Антон не особо понимал, зачем он тут, но смиренно сидел, мотая ногой из стороны в сторону.
— Враг мой ненаглядный, так может пока время есть, на Родину твою слетаем? Я хотел на лошадок посмотреть, — улыбался Завулон, раскачиваясь, насколько это возможно, на кресле.
Гесер вздохнул тяжело, потер лоб рукой. Антон очень хотел отзеркалить это движение, потому что прекрасно его понимал. Разговорчивый Завулон никогда ни к чему хорошему не приводил.
— В конюшню иди на лошадей смотреть, а сейчас, будь добр, скажи что-нибудь по делу. Иначе вон пойдешь отсюда.
— С тобой? — притворно воодушевился Тёмный. Городецкий только хмыкнул тихо. С Гесером вон получится только вперёд ногами.
— Ни в коем случае. Мне, в отличии от вас, жизнь дорога.
Антон закатил глаза, хотя желание ответить было велико. Спросил вместо этого, смотря на Завулона:
— А почему ненаглядный?
Темный охотно переключился на новую жертву, пожал плечами:
— Потому что на что у нас смотреть нельзя и что является буквально ребёнком неба?
Антон фыркнул, кивая понимающе:
— Солнышко.
— Вы прекратить можете? У нас тут форс-мажор, вообще-то, — хмуро осадил их Гесер. Антон неохотно повернулся к шефу — если честно, он не особо понимал, что происходило. И если подкатывающего Завулона ещё можно было как-то объяснить, так как это явление частое, то переизбыток слов в минуту эфирного времени, напрягал.
— А мне кто-нибудь что-нибудь расскажет? — поинтересовался Городецкий.
— Можешь радоваться, Антош, недолго тебе нас терпеть осталось, — подозрительно весело заявил Завулон.
— Сплюнь или по дереву постучи, — бросил Гесер недовольно. Сказал Антону: — Не обращай внимания, он становится невыносим, когда может оправдывать это приближающейся смертью, – Антон завис.
— А..? — Завулон указал взглядом на стол.
— Вишня. Стучи, — кивнул Гесер, а после повернулся к Городецкому.
Антон молча смотрел на то, как Темнейший три раза стучит по дереву, думая, если честно, что мир, наверное с ума сходит. Что там Великие такого сделали?
— Невеселая история, Городецкий, вот что происходит. В Ночном как с защитой БД? — Антон подобрался. Вот за что, за что, а за сохранность баз данных он был уверен — сам занимался их защитой лично.
— Проверяется регулярно, нарушений и попыток проникнуть не было, — отчитался Антон, вспоминая все, что за последнюю неделю слышал по этому поводу. А слышал немного: о таких вещах обычно не говорят, говорят, только если что случилось. А коль тишина — значит, все в порядке. — А что?
Гесер переглянулся с Завулоном.
— Вероятность двух Иных, сливающих Инквизиции информацию с двух Дозоров одновременно, крайне мала, — сказал Завулон, пожимая плечами.
— Но никогда не равна нулю, — задумчиво сказал Гесер.
— Не равна. Но показатель стремится к бесконечности, так что этим можно пренебречь. Лучше искать область определения, а не значения, — втолковал Завулон.
— У нас никаких изменений не было в составе рабочей группы компьютерщиков? — спросил Гесер, снова поворачиваясь к Антону.
Городецкий вздохнул:
— Никак нет. Там Толик заведует, а он абы кого к себе не пускает, не то, что к базе данных. Цербер, а не Толик. Объясните нет, что случилось?
— Да нам бы самим кто объяснил, — фыркнул Завулон, стуча пальцами по столу. Минуту назад он уже чуть не свалился, и теперь был вынужден сидеть на кресле смирно.
— Кто-то донес до Инквизиторов очень неприятную информацию, об одном эксперименте, суть которого мы…
— По-светлому — не договорили, по факту — переиначили, как захотели, — помог Завулон.
— В наших заявлениях Инквизиции не было лжи, — настоял Гесер.
