Кирпичик за кирпичиком

Кирпичик за кирпичиком — иначе и быть не могло. Именно такой закон установился в замке ещё с самых первых дней, относясь ко всему: как к обычным миссиям, так и к общей, глобальной цели всей команды, постепенно перетекая в отношение повседневной жизни. Никому поначалу такой настрой не нравился, мерзавцы, пропитанные безвинной кровью, всегда хотели всего и сразу. Сразу убить, сразу обокрасть. Сразу достичь желаемого, сразу решить все проблемы. Не сказать, что нынешний уклад нравился хоть кому-то; сам босс пусть и цыкал неодобрительно на любой лишний ворох от прихвостней, а всё равно неизменно щурил глаза в неприязни. Обида. Обида на собственную судьбу, что так искусно с ними играется и не даёт ничего в ответ на их потуги и рвение. Та словно игралась с ними, как с подкинутыми котятами, и зачем? Чтобы потом потопить?Ну ничего, не могут сразу, так всё будет постепенно. Кирпичик за кирпичиком — повторял изредка сам себе Найтмер, а кулаки того всё сжимались в нетерпении. От этого любая своевольность команды бесила, закипала изнутри, но Даст и Хоррор оказались смышленее: теперь же одного движения векторов хватало, чтобы те, как пристыженные беспризорники, одёргивали свои порывы и, бывало, даже мысли. Порой это веселило. То, как он "приручил" этих двоих, нельзя было не подметить с неизменной, самодовольной ухмылкой. Пусть те были несогласны, но теперь не перечили, осознавая, что так будет хуже. Перед страхом боли любой рано или поздно сломается,так ведь? Как оказалось, нет. Это и был недостающий элемент во всей картине, тот, кто плевал с высокой колокольни на все эти ваши высшие замыслы и планы. Киллер – сейчас это имя заставляет Кошмара презрительно щуриться– никогда не ждал, никогда не слушал и порой показательно закрывал уши на команды, чтобы потом оправдаться с набожными глазками, что он "не услышал". "Не так понял", "решил иначе" или, например, "я сделал всё как надо, просто так так вышло" всегда значили только одно: ему было таак плевать на то, как якобы надо. И Найт знал об этом, а Киллер подхватывал это осознание в чужих глазах, словно насмехаясь. Найтмер отмахивается от мыслей с тихим цыканьем. Он делает так всегда, приучился к подобного рода блокировке, чтобы не тратить собственные нервы. По крайней мере не так часто, вот только как не злиться,когда кластер всех твоих нервозностей стоит прямо перед собственным рабочим креслом? Всё усмехается гаденько, одними только глазками, да с интересом наблюдает, примостив голову на бок. Ждёт реакции, и непременно бурной, резкой. — Что на сей раз вам не понравилось? Всё же выполнено идеально, даже не придраться.– и, кажется, бесята на плечах Киллера хихикают тихонько. У него они сразу на двоих плечах. Белокостный изредка перекачивается с носков на пятки,тому становится почти скучно: сколько он уже в этом кабинете,а ему пока не кинули ни одного грубого слова. — Ты знаешь.— Найтмер звучит угрожающе, и голос его переходит на гортанный, низкий звук, пока он пилит взглядом скелета по ту сторону стола. Оо, а он знает, знает лучше кого-либо. Конечно, цель была достигнута: очередная вселенная была разграблена и разрушена, подпитывая Кошмара всеобщим ужасом и отчаянием. Вот только в плане не было пункта "влепить снежком Дасту по черепушке", ибо "Дасту очень шел снег к лицу", из которого последовал пункт "подраться и потратить на разборки между собой драгоценное для них время". А виновник и доволен, от этого уста его еле заметно содрогаются в сдержанной улыбке. Нельзя выдавать себя так сразу, надо держать роль самой невинности до конца. — Не могу припомнить, чесслово.– и будто бы обиженно воротит нос, хмыкая в полу-улыбке.– Ну разве можно сомневаться в моих светлых, чистых и невинных глазах..? Чужие ладони мгновенно сжимаются на подранном после драки вороте, Найтмер оказывается рядом чересчур быстро, от чего Киллер содрогается мелкой судорогой смеха, видя в единственном глазе животную ярость. Они оба этого ждали . Ждали, когда кто-нибудь из них сорвётся, на этот раз проигравшим оказался Негатив. Может, от желания отыграться его ладони вдруг сжимаются на хрупкой на вид шее? От этого же проходятся невзначай острыми концами фаланг под позвонками, поддевают и оцарапывают так красиво растекшуюся из-под надкостницы чистую кровь .. — Ты всегда был таким..,– Найтмер на мгновение утихает, замолкла и его слепая злость. Он с искренним удовольствием наблюдает эту кровь на чужих костях, что расползается кружевом.– С самого первого дня ты отличался. — Сразу тебе понравился, я прав?– а тот всё наглеет, но наглость тонет в его глазах, когда тот чуть опрокидывает голову. Даёт охотно с собой играться, даёт скрасить свою скуку. — Сразу ты был таким упрямым и раздражающим,– Найтмер, кажется, его игнорирует. Больше его интересует, как плавно трещины расходятся из-под пальцев к ключицам.