***
Глаза Жана слезились, но не из-за горя, внезапно на него свалившегося, а банально из-за того, что парень не моргал, безотрывно глядя на могилу друга. В голове не укладывалось: как же так? Вот они вместе ложились спать в общих корпусах, обсуждали будущее, собирались на очередную тренировку, а теперь, в одно мгновение, Марко не стало. Он больше ничего не скажет, не улыбнется, не посмотрит на прекрасное голубое небо и зеленую траву, прорастающую в полях… Он даже не увидит собственной могилы - к сожалению, не такой уж и одинокой на этом кладбище. Парень просто смотрел, и в мыслях его мелькали неозвученные диалоги, которые должны были, но более никогда не будут произнесены. Жан тогда вдруг понял, как легко потерять свою жизнь - мгновение и тебя нет. — Мы больше не будем сражаться бок о бок, — произнес он тихо и вдруг услышал чужие шаги, что заставили парня вздрогнуть и обернуться. К нему подошел Эрен, который чуть помешкался, увидев парня, но свой маленький цветочек на могилу все же положил. Жан решил промолчать, хоть и язык его - остр, словно наточенный нож - рвался, дабы выплеснуть накопившиеся эмоции на парнишку. Так бы, верно, и стояли в тишине, если бы Йегер не решился ее разорвать ненужными для Кирштейна словами. — Соболезную, — произнес он, глядя на камень, с высеченным на нем именем и датами рождения и смерти. — Соболезнуешь? — Жан сжал свои кулаки, переводя грозный взгляд на парня. — М-м-м, верю, — добавил едко: — Удивительно, как тебя еще не задержали: ты же под трибуналом. Все же не сдержался, ведь когда дело касалось Йегера, он просто не мог думать и действовать более рационально - под стать его "сопернику". — Что ты от меня хочешь? — Эрен нахмурился, поворачивая голову к нему. — Я пришел на могилу товарища-сослуживца и, знаешь, совершенно не желал тебе мешать. Меня отпустили под чутким присмотром, — обернулся, чтобы увидеть поблизости невысокую черную макушку. Кирштейн не хотел ссориться - точно не сейчас. Оно как-то само всегда получалось… — Может, — он повернулся к Эрену, глядя на него сверху вниз, — ты мне объяснишь, что с ним произошло? — Почему я? — парень хмурился все больше. — Если ты умеешь превращаться в гребаного титана, то и другим колдовством обладаешь. Выражения их лиц менялись с каждым новым словом, брошенным, лишь бы сделать больнее оппоненту - хоть это и начал Жан, но Эрен никогда не умел вовремя остановиться в их постоянных перепалках. — Так почему же ты тогда так просто это говоришь "гребаному титану"? Йегер знал, что ему не доверяют. Он знал, что заслужить доброе слово - какое уж там признание - парень сможет лишь своими упорными самоубийственными поступками, которые придется совершать с завидной регулярностью. Эрен знал, что его ненавидят и знал, что его боятся. Знал, но принимать не хотел. — А то что же - убьешь меня так же, как и Марко?! И слова ядовитые, столь неприятные, были сказаны с таким презрением, что обоим стало тошно - это неправда, но лишь озвучив это, Кирштейн даже на секунду поверил в подобное ужасное обвинение. Йегер отошел от него на шаг и сказал то, что привело к маленькому взрыву в их и без того сложных отношениях: — Марко просто был недостаточно хорош для того, чтобы выжить. Ему не хватило навыков, — умолчал, правда, что без своей силы титана он бы и сам недолог час погиб, сварившись в желудочном соке подобного ему здоровяка. — Ты… Жан возмущенно открыл рот и задохнулся гневом его переполняющим. Он кинулся на парня с кулаками, надеясь выбить из того слова прощения - зачем только, даже сам не понимал. Повалил на землю и бил, бил, бил, пока лицо Эрена не превратилось в ужасающую кровавую кашу… Йегеру даже дышать было тяжко, но кое-как он смог выставить перед собой руки, дабы заблокировать очередной поток ударов, что на него был готов обрушиться. — Прек… рати, — лишь смог сказать, задыхаясь кровью. Пелена перед глазами спала, и руки резко задрожали, стоило Жану увидеть то, что он ими сотворил. За паром, исходящим от лица Эрена, масштабов кровопролития не было видно, но Кирштейн отчетливо вдруг осознал: если бы перед ним был обычный человек, то он бы лишился своей привлекательной внешности на долгие недели. Нет… Он бы мог погибнуть. — Как же так..? — спросил он у самого себя, не находя ответа. — Сле...