: то родители, то носки, то дверь.       Выматывало нервы, но мороз трещит по щекам, и Дима немного успокаивается.       В отличие от списка длиннющих дел по дому, ему с огромным процентом вероятности отсыпят парочку сложных номеров на сольфеджио, которые потом будет обязательно нужно сделать именно сегодня.       Укутывается в длинный ворот балоновой черной куртки сильнее, чтобы забыться обо всем. Глаза закрываются лишь на миг, но откуда-то со стороны уже слышится злобное бибиканье автомобиля — видно Дима заслонил ему дорогу. И то верно, обыденный шум двигателя очень старого авто вперемешку с громким "Да уйди же ты наконец с дороги, блять!" звучит даже смешно. Сегодня словно весь мир сговорился против Димы.       Тот сдвинул влево и чехол от гитары неприятно ударил по коленке, когда машина специально, медленно брала разгон и проехалась прямо по куче снега возле него. Видно, план был окатить его с головы до ног холодной массой, однако снежная куча лишь рассыпалась по дороге. Похоже, все возвращается на круги своя. — Вот заселят во двор всяких... — он поморщился, додумывая фразу. — Этих! А потом страдать от них же.       Фраза прозвучала легко и просто, хотя для Димы она стоила трудным признанием в честной, тихой и лицемерной ненависти толп.       Дорога чиста, машин вроде не видно, но поддаваться эмоциям и снова идти как ни в чем не бывало закрыв глаза было последним, что хотелось сделать. Поправляет давящую лямку с плеча ближе к шее, чтобы та не скатывалась с руки, а ноги нехотя отклеиваются от липкого снега, по самовнушению ощущаемого даже через ботинки. Идти оставалось приличное расстояние, а по времени он вроде даже опаздывает, но несмотря на это идёт он вкрадчиво и медленно, словно сверяет каждый шаг и продумывает, куда бы ему теперь наступить.       Насупился, когда ощутил вибрацию во внутреннем кармане куртки, однако лезть туда не стал, потом перезвонит. С такими было мыслями хотел пафосно пойти он дальше, однако сам не заметил, как потянулся за телефоном.       Это родители, видно, опять составили какой-то назойливый график на завтра, а смотреть даже не хочется, впервые за долгое время. Неглядя отбрасывает в прочитанные, отправляет привычную реакцию "хорошо" и на этот раз обещает уж точно не трогать телефон, который на морозе, похоже, уже разрядился на три процента за эти мгновения.       Дорога хоть и знакомая, но от слова совсем не чищенная, такая, знаете, очень хрустящая под ногами. В детстве обычно это было бы очень замечательно и весело — прыгать по снегу, лепить снеговика, а потом дома мыть в кипятке приобретенные красные пятна. Сейчас же все это было и ненужно вовсе. У Димы вообще редко когда была в детстве возможность заниматься ерундой, так как с самого раннего возраста вся семья подумала, что замечательным решением будет записать их сына на дополнительную математику, английский, гитару и ещё много разных подготовок для школы.       Со временем многие из них отклеились, как например английский язык, причиной чего был переезд репетитора в центр, но за дополнительные деньги ездить прямиком в Москву для повторных занятий — наверное, очень глупо. Так сказали бы все адекватные люди, но уж точно не его родители, которые ещё целый месяц подряд оплачивали проезд и сорок пять минут занятий в каком-то простом районе, пока наконец не осознали бредовость этой идеи.       Отклеивалось много что, не точно не гитара, которую все обожали всем сердцем. При виде любого инструмента, имеющего струны, каждый намерен подойти и попросить сыграть "Цоя", "Свободную птицу" или ещё много старых, до дыр заученных когда-то композиций. Диме льстило даже, честно, когда его удивительный талант играть хоть какие-то песни стал оцениваться обществом.       Непонятно в какой момент времени, когда-то к нему в исполнительный дуэт приклеили ученика младшей группы, всего на один год, однако отставание в игре было заметно даже слушателю. Дима знал его, потому что занятия у них длились в одно и то же время, однако сидели они в разных углах актового зала и так и не смогли заговорить друг с другом. Когда-то окрашенный в красный Лёша, с шуточным дружеским прозвищем "Фывфыв" бросался в глаза сразу же: умный, самостоятельный, вроде как даже своего рода школьный гений, отчего Дима слегка интересовался его персоной, оказался очень прост и мил в общении. Юная тяга играть не смогла загубить потенциал учиться или гулять, чему Дима неимоверно завидовал, ведь сам не умел комбинировать подобные вещи.       В какой-то непонятный момент времени, попытка подтянуть Лёшу в сальфеджио переросла в довольное крепкое и привычное общение, так приятно дополняющее после тяжёлых лет без друзей толком.       Дима тогда узнавал из его бесконечных историй кучу всего социологического, интригующего, от чего интерес и тяга к общению с ним выросла в несколько раз. Правда, только с ним. Помимо всего прочего и учебы Лёша каким-то магическим образом успевал ещё и каждый день выходить на площадку, на которую вели Димины окна. Правда, сильно закрытую толстыми ветками молодой березы. Небольшое детское футбольное поле обычно собирало очень много народу даже поздними вечерами, неважно что там будут делать, играть или рассуждать       Погружаясь в свои мысли, Дима полностью потерялся во времени, казалось, он опаздывает почти на три часа, а Лёша уже плюнул на него и давно на занятиях. За это время раздумий Дима и не заметил, как протоптал всю свою улицу, а затем вышел на центральный район, от которого через несколько кирпичных домов и мелкого райончика со всякими палатками, распологался тот самый ларёк. И только сейчас он наконец глубоко вздыхает, отчего мороз пробился прямо в лёгкие и в груди отдало как будто иголками, а затем ускорил шаг, потом даже переходя на бег.       Было давольно рано, поэтому палатки со всякими вещицами, обычно это называют мелким рынком, не доставляли хлопот набитыми толпами, позволяя пробежать прямо через них — так короче. Ремень неприятно сжимает плечо, а гитара кажется неимоверно лишней и тяжёлой, но когда-то Дима сам себе пообещал не бросать ее где попало.       