***
Кейл знал, что война — это место смерти. Место страданий, боли, страха, и, конечно же, предательств. Он точно не мог вспомнить, какой это был день, или в какой части Роана он тогда находился, но магические шары тогда активизировались везде. Сперва все замерли в предвкушении, пока каждый пытался узнать, зачем им транслировали центральную площадь, унёсшую жизни треть граждан их королевства. Она никому не нравилась. Потом все были напуганы, Кейл знал это, так как был таким же. На платформу вывели будущее солнце до сих пор не павшего королевства, Альберу Кроссмана. Он не шёл сам, его вели под конвоем рыцари, пока его руки и ноги были скованы цепями, а вместо дающей всем надежды формы главнокомандующего на нём была ряса осуждённого. Что происходит? — вертелось у многих в уме и на языке. Кейл в привычном жесте сжал ножны сильнее, стараясь успокоить быстро бьющееся сердце. Тем временем запись показала солдатам, как кронпринца подвесили с помощью цепей на руках, те, что были на ногах, теперь лишь болтались в воздухе. Бывший дворянин старался вглядеться в эмоции на лице командира, он пытался найти ответы в его эмоциях, но там было пусто. Кейлу не хотелось верить, что видит отражение смерти в небесно-голубых глазах Альберу. — Жители королевства Роан! — перед принцем вышел маркиз Айлан. Руководитель Юго-Востока и человек, из-под чьего крыла выходили сильнейшие рыцарские бригады, — Сегодня мы откроем вам глаза на ужасную правду! — после его слов все нервно начали переглядываться, пока Кейл следил за тем, как маркиз подошёл ближе к Альберу и схватился за единственный предмет на его запястье — всеми известный браслет, оставленный погибшей королевой и родной матерью принца. Следующая сцена заставила всех замереть от шока, образ человека, что получил благословение солнца, начал растворяться на глазах, показывая всем порочные, как тёмный шоколад, волосы и кожу, напоминающую уже горький шоколад. На лицах граждан с бешеной скоростью менялись эмоции от первоначального шока, уходя в неверие, в страх, в ярость. — Альберу Кроссман, ваш обожаемый лидер, использовал вас, чтобы, будучи дитём союза человека и тёмного эльфа, получать с ваших страданий мёртвую ману! — эти слова были словно гром посреди ясного неба. Тёмные эльфы тоже были их врагами на войне, поэтому многие даже до слов маркиза провели параллель, стоило им лишь увидеть цвет его кожи. Тёмные твари, эти всадники смерти использовали своих элементалей и мёртвую ману, унося жизни множества солдат в каждом уголке Западного континента. И их луч надежды, их обожаемый командир был одним из них, — Поэтому, ради наших павших товарищей, мы уничтожим нашего врага! — с этими словами он вытащил меч из ножен, прорезав ровную линию на уровне желудка. Многие закричали, Кейл был одним из них. Только его крики отчаянья заглушали множественные крики восторга и чистой злобы. Все были счастливы мукам тёмного эльфа. Никто не видел в нём Альберу Кроссмана, по лицу которого текли такие же человеческие, прозрачные слёзы, а из рта и желудка стекала такая же, как и у всех людей, красная кровь. — Долой предателя! — Уничтожьте врага! — Казните его! — Заставьте его страдать! Мы хотим слышать его крики! Кейл не мог перестать слышать тысячи криков солдат, магов и обычного народа, даже когда от Альберу остался лишь выпотрошенный труп. Он не мог пересечь поток слёз. Никто из товарищей и не понял, что это были не слёзы счастья.***
— Эти боги, эти самонадеянные ублюдки, — парень сжал шторы до побеления костяшек, пока по его лицу стекали капли пота, — Ублюдки без здравого смысла! — всё его тело тряслось от напряжения, пока в глазах скапливалась давно непривычная влага, — Если бы не они, если бы не их ублюдочные прописи о существах тьмы и таких же ублюдочных святых, всё было бы куда лучше! — Кейл не мог знать наверняка, но чувствовал это на подсознательном уровне. — Всё-таки нужно найти способ уничтожить богов, — эта давно позабытая им мысль всплыла в сознание вновь. Он, правда, не знал можно ли убить Бога, можно ли причинить ему боль, да и как вообще добраться до Бога. Он не знал ничего. Единственное, что он не мог отрицать, что, как бы он недолюбливал Бога Смерти, тот был