***
Ганнибал последовал за Уиллом в лес. Он предпочел бы просто купить рождественскую елку (или вообще не ставить ее), но после утонченной демонстрации Уиллом собственничества было невозможно отказать ему в чем-либо. Это включало в себя: оставить бентли Ганнибала в Балтиморе, поехать на джипе Уилла в Вулф Трап и бесконечно блуждать по лесу в поисках идеального дерева. С другой стороны, Ганнибал действительно узнал множество новых вещей об Уилле. Например, с топором на плече он выглядел прекрасно. Уилл знал лес вокруг своего дома как свои пять пальцев. Если Ганнибалу когда-нибудь понадобится сразиться с Уиллом, он позаботится о том, чтобы не делать этого в Вулф Трап. Преимущество боя на собственной территории было слишком велико, чтобы его можно было игнорировать. Уилл без видимой причины повернул на девяносто градусов и продолжил двигаться в этом направлении. Ганнибал огляделся, понимая, что потребуется немало усилий, чтобы вернуться в дом Уилла самостоятельно. Он последовал за ним. — Это тот лес, в котором тебя преследовала команда спецназа в твоем кошмаре? — Ага. — Я, конечно, рассуждаю предвзято, но чувствую, тебе будет довольно легко обдурить их и ускользнуть в ночь. — На самом деле, ты может и прав. Но спецназовцы из моих снов тоже неплохо знали лес, — Уилл остановился и посмотрел в небо. Он повернул налево, обошел заросли деревьев и остановился. — Что думаешь? Ганнибал последовал за ним и увидел небольшое поле рождественских елок. Некоторые из них явно были лучше других, но празднование Рождества доставляло Уиллу удовольствие. Ради этого Ганнибал мог пойти на уступки. — Выбирай ту, которая тебе понравится, дорогой. — Ой, да ладно. А как же эстетика? — Уилл небрежно покрутил топором. — Знаешь, она ведь будет стоять в твоем доме. В кабинете, где тебе придется постоянно смотреть на нее. Если ты не поможешь мне выбрать, я выберу кривое и мертвое дерево. Ганнибал нахмурился. Ему хотелось верить, что Уилл не сделает этого, но правда в том, что сделает, если посчитает нужным. Ганнибал осмотрел деревья и остановился на высоком, с равномерно расположенными ветвями и правильной треугольной формы. Он указал на него. — Вон то. Уилл откинул голову назад, губы изогнулись в очаровательной улыбке. Он не подвергал сомнению выбор Ганнибала. Уилл подошел к дереву, приготовил топор и замахнулся. Лезвие топора застряло в дереве, что, по-видимому, было намеренно. Уилл избавился от своего (Ганнибала) пальто кинцуги. Ганнибал принял предмет одежды, перекинул его через руку, а Уилл закатал рукава. Короткие темные волосы на его предплечьях подпрыгнули. Он схватил топорище и выдернул орудие из дерева, затем снова замахнулся. Его прицел оказался верным: лезвие приземлилось в том же месте, что и раньше. Бицепсы Уилла напряглись, когда он высвободил лезвие, а плечи, когда он приготовился к удару. Опыт. Точность. Жестокость. Хотя Ганнибалу не нравилось Рождество как концепция, он, безусловно, мог поддержать именно эту традицию. Уилл был великолепен сам по себе. А Уилл с топором в руках? (Мышцы напряжены. Пот капает с покрасневшей кожи. Темные кудри падают к сосредоточенным глазам цвета северного сияния). Исчерпывающее напоминание о том, что, хотя Уилл и скрывал свою силу и способность к жестокости под плохо сидящими одеждами и угрюмостью, он воплощал собой дикость. Гибкое тело, состоящее исключительно из мышц, готовое к броску. (Чтобы рвать и проливать кровь на белый снег). Ганнибал мог бы наблюдать за работой Уилла бесконечно долго, но гравитация не играла по его правилам. Дерево упало. Уилл с удовлетворенным стуком вонзил в него лезвие и присоединился к своему бойфренду. Несмотря на всю потраченную энергию, Уилл смог быстро успокоить дыхание и произнести: — Я бы тоже выбрал это дерево. — Тогда мы оба будем довольны, — Ганнибал накрутил на палец один из мокрых от пота локонов, любуясь тем, как он подчиняется его воле. — Давай, надевай пальто, и я помогу тебе отнести дерево. Ганнибал расправил пальто, чтобы Уилл продел руки в рукава. Затем Уилл взялся за конец дерева, покрытый иголками, позволив Ганнибалу схватиться за ствол рядом с топором. Они подняли дерево и развернулись таким образом, что Уилл оказался впереди. Уилл заговорил на