— А я спорю? Ни единой лжи. Но и правды столько же.
Гесер кашлянул, видимо, с этим утверждением сложно было спорить.
— Так, и? — подтолкнул дальше Антон.
— То, что за это может очень сильно прилететь, если вскроется, что именно мы там делали. Так сильно, что только снятие с поста глав Дозора кажется нелепым наказанием, — серьёзно заявил Гесер. Завулон сбоку хихикнул — наверное, нервное.
— Хотите анекдот?
— А что вы делали? — в тоне спросил Городецкий, не обращая внимания на Темного. Тому это, вроде как, не особо понравилось.
— Маленький пока, чтоб во взрослые дела лезть, — буркнул Гесер, тоже игнорируя Завулона. — Это не важно. Важно то, что будет. Вот мы и пытаемся понять, как у Инквизиторов оказалась эта информация. Зная источник, можно запустить процесс вспять.
— Заходит как-то улитка в бар, — начал Темный беззаботно. Антон прифигел настолько, что даже сказать ничего не смог — икнул только от удивления. А вот Гесер, видимо, привык и уже задолбался от этих анекдотов.
— Замолчи уже, — осадил Пресветлый.
— Не хотите этот, давайте другой, — пожал плечами Темный. Антон постарался незаметно дотянуться до локтя, чтобы ущипнуть себя. В итоге только зашипел — боль он почувствовал, а вот сошедший с ума Завулон никуда не делся. — Как называется тревожный человек? Подскажу сразу: ответ «Антон Городецкий» не верен.
Антон не отреагировал на провокацию, ответил как-то вопросительно:
— Невротик?
Завулон расплылся в улыбке:
— А куда?
Повисла тишина. Антон предпочёл сделать вид, что не услышал того, что ему сказали. Повернулся к Гесеру:
— Один только вопрос: вы нафига информацию о чем-то запрещенном в базе данных храните? — этим вопросом Антон задавался последние десять минут.
— Городецкий, ты дурак или просто хорошо мимикрируешь? — поднял брови Завулон, не расстроившись от факта, что никто не оценил его шутку. У него в запасе таких ещё штук сто. — А был бы Темным, я бы такого не допустил.
— Это не от цвета зависит, а от вашей компании, — огрызнулся Антон.
— Ну-ну! — возмутился Гесер. — Во-первых, Антон, мы не храним ничего запрещённого на компьютерах, предпочитая бумажные носители или вообще ничего из этого. Просто среди всего есть информация, которую если знать, где искать, можно составить хороший такой обвинительный акт. Из этого два вывода. Какие?
— Ну, такие, что либо это два или более Иных из обоих Дозоров, которые имели отношение к эксперименту, либо Инквизиторы извне, тоже как-то получившие информацию о том, что в эксперименте что-то было нечисто.
— То есть, чисто в теории, Инквизиция таки могла залезть в базы Ночного Дозора? — сощурился Завулон, пиная Антона под столом. Тот аж прифигел. Пнул зло в ответ, огрызаясь:
— А откуда я могу знать, какие они способы добычи информации, кроме сугубо ненасильственных, используют? Может они по кабельному интернету в компьютер залезают. Что могу сказать точно — никаких попыток взлома или подозрительной активности не было. Можно позвонить Толику, попросить, чтобы он детально просмотрел активность, связанную с информацией об эксперименте.
— Приходит как-то ежиха к наркологу, — философски начал Завулон. Когда повисла тишина, он продолжил грустно, имитируя, видимо, голос этой самой ежихи. — «Доктор, помогите! У меня муж колется!».
У Антона глаз дёрнулся.
— Это последствия эксперимента? Он головой тронулся? — шепотом спросил Городецкий у начальства.
— Это последствие ваших мрачных рож. Веселья никакого! — возмутился Завулон. — А так хоть на страдания на ваши смотреть приятно. Так вот, катится колобок…
— Нет, я, пожалуй, к Толику самолично схожу, — заключил Гесер.
