***
Он - Яхве Юба Бах. Он - новый бог трёх измерений. Единственное существо, которому подвластно буквально всё в мирах. И... он не знает, что делать. Перед ним лежал подросток с ярко рыжей гривой и обломанным рогом. Его тело постепенно распадалось на духовные частицы, а пустые глаза немигающим взглядом смотрели вверх. По всем признакам он мёртв... Но в то же время его реатсу ясно показывала, что тот жив. Этот ребёнок, его ребёнок... Он так... Идеален... Во всём мире не найти столь талантливое и живучие существо, как его сын, Его! Ох, это невероятное чудо, что не должно было никогда родиться! И мироздание просто хочет забрать столь ценное нечто?! Столь великолепное создание?! Столь уникальный феномен?! Нет, он не позволит! Силы сына сейчас не могут сдерживаться, его буквально пожирает он сам же. Квинси борется с пустым, пустой борется с квинси, а поглощённый шинигами помогает пустому. Если так и дальше продолжится, то его чадо умрёт, не сумев стабилизировать потоки в своей душе. Значит, надо исключить противоборствующие силы. Незамедлительно начав работу, Яхве всё больше и больше, аккуратно и медленно, отделяя волокна друг от друга, уничтожал часть души пустого. Вместе с ним умирал и зампакто владельца, но Баха это не беспокоило. Теперь его существо не умрёт так просто. Теперь он сможет выжить. Теперь всё будет хорошо. Да, он мог уничтожить часть души квинси. Да, он мог стабилизировать потоки. Мог. Но сама мысль о том, что его сын перестанет быть этим мерзким шинигами так опьяняла, она вселяла такое счастье в его душу, что мир снова играл яркими красками. Да, Яхве был счастлив в этот момент. Счастье наполняло всё его естество, когда он любовно поглаживал очертания лица ребёнка, когда он брал его на руки, как драгоценную вазу, когда бережно целовал его в висок, надеясь на скорое пробуждение ребёнка. Так счастлив, что не замечал всё больше и больше тускнеющий взгляд тела в руках.…***… …****… …*****…
Сладкая дрёма... Состояние между явью и сном, когда ты уже ощущаешь окружающий мир, но сон продолжает идти своим безумным чередом. Она пронизывала всё его тело, глаза были плотно закрыты, а руки мягко сжимали что-то тёплое. Это была ткань приятная телу, она тяжёлым пластом давила на него. Похоже, одеяло. Голова покоилась на нежной подушке, идеально подстраивающейся под него. Вокруг было только тепло, уют и покой. Но ощущение воды, давящей на грудь, никуда не делось. Просто такая приятная атмосфера заглушала столь неприятный момент. Он дышит полной грудью, будто не дышал много лет, и воздух пронизан морской влагой. Неужели вся вода в его внутреннем мире - слёзы? Ховайто с Зангетцу никогда не любили дожди, но они отговаривались тем, что противно жить под ливнем. Неужели они знали, как ему было плохо в те моменты? Неужели пытались успокоить? Что же, это естественно для Пустого, он поглотил его занпакто, но почему это делал Старик? Ах, как не хочется думать, вот бы вечность провести в этом сладком мире полу-грёз, полу-реальности. Счастливая улыбка покоилась на лице, и он вновь провалился в глубокий сон, не желая знать, что происходит в реальном мире. Возможно, он даже не помнил, что тот существует. Сейчас были только он и то невероятное чувство безопасности, что дарил ему этот мир. Неужели он нуждается в чем-то ещё?…***… …****… …*****…
Ах, и снова эта дрёма. На самом деле, он едва ощутил, как поспал, для него этот момент как-то опустился. Ну да неважно, зачем думать над потоком времени, если то неизменно? Зачем следить за ним, когда даже смерть тебе приятна? Зачем думать, когда можно счастливо быть в блаженстве небытия? Его мысли аккуратно строились в высокие башенки, а потом лёгким дуновением вздоха рассыпались сверкающим песком, обращаясь в ничто. Он думал сейчас обо всём и ни о чём одновременно. Медленное дыхание приятно наполняли тело воздухом с лёгким привкусом соли. Результат еле заметен, но... Неужели уровень воды понизился? Прошло достаточно времени? Ну, какая разница, что так, что так, а ему всё равно, где провести остаток вечности: на дне морском или высоко в небе. Главное — не открывать глаза...…***… …****… …*****…
И снова дрёма, эта прекрасная сладкая дрёма, дарящая ему чувство безопасности и комфорта. Она так прекрасна... Но... Что-то изменилось. На краю сознания дребезжит чувство тревоги, оно липкими пальцами обхватывали всё его расслабленное тело, заставляя напрячься и выйти из приятного небытия. Агх, прочь, прочь! Не мешай ему не быть, мелкая тварь! Прекрати свои попытки вынудить его проснуться! Прекрати-Прекрати-Прекрати! Уйди же из его маленького мира! Уйди-Уйди-Уйди! Прочь! Все его силы сейчас были направленны на подавление этой неясной тревоги, но она не желала уходить, своими корявыми пальцами цеплялась за край сознания, вызывая ещё большую тревогу, чем прежде. Агх, мелкая тварь! Прочь-Прочь-Прочь! И оно ушло. Сознание ускользало так быстро, эта защита почему-то забрала много сил, держаться дальше невозможно.…***… …****… …*****…
