***
Антон шёл по больничному коридору, к которому за несколько лет уже совсем привык. Взяв истории болезни он направился к нужным палатам. Некоторые врачи суетились, куда-то спешили, но парнишку это совсем не волновало. Он будто жил в своём мире, который никто не мог увидеть. Он размышлял о жизни, об Арсении, о работе и вообще обо всём. — Доброе утро, Лидия Михайловна! — Доооброе сынок, доооброе. — счастливо улыбаясь потянула старенькая бабушка. — Какие таблеточки на этот раз? — Тëть Лид, те же, что и вчера. — Аааа, понялаа. — посмеявшись сказала бабушка. — А я иду на поправку? — Конечно идёте, тёть Лид! Вы ещё спрашиваете? Антон это говорил и еле сдерживал улыбку на губах, которая всё так и норовила сползти, а глаза наполнится слезами. Лидия Михайловна — старенькая бабушка 78 лет с инфарктом миокарда. По показателям врачей, ей осталось не долго, потому что состояние только и делает, что становится хуже. Антон очень привязался к Лидии. Она ему стала как родная бабушка, и он не хотел, чтобы она умирала. При одной только мысли становилось жутко и по коже пробегали мурашки. — Ладно, я побежал, опаздываю! — Беги, сына. — тихо сказала бабушка в след и перевернулась на другой бок. Антона резко схватили за плечи сильные руки, чтобы тем самым остановить. Это был Добровольский. — Шастун! Куда летишь так? — Павел Добровольский, а Лидия Михайловна будет жить? Мы её спасем? — Антон, ты не видишь показатели этой бабушки? Они ежедневно ухудшаются, ей не помочь. — Но… — Без но. Хватит убиваться по пациентам! — Хорошо… Целый день парнишка бегал по палатам, помогал пациентам, сдавал отчёты и многое другое. Некоторым пациентам лучше не становилось, некоторые были на грани смерти, некоторые шли на поправку. Это всё сводило Антона с ума, ведь он переживал за каждого пациента которого лечит, и он хочет каждого спасти и поставить на ноги. И проблема в том, что многим он был не в силах помочь. Шастун не раз ловил нервные срывы в ординаторской, дома или по пути домой, и это всегда очень настораживало Арсения и главного врача Павла Алексеевича.***
Антон и Арсений сидели в обнимку и просто молчали. Когда наступает ночь, голубая дымка дня поднимается, чтобы показать звезды. В это время мир людей будто бы замирает, становится тихим, словно безмолвным. На улицах все меньше прохожих, дороги пустеют на сотен машин, все больше окон загораются светом в домах. Тень опускается на улицы, где лишь одинокие фонари освещают маленькие островки вокруг себя. Когда ночь совсем опускается, звезды начинают сиять словно сахар пролился на черный мрамор, блестящий на солнце. Ночное небо становится таким желанным зрелищем, которое казалось волшебным на каждом закате и обещало вернуться, погасая в первом свете рассвета. Антону было морально плохо, он хотел утопиться, провалиться сквозь землю, да хоть, застрелится. Он вскоре может потерять тех пациентов. Плечи кудрявого парня задрожали, кожа побелели, а в ушах раздался отвратительный звон. — Тош-Тош-Тош, тише, ты чего? — резко встрепетнулся Арсений и взволнованно посмотрел на Антона. — Мгм, всё нормально, не переживай. — Да вижу я как у тебя всë «нормально». Пошли спать, тебе нужно больше отдыха. — Арс, я хочу расслабиться.***
Арсению нравится открывать в Антоне что-то новое, узнавать его, становиться ближе к нему во всех смыслах. Он медленно изучает его интересы, увлечения, тело. Шастун очень чувствительный, открытый и очень отзывчивый на любые касания. Антон очень любит поцелуи — тягучие и жаркие, когда медленно языками сплетаются, игриво губы прикусывают и по кромке зубов проходятся. Он любит, когда на шее горячий язык и мокрые поцелуи, но следы оставлять запрещает. Шастун предательски краснеет от пошлого шёпота на ухо и с ума сходит от тихих, хриплых стонов, которые заставляют пылать уши. У него чувствительная спина, поэтому Арсений