животворящий флоу

Детская музыкальная школа №4. Казань. дане никогда не нравилось сольфеджио. он любил играть на гитаре, терпел фортепиано, спал на музыкальной литературе, прогуливал хор. к каждому из предметов кашин умело находил подход, но не к сольфеджио. мама часто говорила, что если что-то не получается, нужно просто полюбить это дело, и тогда станет проще. но как бы даня ни пытался, от одного только взгляда на учебник его тошнило. повезло, что большую часть времени учительница жалела его, иногда завышала и подрисовывала оценки, поэтому особого дискомфорта парень не чувствовал. зато вот в восьмом классе, в выпускной год, учитель сменился, и новый препод был намного менее лояльным. пробелы в знаниях тут же вылезли наружу, проблема стала заметнее и важнее. самого даню всё это не сильно ебало, но почему-то очень волновало окружающих. с сентября по октябрь дела шли не так плохо, но к где-то к ноябрю стало ясно, что кашин больше не вывозит. в один из дней преподаватель подозвал к себе парня и сказал, что есть вариант, как подтянуть знания, а заодно и оценки по предмету. мол, есть какой-то парень из другой группы, который готов помочь. его, вроде как, спросили заранее. либо же он сам предложил, но тогда для дани он заведомо немного странный. препод, может, и давал бы дополнительные занятия, но возможности таковой не было. да и будь у него лишний свободный час на неделе, он бы стоил дорого. а тут какой-то парень из параллели, которому, видимо, делать совсем нечего. ни фамилия, ни имя его дане не сказали ровным счетом ничего, что странно, ведь за всё время он успел перезнакомиться едва ли не с большей частью всех учеников. в общем, решение оставалось за даней, и он решил подумать неделю-другую. предложение хорошее, но неизвестно, поможет ли ему всё это и будет ли эта помощь бесплатной. в конце концов неясно, что за человек этот руслан и чего потребует взамен за уроки. через неделю даня всё-таки надумал взять номер телефона у учителя, потому что других вариантов у него не осталось, а с горой долгов и непонятых тем разбираться так или иначе придется. была ещё идея попросить о помощи маму, но её объяснения каждый раз заканчивались семейной ссорой. списались, выбрали субботу для первого раза. по субботам школа работает, но людей почти нет. при встрече даня лишь убедился в том, что никогда не пересекался с русланом до этого, либо просто не замечал его. специальность у них одна — гитара, но руслан на пианино играет почти так же, как играл шуберт. у руслана длинные и тонкие пальцы, поэтому он легко попадает по нужным клавишам. у дани руки примерно такие же, но он вечно бьет мимо. зато вот во время драк за зданием школы даня всегда бьет точно в цель. правда, его за это пока ни разу не хвалили. а вот руслана по достоинству оценивают достаточно часто: это понятно по количеству грамот у него дома. как-то раз они занимались у него, потому что в школе было попросту негде. у шатена на пианино буквально лежала стопка красивых грамот с надписью «руслан тушенцов» в графе «имя». кашин сначала удивился, но руслан попытался избавить их обоих от этого, отмахнулся, мол, хуйня это всё. даня вообще нехило так обомлел, когда руслан впервые при нём сматерился. тушенцов не был отличником, ни у кого не был на счету в роли «хорошего мальчика», он просто знал, что делает. при этом руслан сильно отличался от дани и его друзей: почти не прогуливал; не курил; сдавал, что надо; вечно ходил в рубашках или в странных свитерах. нет, серьезно, даня его ни разу в футболке не видел. только спустя месяц знакомства с даней руслан впервые пришел в школу в худи, и кашин готов был едва ли не аплодировать. несмотря на все различия, сдружились они близко. причем именно сдружились. видеться стали чаще раза в неделю, и не по делу, а просто так, потому что хотелось. ещё в первые дни знакомства даня заметил, что что-то не так. он знал тех, кто заикается, видел людей с нервным тиком и дергающимся глазом, но не видел тех, у кого тик может приходиться сразу на всю конечность. руслан этого не стеснялся, потому что ему в этом плане по жизни везло, и все всегда реагировали на объяснение нормально. даня не стал исключением. в конце концов, ему это точно никак мешать не могло. единственное: поначалу постоянно хотелось спросить что-то очень тупое касаемо чужой болезни. даня долго держался, но когда руслан стал замечать, что тот его не слушает, кашин сдался. — можно вопрос? — да. — не по теме. — про синдром? — ага. даня поджимает губы, опираясь головой о стенку черного пианино. руслан улыбается. — валяй. и даня начал. даже после «в любой момент» в ответ, он не мог перестать спрашивать, когда может нагрянуть очередной тик. кашин