В этот раз... Он проснулся. Это мелкое, отвратительное существо застигло его врасплох, и лишь на краткий миг он открыл глаза. Лишь на краткий миг, но... Теперь бодрость била ключом, он не мог спать, не мог, немог-немог-немог-немог-немог-немог-немог... Он видел наконец не через ужасную какофонию ярких пятен и базара в голове, и увиденное заставило его замереть на несколько секунд. Картина мира была ужасна, как какая-то страшная иллюстрация к роману антиутопии с пост-апокалипсисом. Огромные полуразрушенные здания с свисающей арматурой и битыми стёклами были наполнены водой, а некоторые особо высокие постройки поднимали свои бетонные головы над поверхностью глади, чтобы тяжёлым мёртвым взглядом смотреть на такой же мёртвый мир. И место, где заключался его маленький островок спокойствия, совершенно не вписывалось в этот ужас. Это было скопление подушек и одеял, все скомканные и залёженные, будто на них спали десятки сотен раз. Место же было его барьером от внешнего мира, но сейчас хрупкая ограда была разрушена его же руками. Как ужасно. Как мерзко. Как тошно. Личный рай был разрушен из-за какой-то твари, что посмела потревожить его. Ужасно-Ужасно-Ужасно! Как это невероятно ужасно! Ему хотелось разорвать это мерзкое существо! Но стоит ли спешить в реальный мир? Стоит ли прорывать последнюю линию обороны? Решительно нет. Даже если эта тварь пришла из реального мира, что там творится он не знает, а здесь же безопасно и спокойно. С другой стороны, а что мешает ему вернуться сюда обратно при малейшем признаке неприятностей? Даже если его убьют в процессе, это будет безболезненно. Так стоит ли лишний раз волноваться? Но так ли безопасно? Что-то же пробралось сюда, и оно взаимодействовало с ним. Да, это даже не было физическим контактом, но эта мелкая тварь всё равно воздействовала на его чувства. Оно может взаимодействовать, оно может изучить. Оно может изучить, оно может контролировать. Если оставить всё как есть, то с ним что-то сделают, определённо. Могут даже насильно отрезать от этого мира. Могут навсегда запереть в реальности. Нет, это нельзя так оставлять. Возможность сна будет только при уничтожении внешних раздражителей. Ему нужно идти туда, в реальность, как бы не хотелось обратного.…***… …****… …*****…
...Тело такое... Тяжёлое... Дышать просто невозможно, это даже хуже, чем под огромным пластом воды! Не вздохнуть... Не-вздохнуть–Не-вздохнуть–Не-вздохнуть... Тело не двигается, конечности даже не ощущаются, их будто сдавливает что-то огромное. Перед глазами ничего, белая пелена и не более. Сердце не слышно, оно должно бешеного стучать в его ушах, но сердце не слышно! Вдруг, резко, к его лицу что-то прикасается. Оно любовно поглаживает спокойные, не вздутые вены, аккуратный нос и твёрдый лоб. Каждое движение, прикосновение, всё отдаёт невероятной заботой, той самой приторностью, которая свойственна невменяемо-любвеобильной мамаше, что душит ребёнка своей заботой. От этого так мерзко на душе, так противно, что выть волком хочется. Постепенно его руки возвращают былую чувствительность, ноги снова ощущаются, но зрение... Не возвращается. И даже так, Ичиго понимает, что всё его тело сдавливала какая-то огромная лоза, перекрывая поступление крови в конечности. Как тогда его тело ещё живо? Ичиго не знает. Сколько лет он провёл внутри себя? Сколько лет его тело было мертво? Сколько лет это нечто наблюдало за ним? Сколько? Сколько? Сколько?! Ичиго аккуратно берут на руки, когда внутри всё горит от паники, но конечности ещё не двигаются, боже, да сколько же они были в таком состоянии? Его любовно держат на руках, аккуратно куда-то уносят, а эта белая пелена всё больше и больше гипнотизирует, сонливость наваливается неожиданно, и сопротивляться так... сложно...…***… …****… …*****…
Внутренний мир обдувал холодным ветром, спать не хотелось. Это дезориентировало, ведь буквально секунду назад его невероятно сильно клонило в сон. Не сработало... В глубине души он надеялся что если вернётся, то сможет снова спать беспробудным сном. Однако, конечно же мечтам не сбыться. Реальность была странной и противной, было так мерзко там находится. Может, остаться здесь? И не возвращаться... Это был бы такой хороший исход, верно? - Ичиго... Ты же знаешь, это не выход... - Говорила его совесть голосом Старика. А, нет, не совесть. Пожилой мужчина с уставшим лицом и сгорбленной осанкой стоял справа от него. Вид его был измождённый и какой-то надломленный. - Старик? Что происходит? - В голосе проскакивают нотки паники, видеть своего верного товарища таким неприятно. Олицетворение квинси ничего не отвечает. Он смотрит с невероятной грустью на лице в такую знакомо-незнакомую фигуру юноши перед собой. Со временем тот всё больше и больше походил на мать, сейчас же был... Почти копией. Даже привычно-торчащие волосы немного улеглись, они больше закручивались, чем проволокой стояли дыбом. Практически ничего от Ишшина... Тишина была угнетающей. Юноша смотрел на своего наставника и товарища с ужасом в глазах, он не понимал, что происходит, почему Старик так себя ведёт. Вдруг, но мужчина всё же сделал кое-что. Лицо его сделалось мертвенно-бледным, когда он махнул своей тяжёлой рукой куда-то в сторону, взглядом упираясь в пол. В этот момент, собираясь из пыли, появилась фигура высокого подтянутого человека. На его пальцах были когти, а на лице маска без глаз. Рот плотно сомкнут. Это был... Зангетсу. Монохромная палитра никуда не делась, а тело перед ним было явно его собственное. Ничего не выражающий Зангетсу... Мёртвый Зангетсу... Множество воспоминаний заполонило голову. Он... Вспомнил, всё вспомнил. Он вспомнил, как стоял там, перед Яхве... Он... Защищал себя и... Своих друзей... И семью, семья, точно! Его сёстры! Где его сёстры? А друзья? Где его друзья? Где Капитаны? Где вайзарды? Где арранкары? Где?-Где?-Где?! Почему он ничего не помнил?! Почему Зангетсу в таком виде?! Что случилось?! - Когда ты уснул... Ичиго... Ты умирал. Из-за меня. Твоё сознание отключилось, и барьер, ранее сдерживающими меня и Ховайто, рухнул. Яхве же... Воспользовался этим. Это единственное, что мне удалось спасти. Пустой рядом с ним стоял всё так же неподвижно, он не выражал ни одной эмоции, ничего. Он действительно был пуст. Мысли не строились. В голове была каша из мыслей и чувств, она дурно пахла и совсем не помогала в осознании. Медленный поток сознания то превращался в бурную реку, заставляя скакать от одного берега к другому, то снова сужался до вяло-текущего ручейка, не позволяя размышлять ни о чём. Звенящий гул всё нарастал и нарастал, в ушах лопнули сосуды. Тревога снова заполонила сознание. Теперь понятно, это не кто-то впустил сюда эту мелкую уродливую тварь. Это он пытался проснуться. - Ско... С-сколько прошло?.. - Он не закончил, но Старик понял. Лишь тяжёлое покачивание было ему ответом. Они умерли. Все. До единого. Ни Юдзу, ни Карин, их нет. Их нет. Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет—Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет—Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет—Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет—Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет–Их-нет - Ичиго! Очнись! - Его встряхнули. На кожу попало что-то тёплое. Пустым взглядом он посмотрел на свою руку. На ней текла капля крови. Большая, полная его эритроцитов, она явно была не из плеча. Деревянными движениями он прикоснулся к лицу. Тепло. И мокро. На пальцах остались красные следы. Видимо, сосуды лопнули не только в ушах. - Старик... Что нам делать?... - Сипло сказал он. Собственный голос казался ему слишком далёким. - Яхве не убьёт тебя. Он считает, что ты - Его сын. Он любит тебя сумасшедшей любовью. Тебе не вырваться... - Таким же сиплым голосом отвечал Квинси. Странно, что они испытывали одинаковое чувство потери. Как же поступить? Отдается в руки зверю, что убил тысячи и тысячи душ? Навсегда остаться здесь, вечно сжигаемый сожалениями, что никогда не позволят забыться? Такой жизни лучше... Что? Точно. - Старик... -Знаю, Ичиго. Знаю. Не беспокойся. Ховайто всегда на твоей стороне.…***… …****… …*****…
Реальный мир снова встретил его мерзким ощущением тяжести реального тела. Сухожилия в костяшках, мышцы на лице, волосы на голове - это отдавало неприятным ощущением реальности происходящего. Всё стягивало его, каждая мышца была как будто инородной. Его лицо снова любовно поглаживают за щёки, из-за этого он скривился и открыл глаза. Перед ним был... Старик. Точно, он уже и забыл, как выглядит Яхве. В конце их битвы, когда Ичиго уже был побеждён, Бах выглядел, как человек в грязной ужасной субстанции, которая распространялась почти на всё тело, в том числе и на лицо. Сейчас же... Ну... Это был его Старик. Хотя не стоит обманываться. - О-отец? - Неуверенно произнес он. На лице Баха расцвела нежная улыбка, он продолжал любовно поглаживать очертания юноши. - Ты наконец проснулся, сын. Доброе утро. - Яхве помог ему подняться с постели, аккуратно придерживая его за спину, дабы драгоценное чадо не потеряло равновесия. Лёгкая боль пронзила голову, но Ичиго не обратил на это внимания. Они были в просторной комнате, обустроенной на манер старых замков. Белые стены сияли своей чистотой, они были абсолютно новыми. Белая мебель приятно сочеталась друг с другом, ничего нигде не выбивалось. Белые шторы были чуть прикрыты, впуская немного белого дневного света. Белые ковры с полами казались очень тёплыми, по ним наверняка будет приятно ходить. Белая кровать, на которой он лежал, была невероятно большая, на ней Ичиго мог развалится во всю свою ширину, и место останется. Белая пижама на его теле ощущалась удобно и комфортно, её совсем не хотелось снимать. - Ч-что? Где мы? Отец? - Продолжая не понимать, что происходит, задал вопрос Ичиго. На что Яхве любовно потрепал того по голове, нежно смотря на этого только что проснувшегося птенчика. - Мы в твоих покоях, сын. - Просто отвечал Бах, не удосуживаясь проявили инициативу. - Ох... Последнее, что я помню, как упал в обморок... Что тогда случилось? - Немного неловко спросил он. Видимо, чадо стеснялось своей забывчивости. - Не беспокойся, сын, ничего не случилось. Просто ты очень устал. Очень устал и очень долго спал. - Нежность была в каждом слове Яхве. Тот всем своим видом, позой и взглядом выражал невероятную любовь по отношению к Ичиго. - Ох... Понятно. Я почти ничего не помню... - На этом моменте он опустил голову вниз и тихим голосом продолжил, - ...даже так, я полон счастья, ведь ты не бросил меня, Отец... - Очень неловко пробормотал Ичиго. Яхве не мог поверить своей удаче. Ребёнок забыл это ужасное бытие шинигами! Он забыл! Забыл это! Безумная улыбка и яростный взгляд изобразились на лице Баха. Он глубоко дышал, а его руки тряслись от восторга. Смотря как хищник на свою жертву, Бог этого мира испытывал почти болезненное удовлетворение. Он любит это существо, безумно любит, как же он любит его! Любит-Любит-Любит-Любит-Любит-Любит! Любовь, что он испытывал, нельзя выразить парочкой слов, даже если он посвятит весь остаток вечности описанию этой любви, всё равно никто не поймёт и десятой доли того, что горело костром в его душе! Любовь, что слаще мёда, любовь, что хуже горечи! То самое невероятное чувство, когда хочешь разорвать объект своей любви, лишь бы никто другой его не видел! Любовь, когда хочешь запереть любимое существо, лишь бы оно не покинуло тебя! Любовь полнила его, любовь была всем, что он есть! И это невероятное существо, ошибка мироздания, это нечто любило его! Оно было благодарно, что он, Яхве Юба Бах, не бросил его! Всё это время, когда он предавался размышлениям о своей любви, объект его чувств продолжал смущённо смотреть на свои кулаки, что сжимали белое одеяло. Да, да, точно, его драгоценный ребёнок прямо здесь, рядом с ним, полностью в его власти, он не сбежит. Ох, как же он любит его. - Отец, вы уже ели? - Спросил Ичиго. Точно, обед, его дитя наверняка голодно. Ах, как же прекрасно то, что чадо хочет провести с ним трапезу. Это так забавно, так невероятно, он хочет провести обед с ним, не с кем-то другим, о, это дарит такое невероятное чувство удовлетворения. - Нет, сын. Давай спустимся в столовую. - Уверенно ответил он. За то долгое время, когда его дитя спало, империя разрослась так же сильно, как и до Великой Священной Войны, так что парочка поваров уж точно была. Он нежно держал своё чадо, когда тот поднимался, твёрдой рукой удерживая шатающееся тело птенчика, не давая и шагу ступить без его поддержки. Их ждал долгий путь по пустынным коридорам и высоким лестницам, так что он успеет сполна насладится прижимающимся к нему телу Ичиго, что ищет помощи и поддержки в фигуре Отца.***