целует, лижет, оставляет слабые укусы. Наслаждается оставленными следами, когда ритмично вбивается в податливое тело. Оттягивает мягкие кудряшки и тянет лицо парня к себе, быстро целуя в губы. Антону нравится. Он плавится под мужчиной, крепко прижатый к кровати, дышит тяжело, утыкаясь лицом в простыни, и почти скулит от наслаждения, которое накрывает так неожиданно. Арсений входит мягко, аккуратно, будто перед ним что-то хрупкое, внимательно следит за реакцией партнёра. Шастун никогда не говорил, что чувствует: движения рук, мурашки — тело передаёт ощущения лучше всего. Если бы у эмоций был цвет, то Шастуна сейчас затопило бы чем-то оранжево-розовым, цветом самого прекрасного заката. Арс смотрел на него с такой любовью, с которой никто другой не может смотреть. Она особенная. Тихая нежность, страсть, которая не сжигала и не раздевала, лишь грела. В комнате раздавались хриплые вскрики и влажные шлепки. Арсений двигался размеренно, менял угол, нащупывая самое чувствительное место. Антон, совсем потеряв голову, одурманенный ласками и бережным отношением. Невыносимый жар разлился по телу, когда Попов наконец надавил на простату. Громкий стон, костяшки, сжимающие простынь. Они оба старались подстроиться друг под друга, неторопливо и нежно, и это дало свои плоды. Как только Арсений начал ощущать, что приближается к разрядке, он взял в руки член Антона и начал активно ему надрачивать в такт с толчками. Они одновременно кончили по тут же повалились на кровать. — Я люблю тебя. — шёпотом сказал Арсений. — Я тебя тоже. — точно так же тихо ответил Антон.***
Антон закатал рукава и опустил руки под воду, сразу выдавливая мыло. Он все еще сам не понимал, зачем на это согласился, мог ведь пойти домой и лечь спать, или поиграть в плойку, или посмотреть какой-нибудь сериал, валяясь в кровати и поедая сухарики. Но почему-то этого совсем не хотелось, а хотелось, на удивление, работать. Он даже чувствовал себя первокурсником в меде, который еще не распробовал весь этот пиздец и не понимает, что его ждет. Хуйней он всегда успеет пострадать, а тут — иголка в сердце. Шаст столкнулся с этим впервые, и это было что-то из ряда вон выходящее. Во-первых, это уникальный случай, а во-вторых, никто так и не понял, как эта игла туда попала. Сам парень сказал, что три дня назад он зашивал рубашку, держал эту иглу во рту и, наверное, совершенно случайно проглотил ее, даже не заметив. Но как можно проглотить иголку и не заметить — Антон не понимал. Оставался один вариант — паренек хотел убить себя. Радовало только то, что до операции он был очень напуган и просил сделать все, чтобы его спасти. Получается, сделал это сгоряча и жить все-таки хочет. Но это не значит, что Антон не покажет его психиатру. Он переживал за своего пациента, и хотел чтобы он был здоров и морально и физически. А для этого ему предстояло провести тяжелую операцию.***
— Вот и всë, — стянул перчатки Матвиенко. — Отличная операция, Антош, — улыбнулась Оксана. Антон не мог поверить в произошедшее. Он сам провел такую опасную операцию! Они с Сергеем Борисовичем достали иголку из сердца! Звучит, как сцена из фэнтезийного мира, но ведь это было на самом деле. Все преподаватели Антона сейчас могут им гордиться, потому что он не только успешно провел сложную операцию, но еще и ни разу не облажался.***