чувствовал себя глупо, даже на уроках сольфеджио это ощущалось не так явно. а вот руслана, кажется, ничего не смущало. наверно, он просто привык. руслана было приятно слушать. во всяком случае приятнее, чем их преподавателя. но руслана было приятно слушать в принципе, поэтому даня вечно настаивал на встрече вне учебы. хотелось послушать, как руслан говорит о себе, а не о ебаных трезвучиях. даня готов был даже променять очередную драку на прогулку с тушенцовым. но у того получалось далеко не всегда, поэтому виделись всё равно в основном только в школе. даня, хоть примерным учеником и не являлся, долбоебом тоже не был. месяца еженедельных занятий хватило, чтобы подтянуть оценки и закрыть долги, но занятия он прекращать не собирался. другой проблемой было то, что в начале декабря даня заболел. симптомов простуды не было, но ему явно нездоровилось: сердце билось быстрее и сильнее обычного, сконцентрироваться было сложнее, а ровно дышать не получалось совсем. кровь кипела, на щеках вспыхал румянец. при этом в общеобразовательную школу данила ходил, ведь болезнь почему-то проявляла себя только на территории музыкалки, и то — не всегда. больничный так, конечно, не возьмешь. руслана заранее предупредил, что чувствует себя неважно. не кашляет и не чихает, соплей тоже нет, но спать перестал, поэтому периодически клюет носом и зависает. рус предлагал отменить занятие, писал, что можно выбрать другой день, но даня ни в какую. при виде шатена все симптомы, как назло, разом обострились. и дышать стало тяжелее, и щеки вдруг гореть начали. должно быть, у него жар. руслан быстро понял, что даня его не слушает. то есть, он, конечно, пытался, но до мозга мало, что доходило. поэтому шатен решил, что мучить его нет никакого смысла, и просто играл произведения из своей программы. кашин внимательно следил за чужими руками. руслан играл красиво не только в плане звучания, но и на вид. на третьей композиции даня облокотился на инструмент и даже видел какой-то сон. проснулся парень тогда, когда звуки пианино внезапно прекратились. — дань, засыпаешь. давай домой, а? кашин фыркнул что-то вроде «я в порядке», протирая глаза. — чё ты там играл? красиво так… даня берёт на клавиатуре случайный аккорд. берёт, конечно, неправильно. — ага, почти. — слабо улыбается тушенцов. руслан кладёт свою руку поверх даниной и исправляет одну ноту. — вот так. у них тон кожи совершенно разный, шатен зависает на несколько секунд. даня от всего этого чувствует, что сердце начинает биться сильнее, и уже подумывает сходить к врачу — вдруг что-то серьезное. кашин времени совсем не чувствует, а вот для руслана каждая секунда тянулась целую вечность. даня очнулся в тот момент, когда его щеки коснулись чужие губы. надолго они там не задержались: раз и всё, кашин даже моргнуть не успел. стоило ему прийти в себя, как он сразу взглянул на руслана — тот руку уже отпустил и только смотрел как-то… испуганно. — прости. — только и выдавил из себя шатен. а для дани всё как в тумане, вроде и видит, и слышит всё, но не понимает ничего. руслан поднимает с пола свой рюкзак, встает с места, бросая тихое «пока, дань,» и убегает, прежде чем кашин придет в себя. рыжеволосый только смотрел вслед тушенцову. головой понимает, что надо догнать, пока есть возможность, но пошевелиться не может. да и догонит, а толку то? что говорить, что делать? вот и сидит, блять, вжался в стул, сердце успокоить пытается. не выходит. следующую неделю руслан не появлялся в школе, на сообщения и звонки не реагировал. даня ещё в понедельник выведал среди учеников его расписание на неделю, караулил возле кабинетов даже в те дни, в которые мог в принципе не появляться в музыкалке. ничего. днями выискивал шатена, а вечерами вымещал свои эмоции на чужих лицах. спустя еще несколько дней кашин случайно заметил крайне знакомый силуэт в одном из коридоров. услышав громкое «руслан!» позади себя, тушенцов оцепенел. уже спустя пару мгновений парень почувствовал руку на своём плече. — поговорить надо. даня звучал обеспокоенно, но руслан этого не слышал, не мог слышать. шатен уводил взгляд, прятал глаза, чтобы не смотреть на кашина, чтобы случайно не увидеть там что-то не то. — дань, давай не сейчас. — нет, давай сейчас. это на пару минут. тушенцов переминается с ноги на ногу, рассматривая пол. — руслан, пожалуйста. — ладно, давай. данина рука перемещается на ладонь шатена, крепко сжимая. — только не здесь. пошли. кашин быстро шёл по одному из длинных коридоров и тянул за собой руслана — тот плёлся за ним, то и дело спотыкаясь о собственные ноги. у тушенцова в висках стучала только одна мысль: сейчас его отпиздят. за прошедшую неделю даню дважды вызывали к директору за уличные