ходу: — Ты обычно празднуешь Рождество? — Я буду праздновать его впервые. Ты всегда срубаешь дерево? — Каждый год с тех пор, как поселился здесь. Или, по меньшей мере, каждый год, пока еще жил здесь. И что значит, впервые? Тебе просто наплевать на праздник? Я не могу представить, чтобы ты прожил в Америке так долго, и никто никогда не вручал тебе рождественского подарка. — Ты прав. Я не отмечаю праздник по собственному желанию. Пациенты, коллеги, студенты и любовники — все сочли нужным одарить меня подарками, которые я, когда это было необходимо, принимал и отвечал взаимностью. Уилл поправил свой конец дерева. — Больше похоже на деловую сделку, чем на Рождество. — А что для тебя значит Рождество? — Украшать елку вместе. Пить горячий шоколад у костра. Не ложиться спать в канун Рождества. Проснуться утром в ожидании подарков. Обычные дела, — Уилл промолчал секунду, затем добавил: — И никаких убийств. Ганнибал хмыкнул. — Было ли у тебя когда-нибудь такое Рождество? Молчание. Ответ — нет. — Нет. Но я украшаю елку, когда есть возможность, и готовлю горячий шоколад. — Готовил себе подарки? Напряжение плеч почти сумело скрыться за иголками. — Иногда. Когда вспомню про них. Ганнибал представил, как юный Уилл засыпает под деревом — не рождественским, а просто деревом — со слабой надеждой, что утром он проснется с подарком, предназначенным для него. Ганнибал также представил себе горе, с каким он просыпался в объятьях холода, пустоты и одиночества. И как показательно было то, что даже сам Уилл забыл подарить Уиллу подарок на Рождество. — Мы сделаем все это в этом году, дорогой. — Ты не можешь проконтролировать момент убийства. — Возможно, твои убийцы — набожные последователи Христа и возьмут выходной на время празднования. Уилл фыркнул. — Ага. Или построят храм с моим именем на нем, так что у меня не будет другого выбора, кроме как войти, — он повернул налево рядом с массивным дубом. Вероятно, ориентир. — Буду считать, что мне повезет даже просто заснуть с тобой в канун Рождества и проснуться рядом с тобой рождественским утром. Все остальное — это декор. — Ты держишь свои ожидания на низком уровне, чтобы не разочароваться позже? Уилл кинул взгляд через плечо в сторону Ганнибала. Хмурость на его губах подтверждала его суждение. — Нет. Я просто знаю, что не всегда все выходит. Не выходит, когда участвую я. Поэтому я стараюсь думать только о том, что действительно важно, — деревья начали редеть. На заднем плане появился отблеск ярко-синего джипа Уилла. — Я хочу провести Рождество с тобой. Если мне это удастся, я буду счастлив. Ганнибал принял это, потому что это была правда. Да, Уилл держал свои ожидания на низком уровне, но он не уменьшал свои надежды до того, что, по его мнению, с наибольшей вероятностью случится. Он уменьшил их до того, чего ему хотелось больше всего. Уилл хотел провести Рождество с Ганнибалом. Он схватился за дерево, стараясь не задеть топор, и спросил Уилла: — Когда в последний раз ты встречал Рождество не один? — Я всегда хожу на рождественские вечеринки на работе. Также известное как — никогда. Или, что более реалистично, последнее Рождество с его отцом перед тем, как он исчез, оставив его на улице. Одного. Они оставили дерево возле джипа, и Уилл встряхнул руками. Он вытащил топор и пошёл к сараю, чтобы оставить его там. Когда он вернулся, Ганнибал помог ему прикрепить дерево к крыше джипа. Затем Уилл вернулся внутрь, чтобы взять деревянную коробку среднего размера и положить ее на заднее сиденье. Ганнибал бросил на Уилла любопытный взгляд, но в ответ получил только улыбку. Уилл отвез их к дому Ганнибала. Он выглядел все более и более счастливым с каждым поворотом, а Ганнибал наслаждался наблюдением за ним. В конце концов, Уилл так редко старался баловать себя, а не просто угождать другим. В доме Уилл занялся подготовкой основания для дерева, пока Ганнибал разжигал камин. Он помог вставить дерево в основание, затем опустился на колени, чтобы поправить подушку для иголок, потому что Уилл положил ее криво. Уилл подошел к коробкам с украшениями, лежащими на диване. Его загадочная коробочка лежала рядом с ними. — Я думал, ты сказал, что это будет твое первое Рождество? — Я купил их, когда ты сказал, что