Sehnsucht

      Натали ненавидит его. Оно и верно, как ещё можно относиться к человеку, который полностью сломал твою жизнь? Она пыталась помочь ему, она хотела ему счастья, она ведь любила его. Да и не смогла бы сделать всего, что сделала, не осмелилась бы, одумалась, если бы не любила. Но Габриэль принес в ее жизнь боли больше, чем чего бы там ни было. На работу обычной секретарши у одного из самых богатых, известных и влиятельных людей Парижа согласилась бы любая дамочка. Список тех, кого он мог бы завербовать для своих личных целей, был, может, гораздо меньше, но все же шанс был. Но Натали особенная. Она с ним с самой молодости, она была с ним всегда и везде. Беззаветно влюбленная, слепо преданная и безоговорочно верная.       И Габриэль понимает это. Понимает, что Натали незаменимая. Что многое, чего достиг он, чего достиг Бражник, произошло лишь благодаря ей.       Но он совершил ошибку. Габриэль много ошибок совершал в своей жизни, без них и жизнь невозможна, но ту он считает главной. Переломным моментом. Агрест мог все исправить, мог бы жить счастливее и, главное, дать Натали шанс на нормальную жизнь. И это гнетет.       Его боль заглушить невозможно. Что душевную, что физическую. Повреждения от катаклизма охватывают его тело все больше с каждым днём, он буквально ломается, разрушается. Обезболивающие почти не помогают. Он заглатывает больше и больше таблеток, видит их чаще собственного сына. Злосчастный пузырек с ним всегда, а запасы пополняются регулярно и масштабно. Ему даже не нужен рецепт — при желании он мог бы выкупить всю фармфирму.       Агрест заливает душевные раны алкоголем. Бурбон, портвейн, виски или дешёвый коньяк, пусть даже разведённый спирт — ему уже все равно. Лишь бы мыслить меньше, лишь бы перестать ощущать собственное ничтожество. Не то, что раньше: только лучшие сорта алкоголя, идеальная внешность, роскошная жизнь. Сейчас на нем лишь мятая рубашка да брюки. Седина захватила его некогда прекрасную шевелюру почти полностью. Работа встала. Бренд Габриэль практически прекратил свое существование, весь доход его теперь основан на продажах Алиаса.       Габриэлю противно от самого себя. Ради чего он продолжает жить, продолжает пытаться что-то исправить? Ради Адриана? Он уже почти самостоятельный. Ради Эмили? А жива ли она вообще? Эгоистичные намерения мужчины оказались невечными. Все, что ему теперь остаётся — жалеть себя. От этой жалости Агреста почти выворачивает. Он отвратителен себе.       Особняк сейчас пустует. Адриана отчаявшийся отец наконец отпустил к друзьям, малочисленная прислуга распущена уже давно, а Натали… Натали покинула Агреста несколько дней назад. Ее ненависть достигла пика, она не выдержала общества ранее любимого босса. Вот и остался Габриэль в своем болезненном одиночестве с алкоголем, таблетками и мертвенно-выключенными роботами.       Он в очередной раз разбил гипсовые статуи и часть техники, разгромил все свое рабочее пространство, и лишь остатки здравого смысла отогнали его от мысли сжечь весь особняк к чертям. Разгром в его доме теперь даже как-то гармонировал с его душевным состоянием. Правда, в его душе царил уже даже не хаос, а гнетущая, всепоглощающая пустота. Но пустота — тоже хаос, не так ли?       Габриэль садится в кресло среди руин своей прежней идеальной жизни. Он крутит в почерневших пальцах пузырёк обезболивающего. В нем осталось всего несколько таблеток. Габриэль выпивает все разом. Он закрывает глаза, проводит ладонью по лицу, с силой массируя переносицу. От него, должно быть, ужасно разит спиртным. Но это пройдет. Когда-нибудь. Агрест опирается локтями о колени, кладет голову на ладони, закрывая глаза. По лицу потекли слезы. Он плачет беззвучно, но хочет кричать. Но вместо крика из его горла вырывается лишь сиплый выдох. О, как же ему хочется кричать…       Но вдруг на его плечи опускаются чьи-то теплые руки. Габриэль, кажется, ощущает до боли знакомый аромат. Она всегда отказывалась пользоваться парфюмом его бренда, что отчасти разочаровывало. Нежность чужих пальцев, поглаживающих его шею, опьяняет сильнее всех веществ, принятых Агрестом за эту ночь. Но он не хочет оборачиваться. Он боится, что все окажется иллюзией, что происходящее — плод его нездоровой фантазии. Ему стыдно.       Но Габриэль оборачивается. И видит ее, видит Натали. Её опущенный, опустошенный взгляд, нежность в котором скорее угадывается, чем чувствуется. Ее лёгкая полуулыбка, неизвестно чем вызванная — любовью, обыкновенной вежливостью, или, быть может, усмешкой? Как же давно Габриэль не видел Натали такой. Она, как и в прошлый раз, пришла к Габриэлю тогда, когда он полностью разбит. Она, как ангел-хранитель, держит его в этой жизни. Ему даже чудится, что в поглащенном тьмой, будто обесточенном, особняке стало светлее. Или этот теплый свет пролился в нем? Габриэль встаёт и обнимает ее, обвивает своими руками, легко пройдясь ладонью по мягким волосам, и кладёт подбородок на ее макушку. Он чувствует поглаживание женских рук на спине. И даже боль как-будто бы уходит на второй план.       «Прости меня, Натали, прости меня, пожалуйста», — шепчет Агрест как молитву. Натали же молчит. Но несмотря на это, звенящая, оглушающая тишина его одиночества пропадает. Габриэль осторожно касается губами ее лба, кладя ладони на щеки женщины. Натали смотрит на него изучающе. В ее глазах какая-то глубокая печаль. «Габриэль…» — она едва слышно произносит лишь его имя, отчего мужчина будто срывается. Он стремительно, но аккуратно завладевает ее губами в отчаянном поцелуе, и Натали отвечает. Это даже не страсть. Лишь неизвестный поток чувств: боли, завядшей любви и умершей надежды на счастье.       Габриэль прижимает Натали к себе сильнее, водит руками по ее спине, она забирается ладонями под его мятую рубашку, оглаживая ужасный шрам. Они перемещаются обратно к креслу. Габриэль садится и манит Натали к себе. «Прости, прости меня, Натали… Ты так нужна мне», — снова твердит он. А Натали покрывает поцелуями его шею.

***

      Габриэль просыпается на кресле у своего кабинета. Солнечные лучи слепят его, разжигая головную боль. Вокруг разгром, рядом лежит несколько пустых бутылок, где-то валяется укатившийся стакан. У ног лежит пузырёк. Пустой. Габриэль морщится и стонет от боли. Он ковыляет к столу в поисках обезболивающего, снова глотает таблетки. И вспоминает.       «Натали!»       Габриэль мало что помнит, но ее запомнил отчётливо. Поцелуи, нежные руки… Он оглядывается. Никаких признаков пребывания Натали рядом. Он с трудом обходит весь дом. Натали нет. Она ушла, должно быть. Но когда? И Агрест решает посмотреть камеры. Он внимательно осматривает записи сегодняшнего утра, поздней ночи, вечера… Никакого движения. Он видит лишь собственные метания, видит, как громит собственный дом. И Габриэля охватывает какая-то кислая безысходная паника. Осознание ударяет куда-то то ли в живот, то ли в голову. Габриэль оседает на пол.       Ничего не было. Натали не приходила. Он был один. Все это время.       Габриэль один.