драки. их школа хоть и не дом-2, но слухи разлетаются быстро. такое случалось и раньше, но в разы реже. к тому же, сейчас оба раза кашин избил сверстников чуть ли не до полусмерти. руслан пару раз между делом спрашивал, почему даня всем этим занимается. тот только отвечал, что у него всегда есть повод, и просто так он никого не трогает. тушенцов точно не знал, что для дани нужен веский повод, но отчего-то ему казалось, что сейчас кашин мелочиться не будет. и пока руслан продумывал то, как будет уворачиваться от чужих кулаков, они дошли до нужного места — им оказался школьный туалет. вообще, он, вроде как, числился учительским, но мало кого из учеников это волновало. обычно тут собирались компаниями особо смелые старшеклассники, чтобы покурить или позаниматься любой другой хуйней. но сейчас здесь будет драка. хотя вряд ли руслан сможет отбиваться. кашин запускает шатена внутрь, закрывает за ними дверь и начинает мучать замок — тот всегда поддавался раза с пятого. даня периодически шипит «сука блять», пока руслан делает несколько шагов назад, рисуя у себя в голове наихудшие картины. рюкзак он решил снять и бросить на пол, в угол — может, хотя бы вещам достанется меньше. сейчас, смотря в пол, тушенцов начинает понимать, какой же он всё-таки тупой. сам устроил всё это, сам полез, сам нарвался — молодец, хули. даня, разобравшись с замком, вспоминает про свою изначальную цель и оборачивается на руслана — тот хмурится, прищурив глаза. — дань, я объяснить могу. нет, не может. он это даже себе никак толком не объяснил, хотя времени на формулировку было более, чем достаточно. но если бы у руслана и было какое-либо объяснение, кашин, судя по всему, слушать бы не стал. он срывается с места, в мгновение оказываясь возле шатена, и первым делом даня… обнимает тушенцова. — я тебя напугал? извини. пока над ухом звучит едва слышное «прости, я не хотел», а горячее дыхание обжигает смуглую кожу, руслан только и может, что хлопать ресницами, глядя перед собой. шатен не верит ни ушам, ни глазам. должно быть, даня уже успел хорошенько ему уебать, он ударился головой, и теперь ему всё это снится. тем временем кашин продолжает его обнимать, как ни в чём не бывало. как будто так и должно, сука, быть. а руслан только чувствует, как сильно колотится его сердце. его ли? даня обнимает крепко, жмётся ближе. шатен быстро привыкает к своему положению, руки ложатся на чужую спину, голова удобно устраивается на плече. он простоял бы так целую вечность, но кашин отстраняется, собираясь сделать что-то ещё. руслан быстро соображает и успевает закрыть рот парня ладонью, прежде чем тот совершит ошибку. — не надо, дань. ты ведь не такой. а даня может и не «такой», но поцеловать руслана всё равно очень хочется. поэтому кашин ждёт, пока тот уберет руку и всё-таки исполняет задуманное. шатен чувствует чужие губы у себя на щеке, из-за чего, по ощущениям, краснеет с неумолимой скоростью. на самом же деле всё не так плохо, ведь румянец на руслане никогда особо заметен не был. не так, как на дане. кашин бросает на шатена короткий взгляд, возвращая голову на плечо тушенцова. — я бы тебя по-человечески поцеловал, но не умею. — серьёзно? — руслан натурально опешил, в голосе его промелькнул нервный смешок. не может такого быть. — гроза сердец данила кашин ни разу не целовался? — шатен чуть ухмыляется, совершенно забыв, чего боялся несколько минут назад. даня отстраняется, мотая головой. руслан точно знает, что как минимум половина девочек в школе вешается на кашина, и это только в музыкальной. при этом большинство из них даже не говорило с ним ни разу, но тушенцов почему-то уверен, что после общения с даней, чужая симпатия станет только сильнее. мало того, пока кашин узнавал расписание шатена, одна из одногруппниц последнего решила, что это просто новый способ подката. только вот сам даня этого не понял и поэтому шарахался от неё два следующих дня. да, внимания было хоть отбавляй, но он никогда им не пользовался. наверное, просто возраст не тот. — научишь? шатен чувствует, как что-то внутри него замирает на мгновение, после чего он снова нервно смеется. кашин же при этом ни разу не улыбнулся за всё время. руслан просто не знает, что тот напряжен ещё сильнее. — а что, могу. ему это ничего не стоит, а дане, может, потом будет проще с девочками. кашин выше на полголовы, поэтому руслану приходится приподняться на носочках, чтобы дотянуться до губ напротив и накрыть их своими. секунда-вторая, и даня уже смело отвечает, берёт инициативу на себя. будто только этого момента он и ждал. фейерверк в голове, конечно, не взрывается, но это и без того приятно. рус тонет в чужих руках, растворяется в поцелуе. оторваться от кашина