И ночь спрячет горечь слёз

Шэдоу наблюдает за Соником. В последние дни тот почти не спит, предпочитая долгие ночи возни за проектами. По крайней мере, Соник так говорит, хотя до окончания студенческой пары остался всего месяц. И у Соника на компе уже давно висит папка со всем нужным, что он отправит на имейлу преподавателю и все тексты для общения по видеозвонку выучены наизусть. Они сейчас в Италии и Сонику еле удалось договориться сдать так. Людные улицы Венеции пышат морским бризом и запахом трав с небольшого ресторанчика снизу. Шэдоу всё намеревался туда сходить с Соником и Дэшем, но из-за занятости первого никак не выходило. И Шэдоу наблюдал: как Соник с каждым днём всё отдалялся. Совсем не рассчитанный на семейную жизнь. Утренние совместные завтраки сменились оставленными одиноко тарелкой каши и стаканом сока на столе. Соник всё ещё готовил иногда — старался над ужинами и завтраками, но всё чаще заказывал пиццу с мороженым и выкидывал в мусор очередной доеденный лоток быстрозавариваемой еды для себя. Соник не подходил к Дэшу. Сначала всё реже общаясь и играя, а затем и вовсе запираясь в отдельной комнате съёмной квартиры. Но отчего болело сердце — разрывалось нутро и горько заедалось очередной сигаретой во рту — Соник не выглядел счастливым. Когда он выходил из дома в редкие дни, предпочитая семейной прогулке одинокие вечера в парке, Шэдоу как верный пёс ждал возвращения. Но Соник всё не приходил, будто — болезненным ударом за живое — вовсе не хотел. Появляясь под утро и сразу скрываясь, чтобы отоспаться. Тогда Шэдоу вспоминал, что Соник не часть этой семьи. Он всё чаще одевал Дэша сам и волновался, каждый раз задерживаясь в фирме. Хотя понимал — не имел права, ведь Дэш с Соником и тот никогда не даст тому остаться одному. Может, Соник и не любил Шэдоу так сильно, но любил Дэша, верно? Волнения отражались и на работе. Но Шэдоу не хотел затягивать командировку и дальше, видя, как Соник затухает всё сильнее. Милые принты футболок и рубашек сменились давно не стиранными одеждами, а лицо исхудало и осунулось, растягивая круги под глазами. Соник всегда имел точный режим сна, здоровый образ жизни и это всё было не в его духе. Семейная жизнь убивала Соника — его милого, прекрасного Соника, и Шэдоу жалел, что тогда предложил это. Им не стоило съезжаться, не стоило создавать это шаткое подобие семьи. Шэдоу не стоило влюбляться в Соника вновь и вновь, но не выходило, как не пытался. В один день Шэдоу вернулся домой пораньше и на пороге заметил Дэша с ножом в руке. Он держал окровавленный палец, со слезами на глазах пытаясь объясниться, что хотел нарезать яблоко. Шэдоу за секунды нашёл аптечку и перевязал рану, ещё долго нервно оглядывая ребёнка. — Почему ты сделал это сам? В ответе вопрос не нуждался. Шэдоу обнял Дэша изо всех сил, глядя на запертую дверь в комнату Соника — тот даже не слышал, может, уже вовсе спал. Шэдоу прижал сына крепче. В нём мешались странные чувства. Нужно было остыть, иначе бы не сдержался. Одно внутри твердило, что Соник виноват — Шэдоу доверился ему, а Соник так жестоко предал, но другая часть ещё любила его. — Давай поужинаем в ресторане сегодня. — А Соник? У Шэдоу сдавило внутри. Вся ярость потухла, как пламя свечи. И сменилось горько-вязким — болезненно больным. — Соник не поедет с нами. — Но он приготовил ужин. Шэдоу замер, уверенный, что уже сходит с ума. Ему послышалось — точно, определённо, но Дэш стоял и смотрел, будто не понимал. Он был ещё ребёнок, и Шэдоу был бесконечно этому счастлив — так юн и много не осознаёт. — Соник приготовил… — Шэдоу потерян, не знает, как сформулировать, — заказал пиццу, в