Стая небольших собак, лежавшая возле одной из шатёров, вынудила сбавить скорость. Это все с детства: как-то услышал о том, что в городе появились агрессивные и злые собаки и с тех пор боиться даже взглянуть в их сторону.       Хотя подошва ботинок очень скользила по голольду, Дима очень быстро прошелся по застывшей луже за углом, оббежал обледенелую вокруг зелёных столбов автобусную остановку и наконец, все его усилия были не напрастны. Остановившись возле ларька и немного отдышавшись с недолгой пробежки, Дима растоптал ботинками себе местечко возле сугробов, чтобы не мешать мимо проходящим людям. Лёши все еще не было, да и видно, что не приходил он ещё — обычно тут все в его грубых следах от ботинок, а сейчас лишь белая насть из снега на полуголом асфальте. Это немного радовало — хоть знает теперь, что опаздывает не только он.       Хватило и мгновения, чтобы успеть соскучится и замёрзнуть, мороз щекотал где-то под курткой, хотя туловище было единственным сильно утеплённым местом. Уши успели покраснеть, и Дима натягивает темную, короткую шапку пониже.       Раздраженно поглядывает на циферблат часов, встроенный в магазин через дорогу. Уже почти пол двенадцатого, а Лёша все ещё не появлялся. Обычно, он не позволял себе даже такую малейшую шалость, чтоб заставлять кого-то ждать, да и в целом, он никогда в своем роде не подставлял, был пикантным, что-ли. Однако, Дима зря отчаянно верил, что опаздывает именно он, ведь похоже что Лёша сегодня идти совсем не собирается, уже как десять минут они должны были идти прямиком в их замысловатый и уютный кружок.       Переминается с ноги на ногу, поправляя постоянно сползающий с плеча ремень, словно рюкзак. На морозе тяжесть небольшого инструмента казалась значительнее из-за тонны теплой одежды и, наверное, силы самовнушения. Пыхтит, клубит пар разомкнутыми, треснутыми от мороза губами и нос немного побаливает от холода. Ежесекундные мысли, появляющиеся словно дьявол на плечах, вторгаются в рассудок с желаниями идти прямиком в школу, может быть, Лёша забыл про их ежедневную встречу возле ларька? Хотя как он мог? Пятница! Буквально вчера здесь виделись!       Не проходит и двух минут, зато Дима знатно так зябнет, пытаясь согреть руки в карманах куртки, которая почему-то теперь стала холоднее. Издалека слышится приближающийся рокот лающих собак, наверное, гонятся за птицами, а следом и по-подростковому громкие выкрики каких-то зажеванных от бега фраз.       Дима моментально оборачивается на шум, хоть не до конца уверен, что весь этот сырбор устроили специально для него. И к его небольшому разочарованию, Лёша бежал что есть силы, пытаясь не выронить на ходу тяжёлый чехол, иначе можно попрощаться с карманными деньгами. Почему к сожалению? Да ясное дело — за Лешей бежала целая охапка его друзей, видимо именно тех, которых Дима видит возле своего дома поздними вечерами. Настроение упало куда-то в щель между ботинок и его придавила нога в колючем носке. Почему-то Дима именно сейчас вспомнил про ежа за пазухой, и нога вновь неприятно защекотала-заколола внутри обуви. Не сказать, что Дима уж так сильно ненавидел его друзей. Недолюбливал? Есть такое, отрицать нельзя, особенно шумные крики и громкие матные фразочки, которые Дима не позволял себе произнести даже в мыслях.       Леша подбегает почти за несколько рывков, почти вплотную останавливаясь к удивленному такой спешке Диме, но тот вовремя успевает прихватить его за плечи, уберегая от столкновения. Тот как бы ждёт небольших оправданий, объяснений его настолько долгому опозданию, но Лёша лишь сворачивается дугой и упираясь напряжёнными руками в коленки, агрессивно пытаясь отдышаться. Тройка его друзей останавливаются следом, и немного погодя, выстраиваются в своеобразный ряд, как на линейке.       Предчувствие какое-то странное.       Дима лишь на мгновение окидывает взглядом новых персон. Один немного смуглый, с кудрявыми и длинными волосами, дылдоватый паренёк, выглядящий чуть старше остальных, видно, подростковые гормоны обошли его идеально чистое лицо стороной. Он, вроде как, слегка присвистывает, когда быстро говорит — однажды так шутил Лёша, а Дима, ненароком, подслушал. Знать его имя он знает, вроде бы как-то на "К", однако не может вспомнить где видел точно, потому что облик кажется таким знакомым, что внутри все неприятно гудит.       Второй немного помятый, но вряд ли его били. Да и кто? Клетчатый разноцветный ворот и подол вылезали из короткой серо-черной куртки фирмы адидас. Немного непонятная эмоция на лице, но вроде бы губы растягиваются в улыбке, что немного успокаивает от обсуждений за спиной. Едва прорезанная об подбородок щетина невольно бросается в глаза и Дима теперь готов поспорить, что этот парень уж точно старше всех.       Последнего он, почему-то, запомнил, отложил в своей долговременной памяти среди книжек и конспектов этот скромный образ. Тонкие очки с оранжевой оправой. Светлые, почти что белые волосы, видно крашенные уже давно, потому что у корней уже успел прорасти приличный слой темных локонов, совсем взъерошенные. Куртка черт как знает что, распахнута и не застегнута. Где-то Дима видел, что для пацанов такой стиль являлся отгласом свободы и независимости от стандартов. Что ж, лучше он будет носить сюртук, чем выглядеть вот так.       Глаза мелькают по всем трём почти несколько секунд, и Дима вновь опускает взгляд на всё ещё запыхавшегося седого приятеля. — Ты это, Дим, — он сглатывает и откашливается и горячий пар очень смешно разлетается в стороны на морозе. — Извини, правда. Я вышел, а там.. Там такое было! Я тебе потом расскажу, ты в обморок свалишься!       Он наконец разгибается из своей непонятной позы и Дима чувствует, как сильно ему ломает кости дискомфорт "Ну...?" единственное, что смог он выдавить из себя. — И я, — тот словно и не слышал его. — И я по дороге встретился со своими ребятами, а там такое! — Фывфыв оборачивается на своих друзей. — Кстати, это Дима, помните, я хотел вас познакомить?       "Только этого не хватало!" — как по щелчку проносится в голове. — С этим? — как бы не при делах интересуется темноволосый и кудрявый парень с большой буквой "К", а вроде бы там было "М" или "Р". Тот вроде как планировал пожать ему руку, но почему-то передумал и сделал шаг назад. — Очень приятно.       Фраза прозвучала немного обидно, и Дима готов поклясться, что он захотел мысленно проклянуть этот день невезений. — Он знаешь какой умный? Он меня за пару месяцев на ноги поставил, — мгновенно тараторит тот, оборачиваясь то на непонимающего Диму, то на смущенного ситуацией кудрявого парня. — А ещё он такой гений музыки! Слышали бы вы его за инструментом, он бы такое выдал, да, Дима? — Ага, - немного нервничает, но больше раздражается, отчего ноги напряглись возле чашечек.       Вновь смотрит на всех трёх, так как Лёша отошёл что-то там выбросить в урну возле стоянки. Повисла такая мертвая пауза, что город будто бы ждал этого момента, дабы погаснуть в тишине домов.       У Димы хватает смелости посмотреть на беловолосового вновь. Весь такой по-странному весёлый и Диме на секунду кажется, что от него на морозе идёт пар. Серые, немного зеленоватые глаза, которые в линзах Дима заметил не сразу, были настолько счастливыми и добрыми, что внутри что-то зажглось. Вспомнился случай, когда Дима писал конспект для следующего занятия, а окно оставил открытым, говорят, на свежем воздухе легче думать. В неприятный момент из окна раздался безумно громкий мат вперемешку с какими-то криками, и Дима высовывается в окно почти по плечи, чтобы найти причину беспокойства. Сперва он подумал, что на улице на кого-то напали или может машина сбила какого-то человека, не иначе же могли быть другие причины для столь громкого крика? К сожалению, не было ни машин, ни маньяков, была лишь Лёшина компания, с наводящей обстановкой. Видимо, играли вечером в футбол на детском спортивном поле, на который открывался обзор из Диминых окон. Помнит тогда, как поморщился, как закрыл окно, как пообещал себе не опускаться до из уровня, а сейчас вот он — стоит перед ним, чёрт в облике человека. Чувство собственной важности заиграло где-то внутри, отчего Дима не думая выдал: — Застегнись, пожалуйста, - и плавно посмотрел сверху вниз на его расстегнутую белую куртку.       Добрый и позитивный взгляд моментально налился сталью, и вроде как серая радужка стала тёмной. Хотел сказать что-то в ответ, но получилось лишь разомкнуть губы и шумно втянуть воздух. Лёша вернулся, положив свою руку Диме не плечо, и побуждая наконец пойти дальше.       Почему-то внутри все похолодело.       Разговор не задался сразу же, это было понятно каждому из ребят. Все следующие попытки как-то разговорить Диму в их скромной компании заканчивались на том же. Либо Дима вообще не отвечал, либо отвечал вяло и сухо. Было ли то нарочно или же он не специально был так скромен на общение, не ясно было даже самому Диме. Просто как-то на подсознательном отказывается от компании, объективно считая их бестолковыми, всех, кроме Лёши, с которым он, так уж и быть, общается чуть ближе, чем утром перед зеркалом с отражением.       Так они медленно шли вперёд. Обычно, шаг у Лёши очень быстрый и длинный, сейчас же он еле плетется за ногами Димы, которые двигались так скромно и по необычным причинам медленно; остальные ребята шли чуть позади, переговариваясь между собой, но стараясь не влезать в их разговор, словно и не было ни Лёши, ни Димы, чему Дима слегка благодарен. Сейчас вообще не хотелось знакомиться с кем-то. У него на носу скоро весенние экзамены в музыкальной школе, какие тут могут быть разговоры о свободной прогулке или ещё чему-то бестолковому. В монологе Лёши повисла неприятная пауза, с момента как он окончательно сдался с попыткой развеселить всех в компании, из-за чего внутри Димы зародилось некое чувство вины, что весь настрой сбил именно он, но это чувство мгновенно растаяло, стоило зазвучать сзади назоиловму, подростковому тембру. — Дима, да?       Тот поворачивает голову через плечо, чтобы взглянуть на собеседника, однако, шея с самого утра отчаянно ныла и не крутилась насколько хотелось бы — видимо, продуло сквозняком пока спал. Нового человека он так и не увидел, но через секунду же понял, кому он принадлежит, поэтому Дима слегка пафосно развернулся на исходную, словно и не ему было адресовано. Монотонное вопросительное мычание словно разрезает эту нить громкого человека, провоцируя на конфликт. — А мы думали ты вообще другим будешь, - Дима сперва не понял, в какое русло течет его посыл, но акцент и странное вытягивание гласных глаголило собой неприятный исход. — А ты молчаливый, душный... Проблемы с самооценкой? — Андрей, - мгновенно тормозит его твердый и басистый голос, раздающийся со спины, но тот, похоже, и не думал униматься. Лёша же оборачивается, немного грозно посмотрев на него, но видимо, этих двух жестов было мало, чтобы остановить его.       