приходится только потому, что во рту появился привкус крови. — бля, прости. — тушенцов неожиданно для себя рвано дышит, от чего говорить намного сложнее обычного. у дани треснута верхняя губа, из которой медленно сочится алая жидкость. — я немного увлекся. — забей. это не из-за тебя. — кашин прикладывает руку ко рту, чтобы по отпечатку крови на ней понять, плохо ли дело. шатен только сейчас замечает относительно свежие ссадины на бледных костяшках. — и почему ты вечно ввязываешься в драки, — вздыхает руслан, пока даня рассматривает тыльную сторону ладони. — стресс снимаю. — стресс? — не успев сказать что-то ещё, тушенцов снова находит себя в чужих объятиях. кашин аккуратно устраивает подбородок на плече шатена, дышит тяжело, обрывисто. он боялся. боялся, возможно, даже сильнее руслана. боялся, что тот раз окажется шуткой или проигранным спором; боялся, что руслан не поймет; боялся. мало того, что он в принципе не привык к чувству страха, так он ещё и две недели был уверен, что болен. только сейчас до мозга начало доходить, что если это и болезнь, то она крайне странная, ведь симптомы достигали предела лишь тогда, когда в поле зрения попадал силуэт тушенцова. — не пробовал снимать стресс, никого не калеча? — пробовал, не помогло. — себя-то не жалко? про других руслан не спрашивает, потому что верит кашину; верит, что у него всегда есть причины для каждого удара. — не жалко. верит, потому что один из парней, избитых на прошлой недели, оказался малолетним живодёром, а другой приставал к девочкам из начальных классов. руслан только обнимает даню крепче, прижимает к себе. в чужую голову не залезешь — даже если очень нужно — а донимать кашина вопросами ему не хочется. шатен чувствует, как чужое дыхание становится размереннее, запускает пальцы в короткие рыжие волосы, отчего даня резко и шумно выдыхает в чужое плечо. — блять, дань, я ж на урок шёл. кашин делает шаг назад, всё ещё держа руки на чужих плечах. руслан жмурится, протирает глаза. — пиздец, эта манда убьет меня. даня улыбается, прыская смехом, и тут же морщится из-за треснувшей губы. шатен опять чуть приподнимается, сцеловывая выступившую снова кровь. после этого руслан наклоняется, поднимая с пола рюкзак, и вновь смотрит на кашина. — дань, я пойду. — подожди. — шатен чувствует руку на собственном предплечье, оборачивается. — не убегай после занятия, я на первом этаже ждать буду. — получив кивок в ответ, даня отпустил тушенцова, затем смотря ему вслед. руслан переживал, потому что не знал, что будет дальше. с одной стороны ему не хотелось, чтобы что-то кардинально менялось, но с другой быть как раньше точно уже не могло. так вышло, что получилось как раз нечто между этих двух вариантов. даня начал провожать руслана до дома после почти каждой их встречи, а встреч стало в разы больше. иногда кашин мог чмокнуть шатена на прощание, но никто особого внимания этому не придавал. из-за того, что с оценками проблем больше не было, даня в какой-то момент предложил забить хуй на эти их допы, а вместо этого видеться чаще просто так. на его удивление, руслан охотно согласился. хоть они и виделись часто, тушенцову было сложно довериться новому другу. почему-то никак не получалось говорить о чём-то личном, даже если и хотелось. с даней прикольно валяться на диване и обсуждать всякую хуйню, сидеть в падике и наблюдать за тем, как он курит, а потом читать нотации о том, как это вредно. с даней вообще много, что прикольно делать, но полностью доверять ему всё равно долгое время не выходило. потому что с утра он обнимает, перебирая темные пряди волос, спокойно дышит над ухом, а вечером становится известно, что он разбил лицо очередному придурку. хотя, это во всяком случае лучше, чем узнавать, что лицо разбили дане. так доучились до нового года. за несколько дней до праздника в музыкалке должен был состояться концерт, а после него — чаепитие или что-то в этом роде. в общем, всё как всегда. только вот за несколько дней до выяснилось, что вместо чаепития будут танцы, но никого это особо не смутило. руслану всегда было тяжелее сверстников, потому что бывает достаточно непросто сыграть на музыкальном инструменте, когда твое тело в каждый момент может сделать с любой твоей конечностью что угодно. повезло, что комиссия относилась к этому с пониманием, да и смотрела она не на тики, а на уровень подготовки и технику игры. но это касалось экзаменов, не концертов. во время концерта в зале часто сидели ученики, их родственники и друзья, и всех их не предупредишь о том, что у одного из выступающих неизлечимая болезнь. да и кому это нужно? даже если что-то и случится, все спишут это на то, что руслан просто играть не умеет. повезло, что тушенцов был