во время дождичка в четверг

сончану не особо по душе спать под звуки дождя. вернее, он вообще не может под них спать. ему нужно, чтобы вокруг стояла тотальная тишина. еще лучше, чтобы пижамная футболка не задиралась сама собой, одеяло не комкалось в районе ног и сторона подушки под рукой была прохладной, но тишина — самое главное. никакой трескотни сверчков, никаких разговоров соседей снизу на балконе; никаких шумов проезжающих мимо машин, чьи шины свистят при торможении — ничего. абсолютно. не-а. вакуум. пустота. единственное исключение, пожалуй, шотаро: его сопение под боком почему-то успокаивает. — я так устал. — нужно было купить тебе беруши… поганые синоптики. сончан хнычет и ложится на спину. его обманули. самым безжалостным образом развели, как ребенка, дали ложную надежду и оставили по итогу с носом. в чем дело? в прогнозе погоды. — четверг будет в меру прохладным и безоблачным, — сказал ведущий по телевизору, лучезарно улыбаясь. — дождей на этой неделе не будет. и сончан поверил. правда поверил, потому что спать с открытым окном весной — лучше всех вещей на свете. если на улице, конечно, никто не шумит. в меру холодный воздух прекрасно помогает успокоиться после очередного тяжелого дня и заснуть крепким, надежным сном. помог бы и в этот четверг, если бы не дождь. противный, частый, ледяной ливень, что заставляет вылупать глаза в потолок с осознанием, что ни в одном, ни в другом сна не то что нет… его и не было. это сильно расстраивает, ибо сончан нашел очень удобную позу — у шотаро за спиной, обняв его рукой — и помыл голову классным новым шампунем. в результате все в топку. весь этот настрой хорошенько выспаться и встретить утро чередой быстрых поцелуев в лоб смыло. дождем. — может, сходить в круглосуточный? там должны быть беруши, — предлагает шотаро и ложится лицом к сончану, уместив ладони под щекой. в полутьме едва можно рассмотреть его лицо благодаря слабому свету с улицы. выглядит он виновато. — не нужно, — сончан так же переворачивается на бок. — меня смоет. — я схожу. — тебя тем более смоет. нет. ты только горячий душ принял, я тебя не пущу, — сончан вздыхает, но мысленно благодарит шотаро за попытки помочь. он невесомо касается ладонью чужой щеки и проводит по ней большим пальцем, поглаживая. — и вообще, спи. хоть кто-то из нас двоих должен отдохнуть. — я не могу спать, пока ты мучаешься. сончан садится в постели, шотаро садится тоже. гладит по предплечью, скользит до локтя, мол, правда, и косится в сторону окна, которое любезно закрыл еще вечером, когда с неба только начало лить. — может, тебе в ванной постелить? там не должно быть слышно. — я определенно услышу соседей. они как раз обычно в это время и купаются, — отмахивается сончан. — давай я сделаю вид, что смог заснуть? — зачем? — чтобы ты заснул тоже. от локтя ладонь ползет к спине и касается позвонков, проникнув под футболку. — ну уж нет, — шотаро неловко посмеивается, совсем тихо. — думать о тебе и о том, чтобы тебе было хорошо — моя обязанность с тех пор, как мы начали встречаться. у сончана вдруг екает сердце. начинает стучать чаще, чем капли дождя тарабанят по крыше и стеклу. он бы, будь только в самом начале этих отношений, непременно зарделся, но сейчас он лишь шепчет «я придумал, чем нам заняться вместо сна» и наклоняется, повернув голову чуть в сторону. касается своими сухими губами чужих, целует мягко, так, как первые капли, еще теплые, оседали в полдень на маленьких листьях деревьев, что еще не успели достаточно вырасти и окрепнуть после цепкой зимы. шотаро хватается руками за одежду, шумно дышит, соглашается и позволяет уложить себя обратно на бок. в процессе, медленном, как мед с ложки, они обмениваются еще парой поцелуев. коротких, таких