Последний акт борьбы

Дыхание задерживается в лёгких, рот открывается в беззвучном понимании, когда он смотрит на маленькое серебряное украшение, что лежит в раскрытой ладони и маняще блестит под светом луны, заглядывающей к ним из-за распахнутых штор. Ветер холодит его потную, голую кожу, покрытую шрамами, которые парень напротив целовал, словно язычник, кажется, последнюю вечность в их мягких одеялах и удобных подушках. Он не может поверить своим глазам, слёзы катятся по щекам, но они не жгучие, они не от боли и ран, как все привыкли в жестоком мире магов, нет, они тёплые от счастья, и головокружительной радости, что льётся из него, пока любовь всей его жизни нежно улыбается в интимной темноте их спальни, и ждёт, ждёт ответа с таким выражением лица, будто Юджи — мечта, ставшая реальностью, будто Юджи — его мир и вселенная, будто Юджи — единственный, о ком он осмелился просить. И это правда, правда, правда. Юджи это знает, он наконец-то это понимает. За столько лет разрушительной войны, после стольких бед, от демона, живущего в его теле, до конца света, он, неужели,о боже, неужели, он получит свою частичку счастья, тот кусочек определённости, ради которого он боролся так долго? Мегуми шепчет, — Что думаешь? — голос его приобретает слабый оттенок неуверенности, и Юджи торопится скорее его стереть, шмыгая носом, трясущимися руками потянувшись к родным ладоням, пока связки громко хрипят, — Я люблю тебя… Так люблю, Мегуми. Кольцо утончённое, слишком необычное против сильных, мозолистых пальцев рук, убивших не одно и даже не сотню жизней, хотя подходит идеально, да и сидит как влитое. Это не удивительно, Мегуми знает его тело точнее собственного. — Это «да»? — спрашивает он, будто они не пообещали себя друг другу уже бесчисленное количество раз. Губы оставляют самое трепетное прикосновение к тому месту, где теперь красуется серебро. Юджи хватает любовь за скулы и целует крепко-крепко, отрывается, чтобы прошептать, — Идиот, конечно. — и Мегуми смеётся ему в губы, толкая на подушки ради удобства оставить поцелуи на мокрых щеках, висках, бровях и веках Юджи, тёплыми подушечками больших пальцев вытирая новые слёзы. — Спасибо, — говорит он в кожу на шее, — спасибо, что отдаёшь мне себя. Юджи ловит смысл этих слов. До сих пор он не мог позволить себе любовь, он запрещал, сопротивлялся, говорил, что не достоин, ведь убийцы не те, кого стоит целовать, и уж тем более не те, за кого стоит бороться. Но сопротивляться Мегуми — такая себе идея, а когда вы слышите обещания: Если причина, почему ты считаешь недостойным себя любви, в том, что ты убийца, то это лицемерие, потому что любить и защищать меня ты себе позволил. Так что прекрати эти глупости, я хочу тебя всего, все твои грехи, твои страхи, твою боль и свинцовую вину, всё моё. После этого они прошли через изгнание Сукуны, окончание войны и долгое восстановление. А Юджи, безумно, до глубины души благодарен, и если всё, что от него требуется — это разрешить Мегуми любить его, то он согласен. Можно пометить в дневнике или отпраздновать: сегодня день, когда Юджи наконец-то знакомится с эгоизмом. Хорошим эгоизмом. В последнее время, и, все надеятся, навсегда, он знакомится только с хорошими вещами. Мегуми целует его трепетно, потом горячо, слёзы высыхают на щеках, появляется только улыбка и требование: — Я хочу и тебе кольцо подарить! — ещё поцелуй в подбородок, прежде чем его парень, скоро муж, поднимается с той же самодовольной ухмылкой, и тянется к бархатной коробочке, которую внезапно достал десять минут назад и сбил с ритма сердце Юджи. Мегуми наблюдает, как аккуратно, может слегка дрожа, Юджи объявляет о конце своей маленькой борьбы и целует кожу на косточках его кисти. Там тоже шрамы, вообще вся правда хранится в шрамах: они оба покрыты ими, и как же хорошо, что удалось им найти друг друга, чтобы лечить их своими невесомыми прикосновениями. Что-то в груди так щемит, раскалывает толстую кожу, и ресницы намокают. Но это хорошее чувство. Теперь всё только хорошее. — Ты тоже плачешь? — улыбается Юджи, повторяя движения Мегуми, когда смахивает тёплые слёзы. Тёплые, не жгучие. У Мегуми получается хрипло посмеяться, поцеловать родную ладонь и нырнуть в объятия Юджи, — Я просто люблю тебя, Юджи. А потом, никогда не отпускать.