неплохим актером, поэтому зачастую его волнения перед концертом никто не замечал. никто, кроме дани. тот будто сразу понял, в чём дело, даже ничего не спрашивая. он ошивался вокруг него, проебал собственную репетицию, держал за руку, когда они оставались одни. даня ничего не спрашивал и не говорил, потому что так вышло, что делать ему всегда было проще. да и сказать особо нечего: ну выдавит он из себя несчастное «не переживай», и что? руслан перестанет переживать? конечно нет. отыграли в итоге нормально, у тушенцова всего раз дёрнулась рука, но даже самый внимательный слушатель не заметил бы этого, так что волноваться было не о чем. почти сразу после завершения концерта, когда зрители начали расходиться, даня нашёл в толпе своих родителей и проводил их сначала до гардероба, а потом и до выхода, по дороге увещевая их в том, что обязательно вернется домой до десяти, а не как в прошлый раз. по ощущениям, его не было минут десять — на деле же прошло чуть меньше двадцати, но это не критично. когда даня вернулся к выступившим, найти руслана оказалось достаточно проблематичным занятием. среди тех, кто не рискнул пойти танцевать и просто пил что-то, стоя в углу зала, его видно не было. даня выглянул на улицу — там тоже ничего. какого же было его удивление, когда он разглядел знакомое лицо среди танцующих. руслан стоял в центре зала с какой-то девчонкой из его группы — та слабо обнимала его за спину, смеясь в чужое плечо. проморгавшись, кашин пошатнулся на месте, после чего подошёл к одному знакомому силуэту, что стоял неподалеку от него. отчего-то даня ощущал сильную боль где-то в груди, будто его разрезали изнутри. это даже не обида, это нечто в разы страшнее. — с кем это тушенцов? — кашин кивнул товарищу на интересующую его пару. — а, так это ж он с машей. он её ещё неделю назад позвал, если не ошибаюсь. — уж лучше тебе не ошибаться. — буркнул даня, направляясь чётко к цели. — чего? — нет, ничего. по дороге кашин захватил с одно из столов чей-то стакан с ярко-оранжевой жидкостью. ускоряясь с каждым шагом, даня, проходя мимо, сбил машу, спотыкаясь и проливая на неё то ли сок, то ли газировку. девушка упала на пол, но не успела потянуть за собой руслана, поэтому тот остался стоять на ногах, смотря то на друга, то на девушку. — сорян, я случайно. это прозвучало так безэмоционально, что тушенцов не поверил бы, даже если бы даня говорил правду. «случайно» что? решил прогуляться по ногам танцующих? шатен замер, молча уставившись на кашина, а затем наблюдая, как тот скрывается в дверях. не мог подобрать слов, руслан не мог подобрать слов. — извини, я сейчас вернусь. — парень сорвался с места спустя несколько секунд, направляясь за даней. громкое «кашин!» разносилось в стенах школы, но так ни разу и не дошло до ушей дани — тот просто не слышал ничего, кроме стука собственного сердца. в ушах звенело, шёл он, по правде сказать, куда глаза глядят. так уж вышло, что глаза привели парня на излюбленное им место — за школу. кашин присел на бордюр, тело трясло крупной дрожью то ли от холода, то ли от всего и сразу. даня сложил руки на коленях, упираясь в них лбом. лучше не становилось ни на секунду. «придурок, блять» прозвучало где-то рядом. кашин даже не стал поднимать голову, только сильнее сгибаясь пополам. в том, чтобы смотреть по сторонам, не было нужды: он и так прекрасно понимает, что сейчас будет происходить. рус подошел сбоку, накидывая на кашина куртку и что-то ворча себе под нос. усевшись рядом, шатен притянул того к себе, втягивая в объятия — даня долго упираться не стал, почти сразу же поддаваясь чужим действиям. тушенцов не успел застегнуться, поэтому парень ловко залез тому под куртку, обвивая тело шатена руками и прижимаясь сильнее. руслан теплый, даня чувствует его слабую отдышку и, концентрируясь на его дыхании, сам постепенно успокаивается. сердце уже не колотится, как бешеное, дышать легче и не больно, больше не больно. — дань, — выдох, — что это было? — сказал же, я случайно. — не ври. кашин отстраняется, но на руслана не смотрит. — приревновал? даня точно не знает, что с ним произошло, но, судя по внутренним ощущениям, тушенцов угадал. парня начало тошнить, тело выворачивало от отвращения. не к руслану, конечно, а к самому себе. — понятно. — тихо вздыхает шатен. — я думал, — даня сильно хрипит, поэтому решает откашляться, прежде чем продолжить, — думал, что между нами что-то есть. а ты с этой… — парень вдруг зажмурился, опуская подбородок ближе к груди. — у нас с ней ничего нет. кашин чувствует, как что-то внутри немного отпустило. будто сотни рук, что до этого душили, внезапно решили оставить его. — как и с тобой, дань. ненадолго. — я просто пока не хочу об этом