как малина, влюбленность и звездная пыль.

      От сквозняка плотные ярко-желтые шторы подлетают и задевают краями связки амулетов на изголовье кровати — те негромко звенят и переливаются на свету. Комната пахнет сонливостью, лавандой, яблочным пирогом и дешевыми благовониями. Сладко, в общем. Приятно.        Джисон ловко шнурует потертые и перепачканные краской кеды, натягивает кофту с линялым динозавром, хватает сумку и выбегает из дома. Солнце по-матерински нежно касается его щек и макушки. Тепло-тепло. В голове звучит куплет очередной заевшей песни, которую на днях крутили по радио. Название никак не вспоминается и от этого иллюзорно зудят ладони. Джисон несется на скейтборде вниз по еще спящей улице, минует ларек с любимыми конфетами-тянучками, объезжает трещины в асфальте и сворачивает на дорогу, ведущую к окраине городка. К пролеску и проржавевшим рельсам, кажущимся ему своеобразной границей, отделяющей ведьминские владения от остального мира.       Высокая трава щекочет ободранные коленки, пока Джисон шагает по поросшей тропинке и мимоходом заглядывает в пустой вагон — зачем-то здоровается с поселившимися под замшелыми сиденьями мышками и призраками. В ответ слышит тихое шуршание лапок по металлу и хихикает.        Перед калиткой, увешанной талисманами и атакованной вьюнком и плющом, Джисон задерживается — проверяет сумку в очередной раз, убеждается, что ничего не забыл, и проходит в сад. Витражная дверь — портал в дом с покосившейся крышей — открыта; стеклянные колокольчики на входе едва слышно звенят от ветра. На медовом подоконнике сушатся пучки мяты. Джисон бросает скейт на крыльце, разувается, заходит внутрь уверенно и без стука — наверняка хозяин дома уже в курсе его визита.        Минхо он обнаруживает на заваленной чем только можно кухне. Тот стоит, склонившись над цветком в горшке, шепчет что-то и почесывает бок сидящего на его плече кота.  — Что бормочешь? — спрашивает весело Джисон, усаживаясь на высокий стул. — Заклинание. — О, а похоже на песню, которая крутится у меня в голове уже дня четыре. Твои коты снова увидели меня возле поезда и сразу обо всем рассказали? Я хотел сделать тебе сюрприз. — А я не люблю сюрпризы. И вообще, какие могут быть сюрпризы, если ты бываешь здесь едва ли не ежедневно?       Со вздохом Минхо перестает сверлить взглядом пожухлое растеньице и снимает с плеч питомца. Фамильяра, точнее. Тот, потянувшись и довольно зевнув, лезет на колени к Джисону, заинтересованно сует морду в его сумку, выуживает свою порцию лакомства и деловито удаляется в сад. Минхо смотрит ему вслед с прищуром. — Что-то часто ты их балуешь.  — Ну не обижайся, я и тебе кое-что принес.       Минхо очень надеется, что парню не вздумалось и его задабривать какими-то гостинцами. Хотя от шоколада он бы сейчас не отказался. Джисон роется в своей бездонной сумке, изрисованной яркими фломастерами, аккуратно достает связку пахучей лаванды и с широкой улыбкой протягивает ее, перегнувшись через сваленные на столе книги. Еще два кота забираются на кухню через открытое окно, приветственно трутся о ногу гостя и, стащив свои подношения, бесшумно ретируются. Легко же их подкупить. Минхо думает, что его самого подкупить еще легче — достаточно одной яркой улыбки громкого паренька, который подкармливает всех бездомных и не совсем кошек в городке и постоянно напевает доставучие песни с местного радио. Он с минуту смотрит на протянутый ему букетик, заботливо перевязанный цветастым шнурком, и наконец сдается. Принимает из чужих рук лаванду и откладывает к другим пучкам, которые нужно высушить. Джисон, кажется, начинает светиться еще ярче, когда видит, как осторожно обращаются с его подарком.  — Согласись, в твоем саду растет не такая ароматная, — дразнит самодовольно и тут же со смехом уворачивается от летящей в него поварешки.        На кухне стоит резкий запах сладкой горечи, хвои и подгоревшего кофе — густое зелье в котелке на плите тихонько булькает, напоминая кисель с блестками. В соседней комнате на последнем издыхании работает разбитое радио. Дори как-то опрокинул его, пока носился за братьями, и целый день прятался от Минхо, хотя тот даже не злился. Стрелки на чудных исправно тикающих часах не двигаются, указывая на одни и те же числа. Дом, словно большой зверь с чердачными глазами, дышит ровно и спокойно, покачивает ставнями распахнутых окон, шуршит отклеивающимися у потолка обоями, перешептывается с невидимыми феями. Минхо, вообще-то, утверждает, что феи не любят наведываться к нему, но периодически не досчитывается пары-тройки розмариновых веточек в своих запасах. Маленькие проныры.       Джисон любит приходить в ведьминскую обитель пораньше, чтобы провести здесь как можно больше времени, любит помогать с уборкой по субботам и продажей снадобий по воскресеньям, любит дразнить Минхо за неудавшиеся отвары и сидеть с ним в саду на пушистой траве, слушая странноватые песни на латыни. Джисон очень любит Минхо и не очень любит вспоминать их первую встречу, считая, что это самый неловкий день в его жизни.       