— А я..? — поднял умоляющий взгляд Антон. У него от Завулона уже голова раскалывалась.
— А ты тут сиди, смотри, чтоб не убился.
— Борис Игнатьевич, ещё немного и я его сам убью!
— Только в Сумраке, я тебя прошу, чтоб потом с трупом не возиться, — фыркнул Гесер, не воспринимая слова Антона всерьез.
— Едет отец с сыном на шестерке… перевернулись.
Антон нахмурился, кинул на Завулона красноречивый взгляд. Того не впечатлило, поэтому продолжил:
— Ну и похуй, едут дальше на девятке.
Городецкий застонал, обернулся к Гесеру, одним только взглядом говоря: «Ещё одна его шутка, и я уйду». На этот раз сработало, Пресветлый осадил:
— Завулон, будь добр, замолчи.
— Как не стыдно тебе, Антош? — разочарованно протянул Завулон, поднимая на Антона грустные глаза: — Столько лет, а все под мамкин халат прячешься. А ты иди, куда шел, — добавил он Гесеру.
— Не прячусь, а разумно даю возможность провести диалог дипломатично, потому что если заткнуться попрошу тебя я, у тебя уши завянут, — огрызнулся Антон. — Вы, Великие, больно чувствительны к мату.
— Я бы посмотрел, как ты меня заткнул бы, — мурлыкнул Завулон, хитро прищуриваясь. Пришлось отвечать:
— Галстук в рот запихну.
— У вас, у Светлых, фетиш что ли какой-то?
— Это у вас, Темных, желание больше ртом говорить, чем руками делать.
— Ну ты за всех-то не говори. Я и руками, и ртом могу.
Антон кинул на него злой взгляд. Завулон лукаво улыбнулся:
— И на его возможности, попрошу заметить, ещё никто не жаловался.
— Я буду первым, — Антон всем своим видом намекал, что лучше заткнуться. Завулону это явно нравилось, поэтому делать этого он не собирался.
— Это будет необъективная оценка.
— Ты можешь переключиться на работу? — сквозь зубы спросил Антон, уже даже не смотря на Завулона.
Гесер сидел, подперев щеку рукой и с интересом наблюдая за пикировкой. На все молящие взгляды Гесер мотал головой, мол, взрослей, разбирайся с этим сам.
— В постели, говорят, я звучу отлично.
Гесер фыркнул, сказал, поднимаясь из-за стола и направляясь к выходу:
— Вы развлекайтесь, я пока к Толику наведаюсь.
— Боже, — застонал Антон, пропуская мимо ушей слова начальника. — Ты можешь заткнуться?
— Тебе что-то не нравится?
— Ты.
— Антон, — позвал Пресветлый. Сказал, явно издеваясь: — Заставишь замолчать — я тебе выходной дам. Все, давай, — и ушел.
Городецкий глупо посмотрел на хлопнувшую дверь, медленно перевел взгляд на Завулона. Тот хитро улыбнулся, смеряя Городецкого таким голодным взглядом, будто решая, с какой стороны лучше начать есть. Антон застонал, как от боли.
— Да ладно тебе. Мне кажется, я очаровательный.
— Тебе кажется, — буркнул Светлый. Перспектива слушать чернушные анекдоты ему не нравилась — его рабочий день закончился десять минут назад! Вздохнул резко, поднялся: — И вот ты сейчас специально затыкаться не будешь, да? Просто мне назло.
— Тебе назло я только такой красивый. И не только тебе, кстати. А так — нет, какой в этом смысл? Мне просто скучно, я так развлекаюсь.
— Тем, что радио копируешь? Как выключить?
— Ну, есть у меня одна кнопка…
— Какая такая кнопка? — не понял Антон.
— Она есть у всех мужчин. Токсичность выключает одним нажатием пальца… — Завулон еле сдерживался от откровенного хихиканья. А когда лицо Антона вытянулось в понимании, он все-таки не сдержался и в открытую захохотал.