думать, пойми меня. — мне казалось, — кашин продолжает, словно совсем не слышал собеседника, — казалось, что тебе это тоже нужно. — но мне нужно. — не ври, руслан. — я и не вру. шатен берёт данины руки в свои, и в этом жесте столько нежности, сколько нет во всем дане, и от этого ему снова тошно. — прости. — это слово кашину приходится чуть ли не отхаркивать: понимает, что нужно сказать, но язык сопротивляется. — прости за эту хуйню, — бледные руки начинают дрожать в чужой хватке. — прости, что ты сейчас не празднуешь там, со всеми, а сидишь здесь… со мной. — парень шмыгает носом, путаясь в своих мыслях, даже не слышит тихое «дань» справа от себя. руслану приходится взять чужое лицо в свои руки, чтобы кашин обратил на него внимание. секунду они молчат, после чего тушенцов понимает, что хочет сказать. — это мой лучший новый год. и плевать, что до нового года ещё несколько дней, что праздновать они будут в разных городах — ведь руслан поедет в свой родной ачинск — что дело даже не в новом году. — почему ты это говоришь? — потому что это правда. дело в том, что ему просто хорошо рядом с даней. а тот это как будто чувствует, снова лезет обниматься, дышит в смуглую шею. — я вообще не думал, что тебя это обидит. — тонкие пальцы зарываются в светло-рыжие волосы. — я был уверен, что на танец с тобой очередь выстроится, и ты на этот вечер про меня забудешь. — ты бы в ней стоял? — что? кашин вновь отстраняется, но на этот раз смотрит точно на руслана. — если бы эта очередь существовала, ты бы там был? шатен зависает, глядя на собеседника. а точнее, зависает на чужих глазах. у дани они очень красивые, только непонятно, какого цвета. — да. то есть, да, конечно. тушенцов смотрит вниз, часто моргает, выглядит неуверенно. даня решает пойти ва-банк. достаточно рискованно, на самом деле: у него не так много сил, чтобы справиться с ещё одной эмоциональной встряской. — потанцуешь со мной? но даня любит рисковать. и, что важнее, он хочет потанцевать с русланом. — дань, мне кажется, это не лучшая идея. — почему? — нас могут неправильно понять. — и что? — отпиздят. — не проблема, — слабо улыбается. — я сам кого хочешь отпизжу. — нет, дань, — руслан тихо смеется, — меня отпиздят. — а за тебя я вообще убью. о чём мы говорим? всё это время кашин с каждым словом становился ближе к лицу тушенцова. шатен заметил это только тогда, когда между ними остались считанные сантиметры. сократив это расстояние, даня смял чужие губы своими. одновременно с этим руслан почувствовал, как сзади ему на голову натянули капюшон — зима в этом году хоть и теплая, но на улице всё равно минус, а тушенцов всё ещё сидит расстегнутым. — если ты не хочешь с остальными, то тут тоже можно. — даня особо не отстраняется, роняя голову на чужое плечо. — без музыки? — её немного слышно. оба замолкают, прислушиваясь. действительно слышно. — дань, это будет очень неловко. — ага. кашин и сам всё понимает. а ещё он понимает, что если руслан согласится на это, то он ему точно небезразличен. — ладно, хуй с тобой. давай. ну или он просто ёбнутый. оба поднимаются с места, немного отходят от бордюра. спустя мгновение шатен чувствует, что его снова обнимают, прижимая к себе. и при этом даня… стоял на месте. да и в принципе, особо не шевелился. — дань. — м? — мы не танцуем. — да, я в курсе. не хочешь пойти к остальным? руслан ненадолго завис оттого, как быстро кашин сменил тему. — есть идея получше. — шатен делает шаг назад, глядя четко в глаза напротив, — может, съебемся отсюда нахуй? за считанные минуты они успели забежать в школу за рюкзаками и направились в сторону ближайшей набережной. гуляли в итоге весь вечер, гуляли, пока не загудели ноги и пока мама дани не начала названивать сыну, пытаясь понять, не торопится ли тот домой. а тот, может, и торопится, но проводить руслана важнее. зима и весна прошли незаметно — то ли из-за того, что с тушенцовым время в мире дани пролетает незаметно, то ли ещё из-за чего. экзамены оба сдали хорошо, с оценками тоже проблем особо не было. руслан мог бы получить аттестат с отличием, но не получил — потому что школа таких не предусматривала, у всех были одинаковые. «это нечестно, — бубнил даня себе под нос весь выспускной, — я играю как еблан, тем более в сравнении с тобой, но эти штуки у нас одинаковые». кашин недовольно вертел свидетельством перед собой под молчаливую улыбку руслана. Санкт-Петербургское музыкальное училище имени М. П. Мусоргского даня очень боялся не поступить, ведь документы они с русланом подавали в один колледж, правда, на разные специальности — рус всё-таки выбрал ебаное пианино. но это не страшно, страшно то, что кашин действительно мог не пройти по баллам. он точно поступил бы в