хочешь поставить елку. Расчетливый взгляд Уилла метнулся к нему. Что он увидел? — Здесь слишком много украшений для одного дерева. Будем смешивать и сочетать? — Нет. Я подумал, что нам нужно выбрать единую тему. Ты бы предпочел сине-серебряное дерево или бордово-золотое? — Бордовое и серебряное, и синее, и золотое. Ганнибал присоединился к Уиллу на диване, приподняв брови. — Все цвета? — Все цвета. — Уилл. Уилл пожал плечами, как будто его выбор был непоколебим. — Если ты не хотел использовать все цвета, не следовало покупать их, — он поцеловал Ганнибала в щеку с озорной улыбкой, затем поднял коробку с темно-бордовыми украшениями, чтобы развешать их. Ганнибал выхватил коробку из его рук и поставил обратно на диван. — Первое: сначала вешается мишура. В противном случае гирлянды перекроют или сдвинут украшения. Второе: я купил так много цветов, потому что хотел, чтобы у тебя был выбор. Выбери два. — Бордовый и золотой, — Ганнибал кивнул и взял коробку с золотой гирляндой. Уилл продолжил: — И синий, и серебряный. Ганнибал поставил коробку обратно. — Дорогой, ты ведешь себя неразумно. — Да? Уилл наклонил голову, и ох. Он снова проверял границы. Уилла не волновали цвета на дереве, но он знал, что они волновали Ганнибала. Он хотел быть уверенным, что Ганнибал все еще может прочитать его. По-прежнему будет подчиняться только прихотям, которые действительно заботят Уилла, вместо того, чтобы становиться настоящим рабом каждого его слова. Уилл не хотел, чтобы его оставляли ответственным. Ганнибал сдержал улыбку. Он взял в руки серебряную гирлянду и протянул ее Уиллу. — Мы оформляем в два цвета. Два. Я выбрал серебро. Ты можешь выбрать другой. — Но я не хочу выбирать. Ганнибал сделал единственный шаг, чтобы сократить расстояние между ними. Он заправил прядь волос за ухо Уилла, затем провел рукой по его затылку. Он оказывал минимальное дополнительное давление: достаточно, чтобы проявить власть, но не угрозу. — Ты споришь, дорогой? — он нежно поцеловал кудри Уилла и понизил голос. — У тебя есть что сказать? Он почувствовал, как Уилл сглотнул под его пальцами и расслабился в его объятиях. Облегченно. — Я тоже принес из дома кое-какие украшения. Мы можем использовать их? Настоящая просьба. Ганнибал отпустил Уилла и кивнул. —Два цвета, твои украшения и сначала идет мишура. Уилл улыбнулся. Милое создание. — Согласен, — он погладил кожу рядом с глазом Ганнибала и сказал: — Я выбираю бордовый. Ганнибал наклонился, не в силах удержаться от того, чтобы еще раз не попробовать своего идеального мальчика. Уилл открыл рот, соглашаясь, но только на минуту. Когда пальцы Ганнибала скользнули под пояс его штанов, то он лизнул чужие губы и отстранился. — Сначала дерево. Иначе мы никогда не приступим к украшению. Ганнибал вздохнул, но позволил Уиллу отстраниться. В конце концов, совместное украшение елки было большой частью идеального Рождества Уилла. Возбуждение Ганнибала росло, пока он восхищался изгибом задницы Уилла, а затем умерло, когда тот начал беспорядочно обматывать дерево мишурой, не заботясь о равномерном расстоянии между украшениями или сочетающемся распределении цветов. Ганнибал подавил желание последовать за ним, исправляя все, что он делал. Уиллу было весело. Вот что имело значение. (И Ганнибал всегда мог снять украшения и переделать елку после его ухода). Ганнибал повесил бордовую мишуру, когда Уилл покончил с серебром, изо всех сил стараясь следовать противоположному пути, выбранном Уиллом, чтобы хаос выглядел хотя бы немного более скоординированным. Уилл присел рядом с ним, поставив коробку с серебряными украшениями на пол. Он разместил их на дереве в случайном порядке; единственным ориентиром было то, что Ганнибалу нужно было сначала закончить располагать свою гирлянду. Когда Ганнибал закончил, он взял коробку с бордовыми украшениями и попытался компенсировать ущерб, на нанесении которого настаивал Уилл. Слишком много серебряных украшений сконцентрировалось справа. Ганнибал отказался сгруппировать их слева. Он обменял два своих бордовых украшения на серебряные, которые Уилл уже повесил. Уилл вытащил из коробки одно из бордовых украшений Ганнибала и повесил его рядом с серебряным. Орнаменты задевали друг друга. — Ты — ужас. Уилл наклонился и поцеловал его, намеренно добавив мягкое «с» в свое: — Спасибо. Сердце Ганнибала растаяло. Его член напрягся. Он задавался вопросом, звучали ли когда-нибудь эти слова так красиво, исходящие из его собственных уст. (Он надеялся, что так оно и было). Он снова прижался к губам Уилла. Еще сильнее. Уилл потянул его за волосы и прикусил губу, а затем вернулся к украшениям. Милый плут. Вот только Уилл обычно не дразнил просто ради поддразнивания, а это означало… Ганнибал посмотрел на свою коробочку и увидел, что еще одно из его бордовых украшений пропало. Он снова посмотрел вверх и, да, теперь это был ряд из трех трогательных орнаментов. Ганнибал протянул руку и снял украшение, расположившееся посередине. Он повесил его на другой стороне дерева. Уилл радостно рассмеялся. Ганнибал улыбнулся. Их дерево окажется уродливее, чем надеялся Ганнибал, но оно также станет отражением Уилла. Неряшливое. Неорганизованное. Полное тепла и веселья. Ганнибал поменял местами два украшения и сдвинул серебряную мишуру так, чтобы она не провисала на нижний ряд. (Не обязательно, чтобы дерево было целиком Уиллом). Уилл постучал между лопаток Ганнибала пустой коробкой из-под украшений, проходя мимо, и подошел к дивану, чтобы открыть деревянную коробочку, которую он принес из Вулф Трапа. Ганнибал повесил свое последнее украшение на дерево (умеренно уродливое), а затем присоединился к Уиллу на диване. — Приманки? — Я подумал, что это будет красивым дополнением. Как персонализация, — он потянул подол рукава, нервничая под своей небрежной бравадой. — Плохая идея? — Идеальная, дорогой, — Ганнибал взял в руку приманку из коры и бусинок (творческий, хитрый подход, позволяющий использовать доступные ресурсы) и поместил ее на дерево. Уилл последовал его примеру. Приманки они расположили почти так же, как и украшения: Уилл — небрежно, Ганнибал — изящно. Ганнибал исправил лишь несколько ошибок Уилла, а тот в ответ исправил только две или три. Ганнибал оставил Уиллу последние украшения (жертва с его стороны), а сам переплел приманки, которые они с Уиллом сделали вместе, чтобы создать верхушку для их дерева. Хотя серебряная звезда, которую купил Ганнибал, была технически привлекательнее, она не объединяла эстетику так, как их приманки. Это также не заставит лицо Уилла озариться сентиментальным обожанием или, что важнее, не привяжет его к Ганнибалу еще сильнее. Ганнибал осторожно разместил приманки на вершине дерева, и его усилия оправдались, когда Уилл остановился, чтобы рассмотреть их. Ганнибал взглянул на Уилла, который смотрел вверх с того места, где украшал елку у ног Ганнибала, и встретил восторженный свет северного сияния. — Эй, Ганнибал? — Да, дорогой? — Ты тоже идеален. Я знаю, что ты всегда говоришь это мне, но я думаю об этом все время. Ты идеальный мужчина. Идеальный партнер. Идеальный лучший друг. И я благодарен, что ты есть в моей жизни. Ганнибал промолчал. Потребность целовать, хвалить и обладать крепко сжала его сердце. Он опустился на колени, чтобы оказаться на уровне Уилла, наклонился достаточно близко, чтобы увидеть полосы зелени в его великолепных глазах, и сказал: — Ты лучшее, что когда-либо случалось со мной, Уилл. И я обещаю: я подарю тебе самое прекрасное Рождество, какое ты только сможешь себе представить. — Я знаю. Уилл улыбнулся, мягко и обнадеживающе. Он целомудренно поцеловал Ганнибала, выразив в этом свои пожелания о стоящем Рождестве, и Ганнибал принял его. Он целовал Уилла при свете костра, под рождественской елкой: небольшой намек на то, каким будет их совместный праздник. Уилл ожидал чего-то хорошего, но Ганнибал не намеревался довольствовался ничем, что не было совершенством. Он запустил руку в волосы Уилла, чтобы притянуть мальчика ближе, мысленно составляя список всего, что ему понадобится, чтобы сделать это Рождество идеальным для него. Идеальное настроение. Идеальные подарки. Идеальная музыка. Идеальный кусок мяса.***