единственным, кто не делил расы на темных и светлых, ведь перед смертью все едины. Но даже так, благодаря последователям Богини Солнца все верили, что Тёмные Эльфы были всадниками от самого Бога Смерти, а его святые это не отрицали, — Я лично вырву этой суке сердце, если оно у неё вообще есть! — как бы Хенитьюз не хотел сказать этого вслух, сила воли не позволяла. Ему казалось, стоит ему открыть рот ещё хоть раз, и он расплачется прямо на месте. — Ваше высочество, Солнце и Луна нашего павшего королевства, как последний выживший, обещаю вам, — его голос слегка дрожал, намереваясь вот-вот сорваться, — В этот раз я сделаю все возможное, чтобы предотвратить гибель вас и нашего королевства. Можете спать спокойно. Я не подведу вас. Не в этот раз, — Для него Альберу Кроссман не был осужденным полутёмным эльфом, он навсегда остался символом надежды, свободы, стойкости и, как бы это странно не звучало, победы. Для Кейла было только одно солнце королевства, перед которым он клялся в верности, стоя на одном колене и склоняя голову в знак полной покорности. Он вновь поднял глаза на солнце, оно осветило его своими лучами, будто веря в его слова, и это вызвало слабую улыбку у бывшего дворянина. Парень уже не лил слезы как тогда, но не мог отделаться от противного непонятного чувства. Двадцать лет назад он глушил боль, сражаясь. Он глушил боль от потери дома и семьи, сражаясь за своё королевство, за свой дом. Он глушил боль от потери Альберу, цепляясь за защиту товарищей, но всё равно видел труп каждого. Что же лучше всего заглушало чувства в мирное время? Правильно, Алкоголь. Его разум, которым он жил, глуша в алкоголе боль от потери матери, вновь заработал. — Хах, — он устало вздохнул, — Мне просто нужно выпить, совсем немного. В этом теле ведь нет такой-же стойкости к алкоголю? Не думаю, что у меня теперь есть какая-то альтернатива, — он открыл шторы сильнее, пропуская в комнату все больше света, почему-то это его успокаивало. На негнущихся ногах парень устало дошёл обратно до дивана и тихо присел на край, почти сразу же откинувшись на спинку, ему срочно нужен был пятиминутный отдых, прежде чем начать исследовать квартиру вновь. Парень не был готов к тому, что подкинуло ему его больное сознание. Конечно, он не был также готов к тому, что увидит всё так, будто и вправду вновь находится перед магическим экраном в окружении тысяч солдат, магов и рыцарей. И чтобы обрести хоть какое-то движение, ему потребуется немного больше времени. Через приблизительно двадцать минут Хенитьюз поднялся с дивана и, потянувшись, хрустнул парой суставов. Его всё ещё интересовала колоссальная пустота квартиры, и, просто зная себя, Кейл пытался переключиться на это. К примеру, почему почти всё в этом доме было прямоугольной формы? Кейл этого не понимал. Развернувшись всем телом налево, он продолжил путь вдоль окна, по направлению к тёмному коридору, который приметил ещё с беглого осмотра уже освещённой комнаты. Кроме коридора, парень не забыл о проходе без двери в противоположной части комнаты. — Ты не вампир, — спустя долгое молчание произносит парень, его голос больше не дрожал, — Так почему ты так повернут на черном цвете? — все стены были чёрными, а свет от окна не достигал коридора, погружая его в ещё больший мрак. Почти вся понятная и непонятная для него мебель тоже была чёрной или похожего оттенка. Лишь небольшое дерево опять-таки в другом углу комнаты было зелёным, и на этом спасибо. Аккуратно, шаг за шагом он вёл ладонью по стене, продвигаясь вперёд. Он чувствовал, как под руку дважды попалась рамка от картины или портрета, его это особо не волновало. Во мраке он не заметил даже препятствия на пути, из-за чего споткнулся и полетел вперёд, повезло, что он лишь облокотился на стену, а не упал носом в пол. В этот же момент в коридоре зажёгся свет. Кейл дёрнулся от неожиданности, уже думая чем или от кого защищаться. Посмотрев по сторонам, он так и не понял, как включился свет, но зато понял то, что и в этом мире есть светящиеся магические сферы. Правда, прямоугольной формы. Кейла порядком начало это уже раздражать, и как показатель у него задергался глаз. — У него это личные извращения или это нормально в их мире? — он