Городецкий послал его куда подальше так, как давно уже обещал — с матом и удивительными витиеватыми оскорблениями, не присущими Светлым в принципе. Довели.
— Ладно-ладно, успокойся. Вы такие святые, непорочные, сил нет, — фыркнул Завулон, наблюдая за Антоном каким-то странным взглядом. Добавил потом что-то нейтральное: — А по поводу радио — не надо тут, я пока что не пою русскую эстраду.
— Пока что? — не понял Антон. Он даже забыл уже, при чем тут радио.
— Если ты попросишь, я спою что угодно, — ласково сказал Завулон, смотря на Антона с хитринкой.
Сумрак, это закончится когда-нибудь или нет?! Фантасмагория какая-то, они будто не возможный Трибунал над Великими собрались обсуждать, а накуриться! И судя по Завулону — Великие начали задолго до Антона, иначе такое количество анекдотов Антон не мог объяснить.
— Все, прекращай.
— Нет, правда. Что тебе спеть? Киркорова, Баскова? Может быть, Меладзе? Спасибо, что вошел в грешную жизнь мою. Или Лепса?
— Ничего не пой, я этого не переживу.
— Тогда может тебе станцевать?
— Нет, у меня точно галлюцинации, — печально заявил Антон, отчаянно хмурясь. От голоса Завулона у него заболела голова.
— Если я — твоя галлюцинация, то должен признать, у твоего сознания отменный вкус.
— Ты переоцениваешь себя.
— Но ты же так считаешь?
— Заткнись, а.
— Ух ты, пассивная агрессия. Значит, я угадал, — Завулон расплылся в такой улыбке, будто ему приятно было знать, что Антон считает его привлекательным.
Городецкий вздохнул, перевел тяжелый взгляд на Завулона, всем своим видом источая недовольство и раздражение. Темный посмотрел на него задумчиво (чему Антон напугался после получаса анекдотов-то), смерил заинтересованным взглядом.
— А знаешь, что? — начал он заговорщицким тоном.
— Господи, надеюсь ты скажешь, что тебе пора и уйдешь.
— Ну куда я от тебя уйду? — мурлыкнул Завулон. — Давай спор?
— Сразу нет, — нервно хмыкнул Антон.
— Я ещё ничего не предложил, — казалось, даже немного обиженно заявил Темнейший.
— Я представляю, что ты предложишь. Нет.
— А вот и не представляешь, — улыбка у Завулона была, как у Чешира. Возможно, с Темнейшего Льюис Кэрролл и списывал знаменитого кота для своей книжки.
— Удиви меня, — устало вздохнул Антон, уже смиряясь со своей участью — на этой неделе без выходных.
— Я буду молчать на протяжении часа, а именно столько понадобится на разрешение проблемы, а ты мне взамен — поцелуй.
Антон закашлялся — воздухом подавился.
— Куда? — опешил Светлый, ошарашенно смотря на Завулона. У него, кажется, даже волосы на затылке дыбом встали от такого предложения.
Вопрос «Почему?» у Антона в голове даже не возник.
Темнейший засмеялся:
— Я рад, что ты уже рассматриваешь вариант спора, а не сразу же отвергаешь меня, — он карикатурно приложил руку к сердцу. — Я бы не выдержал этого!
— Ещё чуть-чуть и отвергну. Пока что меня от очевидного решения проблемы держит то, что к новому главе Дневного привыкать придется долго, — огрызнулся Антон. Условия были абсолютно странными — второе дно спора его пугало.
— Ну и разве вы Светлые после этого? — печально вздохнул Завулон. Сказал уже серьезно: — Куда хочешь. Хоть в лоб, хоть в щечку, хоть в тыльную сторону руки.
— Ну и зачем тебе это? В чем подвох? Что ты такого от этого получаешь? — нахмурился Городецкий.
— Антоша, ну ты чего? — будто искренне удивился Завулон. — Мне жить осталось день, дай Тьма, а так хоть пущусь во все тяжкие, пока живой.