- Ты же понимаешь, что Яхве может читать мысли? - Что? Каким образом?! - Он Бог. Он Король Душ. Он законный правитель трёх миров. Как ты думаешь, в этом мире есть что-то, что тот не может сделать с душой? - Но что тогда нам делать? - Ты просто должен не думать о том, что творишь. - Это не так-то просто, Мистер-Всезнайка! - Гораздо проще, чем ты думаешь.***
Они стояли прямо перед входом в столовую. Этот длинный путь тяжело дался его чаду, а потому тот сейчас стоял и задыхался. Что ж, после стольких лет бездействия телу приходилось практически заново учится ходить. Не то чтобы он был против. То, как доверчиво прижималось к нему столь маленькое в сравнение тельце... Эти ощущения не передать привычными словами. Но хватит размышлений, в действительности сейчас был важен приём пищи, который они проведут вместе, как и всё остальное в ближайшем будущем. Может, ему и купать своего сына? В сравнении с его возрастом и статусом, Ичиго был почти младенцем, но не заденет ли это чувств столь ранимого и стеснительного ребёнка?.. Ах, он снова ушёл в раздумья. Но невозможно рядом со столь прелестным существом не думать о его безопасности. И всё же, им стоит наконец зайти внутрь, кажется, его драгоценный ребёнок отдышался. Столовая имела огромный и сиятельный вид. Белые высокие потолки подпирались белыми высокими колоннами, которые своим массивным видом дарили уверенность, что так просто эти самые потолки не рухнут. Невероятно большой белый стол с белой скатертью был нагружен серебряной посудой, что в белом дневном свете светилась белыми бликами. Еда преимущественно состояла из фруктов, уже отчищенных от кожуры, и лёгких супов. На блюде посередине стола были яблоки, дыни и груши, сияющие своей белой мякотью. В тарелке с основным блюдом оказался белый суп-пюре из, предположительно, белой рыбы. Ваза на столе была наполнена белыми колосьям, цветами липы и белой гортензии. - Отец, я хотел тебя всё спросить... - Его ребёнок запнулся, когда нужно было озвучить вопрос. Несколько секунд он спокойно ждал продолжение фразы, но всё же решил подтолкнуть застенчивого птенчика. - Да, сын? Что ты хотел спросить? - Нежно вопросил он, желая узнать, что же творится в этой аккуратной рыжей головушка. - Ну... Почему всё такое... Белое? - Всё-таки сказал Ичиго, на что у Яхве возникла довольная улыбка. Такой детский и наивный вопрос... Который совсем не связан с прошлым, который даже не отдаёт и частью фальши... - Разве тебе не кажется, что он смотрится гораздо эффектней других цветов? Представь, каким бы было это прекрасное место, если бы оно вдруг стало... - Он поднял руку, - ...Например, красным? Или синим? А может, зелёным? На каждую его фразу столовая менялась на озвученный цвет. Сначала появилось невероятное огненно-алое пространство, затем его залило море, и в конце расцвело буйной зеленью. Это было невероятное зрелище. - Вау... Отец, вы... У меня... Даже слов нет... - Ошеломлённо ответил Ичиго на его действия. Слова еле собирались на языке. Видимо, чадо нечасто видел развлекательные фокусы в своей жизни. - А теперь начнём трапезу, ты, сын, должно быть, голоден. Приступай. - Твёрдым голосом сказал он. Его дитя смиренно подчинилось, начав есть специально приготовленную для него еду. Ни кусочка мяса, желудок его драгоценного ребёнка может сейчас просто не выдержать. Радует, что тот не спросил про чёрный. Стоило вспомнить вид его дитя в чёрных одеждах мерзких шинигами, и у него сразу портилось настроение. Нет. Ничего чёрного. Только белый. Только синий. Ни намёка на предыдущие приключения его дражайшего существа. Возможно, даже не стоит знакомить его с персоналом? Действительно, зачем, если он не собирается отходить от своего ребёнка ни на минуту. Мысли снова наполнились картинами будущего, где в каждом мгновении был Ичиго. Вот они вместе в прекрасном саду, лично посаженным им же далёкие года назад, вот у водоёма, что он сделал для ребёнка, а вот в тронном зале, вместе обсуждают абсолютно не связанные с правлением темы. Пока он мечтал, то даже не заметил, что тарелка Ичиго стала пуста. - Отец, вы не голодны? - Немного с недоумением спросило его дитя. Точно, он совсем забылся. Пока мечты были перед глазами, даже ароматная еда, созданная лучшими поварами, не привлекала его внимания. На душе сделалось так тепло и приятно. - Сын, видишь ли, для спокойной жизни еда мне уже бесчисленное количество времени не нужна. Но я был рад посмотреть на твой здоровый аппетит. - Нежно произнёс он. Ребёнок на это смущённо отвёл глаза.***
- Старайся ещё, я всё ещё слышу, как ты кроешь меня матом, Ичиго. - Чт?!.. Да я бы никогд!.. - А сейчас ты выдумываешь оправдание получше. Ичиго, это серьёзно. Одна лишняя мысль - и нас раскроют. - Да знаю я, знаю... - Тебе тяжело, понимаю. Но у нас осталось не так много времени, ещё чуть-чуть - и он начнёт нас подозревать. - Я... Просто... Не понимаю, как это должно быть... Я каждую секунду продумываю каждый исход и вариант развития и... Мне так страшно, Старик. А что, если не получится? - Не думай об этом. - Ай как просто! - Ичиго, не думать о розовом слоне очень просто - начни думать о другом. Я не требую от тебя, чтобы твои мысли были кристально чисты. - А. - Ты даже не подумал об этом...***