не сдержал дерзкого комментария, стукнув рукой об стену, где ещё секунду назад держался за неё. Свет резко погас, а он чувствовал очередные прямоугольники под ладонью. Постаравшись забить на новую вещь прямоугольной формы, он попытался изменить центр тяжести ладони и у него снова получилось зажечь свет, — Спасибо, что хоть не полностью чёрный, — Цвет нового прямоугольника напоминал белый мрамор с чёрными прожилками. Нет. Ну серьёзно, у него точно есть какой-то пунктик на все чёрное и прямоугольное? — Кейл усмехнулся, в его комнате никогда не было чёрного, а идеальных прямоугольников и подавно. Он уже представлял, как Рок Су будет пытаться переделать комнату, но сам знал, что ничего не выйдет. Почему не выйдет, он как-то не вникал, — Ладно, теперь я просто хочу есть, — желание выпить никуда не исчезло, просто притупилось на фоне испуга, неожиданности и радости от того, что его напарник не жил как пещерный человек, а имел доступ к свету. Парень не сразу заметил в этом море чёрного цвета несколько дверных проёмов, они были почти незаметными. Одна была на той же стороне, что и он сам. Вторая дверь замыкала коридор, и наконец третью он заметил, лишь когда полностью осмотрел коридор. — Ну серьёзно! — чувствуя, как раздражение начинает переходить в злость, он поднял руки и сразу же отпустил, не ударив в итоге ничего. Дверь перед ним была на голову выше его, и оставалась такой же чёрной и прямоугольной, — Я бы больше удивился круглым белым дверям, чем чёрным прямоугольникам. В этом царстве тьмы есть хоть одно светлое место, кроме несчастного деревца? — парень вновь начал ворчать, он противоречил сам себе, злясь на местный антураж, при этом говоря, что и так нормально. Параллельно с этим, пытаясь толкнуть дверь вперёд, он резко почувствовал сопротивление, это его удивило, — Хах? — парень толкнул дверь ещё раз, но та лишь слабо задрожала в ответ. Он, правда, был в замешательстве. В том, что это была дверь, было и так ясно, прямоугольную серую ручку он видел. Конечно, он думал, что дверь без замка, так как не видел скважины для ключа, но не может же дверь быть заколдована? Оперевшись двумя руками на проход, он слабо вздыхает и уже в следующую секунду хватается за дверную ручку, намереваясь вновь начинать её трясти. — Ааа! — поддавшись давлению, дверная ручка, издав щелчок, наклонилась вниз, а дверь вместе с шокированным Кейлом полетела вперёд. Грохот смешанных звуков разнёсся на всю квартиру, совершенно никого не тревожа. Болезненный стон, последовавший секундой позже, также остался без внимания. Приподнимаясь на локтях и всё ещё морщась от боли, Кейл бегло осмотрел комнату, и его лицо исказилось в язвительной улыбке, — Так ты всё же знаешь, что такое белый цвет. Первым в глаза бросился серый потолок, правда, даже потолок заставил его задуматься. Он был странным, Кейлу показалось, будто железную плитку с пола перенесли на потолок. Количество вопросов добавляли неожиданно светящиеся прямоугольники прямо на потолке. Хотя парень всё же принял это за местный вариант люстры, которая, походу, отсутствовала в этом мире. Его действительно волновало, каким образом они придумали такие странные двери и не придумали люстру, Хенитьюз не понимал логику этого мира. Оставив размышления на потом, парень медленно перевёл взгляд ниже. Он не смог сдержать неожиданно вырвавшегося восторга. — Да неужели! — он был потрясен, смотря на молочно-белую тюль, которая закрывала окно, уходящее ниже его обзора, парень предположил, что оно достигло пола. Взгляд корейца как-то сам по себе скользнул на стены. Только выступившая улыбка исчезла, когда глаза сузились от раздражения и гнева. Стены были чуть светлее коридорных, но всё ещё оставались чёрными, — Меня уже тошнит от этого тёмного цвета! — он в раздражении опустил голову, но уже в следующую секунду снова смотрел прямо, на его лице расползалась улыбка, — Я тебе клянусь, Рок Су, я сделаю такой ремонт, что у тебя глаза ослепнут! — но, как говорится, ни в чем и никогда нельзя быть уверенным на все сто, особенно когда ты находишься в незнакомом тебе мире. Вот и Кейл, приглядевшись к стене, понял, что она светиться по краям. Осмотрев стену напротив, он убедился, что она так