же нежных, но уже менее невинных. — давай сегодня без… ну… ты понял?.. это долго. — хорошо. сделаем тогда по-другому. сончан оставляет попытки отыскать съехавшие в сторону вместе с простыней несколько упаковок презервативов и находит укатившийся к изголовью кровати тюбик смазки. шотаро комкает уголок наволочки, но следом понимает, что следует делать. через шум дождя почти не слышно, как щелкает белая крышка. когда шотаро, еле-еле совладав с подрагивающими кончиками пальцев, стягивает с себя белье и пижамные штаны (что ему, вообще-то, не принадлежат) до колен, сончан, выдавливая себе на пальцы немного прохладной смазки, приподнимается, чуть не проливает ее себе на футболку и нечетко чмокает куда-то в висок, зная, что тому это понравится. сончан, впрочем, вообще много чего знает. подмечает какие-то мелкие детали в поведении шотаро, едва ли не запоминает угол, под которым изгибаются его розовые губы, когда тот улыбается перед тем, как рассмеяться с чьей-нибудь дурацкой шутки; держит в голове то, что у нормальных людей обычно не хранится долго. заместо показаний газового счетчика на балконе у него в мыслях только шотаро и все, что с ним связано. все-все, честно. каждое слово, ласковое или не очень, каждое прикосновение теплых пальцев, каждый момент желанной трепетной близости. вот как сейчас. сончан трогает так, как нужно. как шотаро по душе даже несмотря на то, что смазка еще не успела согреться. она хлюпает от контакта с разгоряченной кожей, подпевает ливню, который успел усилиться всего за пару минут, и вязкими каплями случайно попадает на одежду. шотаро скулит, не решается взглянуть сончану в глаза и тянет дрожащую руку, чтобы накрыть его ладонь своей. они обе не особо широкие, но двигаются в такт друг другу, ласкают вместе, даря отнюдь не новые, но яркие ощущения. сончан бы и сам управился. все-таки, его возлюбленный не может спать по его вине, посему стоит сделать ему приятно в качестве своеобразного «извини», но раз тот хочет помочь, то отказывать ему в этом смысла нет. он тоже опытный, тоже сончана знает всего и понимает, где нужно сжать и как надавить, чтобы в награду получить очередной довольный стон. за окном на долю секунды сверкает молния, позволив сончану ненадолго увидеть всю творящуюся в районе паха картину. это ему не нужно, потому что он и так все прекрасно ощущает. шотаро касается пальцем ноги его щиколотки и ведет ладонью вверх, когда сончан внезапно ускоряется. ускоряется и дождь: неожиданный порыв ветра подгоняет его и меняет траекторию падения крупных капель. вдалеке гремит гром, но похоже, будто это сердце все никак не может успокоиться: подобно ветке раскидистого дерева, что стучит по окну время от времени, оно бьется часто-часто, так, что шотаро точно услышит. тот закидывает ногу на крепкое бедро, когда выпутывается из болтающейся внизу одежды. придвигается ближе всем телом и сам еле ощутимо целует, опалив прерывистым дыханием губы. ветер усиливается, ливень с удвоенной силой хлопает по ушам, а потом накрывает оргазм, словно волна. не холодная, горячая: настигает одновременно, и оба в унисон стонут, на момент заглушив дождь. шотаро сжимает ладонь, разжимает, пару раз двигает кулаком, стараясь выжать до последней капли. обмякает. дышит через рот, мелко дрожит, но точно чувствует, что сделал все это не зря. помимо этого краем уха сончан улавливает, что на улице происходит… ничего. ветра нет, дождя нет — только с деревьев капает на асфальт и землю. в комнате жарко, особенно после мягких касаний, поэтому, наверное, теперь можно открыть окно. шотаро пытается перестать рвано дышать. слабо, но счастливо улыбается и смотрит в глаза, чувствует руку у себя в немного влажных волосах: — кажется, кончился.