— Ты же сказал, что на разрешение проблемы час понадобится, — напрягся Антон.
— Ну да. А вот как именно разрешится — откуда я знаю? В любом случае, я получу удовольствие.
— От поцелуя в щеку? — не поверил Светлый.
— А я извращенец.
Антон открыл было рот, чтобы сказать тоже самое, но его опередили. Пришлось закрыться.
И вздохнуть тяжело.
— Я правильно понимаю, что ты час молчишь, а я за это тебе поцелуй в щеку? — подозрительно переспросил Антон.
— Именно.
— А если не выдержишь?
— Никакого поцелуя, естественно.
— Ещё условия?
— С моей стороны — никаких. По ходу — тоже.
Антон задумался. Завулон облизнул губы, посмотрел хитро.
— Ты подумай-подумай. Лишний выходной — разве не здорово?
— Заткнись и дай подумать.
— Мне считать это за согласие на спор? — хихикнул Завулон.
— Нет!
— Тебе в рифму?
— Завулон!
— Скучный ты, Городецкий, когда думаешь. Ну давай, пытайся, — вздохнул Завулон, откидываясь в кресле.
Антон думал буквально с минуту, потом спросил:
— Поправка: если мы с Гесером будем что-то спрашивать, ты ответишь.
— На Гесера я не соглашался, — возмутился Завулон. — Только на тебя. Так что если тебе что-то надо будет — отвечу.
Антон закатил глаза.
— Сойдёт. И что, молчать будешь?
Завулон только кивнул. Видимо, отсчет часа уже пошел.
— Ну хорошо, давай попробуем. Змею целовать мне не впервой.
Завулон поднял брови. Пришлось пояснить:
— В зоопарке была акция: поцелуешь змею — получишь игрушку. А Наде её очень хотелось.
Плечи Завулона дернулись в беззвучном смешке.
Слышать тишину в кабинете Гесера было странно. И этот факт тоже был странным — только сейчас Антон в полной мере осознал, что, по-хорошему, не может вспомнить за свою четверть века, когда бы у Гесера было так тихо.
Впрочем, это было неожиданно хорошо: он не знал, какие чары были на кабинете, или какая стояла шумоизоляция, но после того, как Завулон замолчал, Городецкий будто оказался в вакууме — настолько было тихо. Антон едва ли слышал свое дыхание.
Светлый вздохнул спокойно, прикрывая глаза — а Завулон пусть смотрит, коль уж ничего другое ему не остается. А Городецкий попытается с головной болью справиться — благо хотя бы тишина способствовала благоприятному состоянию.
К удивлению, Завулон и правда сидел тихо, молчал. Антон ожидал, что тот начнет громить кабинет, скидывать документы и вещи со стола Гесера, оправдывая это тем, что у них уговор был только на разговоры вслух. Или так же оправдывая сотни новых анекдотов, только теперь по ментальной связи через Сумрак.
Или, может, Завулон пожалел Антона с его головной болью — хотя верилось в это слабо. К своему удивлению, Антон понял, что за весь этот вечер ни разу по-настоящему не злился на Завулона за эти тупые шутки, хотя был очень близок.
Для него это тоже было сродни игры, взаимных подначек, где Антон велся и бесился, только ради сохранения образа, а когда же навязчивость Завулона начинали становится
по-настоящему напрягающими, Тёмный всегда останавливался, не перешагивая черту.
Наверное, Антон отчасти понимал Завулона. Он любил проворачивать такое с Ласом или коллегами помладше, и делал это отнюдь не потому, что хотел их выбесить по-настоящему. Просто это была одна из форм выражения привязанности, которую… так, стоп, выражения чего?
Антон открыл глаза, посмотрел на расслабленного Завулона напротив. Тому скучно не было — он посмотрел лукаво, подмигнул, как бы говоря, что победа будет за ним, и он ни на секунду в этом не сомневается.
Мысль Городецкий предпочел не развивать. Пока что.
— Нет, мне определенно больше нравится, когда ты молчишь, — не удержался от смешка Антон.