же светится и такая же пустая, если не считать вновь чего-то прямоугольного и чёрного. Может, ему уже стоит привыкнуть? Определённо нет. Всё же устав от своего положения, Кейл приподнялся на ногах, чтобы просто сесть на колени. Вставать было принципиально лень, и он вернулся к разглядыванию стены, на которой был внеочередной прямоугольник. Каменная плита, так решил окрестить её парень, заставила задуматься о её функциях. Правда, интерес она удерживала недолго, в отражении плиты бывший дворянин разглядел не чёрную кровать. Она была огромна, не каждый аристократ мог позволить себе подобную вещь. Больше, чем её размер, парня порадовала цветовая палитра мебели. Она была почти такой же как дома, цветные подушки в серых оттенках, правда, в меньших количествах и белое одеяло, выглядывающее из-под чёрного пледа. Лёжа на полу, он этого даже не заметил. Счастливее он становится, когда кровать оказывается не единственной мебелью в комнате. — Это… — он нерешительно замер. Его следующие слова уже перешли в восторженные крики, — Это белая мебель?! Это полностью белый стул?! Это самая прекрасная, самая лучшая комната в этом доме! — вскочив на ноги, чтобы ещё ближе и от того лучше разглядеть хоть что-то прекрасное в этом доме, Хенитьюз сделал пару шагов к плите. На самом деле он заметил, что комната не была слишком большой. Да, кровать была огромна, и окно, занимающее две вторые от одной стены, тоже добавляли эффект, но по факту места и вправду фактически не было. Между кроватью и окном оставался небольшой проход, чтобы по нему мог пройти человек, а расстояние между той же кроватью до стены с каменной плитой и белой мебелью было всего немного больше прохода между окном и кроватью. — Ладно, у меня отпал вопрос, где твой шкаф, но, пожалуйста, пусть это будет не всё, — Кейл остановился возле стола и сразу же оглядел последний угол комнаты. Там, чуть левее входа, стояла небольшая вешалка на маленьких колёсах, а остаток стены у кровати занимали задвинутые чёрные шторы, — Хоть бы там было ещё одно окно, — подходя к шторам, кореец отметил количество одежды. Он был рад, что одежды было больше, чем один комплект как на войне, но совсем не был рад по сравнению со всем его гардеробом, что он также потерял двадцать лет назад. Мысли об одежде сменились на просто щенячий восторг от открывшейся картины. Это было не окно, за шторкой была прозрачная с белыми вставками дверь, — Так светло… — Он не мог поверить, что в этой комнате было так светло. Всё благодаря лишь огромному стеклу на одну из трёх стен. На удивление парня комната была треугольной. На полу валялись какие-то мешки разных цветов, пока обе стены занимали полки, набитые всякой всячиной. Так были и книги и какие-то коробки, и пара цветов в горшке, всё остальное же Кейл просто не знал или не мог нормально увидеть. — Но почему опять чёрный… — он не удержался, смотря на чёрные полки и на стены оттенком между древесиной и очередным чёрным, на полу лежал чёрный ковер. Ну он на это надеялся. Со всеми открытиями его не покидало чувство безысходности. Он до сих пор не нашёл свою записную книжку. Впереди его ждало как минимум две комнаты, а так же эта новая комната, — Хах? — его размышления прервала дверь, почти впритык вставшая с его. На этот раз она была чёрной, но Кейл просто не мог понять, куда она ведёт? По его мысленному плану, за дверью должен быть коридор, но не как не комната. Да и идя вдоль стены, дверь он не почувствовал, — Неужели… — он не задумываясь покинул спальню и сделал пару шагов в сторону дивана, на котором очнулся. Что-ж, теперь он мог сказать точно. В этом коридоре была всего одна картина и ещё одна дверь. Собираясь подойти к ней и уже наконец открыть себе доступ в комнату, Кейл вновь спотыкается и решает всё же глянуть на предмет своих страданий. Тёмная кожа его записной книжки сильно выделялась на фоне пола с рисунком деревянных брусков. — Нашёл, — он правда не мог поверить своему счастью, — Я тебя нашёл! — уже держа в руках драгоценную книжку, он стряхивал с неё невидимую пыль, не переставая разглядывать. Ремешок отдал теплом, и уже спустя пару секунд Кейл понял, что тепло было не фантомным. Ремешок продолжал нагреваться, а в просвете