Он тогда был привычно занят в цветочной лавке его мамы, а Минхо внезапно обнаружил, что ему не хватает каких-то трав, и решил наведаться за ними в город. Услышав звон колокольчика на входной двери, Джисон поздоровался, отряхнул перепачканный землей и пыльцой передник, подхватил увесистый горшок и встал как вкопанный, увидев посетителя. Минхо стоял на первом этаже и задумчиво перечитывал свой список покупок, пока рядом вертелась кошачья троица. Те то и дело с любопытством заглядывали на полки, трогали лапами раскидистые листья растений и смешно чихали, суя носы в бутоны.        Джисон, конечно, сразу понял, кто пришел в их магазинчик, вот только с местной ведьмой он никогда прежде не виделся и не ожидал, что внешне она окажется каким-то принцем из сказки. Настолько не ожидал, что с минуту простоял на лестнице, уставившись на парня, пока тот не заметил его. Щеки с ушами тут же запылали. Стушевавшись, Джисон поспешил вниз по скрипучим ступенькам, запутался в слишком длинных шнурках кроссовок и, начав падать, успел понадеяться на быструю смерть, чтобы не пришлось испытывать невероятный стыд. А потом обнаружил себя вполне живым в руках чудесного незнакомца, словно главная героиня слащавой дорамы. Минхо подоспел вовремя, подхватил Джисона, спасая его от болезненного падения, а вот несчастный горшок спасти не удалось — глиняные осколки разлетелись во все стороны с жалобным звяканьем, предвещая выговор от мамы по ее возвращении домой.        Джисону казалось, что его лицо было красным еще неделю после этого случая. Ему было так неловко, что одним днем, собравшись с силами, он направился прямиком к ведьминскому дому за старым железнодорожным переездом, постучал по витражу и, не давая открывшему дверь парню вымолвить хоть что-то, протянул мятный букет и извинился. За что извинялся, сам, правда, не совсем понимал. Минхо сначала удивленно взглянул на мяту, потом на боящегося смотреть ему в глаза Джисона, понял, о чем тот говорил, и рассмеялся так, что щеки горе-цветочника опять зарделись, а в груди что-то мягко кольнуло, аж до надоедливых мурашек по рукам.  — Хочешь малиновый чай? — спросил Минхо, отходя в сторону и приглашая войти. Джисон совершил бы самую ужасную, по его же мнению, ошибку за всю свою недолгую жизнь, если бы струсил и отказался от приглашения.       И как-то так получилось, что он стал проводить здесь все свободное от работы в цветочной лавке время. А Минхо быстро привык к его шумной компании, хоть и не признает этого до сих пор. — Твоя мама не против, что ты целыми днями пропадаешь у меня? — спрашивает он, с серьезным видом листая справочник и вертя в руке лиловый сухоцвет-закладку.       Джисон собирает раскиданные тут и там книги и тетради с записями и раскладывает их по полкам. Усмехается: — Месяцами к тебе наведываюсь, а ты только сейчас спохватился? Мама не против. Она, скорее, только рада, что я общаюсь с кем-то помимо нее да соседских кошек. И я ведь уже не ребенок, чтобы отчитываться родителям о каждом шаге. — Как по мне, тот еще ребенок. — Эй! — развернувшись к сидящему на большом подранном диване парню, Джисон театрально возмущается и складывает руки на груди. — Школу окончил, а значит, не ребенок. И вообще, если ты старше на пару лет… — Останешься на ночь? — перебивает его Минхо. Он поднимается на ноги, захлопывает справочник и кладет его на полку, к остальным. — Хочу сегодня погадать по звездам. Одному скучно.       Джисон почти что искрится и быстро-быстро кивает, мгновенно забывая о своем недовольстве. Его все магическое приводит в восторг, а если это магическое делает Минхо, то восторг становится трехкратным.        До вечера они успевают разобрать все книги, несколько раз выпить малиновый чай, прогуляться до речки за ракушками и разноцветными сточенными стекляшками и устать. Когда небо начинает темнеть, они выходят в сад. Дом постепенно затихает, словно готовится ко сну; воздух, теплый и густой, ощущается в сумерках медом в груди. Из кухонного окна льется тусклый свет. Коты носятся по крыльцу, ловя проворных светлячков. Минхо разглядывает мерцающие вкрапления над головой, пока Джисон разглядывает Минхо впотьмах и забывает, зачем они тут сидят.  — Там звезда упала, а ты все пропустил, потому что уставился на меня. — Извини, — Джисон отводит взгляд и усердно думает над отговоркой. Минхо, сидящий напротив, поворачивается к нему и придвигается ближе. — Дурак ты, — он тихо смеётся и касается ладонями его лица, смотрит мягко, гладит по щекам и аккуратно целует. На вкус как малина, влюбленность и звездная пыль.       Трусливое сердце Джисона панически бьется о ребра, норовя выпрыгнуть или взорваться, как хлопушка с конфетти. Его подрагивающие пальцы сжимают одежду на чужих плечах. Минхо, отстранившись, улыбается и становится похожим на самого довольного кота на свете.  — Сам ты дурак, — бурчит Джисон и тянется за еще одним поцелуем.       Звезды предсказывают безграничную нежность.