Прошло уже несколько дней с пробуждения его дитя. В основном Ичиго занимался чтением книг разных жанров, чаще всего это были медицинские справочники вперемешку с научно-популярной литературой, но так же огромный пласт его времени занимал сам Яхве, который выделял своему ребенку всё своё время. Не было даже смысла заикаться о том, чтобы отойти от него - человек, что произнесёт подобную глупость, будет немедленно казнён. Конечно, не на глазах ребёнка. У него ещё такой нежный возраст, потрясения могут сказаться на всей жизни, а потому лучше держать его как можно ближе к себе и отгородить от всех внешних факторов и дать развиться нормальной личности с правильными ценностями. Оказалось, что даже спустя несколько дней желудок дитя не может переварить мясо. Видимо, во время извлечения пустого он задел не только душу, но и часть мозга, связанную с инстинктами, ведь эта уродливая тварь взяла на себя управление ими, а сейчас из-за неё его сын страдал. Он правильно сделал, что избавился от этого мерзкого пустого, тот отравлял жизнь его сыну и делает это даже в посмертии. Эти мысли наполняли его, когда он спешил к своему чаду. Да, сейчас он не с ним. Случилось ужасная ситуация на границах, пришлось вмешаться лично, чего не подобает буквально богу этого мира, но иного выхода не оставалось, если разведется война, в которой он не имеет права участвовать как правитель трёх изменений, то она или её отголоски долетят до ребёнка, что может пробудить старые воспоминания. Этого нельзя допустить, ни в коем разе. Уже почти у покоев дитя, внутри небольшого сада он увидел яркие рыжие волосы и человеческую фигуру рядом с ними. Что? Внутри всё похолодело от ужасной ярости. Это чувство поднялось из глубин его души, оно пожирало своей гигантской пастью, затапливая всё естество его тягучим, мерзким ощущением безысходности и слепой ненависти. О да, он ненавидел этого человека. Всей душой желал ему жалкой и болезненной смерти. Если бы его ребёнок не был так опасно-близко к этой твари, то он превратил бы эту челядь в кровавое месиво, каким-то образом ещё живущим. Что происходит? Почему его дитя с кем-то, кроме него?! Да как он посмел вообще подумать о том, что имеет право общаться с Его ребёнком!? Какое святотатство! Мерзкий грешник, руки которого недостойны касается даже земли, по которой ходило его чадо! Тяжёлыми, быстрыми шагами, стремительно сокращая дистанцию, он мог сейчас думать только о том, как убьёт эту мерзкую челядь. Но вдруг - - Отец! Где ты был?! - В его грудь врезался ребёнок, остановив движение разъярённого Бога. Лицо сына было невероятно близко к нему, влажные щёки и испуганный взгляд смотрели прямо в душу Отца, белое лицо наполнено ужасом с невероятным чувством облегчения. Тяжёлое дыхание Ичиго всякий раз прерывалось, он еле мог вздохнуть, а потому глубокие вздохи снова и снова сменялись быстрым поверхностным дыханием. Ярость постепенно растворялась. - Сын? Что ты обсуждал с этим человеком? - Ещё не до конца потушенная ярость против воли вырвалась в его слова, отразившись стальными нотками, но чадо, к счастью, этого не заметило. - Где ты был?! Почему не предупредил?! Ты просто взял, и исчез! Как ты можешь так со мной поступать! - На этом моменте Ичиго сорвал голос, но продолжил свою тираду хрипами и болезненными стонами куда-то в грудь, тесно прижимаясь всем телом, - У меня никого кроме тебя... Почему ты ничего не сказал... Ты должен был сказать... Но ты не сказал... Так его дитя лишь искало его? Так он не пытался найти контакт с кем-то, помимо него? Не пытался вырваться из его заботы? Правда? Лёгкая боль точечно прошлась по голове Ичиго, но она была не замечена им из-за стресса. "А если бы не вернулся... А если бы его не осталось... Не вернулся бы... Не осталось..." Дитя было наполнено беспокойством о нём, он даже не мог соображать ничего другого. Зациклился на одной-единственной фразе... - Ох, сынок, прости меня. Твоему отцу пришлось срочно отправится на переговоры. - Любовно поглаживая лицо Ичиго, сказал он. Приятное чувство во время того, как ребёнок всё сильнее прижимался к нему, полностью отдаваясь в его власть, разлилось сладкой негой. - ...Не делай так больше, умоляю... - Конечно, сын, конечно...***
- Что... Что будет с тобой после... - После нашего плана? Я вернусь к нему. Так происходит с каждым квинси. - И тебе... Совсем не страшно? - Нет. Всё-таки, не только он стал новым Королём душ. - Что ты имеешь ввиду? - То, что когда мы соединимся вновь, я стану таким же богом, как и он. - И что ты сделаешь? Ну, первым делом. - Не беспокойся. Всё будет хорошо. - Но... - Ты же знаешь, я любил их так же сильно, как и тебя. - Да, прости, совсем раскис...***
Сейчас был вечер. Они, в покоях Ичиго, спокойно читали книги. Каждый свою, но делали это именно вместе. В его руках была энциклопедия разновидностей растений Средней Азии, большинство из которых были медицинскими травами. Когда его ребёнок начинал рассказывать об очередной вычитанной траве, которую тот увидел в новом справочнике, а его Отец не мог поддержать разговор, настроение Ичиго портилось. Потому, несмотря на обязанности монарха, он прямо сейчас читал недавно найденную сыном книгу. Детский интерес, конечно, забавил Яхве, но он не мог позволить странной литературе просочится в маленький мир его драгоценного чада, а потому каждая книга должна быть проверена на манер ненужных абсолютно знаний, которые могут навредить подрастающему сознанию. Одной из таких, проверенных книг, и являлась маленький справочник о лекарственных травах древнего Китая, которую и читал сейчас Ичиго. Конечно, стоило полностью прекратить поток новых книг, дабы по ошибке не пропустить чего-то лишнего. Но это стоит сделать чуть позже, когда интерес ребёнка упадёт и операция по извлечению рудимента в виде чтения пройдёт безболезненно. Детская психика такова, что если слишком рано забрать очевидно в будущем наскучившую игрушку, то у подрастающего человека непременно случится истерика. С этим нужно только смирится и терпеливо ждать, когда же