какой-нибудь колледж казани, но тогда он остался бы там совершенно один. да, несмотря на количество своих друзей и просто знакомых, оставаясь без руслана даня оставался один. поэтому ненавидел их долгие разлуки: болезни, поездки, — всё это наводило на мысль о том, что он совсем один не то, что в городе, но и во всем мире. повезло, что они всё-таки оба поступили туда, куда и метили. затем встал вопрос жилья: одних их, конечно, не отпустят. ещё одна удача заключалась в том, что дядя дани полжизни прожил в питере, и у него там своя квартира — маленькая, но зато двушка. тот быстро согласился, ведь, как выяснится позже, он чаще бывает в москве, чем в питере, но всё же минимальный контроль за мальчиками да был обеспечен, пускай и не всегда. кашин спал то на полу в спальне, то на крохотном диване в гостиной, но он не жаловался — даня о подобном и мечтать не мог: теперь он проводил с русланом почти всё время. однако помимо бесконечных приколов были и менее приятные моменты. ещё в первый месяц кашин заметил, что руслан ведёт себя немного странно. вроде и не стесняется ничего, но дане все равно казалось, что тот точно что-то утаивает. однажды он застал тушенцова в футболке, пока тот переодевался, и всё сразу встало на свои места: у руслана изрезаны запястья и всё от них до локтя. есть совсем свежие шрамы, есть те, которых уже почти не видно. парень даже не пытался их скрыть: а смысл, если даня уже всё увидел и понял? кашин сначала только обнял руслана, не произнося ни слова, вскоре чувствуя, как шатен начинает дрожать в его руках. — это все или ещё есть? — ещё есть. даня спрашивает сейчас, чтобы не возвращаться к этому потом. он спрашивает это сейчас, потому что руслан ещё может ему отвечать. — где? — на плечах и на бёдрах. и всё. больше кашин ничего не спрашивал, потому что если руслан захочет, то расскажет сам. в тот вечер было особенно тяжело. тушенцов не плакал, только изредка тихо всхлипывал в чужое плечо. в ту ночь они с даней спали вместе, на кровати. на утро у кашина наконец-то не болела спина, но он этого даже не заметил. даня целовал руслана в висок и в макушку — губы не трогал. он поначалу вообще боялся это делать, потому что эта традиция осталась давно в прошлом, и о ней давно не вспоминалось. но шатен не был против… наверное. по крайней мере явного несогласия он не выражал. после этого случая руслану стало проще. по началу он этого не понял, но затем, когда хотя бы от дани можно было не прятаться, жить стало правда проще. и даже резаться со временем как-то перехотелось. а ещё спустя несколько месяцев руслан впервые пошел в футболке на учебу — конечно, после предварительной беседы с кашиным. тот обещал быть рядом, обещал, что пизды даст тем, кто хоть слово про это скажет — и это несмотря на то, что последние пару лет он совершенно не ввязывался в драки(разумеется, после воспитательных бесед с русланом). в тот день всё прошло отлично, но повторять этот опыт тушенцову по-прежнему не особо хотелось — слишком много стресса, причем для них обоих. через год даня не мог узнать в руслане своего друга: тот пропадал ночами на чьих-то хатах, появляясь на учебе дай бог раз в неделю. кашин, конечно, тоже мог попить пива с друзьями, но не до отруба. заебало обзванивать общих знакомых, чтобы выяснить, жив ли тушенцов. заебало забирать его хер пойми откуда на такси, денег на которое хватало едва ли. заебало, что после всех разговоров и просьб, руслан всё равно не следил за тем, сколько и чего он пьет. вечерами, когда тушенцов всё-таки возвращался домой, они с даней ужасно ссорились. без криков и истерик, но приятного тоже мало. ночами, спустя несколько часов после той или иной ссоры, руслан плелся к дивану просить прощения и, что важнее, просить поспать на кровати вместе с ним. даня никогда не отказывал, хотя иногда очень, блять, хотелось. в том же году у обоих сперма полилась из ушей, поэтому, чтобы стало хоть немного легче, руслан на одном из вписонов нашел себе какую-то там настю. даня поначалу мало, что о ней знал, но она заочно ему нравилась, потому что именно из-за неё тушенцов перестал бесконтрольно нажираться. кашин же сблизился с однокурсницей по имени лиза, но у них ничего особо не вышло: он быстро подметил, что та заглядывается на других девушек, наверное, чаще, чем сам даня. но вот у насти с русланом всё было гораздо тяжелее. уже спустя месяц их отношений кашин снова не мог узнать в шатене того парня, с которым познакомился давно в музыкалке, и уж лучше б он бухал. потому что вред алкоголя он и сам прекрасно понимал, хоть и завязать было трудно, но вот доказать влюбленному человеку, что влюбился он не в того или не в ту — задача пиздецовой трудности. даня не боялся, что