Видимо, этот день был выстроен, чтобы поссориться с кем-то помимо колючих носков, злых автомобилистов и плохого настроения. — У меня нет проблем с самооценкой, - Дима рассчитывал, что этим поставит точку в их странном диалоге, но Андрея это только раззадорило. — Оно и видно: идёшь и светишься, - хихикает тот — Андрей, перестань уже. Ты как ребенок себя ведешь, - Лёша наконец останавливает его, но он лишь отмахнулся "Ну всё, всё!". — Ты себя видел? Ходишь в распахнутой расфуфайке и мне про самооценку рассказываешь? - видимо, клюнул, Андрей словно и ждал этого. — Дмитрий, не поддавайся на его провокации, он тот ещё ублюдок, - вроде бы новый голос, но даже он не остановил их перепалку. — Вы на чьей стороне? На моей или на стороне этого блядского душнилы? - немного обидно отозвался Андрей. — Он идёт и от него негативом фанит за километр. — Да с чего ты взял, что я душнила? - Дима окончательно останавливает шаг и резко поворачивается, отчего в его грудную клетку врезается Андрей, почти выравнивая их рост, но вновь делает шаг назад и прищуриваться. — Ты это прямо сейчас доказываешь, - он словно ждал этого ответа, а внутри все начало неприятно разгораться. — Как с таким ебнутым занудой только Лёша дружит, я просто в шоке... — У меня тот же вопрос к тебе, Лёша же не записывался в команду неандертальцев, - Дима скрещивает руки на груди. — А ты ещё и не материшься, видимо, да? Мама наругает? — Замолчи уже, бездарь, - внутри холодом разлетелась по всему телу агрессия с нескончаемым желанием прекратить этот пустой скандал, однако, Андрею, похоже, он только доставлял. — Замолчи-и, бе-езда-арь! - улыбаясь и порадируя басистый тембр Диминого голоса как-бы пародировал эту фразу Андрей, за которой последовало ещё несколько бесячих фразочек.       Трое ребят выстроились полукругом, стараясь не лезть, ведь каждому понятно, что когда пилят дерево — лучше отойти в сторонку, а только потом разобраться. Андрей, вроде бы воспринимал всю эту ситуацию в шутку, однако все равно вел себя просто ужасно. Выглядел он словно самый раздражительный человек на свете, весь из себя раздутый, расстёгнутый, лохматый — просто чертовски некомпетентный подросток-двоешник. Дима мало того, что хотел прекратить этот пустой скандал и заткнуть его вечно весёлое настроение, он ещё и просто мечтал наконец дойти до этой музыкальной школы и пообещать себе больше никогда в своей жизни не сталкиваться с этой компанией. — Ты не понимаешь что-ли? Перестань вести себя как моральный урод, - напряжение отдало покалыванием в ладонях. — Мора-альный уро-од! - Андрей снова подделал Димин акцент, но на этот раз гораздо громче, после чего сделал шаг к нему почти в плотную, уверяя себя в том, что ничего плохого в этом нет. — Хватит меня передразнивать, придурок, - напрягает челюсть, из-за чего на шее набухла небольшая вена. — Приду-урок! - Андрей позволил себе небольшую шалость, как тыкнуть в его грудную клетку пальцем, как бы отталкивая от себя, Дима немного пошатнулся и сделал два шага назад, а Андрей благополучно занял его место, победно щурясь. — Дмитрий, Дима, у вас дома как? Все нормально?       Сразу было заметно, что Лёша напрягся, как только Андрей сказал эту фразу. По спине проползла капля пота, неприятным холодом раздражая позвоночник. Андрей, немного обождав и найдя подходящую временную паузу, продолжил: — Вас дома то не пиздят, Дмитрий?       Он хохотнул, расправляя плечи. Весь из себя такой торжественный, словно этой фразой поставил его на место сразу же, как только начал говорить. Мысли в голове нахваливала, лелеяли, однако, не прошло и секунды, как все эти чувства мгновенно растворились. Вся агрессия, сидевшая внутри Димы, видимо, вылилась в ведущую ладонь, которой он, даже не найдя времени чтоб замахнуться, звонко пробил ему по лицу сильную пощечину, которая в тишине звучала как очень сильный хлопок в ладоши. Руку сразу обожгло и Дима, не дрогнув ни одной мышцей лица, отводит ее в сторону, ощущая пульсацию в подушечках пальцев. — Блять! - вскрикивает он, сжимаясь до размеров бактерии.       Андрей, издав какой-то воющий звук, согнулся в три погибели, поджимая лицо как можно ближе к грудной клетке. Болезненный стон, несколько мучительных секунд, и у Димы расстворяется буквально весь негатив, ранее сидевший в нем. Лицо охлаждает мороз и зрачки сузились моментально, наблюдая за кривляниями от боли другого человека, прижимающего горячую ладонь к лицу. — О, Господи, Андрей, прости! - он впервые скидывает со своего плеча ремень и тяжёлый чехол соскальзывает по балоновой куртке, ударяясь о снежную поверхность дороги. — Прости меня, умоляю, я не хотел! Я не со зла!       Ребята так же окружают светлого парня, облепливая его вопросами, на которые Андрей отвечает лишь болезненным мычанием.       Дима старается разогнуть его, чтобы взглянуть на след от удара на его щеке, но Андрей моментально вертит головой, не подпуская его к своему лицу. Дима не сдается — поглаживая красной от удара рукой всё, до чего он только смог дотянуться в таком положении, Дима извиняется через каждые пол секунды, пробуждая Андрея наконец ответить хоть что-то. Тот лишь на секунду ещё раз скулит, сжимая зубами прикусанную внутреннюю сторону щеки, рассчитывая почувстовать вкус крови или же щель, после выбитого зуба, как в фильмах, однако все было на месте и ничего не кровоточило.       Дима двумя ладонями поднимает его лицо, пытаясь взглянуть, но Андрей снова отступает назад, на несколько шагов пятясь от Диминой неожиданной совести. Но, видимо, совесть гораздо сильнее. Дима то и раньше не позволял себе даже треснуть проигранный кем-то щелбан, как бы жалея соперника, а сейчас ударил с такой силой, что на долю секунды было слышно как воздух шумно разорвался под давлением Диминого мощного размаха. Схватившись за ворот белой, раскрытой куртки, больше напоминающую дублёнку, Дима потянул на себя его окоченевшие от шока тело, наконец спокойно осматривая нанесенный удар.       Особо никаких значительных примет не было, зато на щеке остался нехилый такой красный след от ладони, наверное, очень болезненный. Дима аккуратно нажимает на него большим пальцем, и реакция следует мгновенно. — Ай! Да не трогай ты! О-ой, блять... - Андрей издает непонятные звуки, похожие на кряхтение с неразборчивыми угрозами, но Диму и это не напугало. — Андрей, ради Бога, прости меня, - пальцами пытается притянуть его лицо обратно, которое Андрей постоянно пытался спрятать, но он противится, накрывая щеку своей рукой. — Да не трогай ты щеку сам! Тебе надо холодное что-то приложить. — Умный самый да?! Щас кешбеком тебе вернём! - яростно наконец отзывается о всей этой ситуации Андрей, почти что замахнулись, дабы ударить в ответ, но потом обессиленно опускает руку, различая в чужих глазах столько сожаления, что им можно было бы накормить три голодающие семьи.       