ребёнку наконец разонравится бесполезная забава. Пока он размышлял об этом, то совсем не заметил, как некоторое время его ребёнок смотрел куда-то в стену, не отрывая глаз и не моргая. Когда всё же заметил, в душе поселился неприятный холодок. Неужели вспоминает что-то? Если так, то придётся провести довольно болезненную операцию по удалению вырвавшихся воспоминаний. Делать этого совершенно не хотелось, но если ситуация потребует, его рука не дрогнет. Это всё же ради блага Ичиго. - Отец, - Ребёнок наконец прервал нагнетающую тишину, отчего-то делая длинную паузу. Это что-то серьёзное. - Да, сын? - В голосе была глухая ярость, он ненавидел такие моменты, когда не мог понять, почему всё выходит из-под его контроля. - Почему... Почему я слышу здесь чьё-то... Дыхание? - Панические нотки звучали в каждом слове драгоценного ребёнка, он боялся. Яхве вскочил со своего места. Как?! Каким образом сюда проникло что-то, чего он не заметил?! Вся комната изолирована от основного пространства, без его разрешения никто не может ни выйти отсюда, ни войти! Что за существо решило так необычно покончить с собой?! Если оно сделает хоть шаг в сторону Ичиго, то он разорвёт на куски эту мерзость, плевать, память всегда можно стереть, сейчас важнее безопасность сына. В воздухе повисло напряжённое молчание, терпение было почти на исходе, ещё немного, и тонкая нить, отделяющая его от нервного срыва, порвалась бы на множество обрывков. Именно в том месте, где долгое время был сосредоточен встревоженный взгляд Ичиго, постепенно собиралась бледная фигура, полностью повторяющая рельеф и строение тела сына. Фигура не была похожа, буквально копия, искажённое отражение в зеркале, с уродливыми видоизменёнными пальцами на ногах и руках. Думать так о теле дитя было неправильно, но он уже понял, что это за мерзость. У этой твари были сильно удлинены пальцы, которые переходили в заострённые когти. Если не присматриваться, то покажется, что даже палец нет, всё сплошные когти, опасно скалившиеся на врага. Но ещё более премерзкой была рожа этого чудовища - её скрывала маска на пол-лица, закрывающая глаза и нос. Она была заострённой к низу, вообще без выразительных знаков. Из пышных волос его сына виднелись два отвратительных рога, ужасно напоминающие о прошлом, далёком и ненавистном. Ему было ненавистно это чудище - оно когда-то попыталось отнять его сына, провально, но сам факт заставлял всё естество желать скорейшего членовредительства уродливому пустому. И прямо сейчас объект его бескрайней ненависти и ярости стоял прямо перед ним. - Отец... - Неужели что-то вспомнил?! Нет, нельзя этого допустить ни в коем разе! - Да, сын? - Отчаянная надежда говорила его ртом, может нет, может всё-таки всё случится так, как он хочет... - Что это за уродливое создание? Вопрос сына заставил на его несколько секунд замереть в неверии. Случилась самая большая удача в его жизни - вид уродливого пустого не взыграл старыми воспоминаниями в голове Ичиго. Позже он найдёт этому объяснение, сейчас же стоит полностью исказить восприятие чудища, которое прямо перед ними, да так, что бы ничего в нём нельзя было увидеть близкого и приятного. - Это ужасное чудище и ввело тебя в столь долгий сон, дитя. - С презрением смотря в лицо этой мерзости, выплёвывал он свои полные яда фразы, - Я не знаю, зачем оно здесь, но явно не для чего-то хорошего, - Задвинув дитя за себя, он направил руку на пустого, - Отойди, это может быть опасно. - Отец, почему оно не нападает? - С презрением обращаясь к уроду в маске, вопросил сын. И в правду, почему? Неужели эта тварь не хочет убить его? Разорвать в клочья просто за факт того, что прикоснулся к Хозяину? Уничтожить своим пустотным ядом душу Яхве, чтобы больше никогда угроза от него не была направлена на Ичиго? По долгу службы он прекрасно понимал, что из себя представляют занпакто, и с каким трепетом относятся к своему Хозяину. Что же случилось с яростным Зангетцу, что во время удаления из души сына отчаянно боролся с ним, оставив на душе Яхве долго не заживающие раны? Поверить, что это чудище простило его - всё равно что дать ему в руки нож и повернуться спиной. Но, с другой стороны, никакой реакции даже на слова ненаглядного Хозяина пустой никак не отреагировал, а ведь Ичиго буквально ненавидел в этот момент свой собственный занпакто. Возможно ли то, что личность утратилась после его вмешательства? Это действительно весьма вероятный исход. Скорее всего, перед ними тень былого Зангетцу, которая осталась после неполного удаления из души Ичиго. В то время нельзя было глубоко лезть внутрь, можно было повредить узел, держащий душу целой, а после не было необходимости. - ...Похоже, он не опасен, - Спустя ещё немного времени пришёл он к выводу. - Ха?.. Правда?.. - Не до конца поверив в слова Отца, Ичиго направился осторожным шагом прямо к Пустому. От того до сих пор никакой реакции не было. Ребёнок был вплотную к этому существу, он осматривал каждый сантиметр тела, каждый палец-коготь, особенное внимание уделив рогам Зангетцу. Пустой никак не реагировал на действия своего Хозяина, продолжая быть безвольной куклой. Даже каких-либо движений, которые человек делает непроизвольно. у него не было. Лишь мерно поднимающаяся и опускающаяся грудь позволяла вспомнить, что перед ними не статуя из мрамора. Сначала испуганный и настороженный взгляд ребёнка постепенно стал просто настороженным, а затем превратился в тот самый взгляд заинтересованного учёного. Его лабораторная крыса всё ещё не подавала признаков наличия сознания. - Отец! - Неожиданно воскликнул сын. Глаза его были полны сумасшедшего наслаждения видом полного порабощения этой твари. - Я придумал чудесную идею! - И что же это, сын? - Довольный отношением Ичиго к пустому, он был готов даже пощадить чудище, лишь бы ребёнок мог развлекаться с новой игрушкой. - Заставь эту мерзость заняться самой грязной работой в нашем доме. Уверен, так просто эта уродливая тварь не сдохнет, - Злорадствуя, говорил его сын, а Бах не мог не нарадоваться отсутствию эмпатии к другим людям, помимо него. Ведь знает же, паршивец, что каждый квинси будет испытывать невероятный дискомфорт рядом с этой гадостью. - Конечно, сын. Как пожелаешь.***