Темнейший вернул ему улыбку. Только не издевательскую, как всегда — а такую, обычную. Пожал плечами демонстративно — видимо, теперь он перешел к искусству пантомимы.
Это навело Городецкого на одну мысль, и он не удержался, спросил:
— А ты язык жестов знаешь?
Завулон фыркнул, как-то странно сжал правую руку в кулак и встряхнул головой, указательным пальцем водя рядом. Антон офигел: наверное, Завулон послал его куда подальше на жестовом.
— Полагаю, это «да»… — удивленно протянул Светлый. По хорошему, не было ничего удивительного в том, что такой Великий Иной, как Завулон, знает язык жестов. Только Антон об этом раньше не задумывался даже, поэтому немного выпал.
На этот раз Завулон просто кивнул, не доводя своими руками Антона до инфаркта.
Дверь открылась слишком громко — Антон аж подпрыгнул. И очень об этом пожалел, потому что боль прострелила голову с новой силой.
Причиной измученного вида Городецкого Гесер посчитал Завулона. Посчитал в общем-то правильно, но эта ситуация, к удивлению, была исключением. Предупредить об этом Антон не успел, поэтому Темному досталось:
— Завулон, ты пытаешь что ли моих сотрудников, пока я не вижу? Они после тебя еле жить могут.
Темнейший показательно возмутился, снова принимая образ шута: руки развел, мол, я-то тут при чем, посмотрел ещё так. Антон даже удивился: он не заметил, когда бесивший его образ заменился обычным спокойным Завулоном, с которым можно было просто помолчать…
Городецкий не смог додумать эту мысль, потому что вошедший в кураж Завулон кинул на Антона взгляд с хитринкой.
— Насколько хорошо я знаю Завулона, он сейчас хочет сказать что-то вроде: «скажи спасибо, что еле жить, а не еле ходить» тире «сидеть», — вздохнул Антон тяжело. Когда Великие не занимались игрой в салочки, ему было спокойнее.
Темный напротив активно закивал, поднимая два пальца вверх и расплываясь в улыбке. Видимо, все-таки сидеть.
— Не знал, что у меня в офисе есть такой ценный кадр, как переводчик с Завулоньева, — задумчиво сказал Гесер, смеряя взглядом Темного. Повернулся в замешательстве к Антону: — Что с ним?
— Молчит, — брякнул Антон.
— Это я вижу… и слышу, — Гесер поморщился. — А с чего вдруг?
— Ну как… — Городецкий решил воспользоваться ситуацией. Посмотрел, как ему показалось, максимально невинно: — Вы же сказали: «хочешь выходной — пусть Завулон замолчит». Он молчит. Можно выходной?
Гесер глазами похлопал. Потом нахмурился:
— Антон, сколько раз я тебе говорил, никакого насилия в офисе!
Завулон чуть согнулся от хихиканья. Антон возмутился:
— Да ну Вас, Борис Игнатьевич! Никакого насилия. Все обоюдно.
— С Завулоном так бывает? — не поверил Пресветлый.
Темнейший выразительно на него посмотрел, и Антон фыркнул:
— С вами так не бывает. А с ним — вполне.
Гесер возмущенно посмотрел на Городецкого, пригрозил:
— Сейчас вместо выходного пойдешь с Ласом в бумажках копаться. Совсем страх потерял!
Антон, копируя Завулона, молча поднял руки в капитулирующем жесте.
Следующие минут десять Гесер попытался вывести Завулона хоть на какой-то звук, но Темнейший был непреклонен — молчал, как партизан. Ещё и смотрел на Пресветлого, как на придурка.
Со стороны это все выглядело как картина, которую Антон наблюдал в Московском зоопарке: мужик пытается сквозь стекло спровоцировать обезьяну, которая всем своим видом выражает умственное превосходство. Не заржать было очень трудно.
— Как у тебя получилось? — спросил Гесер, кажется, действительно обескуражено. Ещё бы! Антона эта ситуация удивляла не меньше и, если честно, до этого вопроса он правда надеялся на то, что просто накурился травы у Пресветлого в кабинете — вот его и глючит.