Ганнибал открыл дверь своего нового дома с чувством выполненного долга. Он предложил тридцать тысяч долларов сверх запрашиваемой цены, чтобы обеспечить быструю смену владельца, и оно того стоило. Дом был идеальным. (Что означало, что над домом необходимо было много работать, но у него был идеальный костяк для целей Ганнибала). Естественно, в нем было пять спален, четыре ванные комнаты, большая кухня с прилегающей обеденной зоной, столовая, гостиная и два кабинета. В гостиной, которая должна была стать новым кабинетом, находился камин. А рядом с домом располагался просторный двор. Дом располагался на двадцати акрах лесистой территории, среди которой был залив для рыбалки. В доме был гараж, достаточно большой для двух машин, и находился он всего в пятнадцати минутах езды от Балтимора. Ганнибал намеревался построить на заднем дворе два сарая: один для потенциальных бродячих собак, а другой для инструментов Уилла. Оба будут с подогревом. Сарай для собак будет обставлен и спроектирован с учетом нынешней комнаты Уилла, чтобы он мог счастливо проводить время со своими питомцами, не чувствуя необходимости приводить их в главный дом. В ванной комнате необходимо было установить большую ванну и тропический душ. Перила винтовой лестницы были безвкусными, но Ганнибал знал талантливого резчика, который мог бы сделать новые. Кухню необходимо было выпотрошить, поскольку Ганнибалу требовалось больше места для рабочей поверхности, более качественные шкафы и обновленная бытовая техника. Деревянные полы были оригинальными, поэтому их можно было оставить. Подвал можно легко звукоизолировать. Была комната и для детей. Ему придется перекрасить весь дом и найти надежных поставщиков мебели, чтобы обеспечить надлежащую эстетику. Два дня назад Уилл вылетел из штата по делу, и Ганнибалу нужно было отвлечься. Он проверил свой телефон. Новых сообщений нет. Он включил функцию зеркала на телефоне. Уилл не прикасался к нему с тех пор, как написал «доброе утро», что было более семи часов назад. Ганнибал выключил телефон. Он скучал по Уиллу. Ганнибал всегда мог пойти домой, но это приведет к тому, что он будет смотреть на рождественскую елку, которую они с Уиллом украшали вместе, и готовить десерты, которые будут слишком сладкими на его вкус. Он не планировал никаких встреч на неделе, предшествовавшей Рождеству (обычно это его самое загруженное время года), с мыслью о том, что он проведет это время с Уиллом. С технической точки зрения идея все равно замечательная, вот только Уилла там не было, и не похоже, что он вернется в ближайшее время. Ганнибал подошел к подоконнику в комнате, которая должна была стать комнатой для хобби Уилла, представляя тот день, когда они будут жить в этом доме вместе. Уилл будет приходить домой к Ганнибалу каждую ночь. Ганнибал каждое утро будет просыпаться с ним и никогда больше не будет один. Ганнибал вздохнул. Еще раз проверил свой телефон. Запер дом и пошел к машине. Он не мог ничего сделать, чтобы Уилл вернулся быстрее, но мог потратить свободное время на что-то продуктивное. Например, на поездку в Луизиану. Он мог арендовать машину (четыре машины, которые он будет периодически менять, так что даже его псевдоним невозможно будет отследить до Балтимора) и отправиться в путь. Дорога туда и обратно займет около двух дней. Добавить еще один день на сон, посещение мест детства Уилла и убийство миссис Хейли Самптер, урожденной Беннетт, и поездка все равно займет всего три дня. Шесть дней оставалось до рождества. И если бы это был единственный фактор, Ганнибал уже был бы на полпути. К сожалению, график Уилла был непредсказуемым. Хотя шансы того, что он завершит работу над делом и вернется раньше, были невелики, Ганнибалу нужно было быть готовым ко всему. Тем более, если речь заходила об Уилле. Вся жизнь мальчика казалась ни чем иным, как абсурдным домино немыслимых и злополучных событий. Вернувшись домой незадолго до Рождества и обнаружив, что его бойфренд — серийный убийца и что он ест единственную женщину, которая когда-либо прикасалась к нему интимно, Уилл не скажет: «как это могло произойти со мной?», он скажет: «ну, конечно». Ганнибал поджал губы, понимая, что риски (по крайней мере, теоретически) перевешивали выгоду. Он всегда мог поехать на конференцию в Луизиану и тогда уже убить миссис Самптер. У него было бы достаточно времени и неоспоримое алиби. Он мог бы даже подождать, пока Уилл не увидит его полностью, и они смогли бы сделать это вместе. Но еще… это было Рождество. Конечно, если Уилл заслуживал чего-то особенного, Ганнибал заслуживал чего-то особенного точно так же. Пришло время увидеть город, где Уилл провел свою юность. Истории, собранные прямо из уст человека, знавшего его в юности. Смерть единственного человека, попробовавшего драгоценный член Уилла. (И да, вероятность того, что Уилл вернется домой слишком рано). Ганнибал взглянул на дом, где однажды он будет жить с Уиллом, затем на свой мучительно пустой почтовый ящик. Уилл все еще был на работе. Ганнибал все еще был один. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Он запланировал аренду машины.***
