Что за шутки такие?

Природа, окружавшая тихую усадьбу, постепенно расцветала под рассветными лучами солнца. То там, то здесь в роще близ Марьино начинали заливаться сладким пением мелкие пташки, приветствовавшие новый день, всякая травушка распускала свои листочки навстречу июньскому теплу, слышалось ленивое жужжание пчёл. Одним словом, благодать стояла знатная. Базаров, просидевший всю ночь над практической работой по химии и каким-то мудрёно-научным справочником, не сразу понял, что за ночь не успел ни на секунду глаз сомкнуть. — Хорошо бы прилечь, покимарить хотя часик-другой, однако ж, поскорей бы работу закончить, — пробормотал себе под нос доктор, расставляя по местам реагенты, — мне б лягушечками заняться. а потом уж и спать можно. Решив прогуляться по окрестностям близ усадьбы в поисках новых предметов исследования, Евгений тихо покинул дом и направился в гущу деревьев неподалёку, прокладывая путь к уже знакомому ему озерцу. По дороге молодой человек неожиданно для себя самого остановился возле мелкого, едва различимого в траве цветочка, и сердце его, обычно холодное и непоколебимое, дрогнуло непонятно от чего. Срезав тонкий стебель, Базаров покрутил его меж длинных пальцев и чему-то самодовольно усмехнулся. Отнюдь не научно-исследовательский интерес двигал доктором — представились ему эти лиловые, нежные до ужаса лепестки в тёмных волосах Павла Петровича Кирсанова, и картина эта показалась Евгению до того несуразной и невозможной, но в то же время отчего-то безумно приятной, что он не сдержал лёгкой улыбки, тенью проскользившей по его славному, но обычно до жути мрачному лицу. Доктор сам себе подивился — с каких это пор он начал думать о своём прямом сопернике, этом заносчивом дворянине в таком нежном ключе? да что нежном. в голове его вертелись совсем небывалые, если можно так выразиться, романтические мысли. Твёрдый, преисполненный решительности взгляд, привычный нашему Евгению сменился спутанным, совсем не подходящим его образу, взглядом юного, пылкого юноши, впервые познавшего природную страсть. подумать только, до чего порой могут довести на первый взгляд невинные утренние прогулки. Базаров смущён. Он в замешательстве. Он в душе не представляет, что ему делать дальше. Мысли, казавшиеся минутной слабостью не проходят и через полчаса, когда он добирается до любимого озерца. Молодой человек в отчаянии. Ему страшно, до жути непривычно чувствовать желание обладать чьим-то телом и душой, испытывать. Любовные чувства?.. — Нет. Это ведь бред полнейший! Что со мной ночи без сна делают. Подумать только. Вот сейчас вернусь в усадьбу, увижусь с Павлом Петровичем и пойму, что это всё — не более чем результат переутомления. Вот увижусь, и всё как рукой снимет, точно! Евгений, размышляя вслух подобным образом, возможно, излишне быстрым шагом направился к дому Кирсановых, по дороге пытаясь отогнать назойливые образы, возникшие в его голове.

***

— Смотрю, не спится Вам в такую рань, господин нигилист? — знакомый язвительный голос доносится прямо над ухом Базарова, — Даже цветочек полудохленький умудрились по дороге сорвать. Евгений вздрагивает от неожиданности, боясь обернуться к предмету его утренних постыдных фантазий. — Да, Павел Петрович, и Вам доброго утречка, — рассеянно отвечает доктор, рассматривая землю под своими ногами. — А чего Вы такой робкий-то сегодня? Не больны ли? — Робкий?.. — из Базарова невольно вырывается нервный смешок. Евгений резко встряхивает головой, поднимая взгляд на стоящего рядом взволнованного мужчину. Неожиданно сам для себя он вдруг, шумно выдыхая воздух, быстрым движением руки опускает уже изрядно помятый заветный цветок в волосы Кирсанова. Тот, оторопев, не понимая, что происходит, делает шаг назад и с изумлением глядит на юношу. — Помилуй Вас Господь, что за шутки такие, Евгений? Но доктор, уже не слыша ничего, резко хватает объект своей пылкой страсти за руку и тащит в дом, в свою спальню, сам не отдавая отчёта своим действиям. Благо, что из домочадцев никто не видит эту странную картину. — Помнится, вы вчера вечером мы с Вами заводили разговор о любви, многоуважаемый мой Павел Петрович. Видимо ваш красноречивый язык сумел донести до меня смысл ваших слов. Можете радоваться, — еле слышно шепчет Евгений, запирая дверь своей спальни. — Я совсем не понимаю, о чём вы. Кирсанов не успевает закончить фразу, чувствуя на своих сухих от волнения губах осторожные прикосновения мягких губ Базарова. Молодой человек не отдаёт отчёта своим действиям, в его голове нет мыслей, он видит лишь аристократа, стоящего перед ним в замешательстве, но почему-то не разрывающего поцелуй. Восприняв это как немое согласие на продолжение ласк, Евгений аккуратно исследует Павла Петровича, наблюдая за его реакцией, будто проводя опыты с новым, смертельно опасным реагентом. Он приобнимает его за плечи, медленно поднимаясь руками выше — к шее и мягким, слегка вьющимся волосам. Он перебирает их меж пальцев, наслаждаясь каждым своим действием, каждой секундой забытья. Их поцелуй становится длиннее, глубже, настойчивей, он опьяняет мужчин, не оставляя им шанса ни на одну здравую мысль, способную остановить их. Базарову кажется, будто он длится вечность, но и этого мало — нельзя просто так остановиться, прекратить эту и так непрочную, мимолётную связь, образовавшуюся между ними. Они не замечают, как постепенно одежда, слой за слоем падает на пол, как они мягко, невесомо касаясь друг друга перемещаются к письменному столу лекаря, не разрывая поцелуй. — Я не думаю, что «робкий» — именно тот эпитет, которым меня следует сейчас описывать, господин Кирсанов, — рассматривая обнажённое тело аристократа, усмехается Базаров.