между страницами и обложкой виднелось черное свечение. Парень лишь медленно набрал в лёгкие воздух, стараясь унять всплывшее раздражение, — Это Бог решил так посмеяться надо мной? — он решил узнать это при первой же возможности. Но тем же моментом, Хенитьюз уже снял ремешок с записной книжки, обвязав его вокруг запястья. Кусок кожи всё ещё грел, но хотя бы уже не обжигал, будто температура шла на спад. Обложка после его махинаций ожидаемо не раскрылась. — Как… — подцепив пальцем малый кусок обложки, Кейл почувствовал лёгкое сопротивление, но уже спустя секунду, лишь сильнее потянув, обложка раскрылась, а первая страница открылась перед ним. Привет, всё в порядке? Парень впервые с момента переселения расслабился. Напряжённая спина и наигранная уверенность дали слабину, а воздух вошёл куда спокойнее. Кейл впервые почувствовал запах чернил, возможно чего-то чайного и горелой древесины, в общей сумме это напоминало ему кухню, где он любил шпионить за Бикросом в его дни обучения поварскому делу. Он не совсем знал, почему именно это вспомнилось ему, но на душе стало чуть приятнее. Рассуждая честно, Кейл не знал, что он чувствовал сейчас. Хотелось кричать от счастья, сжаться в комочек от страха и залезть в каждую щель от любопытства. Хотелось разрыдаться от осознания, что двадцатилетняя война теперь позади и хотелось разбрасываться вещами осознавая, что в этом мире тоже нужно бороться за выживание. Парень медленно вздыхает и, сдерживая с лёгкой дрожью в пальцах блокнот, решает вернуться в спальню, чтобы, воспользовавшись столом, написать ответ. — Какого Бога тут творится? — парень резко закрыл дверь, за которой он ожидал увидеть спальню. Подождал несколько минут и плавно, слегка надавив на ручку, открыл снова. Плавно. Он надеялся, что это поможет, но нет, вместо яркого солнечного света и тёмного убранства перед ним была тёмная, наверное самая чёрная комната в этом доме. От обилия черноты уже начало рябить в глазах. Он в замешательстве, не оборачиваясь, сделал пару шагов назад и замер. Кейл просто перепутал двери. До него не сразу дошло, что он просто перепутал двери, это даже в уме звучало чертовски глупо. Поэтому решив, что это всё равно неизбежно, он решает осмотреть комнату сразу же. Ответ Рок Су он и так написать успеет. Справа, почти вдоль всей стены стояла чёрная прямоугольная ванна. Кейл оскорбил бы весь свой род, если бы не узнал в отделке ванны или даже в ней самой мрамор. Правда, он так и не смог понять, что это было за устройство, висящие у потолка, и зачем оно нужно. Решив разобраться с этим позже, парень переводит взгляд на стены, а после и на пол. Стены, по сравнению с чёрной мебелью, были не такими тёмными, можно сказать, даже светлыми так же, как и пол. Хотя это не отменяло факта, что это всё ещё была палитра из чёрного. Он перевёл взгляд на противоположную сторону. В ней не было ничего примечательного, кроме явно встроенного металлического шкафа, деленного на большое количество отсеков. Шкаф, в отличие от ванной, занимал всю стену. Открыв первый отсек, он увидел постельное бельё, в соседнем было пара полотенец, а остальные оказались пусты. Неожиданно. — Зачем ему такое сооружение, если им почти не пользуется… Хотя вынужден признать, в наших казармах такое было бы весьма удобно, — он резко вздрагивает, вспоминая в каких условиях приходилось жить, нет, это не было плохо. Просто не совсем привычно, первые года два. Конечно, сложнее приходилось, если находились те, кто помнил его истинное происхождение и пытались задеть. В такие моменты Хенитьюз действительно ненавидел свою репутацию, она лишь подливала огня и мешала нормально отдыхать после сражений, — Это просто прошлое, ладно, хорошо, — его внимание привлекает устройство, встроенное в шкаф. Какая-то необычная, а может и обычная для этого мира, металлическая чёрная коробка. На небольшой панели сверху горели цифры и какие-то рисунки, рядом же были кнопки и что-то круглое, похожее на такую-же кнопку, но больше. Из чистого любопытства он понажимал по панели, и два рисунка загорелись и вновь погасли. Кейл про себя усмехнулся и решил посмотреть, что будет, если он прокрутит круглую штуку. Та легко повернулась и щёлкнула. Боковым