– С самого начала мне не понравился. Своевольный, никогда не подчиняешься.. Сколько раз я хотел вышвырнуть тебя? Да каждый божий день. Киллер смотрит внимательно – не дольше мгновения, больше его концентрации не хватает –, чтобы после соскользнуть взглядом на эти отстранённые черты напротив, на этот подёрнутый особой тоской голубоватый зрачок. Задумался. А Киллеру всё скучно,он не унимается, жаждя получить больше реакции. — Тебе станет легче, если я скажу, что тоже не могу тебя терпеть? У нас всё взаимно, – каждое слово он будто бы смакует,и каждое наполнено терпким вкусом крови. В ответ на раздраженный взгляд он лишь усмехается, несерьёзно пожимая плечами. И только когда он собирается продолжить, сказать очередную специально выбешивающую глупость, вдруг по языку проходятся чем-то острым. Секунды хватило тому, чтобы осознать ощущение острых пальцев на языке, что хозяйничали, почти с учёным интересом проходясь и оцарапывая. — Молчи, молчи ты, идиот..– Найтмер переходит на почти ласковый шепот, склонившись к чуть осевшему от неожиданности скелету, и негатив невольно закапал тому на его очаровательно недовольное лицо.– Ты всегда мне всё портишь.. все мои планы, все миссии. Ты всегда так раздражаешь, до дрожи в пальцах,– фаланги того словно случайно соскочили, больно оцарапывая. Найтмер вдруг мостит ладонь на нижнюю челюсть подчинённого и придерживает большим пальцем зубы, проходится по клыкам, словно играясь с бешеной собакой.– Ты всегда был особенным. Не чувствуешь боли, не подпускаешь кого-то в свои чертоги разума.. И всегда вызывал этим что-то особое во мне, отвратительно тягучее, что-то из дримовского разряда.. На пару мгновений оба утихли. Им не нужно было говорить, чтобы понять, о чём именно говорит Найтмер. С очаровательным видом кровь наполнила рот Киллера, а чернокостный подхватил подушечками пальцев охотно "краску", растирая её по острым клыкам. Обоим нравились эти отношения. Первый бесил второго, тот на нём срывался. Ничего кроме скупой выгоды: что для одного веселье,то для другого подпитка негативом. Однако, было что-то, что скелеты отчаянно игнорировали. — Старик, да ты привязался.– Киллер вдруг хмыкает, смыкая челюсть и больно клацая по пальцам босса. И осознание это так приятно отдаётся по черепушке, что на лице он не может сдержать кровавую улыбку. — Заткнись, заткнись! – старший шипит ему почти в самые губы, когда те содрогаются, грозясь рассмеяться с этой очаровательной реакции, прежде,чем он сжимает челюсть до болезненного треска. Прежде, чем склоняется к его лицу.. Кровь растеклась по чужим губам в этом грязной, безбожном поцелуе. Оба кусаются, а Киллер ещё и получает за каждую своевольность: то запястья сожмут до опасного треска, то пройдутся когтями по ребрам. Кажется, одно опало из общего ряда, повисая в грудной клетке, но как же каждому плевать. И всё это Найтмера бесит не меньше. Бесит, что Киллер до отвращения прав. Поцелуй прерывается хлёсткой пощечиной, выбивающей из младшего волну почти безумного, судорожного смеха. — Я тебя приручу,– голос его всё меньше походит на человеческий, переходя на тихое рычание по мере того, как озверевшие щупальца оплетают меньшему ноги, сжимая с каждым оборотом всё сильнее.– Ты будешь полностью зависим от меня, а я буду ломать каждую твою кость,как только та будет срастаться.. Ты хочешь? Твоя кровь станет замечательным украшением моего кабинета, моих ладоней.. Ты никогда не будешь счастлив, ведь ты со мной; разве это не прекрасно? Киллер действительно вслушивается в это "предложение", а на деле наблюдает за чужими действиями. Босс давно потерял голову в своей небольшой забаве: холодные ладони скользят по ребрам с тянущим нажимом, и те, поддаваясь под заманчивые прикосновения, расходятся трещинами, в такт которым неожиданно слышится хруст откуда-то снизу— и нога подчинённого повисает в воздухе, подобно испорченному шарниру. Знакомый металлический запах заполнил всё пространство между ними, которое Найтмер заполняет кровавыми метками вдоль открывшейся шеи. Киллер лишь изредка содрогается от ощущения холода, и особое, приятное удовольствие расплывается вдоль каждой раны, сопровождая дорожки горячей крови. Позвоночник его вдруг расходится мелкой дрожью, прогибается навстречу этим широким ладоням. — Больной ублюдок,– тот выдыхает с трудом, когда клыки босса оказываются на самом надгортаннике, перекрывая до звёздочек в глазах кислород. В ответ Киллер хрипло смеётся, не способный сдержать стон, сорвавшийся с собственных губ.– ..И я больной ублюдок.. Да мы идеальная пара, не находишь? Говорить ему чуть трудно – каждый слог сопровождается тихим переливом крови –, но, кажется, Найтмер и вовсе не слушает, вылизывая эти дрожащие приятной негой позвонки. — Ты будешь нуждаться лишь во мне.. я уничтожу тебя.– тон его становится неожиданно серьезным. Найт выпрямляется в полный рост, чтобы посмотреть в это осоловевшее лицо в своих ладонях. Подчинённый дышит глубоко, полной грудью, и ребра его трещат опасливо от каждого вдоха. Как же он очарователен, вот так, весь в собственной крови, обездвиженный и изнемогающий от желания и безумия,что они разделили на двоих . — Кирпичик за кирпичиком?– подаёт вдруг голос Киллер, и смех его разносится с тихим бульканьем крови по ночной глади, переливаясь звонко. — Кирпичик за кирпичиком..– Найтмер усмехается в эти невозможные губы, припадая к ним вновь словно в безрассудстве. Назад дороги нет. Они зависимы от этой боли, от этой ненависти, растекающейся особым удовольствием по костям. Зависимы друг от друга.