зь… — все еще сдавленно говорил Эрен, пытаясь прийти в себя. Кирштейна как кипятком ошпарило: он отскочил от парня, словно от прокаженного и безмолвно наблюдал за тем, как Йегер сначала сел, а потом прикрыл лицо руками. — Я… Не хотел, — сказал Жан и осекся: нужно было извиниться, а не оправдывать себя за содеянное. — То, что у меня повышенная регенерация, — Эрен убрал руки от своего лица, где уже не осталось и следа от устроенного парнем мордобоя, — еще не делает меня грушей для битья! Со злости Йегер швырнул в парня первое, что сжал в своей ладони - комок земли. Ни боли, ни ссадин - он никак этим не навредил Жану. Однако тому, кто стоял сейчас с ошарашенным выражением лица, наблюдая за таким скорым исцелением, хватило и обычного куска грязи, чтобы почувствовать себя отвратительно. Его выворачивало наизнанку от всего: от того, что он впервые увидел что-то, что превосходило человеческие возможности; от того, что он избил своего - хоть и явно не самого любимого, и все же - сослуживца до предобморочного состояния; и, главное, от того, что он посмел устроить такое на кладбище, прямо перед могилой друга. Леви безразлично наблюдал за происходящим, не собираясь вмешиваться - мальчишки, что с них взять. Раз дисциплине этих обезьян не научили, то, как только они попадут в разведкорпус, капитан возьмется за их воспитание. Эрен встал, отряхнулся и, более не сказав ни слова, ушел, не собираясь задерживаться рядом с тем, кого он теперь планировал игнорировать хоть до самого выпуска - лишь бы не обсуждать ничего из произошедшего здесь и сейчас. Но к его сожалению, Жан так просто отпускать его не собирался, теперь же ища встречи с ним все чаще и чаще…***
Времени поговорить у них не нашлось: Эрена забрали в бывший штаб разведкорпуса, стараясь сдержать неподвластную Эрвину и даже Леви силу - они могли просто убить Йегера, но никак не обуздать. Узнав об этом, Микаса кровь из носу старалась последовать за "дорогим другом", но в награду за самоотверженность получила дополнительные тридцать кругов вокруг тренировочной площадки. — А вдруг над ним там издеваются?! — сетовала девушка на ужине, сидя за столом рядом с Армином. — Они боятся Эрена, — констатировал парень, — я не думаю, что они будут проверять границы его терпения. — Но они же… Они явно… — Микаса от возмущения даже кусок хлеба не могла в рот засунуть. — Прошу тебя, не переживай, — Арлерт мягко улыбнулся ей, положив свою руку на ее, — Эрен сильнее, чем тебе кажется. "М-да, видела бы ты, как на нем все заживает, как на собаке…" — Жан с некой ревностью наблюдал за тем, как Микаса беспокоилась за Эрена. — "С другой стороны, это же не значит, что он не чувствует боли?.." — и от этой мысли ему стало дурно. Парень не питал теплых чувств к Йегеру, однако день ото дня все больше погружался в невеселые мысли о том, что ранил его. Сначала Жан просто думал извиниться, дабы утешить совесть и успокоиться, но потом искренне захотел попросить прощения - в нем боролись мысли о самой сущности Эрена и думы о том, что будь тот хоть кошкой дворовой, но такого отношения все же не заслужил. А потом наступила разведмиссия, которая пошла прахом по ветру из-за внезапно появившейся Женской Особи - однако молодые люди об этом еще не знали, ибо прибыли они в штаб вечером, накануне наступления. Эрен оглядел ребят с улыбкой, но как только заприметил знакомую "лошадиную морду", тут же перевел свой взгляд куда-то в сторону. — Били?! — подскочила к нему Микаса. — Пытали?! — Ха-ха, нет, — смущенно ответил парень, — ко мне тут хорошо относились… К ним подошел Жан, решивши заговорить. — Ну, это хорошо, ведь Микаса все уши нам прожужжала, как беспокоится о тебе. Его встретило холодное равнодушие: Эрен даже не посмотрел на парня, спокойно заводя своих друзей внутрь здания. Хоть он и заслужил подобное, но внутри Жана все равно что-то закипело от чувства несправедливости. — Постой, — он положил свою руку на плечо Йегера, стараясь его остановить, — я… Эрен, нахмуренный, повернулся к нему и посмотрел исподлобья. — Придурок, отстань от меня! — Я просто хочу извиниться! — Принято! Все на этом?! Жан убрал свою руку и со злостью посмотрел на Эрена, который тут же постарался скрыться за дверью. Он не понимал: ну как же можно быть таким твердолобым?! Почему этот противный Йегер не хотел его прощать? Он же искренен! Вздохнул тяжко. Смотрит: Эрен трясется в карете с повязанным на голове бинтом. Рядом с молодым человеком сидит Микаса, которая ему объясняет, что случилось. Все произошло молниеносно для всех. И потери тоже были молниеносными - моргнул, а товарищей нет… — А операция?.. — едва слышен был потрясенный голос парня. — Провалена, — ответила ему девушка. "И за него мы рисковали жизнями? За этого ноющего сопляка? Да я выжил только благодаря Армину с Райнером! Где же твоя хваленая сила, Йегер?!" - Жан старался глушить тревогу, зреющую в нем, подобными мыслями. Он старался не слышать и еще один голос, который говорил у него в голове совсем невпопад и наперекор остальному. Жан сам не верил тому, что также и переживал за Эрена. "А если бы… Он погиб… Мне бы было, наверное, немного грустно…"***