Уилл провел неделю вдали от Ганнибала. Он строгал. Строгал, шлифовал, смешивал и тестировал. Он также раскрыл дело о похищении, в котором фигурировали двое пропавших без вести подростков и четверо мертвых, но это отняло у него гораздо меньше времени и внимания, чем декоративно-прикладное искусство. Маленькие баночки, ступку и пестик он купил в «Хобби-лобби». Он нашел палки в лесу возле отеля и получил разрешение взять немного конского волоса с ранчо недалеко от второго места похищения. Он собирал ингредиенты для необходимых ему цветов везде, где мог их найти, в том числе купил несколько в магазине в центре города. Он пометил банки с помощью малярного скотча и фломастера, а затем завернул каждый предмет по отдельности в старую газету, которую нашел на стойке регистрации. Это было немного (почти гарантированно не так хорошо, как-то, что ему подарил Ганнибал), но это было лучше, чем ничего. А в следующем году, когда у Уилла будет больше времени и ресурсов, он сможет сделать что-то получше. Что-то, соответствующее вкусам Ганнибала. Он упаковал все маленькие подарки в свой рюкзак, обложил их одеждой и держал сумку перед собой, пока нес ее, чтобы ничего не сломалось. Когда они вернулись в Квантико, было уже десять вечера в канун Рождества, и, несмотря на то, что все остальные говорили Уиллу, что он сумасшедший, он пошел писать отчет вместо того, чтобы отправиться домой. Дело было не в том, что он хотел написать отчет. Он не хотел. Уилл так же не хотел, чтобы ему позвонили рождественским утром, потому что Джек внезапно решит, что отчет является наивысшим приоритетом. Нет. Когда Уилл доберется до дома Ганнибала, он хочет остаться там. Положить подарки под елку и заснуть рядом со своим партнером, зная, что утром они проснутся вместе. Наконец-то провести Рождество с любимым человеком. И ради этого он мог провести еще несколько часов в офисе. Уилл сменил позу, сидя на стуле, и напечатал еще один абзац. Его рубашка коснулась сосков: тонкое напоминание о том, как давно он не видел Ганнибала. (Они не болели. Его член не напрягался). Потребовался всего лишь день, чтобы боль в горле исчезла. Два дня, чтобы прошла боль в пояснице. К четырехдневной отметке его соски стали практически нормальными. С технической точки зрения это было нормально. Даже хорошо. Вот только Уилл не осознавал, насколько часто он использовал эту боль, чтобы сохранять концентрацию. Как и его постоянное беспокойство, незначительная боль давала ему возможность сосредоточиться и не давала перегружаться. И даже лучше, чем повторяющиеся движения, например, потирание ладони о джинсы, боль напоминала ему о Ганнибале. О безопасности и контроле. О том факте, что, если его жизнь превратится в ад (снова), Ганнибал будет рядом, чтобы помочь собрать осколки. Без этой боли Уилл чувствовал себя… не в себе. Ничего ужасного. Ничего, что доходило до паники. Ему просто это не нравилось и все. Это стало еще одной причиной, чтобы написать этот дурацкий отчет. Чем быстрее он доберется до Ганнибала, тем быстрее он сможет проснуться рядом с ним и тем быстрее Ганнибал сможет вернуть ему боль. — Уилл? Уилл в замешательстве моргнул и поднял голову, чтобы глянуть за монитор. Его брови нахмурились. — Тобиас? — Уилл взглянул на панель задач, чтобы убедиться, что сейчас действительно половина одиннадцатого вечера, а затем снова взглянул на Тобиаса. Мужчина спрятал одну руку за спину, спрятав что-то. — Какого черта ты здесь делаешь? Тобиас улыбнулся. Искренность его улыбки не соответствовала пустоте в его глазах. Он вытащил руку из-за спины и показал букет роз. — Это для тебя. По-прежнему самой красивой розе