- Мне... Тяжело так поступать с ним... Ховайто... Он же... - Больше не с нами, Ичиго. - Но он прямо здесь! - Ты же не скажешь подобного о теле без мозга? - Но... - Поверь, что бы ты с ним не сделал, если это поможет тебе сбежать от Яхве - Зангетцу бы без раздумий согласился. - Просто тяжело осознать... Какой же я лицемер, а сам же и предложил... - Ты только человек, Ичиго, ты не можешь по своему велению перестать чувствовать сочувствие. - А именно это прямо сейчас мне и надо...***
Спустя столько времени, но они нашли всё же мясо, которое может переварить Ичиго. Зверюшка его совершенно не интересовала, в порыве ярости он приказал использовать любое мясо, что повара только смогут достать. Его импульсивный поступок окупился, и драгоценное дитя вновь может наслаждаться вкусом мяса. Яхве приказал использовать и кровь зверя - её необходимо было сцеживать с туши, а затем подавать в виде напитка. Он был уверен, что если сын будет употреблять больше подобной пищи, то через некоторое время и остальное мясо не будет представлять опасности для желудка дитя. Однако, пить кровь довольно тяжело из-за её консистенции, да и к тому же мерзко само по себе. На почве этого у них с его сыном случился первый за бесконечно-долгое время конфликт. - Отец! Прекрати, это мерзко! - Настаивал Ичиго, стоя рядом со столом и смотря на бокал свежей крови. - Сын, перестань, это поможет тебе быстрее привыкнуть к мясу. Я потратил так много сил, чтобы найти того-единственного зверя, что не вызывал бы у тебя рвоты, и ты так мне отплачиваешь? - Продолжал гнуть свою линию Яхве. На последнюю фразу реакция Ичиго показывала, что ему было совестно, что заставил Отца так страдать ради него. - Отец, прошу, не надо... - Уже тише продолжал ребёнок, - Прости, что со мной так много проблем, прости, умоляю... Лицо его сына было белее снега. Яхве любовно погладил скулы своего дитя и продолжил. - Ты же знаешь, я делаю всё ради тебя, жертвую своими временем, силами и нервами. Никто другой не будет делать этого для тебя, потому что только я тебя люблю, только для меня ты имеешь смысл, и мне больно видеть, как из-за своих детских прихотей ты обесцениваешь все мои старания. - Его лицо было полно боли, нахмуренные брови выражали всю его степень осуждения. Ичиго трясся, он еле удерживался от истерики. Ватные ноги не держали, изо рта вырывались только непонятные звуки, складного ничего не было. Большие испуганные глаза смотрели вверх, на лицо Отца, ища там привычную заботу, но сейчас было только разочарование. Истерика царапала горло, крики уже были готовы вырваться наружу, подрагивающие пальцы мёртвой хваткой цеплялись за белый мундир отца, они бы не разжались от простого прикосновения. Верно, это Ичиго виноват, что отец разочарован им, только он и никто другой, это только его прихоть, отец стольким пожертвовал для него, а ребёнок даже не может выполнить одну единственную просьбу? Стоит ли его мнение единственного человек, который до сих пор не бросил дитя? Стоит ли? - П-прости, прости, ну пожалуйста! Сделаю всё, что захочешь, только прости, умоляю! Пожалуйста! Ну же! Прости меня, никогда больше слова поперёк не скажу, но не бросай меня! - Слёзы и ужас были сейчас всем в его сыне, он ничего не мог сказать другого. Яхве любовно погладил того по голове, нежным тоном успокаивая. - Ну тише, тише, что же ты, сынок... Просто в следующий раз и вправду не стоит мне перечить, верно? Я твой отец, я знаю лучше, я жертвую всем для тебя, я делаю всё для тебя... - Нежно обняв сына, продолжал он. Рыдающий Ичиго просто прижимался к нему, ничего не говоря в ответ, но он был уверен, что сын понял его позицию, понял, чем он жертвует. И понял, что не стоит перечить любящему отцу. Когда они выходили из столовой, бокал с кровью был пуст.***
- А что будет со... мной? - Ничего страшного, Ичиго, поверь мне. Я бы не позволил тебе почувствовать и толику боли. - Ты пытаешься успокоить меня, как мой отец. Прекрати. - Ичиго... Ты буквально вырос на моих глазах, я не мог- - Мне всё равно. Я... Чувствую, что это не правильно... - ...Прости меня, Ичиго... На это он ничего не ответил.***
Сегодня ребёнок спал дольше обычного. Гораздо дольше. На самом деле, подобное стало случатся всё чаще и чаще. У его чада появилась отдышка, он стал медленнее ходить, и громкие звуки начали раздражать чуткий слух дитя. Яхве бы и обратил внимание, да только в остальном всё было прекрасно: сын не перечил никогда, во всём соглашался, делал всё, что скажут и, конечно, часто желал физического контакта. Он любил обнимать отца, мог делать это буквально часами, но стоило только сказать ему прекратить, как тот тут же отходил на почтительное расстояние и даже не пытался вернутся в объятья отца. К сожалению, мясо других животных до сих пор не усваивалось организмом Ичиго, и тот мог есть лишь чудо-зверька, на которого реакции организма не было. Яхве не терял надежды, даже не так, он был уверен, что через некоторое время его напористость сможет побороть этот барьер, и сын будет ему ещё больше благодарен. Возможно, стоит дать мясо учёным на изучение? Дабы те выявили отличия, которые и помогают не вызывать реакции желудка. Ах, всё это будет позже. Вся вечность у них впереди - спешить некуда. Вдруг, Ичиго встаёт со своего места, что совсем ему в последнее время не свойственно: как уже было сказано, ходить тот стал хуже и реже. - Отец, - Начало