— Мы поспорили.
Гесер тяжело вздохнул: он явно уже жалел, что спросил. Поэтому Антон поспешил его успокоить:
— Договоренности личные, устные. Ещё и объективно нелепые. Завулону просто скучно стало.
— И что же ты обещал за молчание?
Антон стушевался:
— Не скажу…
Завулон не выдержал, хрюкнул.
— Может ты хоть намекнешь? — обратил на него внимание Гесер.
Темнейший только руками развел, кивнул в сторону Антона, как бы говоря — на все желание Городецкого. Светлый выдохнул: лучше Гесеру и правда не знать, на что именно они поспорили.
— Сговорились, — покачал головой Гесер. — Ну да и шут с вами, сами друг с другом рассчитаетесь, не маленькие. Но отгул, так и быть, дам. Заслужил, — добавил он уже Антону. Тот улыбнулся: ну наконец-то выспаться можно было. Гесер продолжил, кивая на Завулона: — Может его к стажерам, пока мы разбираемся? Чтоб знали врага в лицо, пока он такой покладистый. Ну чего зря добру пропадать?
— Я не уверен, Борис Игнатьевич. Пусть он и молчит — он всё ещё не особо-то безопасен. Этот и без слов сожрать может.
Гесер постучал пальцами, задумчиво смотря на приподнявшего брови Завулона. Тот, кстати, выглядел как хозяин положения — издёвки в глазах столько, будто это не его, а Гесера сейчас лишили одного из главных средств Великих к существованию — магии высокопарного пиздежа.
— Тоже верно. Тогда предлагаю его связать. Сугубо в целях безопасности.
Завулон посмотрел на Гесера, как на идиота. Антон кашлянул:
— А вот это уже без меня, я на такое не подписывался.
Завулон напротив поднял печальные глаза, вздохнул театрально.
— Или все-таки связать тебя? — мстительно спросил Антон. Завулон глаза закатил только — видимо, вздох все-таки относился к Антону в комнате, а не к веревкам на теле.
— Так, ладно. К делу, — хлопнул ладонью по столу Гесер. На этот раз вздохнул Антон. Посмотрел на Завулона даже как-то обиженно:
— Ты все-таки специально, чтобы не работать.
Завулон изобразил на своем лице что-то похожее на искреннее участие, помотал головой, хлопая глазами, как бы говоря: «Я бы рад помочь, но…». Антон фыркнул слабо.
***
Толик поведал, что ничего странного таки не происходило, и если произошла утечка, то точно не с внутренней сети. И навел на правильную мысль: надо искать среди тех, кто имел доступ к документам.
Гесер этому значения не придал — все-таки, с секретными документами он работал сам, не доверяя их кому попало.
— Так вы сами говорили, что в обычных отчетах по эксперименту есть зацепки? А они в общем доступе…
— Они такие, Антон, что не зная всей сути, ты их даже не заметишь. Так что… непонятно, — заключил Пресветлый.
Завулон молчал, попивая свой чай и с интересом наблюдая за Светлыми. Всем своим видом он так и выражал моральное удовлетворение. Ещё бы — это всегда приятно, когда всю работу делают за тебя.
Антон посмотрел на Завулона, который в этот самый момент облизывал губы. Заметив взгляд, Темный ещё раз игриво провел языком по собственным губам, а потом отправил воздушный поцелуйчик. Антон из последних сил удержался, чтобы не дернуться.
Хотя, наверное, Темнейшему стоило обидеться, потому что мыслями Антон был совсем не на чужих губах. Хотя это могло спасти Завулону жизнь, потому что обрывок мысли, что скользнул в сознании Антона, очень многое объяснял…
Был только один вариант, при котором все могло сойтись так, как сошлось — без взломов, без сливаний информации, но при этом с узнавшими все Инквизиторами. И был только один Иной в Дозоре, помимо Антона, способный по собственной глупости допустить полнейший бред, который по итогу оказался совсем не бредом.
