Четыре порции скотча

      Благоприятный вечер после прошедшего задания проходил в своём медленном, размеренном темпе. Нужно было захватить одну большую шишку с такими же большими пушками, которыми тот не боялся пользоваться. Фракция Кортак вновь пришла по зову судьбы и все парни, понимая грозящую опасность, были готовы. Кёниг, как раз таки, был одним из самых активных. Он безо всякого страха в глазах поправил свою маску, схватил автомат и побежал в бой. Каждый раз, при промахе противника и очередной возможности сделать лишний вздох, с огромной долей смеха тот кричал: «Промахнулся!». Хоранги, будучи его напарником в этой мисси, только поглядывал на него, как на сумасшедшего и за стенками разбитыми прятался. Однако, когда раздался взрыв, а кореец остался под обломками, смех куда-то испарился. Австриец, ругнувшись себе под нос, подлетел к напарнику и услышал счастливые хрипы, которые разобрать было очень трудно. Парень, приложив немало усилий, всё же смог столкнуть куски здания с друга, увидев, как тот медленно теряет сознание. Весь остаток миссии, Кёниг провёл в компании ослабевшего Кима, проверяя его самочувствие. Всё закончилось в пользу Хоранги, который отделался только лишь переломом руки, во всём остальном ему несказанно повезло. Сказать, что австриец был рад — не сказать ничего. Он смотрел на, можно сказать, единственного подступившего настолько близко человека и не мог скрыть облегчения. Впрочем, все в конечном итоге разошлись по своим углам, нашли дела, а вот Кёниг...       Кёниг сидел за столом и занимался... ничем. Катал ручку по столу, разбирался в бумажках и время от времени рисовал какие-то каракули на пустых полях листов. Заскучавший в одиночестве парень, не сказал бы, что как-то был против компании самого себя. Вздрагивая каждый раз, когда кто-то нежеланный пытался подлезть ближе, он совсем отдалился от остальных солдат, предпочитая молча стоять где-то поодаль. Вот и сейчас всё было примерно точно так же. Шумный улик парней прошёлся мимо, заливаясь звонким смехом и отдавая шутки. Между строк мелькали имена их грозного лейтенанта, только от взгляда которого Кёниг хотел под землю провалиться. На сегодняшнем задании, случился первый раз, когда их главный подарил австрийцу менее убийственный взгляд. Может, стоило пометить этот день красной ручкой в календаре, а может, меньше на рожон лезть...       — Кёниг! — парень дёргается от громкого упоминания со стороны группки солдат. — Поднимай свой зад, сегодня пьют все.       Австриец робко оторвался от «дел», потоптался на месте, поомялся, не решаясь подойти ближе. Но в конечном итоге, спешно кивнул и присоединился к толпе. Ранее упомянутый парень не ожидал, что шумная толпа вернётся и вспомнит о нём. Никогда ранее, парни не звали его никуда по простой, очевидной причине: он просто молчал. Постоянно смущался и боялся сказать или сделать что-то по-идиотски глупое, поэтому никогда не вызывался первым. Сегодня, решив, что могли потерять товарища, группка рядовых решила сделать это поводом лишний раз выпить. А Кёниг, завидев макушку корейца, который так же, как и он, никогда не снимал маску, счастливо улыбнулся. Всё-таки, он в порядке, отойдёт от миссий на время, а потом снова с австрийцем делами промышлять будет.       Бар, находящийся относительно неподалёку от базы, не был чем-то престижным, сияющим. Всё было сделано в стиле лофт: некоторые стены были аккуратно украшены кирпичными вставками, выделяясь на фоне чёрного цвета; пол был из досок тёмного дуба, которые мнимо прогибались под весом солдат; свет был приглушён, что создавало благоприятную атмосферу релакса. Если бы не шум, Кёниг всем сердцем возлюбил бы это место, но сейчас, чувствовал он себя крайне неуютно. Оглядывался по сторонам, пытался что-то взять или нащупать в кармане, пытаясь не выдать свои переживания. На себе, интровернтный солдат ловил кучу косых взглядов, но место рядом с корейцем он всё же принял. В начале вечера, пить австриец не хотел, но уговаривать долго не пришлось.       — Принимаю заказы, всех угощаю, — выдал из себя щедрый рядовой, глядя за загадочную маску Кёнига. Едва не прожигая её взглядом, отчего тот поёжился и попытался как-то избежать зрительного контакта. Солдаты, обсуждая между собой кто, что и когда будут пить, медленно передали право голоса патрону сего действа. Тот мельком всех осмотрел, потом в меню взгляд потупил и брови невинно свёл вместе.       — Скотч, — сказал австриец, скрывая дрожь в голосе. Парнишка, принимавший заказы, кивнул и пошёл оформлять данный заказ, приготовив своё портмоне. Пока все ждали заветного алкоголя, около их стола был создан некий кокон обсуждений и шуток, которые Кёниг всеми силами пытался не пропустить мимо ушей, но так ничего и не понял. Когда все коллективно смеялись, он только пытался издать что-то вроде смешка, однако выходило слабовато. Он пытался вжаться в себя и закрыться, успев пожалеть о решении покинуть свою скромную обитель и присоединится к компании сплотившихся друзей. Австриец никак не вписывался в такие скопления тел, кидая смущённые взгляды на обок сидевших парнишек. Интерес зацепил именно кореец, который пытался хоть как-то ввязаться в разговор. Пока Хоранги пытался рассказать своеобразный анекдот, пытаясь сгладить неприятные углы ужасного акцента, Кёниг лишь глядел на его лицо. Сейчас, вне миссии, парень был в обычной чёрной маске, верхняя часть лица, в том числе и волосы, были открыты напоказ. Хотелось рассматривать их дольше, чем положено, но возможности таковой не представлялось.       Напитки стояли перед солдатами. Многие рядовые иссушали их одним глотком, иные же — удовольствие растягивать старались. А австриец, закатив маску до носа, поднёс стакан к губам и поморщился. В первые секунды, терпкий вкус ударил в голову, а запах пробрался глубже в нос, заседая в углы подсознания. Буквально через долю секунды, солдат вполне себе принюхался, а резкий вкус стал казаться чем-то исключительным, приятным и в том числе желанным. В ход пошёл первый, второй, третий и даже четвёртый стакан, однако когда рука потянулась за пятым, чья-то ладонь накрыла его стакан. Сверху на него глядел взгляд холодных, тёмных глаз, которые принадлежали не кому другому, как рядовому, который оплачивал всё происходящее здесь.       — С тебя хватит, «фрюнд», — немецкий, очевидно, не был сильной стороной американца, отчего Кёниг недовольно поморщился. Акцент резанул по ушам, но возражать парень не стал — сам имел подобные проблемы с английским, поэтому молчаливо потупил взгляд в ответ. Алкоголь с силой бил в голову, поэтому сейчас, он не боялся ничего и смотрел в ответ с убийственным металлом внутри. — Может, своё лицо нам показать хочешь? Раз уж мы все тут собрались.       Вопрос застал солдата врасплох. Он потупил взгляд в пол и вжался в диван, оббитый красной чёрной кожей. Как-то нечестно было бы отказывать после всех тех пяти порций, которые влил в себя австриец. Пьяный мозг подсказывал совсем другое поэтому не теряясь, Кёниг, шатаясь, встал. Рядовой, по какому-то заморскому имени вроде Диора, непонимающе глядел на скалу, нависающую над ним. Всю жизнь, начиная с самого детства, Кёниг отступал и отступал, всегда по лицу получал, несмотря на свои физические параметры. А вот сейчас, под действием спиртного, которое могло сыграть с ним плохую шутку, он был готов ответить. По крайней мере, попытаться. Рука сама тянется ударить за непрошенный вопрос, но кореец молниеносно останавливает его, хватаясь за запястье австрийца.       — Спасибо, ребят. Он перебрал конкретно, отведу его прогуляться, — улыбнулся кореец и принялся пожимать руки своим приятелям, быстро уводя пьяное немецкое тело за пределы бара. Тот шатался, но послушно шёл, глядя на друга прожигающим взглядом.       — Зачем? — прямой вопрос заставляет Хоранги остановиться за поворотом. Кёниг хмурится, однако за маской этого почти не разглядеть. Только голубые глаза выдают гнев, и сейчас, кореец буквально нутром чувствует грядущую бурю.       — Почему ты так вспылил? — вопросом на вопрос отвечать, как минимум, некультурно. Но сейчас, на горизонте не было других вариантов развития событий.       Австриец в истеричной манере сдёрнул с себя маску и позволил лицезреть уйму шрамов. Два, наиболее широких шрамов находились прямо посредине, отчего глаза Хоранги на долю секунду стали шире. Однако кореец не стал как-то жалеть его, молча вздохнул и потянул на себя, вовлекая в объятия. Парень продолжил стоять столбом, неуверенно расположив руки на чужой спине.       — Эти шрамы. Они так ужасны, — выплюнул Кёниг и закрыл глаза. Очевидно, что открыться хочется, но страшно. После всего пережитого это не кажется чем-то простым, посему Хон Джин всё прекрасно понимает. Гладит его успокаивающе и касается кончиками пальцев прядей рыжеватых волос. На самом деле, в темноте было сложно установить определённый оттенок, однако Хоранги запомнил именно ту рыжину.       — Они вовсе не ужасны, Кёниг. Они показывают, сколько ты прошёл и стал только сильнее, — судя по маске, в тот момент кореец улыбался. Он слегка отпрянул, решив обменяться такой любезностью, как раскрытие лица. До этого момента, Ким был достаточно ненаблюдателен, ведь не видел лица приятеля. Теперь, он просто обязан был показать и своё, со своими уродствами. Чёрный кусок маски был снят с лица и австриец не смог сдержать экспрессии. Его брови поползли вверх, когда он увидел ужасный шрам на щеке, который давал возможность увидеть зубы корейца. Кажется, именно в тот момент австриец чуть-чуть протрезвел.       — Хоранги... — сорвался он на шёпот и коснулся шрама парня, заставив того мимолётно вздрогнуть. Хон Джин отвёл взгляд и попытался избежать зрительного контакта, однако позволил коснуться себя и почувствовать загрубевшую кожу. — Мне по-прежнему нравится твоё лицо.       «Нравится твоё лицо». Звучало, как ужасная формулировка. Но Кёниг продолжал улыбаться и надеяться, что не ляпнул чего лишнего. Хоранги лишь подарил ему тёплый взгляд и маску с подбородка назад на лицо цапнул. Австриец же, втянув вечерний воздух поглубже в ноздри, припал туда, где по идеи должны были губы корейца находиться. Кёниг, на удивление, попал верно и робко, трепетно коснулся своими губами чужих через маленькую преграду, всё равно заставив её намокнуть. Хон Джин же, постояв пару секунд в ступоре, двигал губами в ответ на действия австрийца, позволяя маске быть некой изюминкой поцелуя. Она неприятно шкрябала по губам и царапала участки открытой кожи, но всё это заставляло только активнее двигать головой. Первым отстранился австриец, пытаясь восстановить дыхание. Он глядел в тёмные глаза напротив и совсем все слова растерял, приобретая оттенок цветущего мака.       — Мне понравилось, — с лёгкой долей заигрывания отозвался кореец и убрал маску уже наверняка, сорвав её с лица. Он также первый притянул к себе Кёнига за затылок, впиваясь в его губы и играясь с ними, поддевая зубами и в следующую секунду, зализывая раны. Так, как делал бы это тигр, играя со своей пассией. А австриец только восторженно подражал, ведь был совсем неопытен в делах любовных.       А на улице дождь начинался. Внутри бара гудел шум, передачи разные мелькали. Два парня стояли и целовались, прижимаясь друг к другу после долгожданного раскрытия личностей и секретов любовных. Словами они так ничего и не признали, но каждый что-то вынес и понял лично для себя.