зрением он видит, как изменились цифры, а название сменилось с шерсти на деликатная стирка. Ладно, он не понимал, что это значит. Повернувшись чуть левее, он сразу же отворачивается, неожиданно краснея, Кейл был почти уверен, что это был туалет, и чёрт его дери, он вспомнил, что рано или поздно увидит чужое голое тело. Стараясь успокоиться, он взмахивает руками, создавая легкий ветерок у лица. Его привычная краснота была вызвана даже не алкоголем, но всё равно отдавала лёгким жаром. При этом находясь теперь ближе к другой стене, он видит огромный, вновь прямоугольный, мраморный блок. Отливая чёрным с белыми трещинами, он был куда толще, а внизу он вновь видит ручки как для шкафа или скорее тумбочки. Стоило подойти ближе и провести рукой, поверхность продолжала оставаться гладкой, а в центре было круглое углубление с отверстием на дне. Посмотрев прямо, он сталкивается с достаточно большим круглым зеркалом. В какой-то момент промелькнула мысль об усадебном столике[Раньше туалетные столики называли именно так. Так что не удивляйтесь] матери, а потом и графини Вайолан. — Так тут есть что-то и белое, и круглое? — он вспомнил белую мебель в спальне парня, а теперь всматривался в форму зеркала. Круглого зеркала, — Значит это не мир, это Рок Су повернут на чёрных прямоугольниках. Хотя надо признать, что Ким Рок Су довольно красив… — закусив губу, он старался захватить каждую деталь. Резко в голову ударило осознание. Он забыл, что у этого тела совершенно другое имя, и теперь он должен назвать себя Ким Рок Су, а не Кейл. Осознание этого особо сильно ударило в голову, когда в ванной комнате вместо привычного красноволосого сорокалетнего мужчины перед ним предстал незнакомый профиль парня с чёрными волосами и сером дублете[Старое название водолазки или же любого обтягивающего верха] с длинными рукавами. Взгляд зацепился за руки особенно сильно. Они были сильными, мозолистыми и хорошо накаченными, но больше этого его внимание привлекла белая роспись линий, что открывалась ему, стоило лишь подтянуть рукава к плечам. Шрамы, — то, что нельзя было скрыть или игнорировать. То, к чему он относится с особым трепетом. Шрамы — это история, история жизни, увлекательное путешествие по задворкам чужой судьбы. Кейл с неким восторгом и трепетом начал рассматривать свои руки, — Это тело, — он медленно проводил пальцами по каждой белой линии, — Тело сильного воина. И… — он запнулся, в воспоминаниях пронеслись кадры с его предыдущим уже повзрослевшим телом, полным шрамов, он помнил историю каждого, — Я уважаю каждый шрам на этом теле. Я не смогу присвоить себе столь героическое прошлое этого человека. Безусловно, Ким Рок Су пережил очень много дерьма в этой жизни. Что же, я надеюсь, что он не станет глупить и сильно вмешиваться в будущую войну, — он знал, что врёт сам себе. Ему было необходимо как воздух, чтобы нынешний владелец его тела вмешался в войну, а лучше просто предотвратил её даже до начала. Он знал, даже понимал, что именно так парень или скорее мужчина и поступит. Как бы он не отрицал, но было слишком много факторов, которые не дадут Рок Су просто так жить в его теле. Он оторвался от разглядывания рук и уставился на лицо. Наверное, оно было единственным целым местом на этом теле, ну он предполагал. На этот раз мысль о разглядывании чужого тела вызвала скорее интерес, чем смущение. Коротко стриженные волосы были такими же чёрными, какими он их помнил при первой встрече, а глаза…были красновато-коричневыми. Это были его собственные глаза. Это было так неожиданно, что он просто замер, прильнув к зеркалу почти вплотную. Мраморная полка почти неощутимо врезалась ему в живот, но он даже не обратил на это внимание. Он, правда, был почти копией Чхве Хана, кроме этих чёртовых глаз. Они были его, но теперь, когда первый шок ушёл, он понял, что те были темнее. Смотря на них, Кейл почему-то вспомнил сильно выдержанное красное вино, что однажды он нашёл в маминых вещах. Кстати говоря, где мне её искать? Как долго она в этом мире? Что с ней происходит? — С этими мыслями Кейл еще раз посмотрел в зеркало и вышел из ванной комнаты. Дневник продолжал отдавать лёгким теплом, а в мыслях крутилось слишком много вопросов.