Как печально осознавать, что две недели уже промчались. Ведь мы не осознаем как быстро проходит минута, как прошла секунда. Час пролетает один за другим. Время не стоит на месте. Вот в один миг и сутки пробежали. А только вдумайтесь, что вот уже и неделя пронеслась. Мы меняемся за время, интересы и мода, вкусы и песни, тоже меняются за время. И время проходит не заметно. И век тоже пройдет не заметно. Как прошли сотни веков, так же не заметно. За эту неделю Антону только и делали, что тверидили: «Не убивайся по пациентам», «Ты сам так скоро помрешь», " Зачем в мед пошёл?» Но погубило его не только это. В среду умерла Лидия Михайловна, буквально на его глазах. А на следующей неделе в понедельник умерла девушка 29 лет — Анастасия. Они тоже с ней очень хорошо общались. Потерять их обоих Антон был не готов. Взяв больничный, он начал шастать по клубам, курить и отлавливать пиздов от Арсения. Сейчас они стояли в коридоре их квартиры, и Антон провожал Арса, который уходил раньше его. Flashback. — Опять ты пьяный с клуба?! Антон, ну сколько можно! Ты врач, опомнись! — Тëть Лида и Настя погибли… — И что?! Антон, медики не убиваются по пациентам! End Flashback.***
Арсений спешил на работу, ведь до этого он простоял в пробке около часа. Зная то, что Попов учитель химии, он уже успел получить от директора выговор по телефону, ведь он опоздал на целый урок, и в срочном порядке пришлось искать замену. Тут и Антон со своими пьянствами не вылазил из головы. На светофоре загорелся зеленый цвет, и Арсений надавил на кнопку газа, ведь медлить ему было нельзя. Послышался рёв мотора и скрежет колёс…***
Антон не переставая названивал Арсу, будто предчувствуя что-то не хорошее. Обычно брюнет всегда звонил Шастуну, и спрашивал, добрался ли он до работы, и все ли у него хорошо. Паника начала сильно охватывать, как вдруг телефона зазвонил и на экране высветилось такое родное «Арсюша». Антон был готов прыгать от счаться и тут же взял трубку. — Арсений! Боже, ты меня так напугал! — быстро тараторит Антон в трубку, прислонясь к стенке в ординаторской. — Кхм, — раздается женский голос. — Вы были занесены в экстренном наборе. Скажите пожалуйста, кем вы приходитесь Арсению Попову? — Вы… Вы вообще кто?.. — не поверив спрашивает Антон, но ноги почему-то сами подкашиваются от страха. — Арсений Попов попал в ДТП, и в тяжелом состояний был доставлен в городскую больницу. — Он… Он.***
Антон помнит долгий бег из одного конца огромной больницы в другой, помнит, как сперло дыхание и он так и упал на колени перед оперблоком, задыхаясь от нехватки воздуха. Кашляя и давясь он расцарапывает собственное горло ногтями, крича хрипым голосом, что хочет увидеть Арса. Помнит как кто-то из медперсонала помогает ему поднялся и на ватных ногах дойти до кресла, в которое его насильно усаживают и суют в руки одноразовый стаканчик с водой. — Что с ним… Что… — бессвязно шепчет парень, меча взгляд по всюду. — Мужчина послушайте… — Идёт серьёзная операция… — Мы сделаем всё возможное… Слишком много фраз путают Антона, он теряется и пытается схватится хотя бы за одну фразу, но путается лишь сильнее. Глаза Шастуна накрывает черная пелена, и он теряет сознание.***
— Вставайте. Шастун подскочил на месте от едкого запаха нашатыря. Врач тут же отошёл, и дал подойти медсестре. Парень трясся от страха, надеясь услышать: «Арсений Попов жив и находится в реанимации» Медсестра немного помедлила, но всё же собралась. — Антон, мы сделали всё что могли. Арсений Попов скончался сегодня в 9:48, — девушка нервно сглотнула. — Нам очень жаль… Flashback. — Тëть Лида и Настя погибли… — И что?! Антон, медики не убиваются по пациентам! End Flashback. Фраза больно врезалась в голову, и непрерывно повторялась, заставляя схватиться парня за голову и выдирать волосы. «Медики не убиваются по пациентам…» Антон винил себя в том, что убивался из-за пациентов, почти не уделяя внимание Арсу, и не слушал его разговоры о нём и пациентах. «Медики не убиваются по пациентам…» Антон не верил в его смерть, ему всё казалось шуткой. Он не мог поверить в то, что самый дорогой ему человек только что умер. «Медики не убиваются по пациентам…» Арсений исключение… «Медики не убиваются по пациентам…» Антон никогда не простит себе наплевательское отношение к Арсу, в те самые последние две недели… — Прости меня за всё… Арсюш, мы с тобой скоро встретимся…