Тот, опешив, наклоняется к земле и зачерпывает приличную горсть чистого снега, не раздумывая поднося к красному следу. Андрей отзывается обо всём этом чем-то несвязанным, вроде бы неразличимым "дебил", но все равно подставляет лицо под холодный снежок, уже успевший чуть-чуть растаять в сжатой ладони. Дима подносит неуверенно, медленно, чтобы не раздражать кожу ещё больше, но Андрей нетерпеливо сам наталкивается на холод и стучит зубами. — Очень больно? - спрашивает уже успевший успокоится Дима, заглядывая в голубые и ясные глаза. — Пиздец как, - бубнит тот, одновременно постукивая зубами от холода. — А ты не можешь руки свои при себе держать в следующий раз? — Язык свой за зубами держи в следующий раз, - обижается тот, ощущая нечестный баланс весов в его сторону.       Это была не новая ссора, просто ребячество, но их друзья уже боятся даже на метр подпустить их с язвительными шутками друг к другу. Андрей болезненно стонет, когда Дима отводит руку уже с растаявшим снегом в сторону. На след это почти никак не повлияло, но коже, вроде как, должно стать полегче. — Мало тебе, - дёргает его за локоть Лёша, наконец протиснувшийся к ним. — Когда ты наконец научишься в руках себя держать? — Он первый начал, - насупился тот, расправляя своей рукой вспотевшие волосы за уши. — Он своим теквандо чуть очки мне не расхуярил. — Он вообще не должен щас за тобой ухаживать, за уродом. Мало тебе, ещё раз повторяю. Я тебе говорил на эту тему рядом с ним не думать разговаривать даже!       Дима не понимает о чем речь, но вроде как пазлы в голове складываются в неочень приятную картину, где Фывфыв обсуждает со своими приятелями его семью, родителей, воспитание. Чуть хмурится, но надеется лишь, что всё это обычные опасения. — Лёх, не ворчи, дай отойти сначала. Ему Дима весь мозг набекрень переместил, - хихикает кудрявый парень. — Меня, кстати, Кириллом зовут, но ты меня лучше никуда не зови. — посмеивается тот, как бы намекая. — Мало ему! - хмурится Лёша, поправляя свой ремень на плече и отходя от этих двоих, начиная идти прямиком в сторону музыкальной школы, до которой оставалось всего ничего. — Мало!       Дима последовал за ним сразу же, напоследок ещё раз обернувшись на Андрея, который дернулся и последовал за ними, чуть хромая, что странно, ведь били то по лицу. Его снежные ботинки хрустят по истоптанным следам всех четырех ребят, и плетётся он где-то позади, совсем переставая издавать какие-либо звуки. Наверное, ему жутко стыдно, что он начал этот скандал, а может наоборот, придумывает детальный план мести, в который входят обычно многолетние пытки и цитрусовые конфеты.       Дима "как бы не специально" чуть замедливает шаг, выравнивая его с Андреем, отчего тот немного оживился и наконец стал идти быстрее.       Доходят до музыкальной школы они в полной тишине. Лишь Кирилл несколько раз перебросился парочкой слов с, так называемым, Фиром, который отказывался в первую встречу называть настоящее имя, но Кирилл через кашель произносит едва различимое "Саша" и тот хмурится. Ребята они, на первый взгляд, вроде адекватные, в отличие от его молчуна, который теперь боится даже слово Диме сказать.       Лёша, не раздумывая, жмёт руку Саше и Кириллу, и неодобрительно качает головой в сторону Андрея, который от такого призрения обидно спрятал взгляд, отходят подальше от двери. Диме стало просто невыносимо тоскливо внутри, хотя осознавал он, что тот правильно получил и надо было бы ещё отвесить ему парочку с обеих, но сейчас душу грызла только печаль. Тот, попытавшись ломанно попрощаться со всеми тремя, особенно долго всматриваясь в спину Андрея, который теперь стоял лицом к улице, подставляя себя под холодный ветерок.       Дверь с глухим стуком открывается и Дима заходит внутрь, стуча ботинками по колючему зелёному коврику.

***

      Все пять часов нудных двух музыкальных направлений проходят почему-то невыносимо быстро. Дима и опомниться на успел, что разогрев перерос в полное исполнение домашнего задания, которое он отыграл как-то механически, как робот, но учитель, разбирая на лице нечитаемую эмоцию, приставать не стал. Каждому понятно, что сейчас он думает о чем угодно, только не о музыке и гитаре.       Пяти часов в идеальном порядке хватило, чтобы обдумать всю эту ситуацию и захотеть буквально молить Андрея о пощаде, забыв про его крупную долю вины в скандале. Как-никак, физическая сила всегда лишняя в таких вещах, особенно, настолько болезненная. Дима, изучая красную точку на бежевой стене, не щадит пальцы и бремчит какие-то базовые вещи, на которые первоклассники так воодушевленно смотрят с конца другого ряда. Сейчас это совсем не льстит.       Лёша уже давно закончил свои занятия, но послушно сидит и ждёт Диму, пожевывая казинак под ягодный морс, который ему подбросили на перекус в небольшой бутылке. — Ну ты как? Идёшь? - тот говорит это более с нетерпением, чем с интересом. Да и ждёт он его уже приличный час. — Что? А... Сейчас, - опомнившись, тот отставляет гитару в сторону и спихивает в тот же чехол, что и инструмент, какие-то бумаги со стола, даже не удосужившись посмотреть какие.       Лёша лишь вскидывает бровь, наконец соскакивая с края стола, на котором он сидел, и выбрасывает пустую бутылку в урну. — Я тебя внизу жду, поторопись, - он придерживает белый пакет-майку, пока Дима сбрасывает в него все свои вещи и запихивает в шкафчик.       Дима же, разжевывая минуты, медленно прощается со всеми оставшимися ребятами в зале, отписались возле учительского стола, что сегодня свое вечернее дежурство нужно будет спихнуть на его дуэт-партнера, который недовольно скривил рожу, но за киткат, спрятанный вроде бы для себя, отказать не смог. Глубоко вздыхает и вновь его больное плечо натирается сквозь кофту ремнем, но думать про него сейчас не хотелось. Хотелось прийти домой, заварить себе крепкий чай и почитать Булгакова перед сном, однако, мысли даже не хотели заполняться чем-то разумным.       