смысле? Но Дэш качнул головой, убегая на кухню. Шэдоу требуется время, чтобы найти силы подняться и зайти туда следом. В ещё некогда тёплое место, что теперь охладело, покрывшись пачками быстрозавариваемой еды, упаковками от пиццы и банками энергетиков. И ещё больше времени — ощутить запах специй со сковороды на плите. Увидеть оставленный контейнер салата на столешнице и ещё не остывший электрический чайник рядом. Шэдоу уже забыл вкус еды Соника, но она всё такая же особенная и родная, пусть не идеальна. Его кулинарные способности только растут, не ухудшаясь, пусть он давно не стоял у плиты. Но Дэш уплетал всё радостнее, он много говорил и смеялся, будто ничего не изменилось. И только пустующий стул между ними ещё больно отзывался в душе. — Ладно, если поел, то готовься ко сну. И не забудь почистить зубы. Шэдоу поднялся, собирая посуду. Пусть немного и грустный, но это был по-настоящему тёплый вечер за долгие недели. Шэдоу всё помыл, убрал остывшее в холодильник и вытер стол, выключив свет. Но всё ещё не мог найти силы, чтобы зайти в комнату Соника. Банально спросить «зачем». Зачем и почему Соник это сделал. Шэдоу по-прежнему был зол из-за Дэша, всё ещё обижен и опечален, но окрылён этим греющим-мягким, что дарила даже обычная стряпня Соника. Это было так жалко и глупо. Шэдоу скурил две сигареты на балконе, а часы показывали за двенадцать. Дэш, наверное, уже давно спал, хотя Шэдоу хотел рассказать ему сказок перед сном. И ему тоже завтра рано вставать. Но покинув наконец тёмную кухню, Шэдоу заметил слабый свет из-за приоткрытой двери в комнату сына. Глаза не сразу привыкли к темноте и Шэдоу моргнул ещё пару раз, пока темнота не вырисовала два силуэта. А затем он замер на пороге — всё ещё не веря, но так желая, чтобы то было настоящим. Соник сидел у кровати Дэша. Его лицо в свете тусклого ночника было всё такое же бледно уставшее, но сияла улыбка — такая искренняя — раскаяния. У Шэдоу вновь щекочуще дрогало внутри. А Соник тихо и слабо смеялся, прижимая палец в бинтах к губам. — В следующий раз я научу тебя резать, хорошо? Не трогай нож сам. Иначе папа будет волноваться. Его голос чуть охрипший, родной и полный бережной ласки. Соник коснулся свободной рукой щеки Дэша и уткнулся лбом в его лоб. — И я тоже буду. Очень сильно переживать и ругаться. Дэш хихикал и Соник тоже, целуя маленький нос. И Шэдоу всё наблюдает — с улыбкой, не привлекая внимания. И понимая, какой он всё-таки идиот. Когда Соник выходит, закрывая дверь, то Шэдоу хватает его за ладонь. Их взгляды встречаются, но Шэдоу лишь мягко притягивает, прижимая родное тело к груди. Запах Соника смешан с застоявшимся чаем, чернилами с грязью, но Шэдоу он кажется особенным и таким нежным. Они сейчас оба такие — уставшие, потерянные и в смятении. Тело Соника в объятиях дрожит. Шэдоу просит не сдерживаться — он тоже. И ночь хорошо спрячет их слёзы, не стоит бояться. Сейчас им можно, их никто не осудит. — Прости, — голос Соника ломкий и сухой, — из-за меня Дэш… Но Шэдоу не отвечает. И Соник знает — он уже простил. Пусть, возможно, слишком просто и несправедливо, но таков Шэдоу. Таковы они. — Прости за эти дни. Я такой идиот… я правда хочу стать для него хорошим отцом. Я правда его люблю. Люблю вас. Соник мажет слёзы по рубашке Шэдоу, но тому плевать. Он сцеловывает каждую с любимого лица и обнимает за талию крепче, желая больше никогда не отпускать. Самое дорогое, что у него есть вместе с сыном. — Я знаю один семейный ресторанчик. Сходим? — предлагает Шэдоу. И Соник улыбается — так, как любит Шэдоу и так, как может лишь он. Прежде чем подарить самый нежный поцелуй и кивок. — Да, всем вместе.