руслан про него забудет, он боялся, что руслан забудет про самого себя. взгляд карих глаз вскоре стал пустым, и это пугало похлеще любой подозрительной пьянки. тушенцов почти перестал смеяться, да и улыбался через раз, но когда даня спрашивал про настю, ответ был один: всё хорошо. с настей руслан ссорился постоянно, им с даней такое и не снилось. кашин всегда утешал, сдерживаясь, чтобы не вывалить на друга все свои мысли и чувства. с последним, кстати, тоже стало тяжелее: руслан давал целовать себя только в висок, считая все остальное изменой. самому хотелось большего, всю жизнь хотелось, но эти мысли были спрятаны так тщательно, что руслан давно про это забыл. «я люблю её» как-то раз прозвучало в одной из комнат поздним вечером. даня завис взглядом на руслане на пару секунд, после чего вылетел из квартиры, захватывая с собой куртку. тушенцов нашёл его нервно курящим на лестничной клетке. — дань, что случилось? — я съеду. — руслан опешил, вглядываясь в чужое лицо. — я ещё не знаю куда и как, но я съеду. это невыносимо. — о чём ты? — ты разве не видишь, что она с тобой делает? — даня пристально смотрел в глаза напротив. не понимает. конечно, тушенцов не понимает. — русь, попробуй снова с коротким рукавом походить. хотя бы при мне. что, не сможешь? ну разумеется. это потому, что она тебе в мозг нассала. — шатен смотрит всё так же, будто они говорят на разных языках. — попробуй спеть, просто подпеть любимой песне. что, тоже не хочется? а ведь раньше всё было заебись. попробуй улыбнуться, не прикрывая рот ладонью, попробуй посмеяться. только не так, как ты в последнее время это делаешь. попробуй засмеяться своим обычным смехом, тем смехом, от которого у меня… который я… — воздух в легких резко закончился. в карих глазах даня так и не нашел понимания. бросив тихое «да в пизду», кашин сбежал вниз по лестнице, оставляя руслана наедине с его мыслями. тушенцов был уверен, что даня вернётся ближе к ночи, но этого не случилось ни ночью, ни к утру. пройдя через весь спектр эмоций, испытав тот ужас, что до этого приходился на кашина, когда руслан плевал ему в душу и в очередной раз бухал с теми, кого видел второй раз в жизни, тушенцов ненавидел себя. дани не было две недели. руслан появлялся в колледже каждый день, надеясь увидеть в толпе знакомую до боли рыжую макушку, надеясь выведать хоть что-то у общих знакомых, но ничего. руслан потерял сон, потерял самообладание, потерял себя. в самую темную ночь за всю зиму кашин всё-таки позвонил. — прости за поздний звонок. — улыбается. скорее нервно, чем искренне. — выглянешь в окно? тушенцов сорвался с места, подходя к балкону быстрым шагом. даня стоит рядом с подъездом, смотрит вверх. при свете одного-единственного фонаря на пол улицы разглядеть что-то трудно. — прошу, поговори со мной. — я сейчас спущусь. — только и прохрипел руслан, бросая трубку. кажется, меньше, чем через минуту руслан вылетел из двери парадной. даня многого ожидал: что пошлет, что слушать не станет. и даже вариант пизделовки он вполне рассматривал. руслан же первым делом крепко обнял кашина за плечи, пряча лицо между шеей дани и воротом его куртки. тот от неожиданности слегка затормозил, но спустя несколько минут его руки легли на чужую спину. — ты еблан, даня. — прости. руслан жмурится. жмурится, чтобы поскорее избавиться от слез, жмурится, потому что извиняться должен не даня. — где ты был? — я у давида жил. у него девушка уезжала куда-то, а сегодня вернулась. но я даже не из-за этого, просто… бля, ща. даня сделал шаг назад, доставая телефон из кармана. отыскав среди сотни диалогов один нужный, он показал его руслану. анастасия 17:34 привет, ты же друг руслана? анастасия 17:34 он уже неделю где-то никому не отвечает, хотя в сети вроде появляется анастасия 17:35 ты не знаешь, что случилось? тушенцов дважды пробежался глазами по сообщениям, прежде чем аккуратно взять телефон из чужих рук. заблокировав девушку, шатен вернул его обратно, снова обнимая даню. — пошла она нахуй. рыжие брови чуть подпрыгнули. резковато. — когда я сказал, что волнуюсь из-за тебя, она посоветовала мне забить. пошла она нахуй. чужой голос задрожал, и даня понял, что с них обоих хватит. надо проспаться. кашин оставил смазанный поцелуй на чужом виске, собираясь что-то сказать, но сделать ему это не дали: руслан смял чужие губы своими, вскоре добавляя к ним язык. в кровати той ночью он тоже не давал дане покоя: то обниматься лезет, то целует, то кусается, сука. и сперма из ушей, вроде, больше не течет, а попробовать нечто серьезнее поцелуев друг с другом всё равно хочется. и отчего-то руслан был уверен, что даня ему не откажет, и даня не отказал. и никогда не откажет. а потом оба сдохли нахуй :Р