Выбегает из зала, вспоминая про Лёшу и спускается по лестнице, не найдя его нигде вокруг шкафчиков.       Под ноги не смотрит, из-за чего чуть ли не падает с лестницы, когда видит внизу, в зале ожидания, Андрея, сидящего сложа руки и с некой надеждой посматривающего то на Лёшу, то на ошарашенного Диму.       Первое что хочется сказать, это, конечно, привет, но сознание отказывается верить, что он пришел сюда просто так. Наверное, его длительный план прямо сейчас войдёт в действие. Но Андрей, с каким-то тоскующим видом, вновь смотрит только на Лёшу и пазлы в голове снова раскладываются в то, что они пойдут домой вместе, а Дима останется один, со своими мыслями вперемешку выхлопным газам автомобилей. — И вот и всё, вроде бы, - видно, он рассказывал ему переключения сегодняшних занятий, которые прошли просто скучно и серо, а потом протягивает половинку казинака, который так и не смог съесть целиком. — Будешь? — Ну давай, - он тянется, чтобы забрать еду из его рук, и этим самым открывает другую половину лица, которая оставалась такой же побитой и красной, как и была, даже смотреть страшно.       Дима, постыдившись заглядывать ему в глаза, проходит мимо лавочки, вслед за своей курткой, которая висела среди несколько учительских пальто — только туда обычно и вешает. Чувствует, как оба парня провожают его взглядом, но ничего с этим не делает.       Куртку застегивает машинально, на выходе из гардероба наливает пластиковый стакан воды из куллера и опустошает его, понимая, что налил горячую, отчего стало немного теплее, но уж точно не легче. Гитара стала вновь тяжелее, когда Дима переместил ее с больного плеча на другое, а ещё она неудобно билась об ноги, но сейчас уже неважно. Выходит стремглав, посмотрев лишь на Лёшу, который тут же стартанул за ним, а следом и встал с лавочки Андрей, так же спускаясь на первый этаж.       Прячет руки в карманы куртки, а дверь открывает свободным больным плечом, придерживая по привычке для обоих парней, этикет — он такой. Лёша хихикает и бубнит монотонное "Ну пока!", когда рядом с парковкой загораются фары какого-то черного автомобиля. — Погоди, ты на машине? - в голове Димы происходит некий диссонанс. — Ну да? А я не говорил? Я же хотел сегодня как раз про это и рассказать у ларька! В общем... — Подожди, - перебивает его Дима, медленно поворачиваясь в другую сторону. — А ты зачем пришел?       Тот дёргается от неожиданности. — Я? - переспрашивает Андрей, выкидывая пустую обёртку от казинака в урну. — Ну... Я просто гулял тут, рядом, а так холодно и темно стало, вот я и... ну...       Андрей смотрит вниз, и одна нога нервно вертит мыском от ботинка на снегу какие-то узоры, отчего неловкость стала заразительно распространяться по всему телу. — Каким образом ты гулял здесь? Ты отсюда двумя автобусами живёшь, а на улице темень — Может быть помолчишь хоть раз в жизни? - весьма недовольно шихает на него Андрей. — Все равно нам в ту же сторону, я его провожу.       Лёша тоже давно знает Андрея, так вот если он ведёт себя как самый щедрый и добрый человек на земле, то можно с уверенностью говорить, что он безумно сожалеет. Наверное, обдумывал все пять часов шутки про родителей и их вред на окружающую среду. Глаза Андрея бегают по снегу, ища поддержки и даже сейчас можно почувствовать, как же ему неловко такое говорить. Лёша лишь легонько улыбается, рассчитывая на скорейшие извинения и, божественно подаренный на этот случай, голос совести.       Тот прощается лёгким рукопожатием и запрыгивает в темную машину, опуская стекло автомобиля для того, чтобы помахать вслед уплывающему пейзажу музыкальной школы и двух одиноко стоящих парней у входа.       Дима тупит несколько секунд, всматриваясь в загруженную ночными желтыми фарами дорогу. Ему кажется, что на свету падает небольшой снежок, но он совсем не ощущает его физически. Он просто молчит, подстраиваясь под неловкую тишину и цоканье костяшек на выбитых пальцах у Андрея. Где-то он слышал, что такое делают при нервах.       Молчит ещё пару секунд, а потом приближается к Андрею и обходит его стороной, уходя в сторону своего района. Андрей же сразу разворачивается и быстрым шагом догоняет Диму, который продолжительными и длинными шагами мечтал попасть домой.       Повисла пауза, которую разбавляет лишь ночной шум ветра и плывущих, словно серебренные рыбы по течению, машин. Сердце немного побаливает, а рассудок весь перегружен вопросами, из разряда: "Что ему нужно?", но на них, в данный момент, ответов совершенно нет. Вновь пустые улицы, по тротуарам которых с размерным темпом вышагивают неизвестные серые личности. Вновь мигающие измученной лампочкой фарфоровые слои снега под освещаемым теплым лучом. Вновь закололи снежинки, осколками обвалакивая все поверхности. Вновь зима, изо дня в день зима.       Дима укутывается в ворот куртки сильнее, а плечами прячет замёрзшие уши. Клубы пара витают вокруг, расправляя воздух тёплыми облаками. За быстрым шагом Димы еле как поспевает Андрей, почти переходящий на бег, чтобы настигнуть его, но момент ускользал все дальше.       Тот замечает его спешку и сбавляет шаг, наконец выравниваясь с Андреем в одну линию. Идёт он не так уж и быстро, но сейчас видно было, как он устал даже шагать.       Лишь на миг Дима бросает взгляд на его щеку и голова мутнеет, когда в темноте видно четкое красное пятно. Андрею же, вроде как, уже все равно. — Дим? - он наконец разрезает длительную тишину, заводя разговор.