дитя, - Давай мы пройдёмся до тронного зала? Я видел его всего лишь раз. Он был доволен, что Ичиго сразу сказал, куда хочет, а не стал скрывать или увиливать, чтобы устроить сюрприз. Действительно, он хорошо воспитал своего драгоценного ребёнка. - Конечно, можем идти хоть сейчас. - Просто ответил Яхве. Он обожал исполнять такие маленькие капризы своего ребёнка. - Тогда в путь. Дорога предстояла длинная, тронный зал распологался почти на противоположной стороне их дома, и сейчас, даже когда привычный спуск в столовую давался Ичиго тяжело, преодолеть такое расстояние было сродни подвигу. Но, к его счастью, дитя не строило из себя героя, доверчиво опираясь на отца всякий раз, когда чаду становилось дурно. Его тактильный ребёнок пользовался любой возможностью быть ближе к отцу, этот факт вызывал на лице Баха нежную улыбку всякий раз при подобных случаях. Когда он ограничил количество литературы Ичиго, у того сразу же появилась масса времени на его отца. Стоило сделать это гораздо раньше, но не хотелось сильно ранить душевную состовляющую ребёнка, что будет, если у него останется травма? Тот грустный взгляд, что преследовал его сына последние несколько дней и так добавлял беспокойства, волноваться о новых книгах просто не было сил и желания. К тому же, Ичиго даже не расстроился. Да что уж там, если честно, то и не заметил вовсе - вот правильная фраза. Это явно показывает, что отец всегда будет на первом месте у ребёнка, и только на втором - игрушки. Пока он размышлял об этом, они смогли дойти до тронного зала, и Ичиго даже не сильно запыхался - какая-то решительность была в его глазах. Они вошли внутрь. Высокий потолок смотрел своей чернотой: здесь специально было сделано минимум света, это помогало лучше воздействовать на последователей. На высоком пьедестале стоял грамоздкий трон, который мог выдержать Яхве. Ичиго решительно шёл по красному ковру прямо к нему. Что-то не понравилось Яхве в действиях дитя, но он решил не вмешиваться, всё же, до этого поводов сомневается в своей покорности чадо не давало. Когда же он дошёл прямо к трону, на лице Ичиго расцвела такая улыбка, какую Бах ещё не видел. Та была так прекрасна и так ужасна одновременно. Это было странное чувство, будто картина идеальна, и из-за того, что она буквально недостижимый идеал, та пугает своей идеальностью. Руки отчего-то начинают дрожать, дыхание спёрло, глоток воздуха был бы для него ядом. Какая же это... Прекрасная картина... - Отец, ты знал? Я умираю. И как же ужасен был её сюжет. Яхве не мог до конца понять смысл того, что было сказанных. Набор звуков, которые он отчаянно складывал каждый раз, при всех усилиях не ложился понятным его мозгу пазлом. В сознании Баха подобный исход событий невозможен, ведь чтобы ни случилось, но Яхве может это исправить. Ичиго же продолжал, как ни в чём не бывало. - Буквально через... Секунд сорок? Не особо важно, но моё сознание отключится, и начнётся необратимый процесс. Вся та реатсу пустого, что накапливалась эти долгие, долгие годы, выйдет разом прямо в мой мозг и пуф! Нет меня! - Озорно закончил ребёнок, после чего его мутные карие глаза перестали отражать свет. Оставленные в воздухе руки тяжёлыми верёвками повисли на теле, ноги перестали работать и согнулись, как не должны сгинаться. Не выдержав собственного веса, Ичиго подлетел вниз, но Яхве успел подхватить тело. Сейчас главное понять, что происходит, понять, что пошло не так и понять, как это исправить. Да, да, он исправит, исправит, всё будет хорошо, он сможет, в этот-то раз он сможет... - Я вижу, воспоминания к тебе начали возвращаться. - Сказал Его голос в Его же голове. Нельзя на это отвлекаться, он сможет, он спасёт его, он должен, раз в прошлый раз не смог... - Зря стараешься, я не позволю тебе этого. Яхве беспорядочно копался в сплетениях реатсу, снежно-голубая спираль закручивалась вместе с чёрно-красным жгутом, образуя невероятно прочный союз. Ещё немного, и он поймёт, как распутать этот узел. - Ты знал? После твоего приказа о любом мясе повара были в таком отчаянии, что подавали вам на стол своих подопечных, лишь бы найти то самое мясо, за которое ты пощадишь их семью. И когда им попался Ховайто, который даже не сопротивлялся их нападкам, они не могли устоять. Наконец, узел поддался, и Яхве увидел как распутать. Отлично, осталось совсем немного- В этот момент голова Ичиго взорвалась. Взрыв начался с лобной части черепа и распространился на всю кость, уничтожая и кожу, и мышцы, и мозг. Кровавые ошмётки были на теле и лице Яхве. Его руки хотели любовно погладить лицо Ичиго, но больше нечего было гладить. Как в бреду, он начал ползать по полу, пытаясь скрести с себя и всего, до чего мог дотянуться, остатки от головы Ичиго. - То, что Ичиго придумал... Это, безусловно, гениально. Использовать еду из пустого как яд в незначительных количествах, и, получив эффект накопления, умереть красочно на твоих глазах. Мы не до конца были уверены, что яды работают именно так, спасибо, что предоставлял нужную литературу. Возможно, если он соберёт всё... Если он всё соединит... Если у него будет ещё одна попытка... - Да на здоровье, пробуй сколько влезет. Я обещал Ичиго, что ты будешь переживать момент своего самого большого сожаления раз за разом, и обещание я сдержу. Встретимся позже, когда ты снова убьёшь Ичиго. Крики Яхве никто уже не слышал.***
- Ичиго, когда ты умрёшь, твоя душа рассеяться, а не отправится на перерождение, и Яхве не сможет перехватить её и вернуть. - Да? А ты уверен? - Конечно. Так устроены пустые: пожирая кого-то, они полностью уничтожают душу, дабы стать сильнее за её счёт. Потому и квинси не отчищают - они такие же пустые, просто в личине людей. - И... Что будет дальше? - Ты сможешь спать беспробудным сном, не беспокоясь о ходе времени.***