в саду. Уилл прищурился и встал. — Что случилось с твоей рукой? Тобиас повернул голову и произнес монотонно: — Я слишком близко подошел к уродливой собаке, не осознавая, что она бешеная. Этого больше не повторится. — Это не следы укусов, — Уилл подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть руку, затем вспомнил, что разговаривает с серийным убийцей, и остался стоять возле своего стола. — И поэтому ты в последнее время не «играешь»? Хватка Тобиаса на розах усилилась. Его первая демонстрация раздражения. — Я здесь не для того, чтобы говорить об этом. Я хочу пригласить тебя на ужин. — Нет. — Почему нет? — Тобиас протянул Уиллу розы, как будто думал, что он еще не заметил их. — У меня успешный магазин в центре Балтимора. Я могу обеспечить тебя так же хорошо, как Лектер. Лишенный сна мозг Уилла спотыкался на рассуждениях Тобиаса, отступал, а затем снова спотыкался. Все, до чего дошел Уилл, это глупое: — Что? — Ганнибал Лектер. Я знаю, что ты видишься с ним. Знаю, что он позаботился о меблировке твоего дома для тебя, — Тобиас шагнул вперед, встряхнув цветы, как бы заманивая Уилла. (Как заманивают бездомное животное лакомствами). — Я хочу, чтобы ты знал, что я трудоспособный поклонник, и что если ты жаждешь материальных вещей, я могу дать их тебе. — Извини. Ты думаешь… он мой спонсор? Тобиас моргнул, не смущаясь. — Разве это не так? — Нет. Боже, нет. У него есть деньги, и мы встречаемся. Эти две вещи не связаны. Тобиас наклонил голову — притупленная версия растерянности. — Тогда почему ты с ним? Уилл покачал головой. — Я не буду обсуждать это с тобой. Хватит посылать мне цветы. Покинь Балтимор и не возвращайся. Тобиас смотрел на него и не двигался. Уилл встретился с ним взглядом и признал в его глазах искреннее непонимание. Тобиас посылал цветы не потому, что ему нравились цветы или он думал, что Уиллу понравятся цветы, а потому, что исследования в интернете уверяли, что это поможет ему добиться свидания. Так же, как и стихотворение было, цитата: «романтичным». Тобиас пытался добиться расположения Уилла, как будто они были в долбаной мелодраме, потому что, если уж на то пошло, он не знал ничего лучше. Он мог наблюдать за взаимодействием других людей — мог отмечать, что x приводит к y, и отмечать в социальных протоколах все, что ему было нужно, но без базовой способности к общению понимание того, почему x привел к y, никогда не приходило. Когда он смотрел, как Уилл плачет в объятиях Ганнибала в Интернете, он не увидел утешения любимого человека. Он увидел уловку, согласно которой Ганнибал покупал вещи, и Уилл беспомощно упал ему на руки. Отсюда и цветы. Жалость упала на сердце Уилла, словно комья грязи. Он понизил голос и сказал: — Пожалуйста, уйди. Тобиас покачал головой, глядя на букет, как будто он каким-то образом предал его. — Ты совершаешь ошибку. — Совсем нет. — Я не проиграю эту игру, Уилл, — несколько стеблей роз согнулись под жесткой хваткой Тобиаса. — Если ты не выберешь меня самостоятельно, мне просто придется исключить другие варианты. Холодный страх закрался в края сознания Уилла. Гнев опалил центр. — Не втягивай Ганнибала в это. — Нет, — Тобиас пересек комнату и положил букет на стол Уилла. Механически. Его искалеченные пальцы дернулись, вероятно, непроизвольно. Он сделал один шаг назад. — Если хочешь защитить его, дай мне шанс. Одно свидание, и я обещаю тебе, что не трону ни единого волоска на его голове. — Ты хочешь, чтобы я встречался с тобой, чтобы защитить своего бойфренда? Ты хоть представляешь, как глупо это звучит? — Другой вариант — поприсутствовать на его похоронах и в любом случае остаться со мной. В Уилле проснулся опасный инстинкт защищать. Он шагнул вперед. — Знаешь, я вообще-то думаю, что есть третий вариант. Иди на хуй, — Уилл поднял трубку стационарного телефона со своего стола, набрал цифру восемь, и включил громкую связь. — Привет? — Мне нужна охрана в комнате три восемнадцать. У меня здесь нежеланный гость. Тобиас напрягся. Он не ожидал, что Уилл зайдет так далеко. — Сейчас отправлю охрану. Тебе грозит опасность? — Сейчас нет, но я бы хотел, чтобы в будущем его включили в список тех, кому запрещен въезд. Его зовут Тобиас Бадж. Б-а-д-ж. — Мы добавим его в список. Охрана