— Дима? — Чего? - так же банально отвечает следующий. — Ты это... Дим, да остановись ты, пожалуйста! - он оббегает его и тормозит посередине дороги, преграждая путь своей персоной. Дима же вопросительно и рассеянно смотрит в его непонятный анфас. — Извини меня, Дим, на счёт родителей я, наверное, перегнул. — Мне кажется, ты не только с родителями перегнул, - хмыкает Дима, однако на лицо налезает улыбка, впервые, за долгие часы. Андрей отвечает тем же. — Да кто бы говорил, Флойд Мейвезер, - он, наконец, даёт Диме пройти, а не стоять как истукан посреди дороги, и тот легонько кивает головой, когда Андрей продолжает идти следом, но уже гораздо свободнее и веселее. — Ты же гитарист, да? — А по мне не видно? - усмехается Дима, но слыша подозрительно неловкую тишину со спины, сразу же меняет фразу на более приятную, намекая на тяжёлый чехол позади его спины. — И как долго играешь? — Может лет пять, не помню совсем, - он пожимает плечами. На асфальте неприятно застыла длинная лужа после пробитой канализации, из-за чего шаг прешлось немного убавить, чтобы не поскользнулся. Андрей последовал тому же примеру. Вновь повисла какая-то очень надоедливая пауза, которую ничем нельзя было разбавить. Видимо, Андрей пытался растянуть Диму на какой-то базовый диалог, чтобы идти было не так одиноко, но разговор почти не клеится. Невежество или скука — причина совершенно неясная. Дима замешкался ногами, обходя какую-то разлитую грязь на дороге, а после, обдумав все варианты ответа, спросил. — Ну а ты? - надо же было с чего-то начинать. — Что я? - Андрей задерживается на дороге, после чего берет небольшой разгон и скользит подошвой кроссовок по голольду на его стороне дороги, который Дима, по понятным причинам, обошёл. Сейчас было бы вообще некстати свалиться на дороге с тяжёлым предметом за спиной. — Играешь на чём-нибудь? - уточняет Дима свой вопрос. — Я то? Я скромненько, - он вновь скользит по ледяной поверхности и чуть ли не падает вперёд носом, однако вовремя размахивает руками и сохраняет равновесие. Очки соскальзывают с носа, но тот затыкает их на исходную указательным пальцем. — На скрипке играю. — На скрипке?!       Дима обомлел — замер — и почти что перестал дышать, отчего Андрей, не ожидая его резкой остановки, врезается ему в бок, недовольно пыхтя. Тонкий след некрепкого льда трескается под ногами, когда Дима резко разворачивается на него, а Андрей даже сперва перепугался такого вида. Взгляд словно светится, глаза раскрыты в изумлении, рот в немом шоке пытается выдавить хоть одну букву, но совсем не получалось. Чуть погодя, разжевывая последние фразы внутри своей головы, Дима слегка хмурится и выпрямляет спину.       Дело в том, что почти всю свою жизнь Дима просто обожал скрипку. Для него она являлась самым чистым и смелым инструментом, к тому же, очень красивым. Неимоверно приятная музыка всегда была скрипичной, всегда было со скрипкой или чем-то более светским. Так что такой сюрприз Дима ожидать ну совсем не мог. Особенно от Андрея. — Что же получается... Сколько ты в итоге отдавал за обучение? — Да вообще не отдавал, - хихикнул Андрей, потирая замёрзший нос. — Знаешь же того старого седого маразматика со старой улицы? Так вот он моим учителем несколько последних лет был. Тот ещё разъебай. — Но платные училища для скрипачей невероятно дорогие. Как же тебя приняли? - сперва недоверчиво повёл плечом Дима, но Андрей, видно, ожидая такого ответа, бубнит себе под нос явное "погоди, погоди" и пальцем листает по холодному экрану целый архив из голосовых сообщений, попутно приговаривая "так, это не то.... а тут звук такой себе...", пока наконец не находит более менее приятную звуковую дорожку. Подносит к лицу настолько, чтобы было слышно, и из динамика доносится тонкий звук дрожащих под смычков натянутых струн. Что там струн, настоящих голосов, которые беспрерывно, так тонко и четко, своими звонкими ритмичными отголосками сплетаются вместе в великолепное сопрано. Сперва непроизвольные тонкие звуки были непонятны для ушей и немного резкие, но буквально через несколько мгновений Дима нащупал меж хрупких нот что-то похожее на начало "Полонез" Венявского.       Удивленный и умоляющий, почему-то именно умоляющий, взгляд стал по-новому видеть грубого спутника, резвого на всякие шутки и подобные вакханалии. Неловко щёлкнув пальцами и отстраняя голову от динамика, первое, что видит перед собой Дима, так это довольное лицо своего компаньона по несчастному времяпровождению. Он, чуть оскалив зубы, разбавил паузу какой-то странной ухмылкой. Вроде бы доброй, но все равно проскальзывало какое-то невидимое хваставство. — Каким это образом? - наконец выдавливает из себя Дима, теперь уже полностью сомневаясь в выборе гири для весов своего "жизненного статуса". Андрей был талантливым, судя по его довольно четкой игре, и теперь он просто и не знает что думать: в голове как-то разом спутались все мысли. — Каким образом на скрипке? Как тебя приняли? — Да я как-то сам не знаю, - тот выдыхает на экран горячий пар, что оседает серой пленкой конденсата, и задрав рукав куртки довольно тщательно натирает его от грязных отпечатков. — Просто в один день пришло на электронную письмо, ну и вот...       Дима задал ещё приличную горсть разных вопросов, чтобы уж точно убедится, что перед ним не какой-то там обманщик и сумасшедший, но Андрей, видимо, говорил сущую правду. Стало как-то неловко. Несмотря на скверность его подростковой души, казался он вроде бы ничего таким парнем, славным и приятным в общении. Да, есть конечно неприятное шило, в виде гиперактивности, но он вроде бы даже таким больше похож на себя что-ли. В голове как-то неожиданно всплывает резкий удар, который Дима сам же нанес по сквернословному лицу. Все случилось так быстро, мозг просто не успел обработать информацию и прогнать предупреждение — как-то на нервы действовало. Сейчас же перед ним совсем новый человек — не наезжает, не строит из себя крутого подростка, не пытается выпендриваться за счёт чужого кредо. Правда, очень упрямый, раз до сих пор ходит словно сейчас на улице жара.       Когда Дима почувствовал, что ноги стали прилипать ко льду, то оба снова продолжили такую недолгую дорогу до Диминого дома, но на этот раз разговор наконец-то был развязанным и не таким неловким или же напряжённым. Дима задавал вопросы, Андрей отвечал тем же.       