Городецкий похлопал глазами, посмотрел на Гесера:
— Борис Игнатьевич, а Лас сейчас какими именно бумажками занимается…?
Гесер отзеркалил выражение лица Антона, Завулон напрягся в своем кресле.
— Не-е-е… — протянул Пресветлый, кажется, понимая, к чему клонит Антон. Этого, правда, ещё сам не до конца понимал сам Антон, но направление, кажется, было верным. Один только Завулон сидел озадаченным.
Антон пояснил:
— Лас в архиве тусуется… А ещё он в Ассоли живет. А куда Инквизиторов поселили? — это он уже у Гесера спросил, просто чтобы убедиться в верности своей бредовой идеи окончательно.
Пресветлый застонал, роняя голову на ладони:
— Я его на Колыму сошлю.
Завулон ругнулся заковыристо — видимо, терпелка у него кончилась. Но его лицо сразу же после этого как-то вытянулось, он закрыл рот.
Как-то отстранено Антон подумал, что час-то ещё не прошел. А это значит, что спор недействителен.
— Если я его не убью вначале, — раздраженно заявил Завулон. И почему-то Городецкий был уверен, что совсем не из-за Ласа…
— А как же обет молчания? — спросил Гесер, поднимая голову.
— Да какой с вами обет молчания, если так материться и хочется! Давайте, зовите его, — раздражение в голосе Темнейшего можно было пощупать руками. И лицо у него такое было, будто он головку чеснока съел.
Антону пришла в голову одна мысль… А ему сегодня, к удивлению, мысли приходили только хорошие….
***
Под фразу «Да чего я-то? Я просто шутил, кто ж знал, что они ну… юмора не понимают» Гесер со стоном ушел курить. Ласа прихватил с собой, чтобы вставить ему… юмора по самое небалуйся. А ещё давать указания, как теперь это все исправлять и объяснять Инквизиторам, что про «опаснейший и запрещенный эксперимент Московских Великих в Химках» Лас просто шутил.
Несмотря на разрешение ситуации, Завулон сидел хмурым в кресле, совершенно не желая уходить.
— Непривычно проигрывать? — спросил Антон, присаживаясь на подлокотник чужого кресла.
— Я просто поддался, — сухо сказал Завулон, никак не реагируя на нарушение личного пространства.
— Ну-ну, — фыркнул Городецкий, смеряя взглядом чужой профиль. Сказал неожиданно: — Тебе идет, когда ты молчишь.
— Тебе тоже. Так хоть за умного можешь сойти, — холодно осадил его Темнейший.
Антон не обиделся, наоборот — развеселился только пуще. Решение, только что созревшее в его голове, казалось ему теперь ещё более привлекательным.
Руки скользнули к чужому лицу, поворачивая к себе.
Почему-то Антон ожидал, что у Завулона губы будут холодными. Может, потому что со змеей целовался-то уже… Но они были теплые, совсем немного сухие и очень даже мягкие. Антону понравилось.
Завулон как застыл на месте, так и сидел, боясь спугнуть неожиданный порыв Светлого. А Антон этим пользовался: вел в своем темпе, не спеша, будто в самом деле наслаждаясь и запоминая каждое мгновение.
Когда Городецкий отстранился из-за отсутствия воздуха, Завулон только посмотрел шальными глазами.
— Я же проиграл? — спросил он хрипло.
— Да. Это в качестве поощрения. Я оценил твои старания, — улыбнулся Антон, позволяя Завулону перехватить себя за талию, прижать к себе.
Пришлось упереться руками в чужие плечи, чтобы не упасть. А удрать подальше теперь и вовсе не представлялось возможным. Впрочем, Антону и не хотелось этого делать — целовался Завулон отменно.
Именно поэтому Антон простонал что-то невнятное на ехидный вопрос, сказанный немного хриплым голосом:
— Это же сколько мне за эти поцелуи ещё молчать?