скоро прибудет. — Спасибо, — он вернул трубку на место, завершив разговор. Уилл не сводил взгляда с Тобиаса и произнес: — Считай это предупреждением. Приблизишься к Ганнибалу, и я убью тебя самостоятельно. Какое бы удовольствие Тобиас ни испытывал от этой ситуации, оно исчезло, оставив Уилла смотреть в холодные, бесстрастные глаза убийцы, которого он впервые встретил в опере. — Ты пожалеешь об этом. — Хочешь поспорить? Дверь открыли двое крепких мужчин в форме охранников. Уилл указал на Тобиаса, который поднял руки, сдаваясь. Он кивнул Уиллу, все еще устрашающе спокойно. — Увидимся. — Пошел ты. Уилл дал отмашку увести Тобиаса. Они ушли. Дверь закрылась со звуком, который подчеркивал, насколько пусто было в комнате. (Как одинок был Уилл). Он рухнул на свое место и взглянул на панель задач, чтобы увидеть, что Рождество официально наступило. Уилл обхватил голову руками и потер глаза, почти необычно уставший. Возможность залезть в постель к Ганнибалу казалась еще дальше, чем когда-либо, а его отчет был готов лишь наполовину. Немного «перенапряжения» закипело в желудке Уилла. Он сглотнул, но горло не болело. Он пошевелился, но спина не болела. Он потянул за рубашку, но соски не болели. Он скучал по Ганнибалу. Уилл откинул волосы с глаз, заметил, что ему нужно подстричься, и вернулся к работе. Еще два часа потребовалось, чтобы закончить отчет, и двадцать минут, чтобы доехать до дома его партнера. Ганнибал (святой) оставил дверь открытой для Уилла, и его благодарность за эту небольшую заботу была непропорциональна приложенным усилиям. Он на цыпочках прокрался в кабинет, несмотря на то, что знал о том, что невозможно, чтобы Ганнибал его не услышал. Он сел на колени у дерева. Оно выглядело более упорядоченным, чем в прошлый раз, а это означало, что Ганнибал не смог удержаться от исправления еще нескольких вещей. Уилл улыбнулся и передвинул украшения так, что три серебряных из них соприкоснулись. Под елкой лежало множество идеально упакованных подарков, и Уиллу не нужно было проверять бирки, чтобы понять, что все они предназначались именно ему. Слезы счастья защипали его глаза. Он осторожно достал из рюкзака подарки, завернутые в газеты и положил их рядом с подарками от Ганнибала. Дерево сверкнуло, поблагодарив его за вклад. Уверяло его, что он хорошо поработал и заслужил отдых. Наслаждаться настоящим Рождеством со своим настоящим партнером. Он улыбнулся, слезы навернулись на глаза от мыслей об этом. Его телефон завибрировал. Ужас обрушился на Уилла свинцовой тяжестью. «Нет, нет, нет». Трясущимися руками он вытащил телефон из кармана и выругался. — Джек, я не могу… — Грэм. Потрошитель только что оставил тело. Мы нуждаемся в тебе. Слезы вернулись, на этот раз их причиной было потрясение, а не счастье. Его голос звучал тихо и отчаянно, когда он спросил: — Разве это не может подождать? Только до утра? — Уилл шмыгнул носом, понимая, что Джек слышит, насколько он слаб. Насколько уязвим. Он ненавидел себя. Он умолял. — Сейчас Рождество. После минуты молчания Джек сказал: — Извини, Грэм. Но на нем буквально написано твое имя. Я сейчас напишу тебе адрес. Езжай сюда. Джек повесил трубку. Разочарование и потрясение смешались, Уилл свернулся калачиком на полу и закричал в куртку. Ему хотелось что-нибудь ударить. Ему хотелось плакать. Он не мог. В отличие от Ганнибала, который спокойно относился к его нуждам, сам Уилл не испытывал к себе сострадания. Он затолкал свои эмоции в раздробленную кровавую яму, где хранил самооценку, и собрался. Он вытащил из рюкзака блокнот, нацарапал записку с извинениями перед Ганнибалом и оставил ее рядом с подарками. Когда он прокрался обратно к двери, он запнулся, а его взгляд упал на лестницу. Он все равно подумывал о том, чтобы сходить к Ганнибалу, хотя бы на минутку, и залезть в постель. Устроиться в объятьях своего партнера в поисках тепла и силы. Погрузиться в аромат Ганнибала и позволить себе утонуть в мягком, ритмичном акценте. Но если он поднимется по этой лестнице — если он позволит, чтобы его любили и баловали, — он не был уверен, что сможет уйти снова. И так, словно сорвав пластырь (все равно что содрав собственную кожу с живых, кровоточащих мышц), Уилл обулся и ушел. Он запер за собой дверь.