Вскоре сошлись на том, что обоим безумно нравится научная фантастика и крепкий чай с лимоном. Андрей даже рассмеялся, когда Дима несколько раз поклялся, что в жизни у него не было ничего настолько интересного, чем первый просмотр "Назад в будущее", когда он был ребенком. Дима же наоборот, слегка расстроился, когда узнал что Андрей любит больше "Матрицу", но в любом случае, одобрил их общий интерес хотя бы одной из тем.       Оба немного поспорили над темой чтения — Андрей буквально заявил, что чтение занимает большую часть свободного времени, так что гораздо практичнее будет включать аудиокниги или же фильмы, хотя, собственно, и читать то он не любил особо, за что Дмитрий в споре и ухватился, настаивая на том, что ничто и никогда не заменит человеку погружение в книжную реальность. Андрей бы вначале подумал, что Дима очень пессимистичен к жизни и сер, рассчитывая на его снисходительность только на выполнение домашнего задания, прежде чем взяться за новое, но в итоге получилось так, что Дима оказался ну просто замечательным человеком.       Во время их общения время как-то снова утекало слишком быстро.       Ноги шли вперёд, иногда зацепляясь колючими пряжками от шнурков друг за друга, чуть ли не заставляя упасть, но было все равно. Впервые за столь долгое время Дима мог насладится свободным разговором. Вроде бы, с Лешей последний раз он так говорил очень много месяцев назад, может быть даже год. Андрей обратил внимание, что его речь он совсем не перебивал, даже если потом не соглашался с ним во мнении, отчего захотелось хоть как-то спросить о его интелегентности, однако случая не предоставлялось вообще, да и не хотелось сейчас... "О вечном взрослом и сложном".       Как-то и не заметили даже, что медленно проходили мимо ларька, почти заворачивая за дом, от которого примерно ещё пол часа как идти до своего дома, но Дима неожиданно тормозит, вжимая каблук в хрустящий снег. Разворачивается и неожиданно выдает. — Погоди, сколько сейчас время? — Да часов семь будет, - Андрей поворачивается в сторону часов на магазине через дорогу, но в темноте совсем не видно было минутную стрелку. — А ты не опаздаешь? Вечером ж тяжелее всегда ловить. — Кого ловить? — Автобусы, Андрей, автобусы тяжело ловить, - сначала устало вздыхает Дима, но тут же легонько улыбается, давая знак, что все хорошо. — Лёша возле школы сказал, что тебе отсюда двумя автобусами ехать. — Ну и что? - чуть насупился Андрей, запуская руки в карманы и раскачиваясь на подошве ботинок вперёд-назад, как на пружине. — С центра в далёкие районы тяжело вечером маршрутками грясти, - Дима видимо понял, что с ним бесполезно говорить намёками. — Садись на свой автобус, езжай домой. — Дим, - его голос звучит очень даже твердым, хотя интонация растворяется в этой едва ощутимой просьбе "не надо". — Я же сказал, что провожу тебя, ну пожалуйста. — Ты довел меня до ларька, - пожимает плечами тот, чуть ли не уронив из-за этого движения ремень. — Это не считается, - Андрей, хоть и противится, стал медленными шагами идти в сторону остановки. Видимо, таких как он сложно заставить принять чужое мнение без боя. — Я же хотел тебя до дома проводить, помнишь? — Андрей, поздно уже, езжай а, не заставляй волноваться своих родителей, - уже буквально просит его об этом Дима. — Ну и меня. Я себе не прощу, если из-за нашей прогулки ты будешь ночевать на лавочке. — Но я же... — Андрей, - чуть давит интонацией Дима, засталвяя все же настоять на его стороне.       Слышится сдавленное "ладно-ладно..." Медленными шажками доходят до платформы и встают почти у самого края. С наполовину сорванным плакатом расписания автобусов было довольно непросто, но сейчас волнует лишь пустота остановки. Хотя обычно вечером людей на таких станциях почти битком. Дима смотрит на разболтавшийся шнурок у Андрея и почему-то молчит о нем. Стоят они почти в полной тишине, изредко нарушаемой кашлем или шмыганьем от слишком горячего надышенного вокруг лица пара. Буквально через минуту в полупустой дороге виднеются жёлтые фары длинного и пухлого транспорта и Андрей расправил плечи, настораживаясь. От этого действия молния на конце его белой крутки брякнула и Дима ну просто не смог проигнорировать это в который раз.       Берет его за плечо, поворачивая к себе лицом и несмотря на пристальный взгляд Андрея с неимоверно странным выражением лица, чуть нагибается и застегивает ему куртку почти по самый подбородок. Что это может быть? Непонятный прилив отцовской заботы или браткая помощь, может быть знак внимания или упрек в том, что он носит куртку не так — было не ясно самому Диме, отчего внутри все немного покалывало белым морозом. Вопросительный взгляд Андрея он проигнорировал, однако тот не выдержал нагнетающей тишины и странной помощи. — Ты чего это? - он немного нахмурился, хотя и так было понятно, что он не обиделся. — Замёрзнешь, - фыркает Дима и почему-то обволакивает руки карманами, пряча нос в высокий ворот куртки. — И расстёгнутые куртки смотрятся совсем не круто. — Пошел бы ты, - рассмеялся Андрей, но куртку все равно не расстегнул, чему Дима весьма благодарен.       Автобус подъехал так же внезапно, как в мыслях проскользнула мысль, что Андрей очень весёлый парень. Тот, несмотря на, по его рассказам, рукопожатием на прощания, слегка поддаётся вперед для того, чтобы приобнять Диму за плечо, но моментально осекается и просто хлопает по нему несколько раз, улыбаясь по-особенному натянуто. Дима и не успел среагировать, как тот прошел в длинный синий зал автобуса, усаживаясь на место у окна.       Тот поправляет на плече ремень и машет ему рукой, однако Андрей придумал кое-что поинтереснее: дышит на стекло теплым дыханием и пальцем пишет на стекле отзеркаленное в сторону Димы "ПОКА ЛОХ", заставляя его прыснуть от смеха. Андрей моментально стёр комбинацию букв, как только увидел реакцию юноши, после чего движок засопел и неловкими покачиваниями транспорт двинулся в глубокую темноту дороги. Взгляды зацепились друг за друга в последний миг, и Андрей пропал из обзора.       Внутри, под кофтой, запотело почти все тело. Кажется, сейчас произошло что-то очень важное.