События закрутились с невероятной быстротой: битва Эрена с Энни, титаны, скрытые за прочными стенами, появление Звероподобного, Имир, Райнер и Бертольд - что не было предательством, то было чей-то гибелью. Взгляды молодых людей теперь были столь взрослыми, что будто успели повидать все человеческие пороки. Остались ли у мертвых сожаления? А живых совесть не мучает? Спокойные дни выдались примерно после коронации Хистории. Жану казалось, что нормально он не спал уже целую вечность - некогда было. Беспокоясь за свою жизнь, к тому же его начало глодать непонятное чувство неопределенности. Парень молча наблюдал за тем, как Микаса носилась за Эреном, как за ребенком, на него не обращая никакого внимания. Его это злило поначалу, но потом то ли стало не до этого, то ли он смирился, но девушку перестал замечать - хоть где-то добились взаимности. А потом вдруг осознал. Не на нее он вовсе смотрел все это время. И после этого по ночам засыпать стало еще тяжелее… Долгие недели Жан пытался откинуть в сторону эти чувства, совершенно их не принимая: показалось, невозможно, все неверно, он просто не разобрался. Но каждый раз смотрел на Эрена и старался запомнить все-все: привычки, повадки, незаметные черты лица - будто тот прямо сейчас может исчезнуть. Успел между делом еще с десяток раз попросить прощения, чувствуя себя отвратно за содеянное и сказанное. Упирался до тех пор, пока не услышал уставшее: "Ну хорошо" - и хоть немного, но душу отвел. А в тот день не выдержал. Их послали вместе разбирать какую-то кладовку перед торжеством, и сердце его отбивало чечетку: он здесь, рядом, буквально можно коснуться и рассмотреть поближе. Нужно было что-то делать, но Жан позабыл вдруг, для чего вообще сюда пришел. Теперь перебирал в руках книги, боковым зрением замечая Йегера. Он набрал в грудь воздуха побольше и выдохнул, решаясь на то, чтобы проверить собственные догадки. — Эрен… — тихо позвал его парень. Тот остановился, положив какой-то флаг на стул, внимательно оглядывая Кирштейна. От прежних обид ничего не осталось, но и отношения у них не были самыми дружескими, поэтому Эрен сейчас не совсем понимал, что происходит. Особенно когда Жан подошел к нему так близко. Не стоит, он меня оттолкнет. Но если не сейчас?.. Ты все только усугубишь. Но я хочу… Он не поймет, он возненавидит тебя. Мы завтра оба можем умереть! Лучше не видеть презрения в его глазах даже в тот момент. И он так и не узнает о твоих чувствах!.. Да нет никаких чувств! Это баловство! — Ты мне… — он наклонился, глядя прямо ему в глаза, и попытался выдать из себя хоть слово. Эрен смотрел на него с широко открытыми глазами и был не в силах пошевелиться. Ему рассказывали, что такое в кадетском корпусе иногда происходило из-за явного недостатка девочек, но никогда и подумать не мог, что это произойдет с ним. Жан был настолько близко, что Эрен покраснел, смущенный ситуацией. — Нр… Нравишься. Теперь оба стояли красные и не шевелились, замерев в паре сантиметров друг от друга - один никак не мог решиться, второй никак не мог оттолкнуть. Пару раз качнувшись, Жан легко поцеловал Эрена и, быстро попросив прощения, вылетел из кладовки, только пятки сверкали. Осев на пол, парень прикрыл рот рукой, пытаясь сдержать все слова, что рвались наружу. Совсем нежданно, он впервые поцеловался. И это был Жан…***
Звуки ударов огромной гильотины еще долго разносились по окрестностям Троста и смолкли лишь когда город покрыл снег. У них еще было время до весны. Короткие месяцы спокойствия, проживая которые все действительно радовались тому, какой огромный шаг они смогли сделать на пути к будущему. Только Эрен стал более задумчивым и молчаливым, что вовсе не подходило его привычной шебутной натуре. И задумчивость эта и молчаливость также перекинулась на Жана… Однажды, сидя перед костром на очередной тренировке, - коих было бесконечное количество, - ребята разбрелись по своим спальным местам, оставляя молодых людей наедине. Жану все еще было неловко за тот случай и он всяческим образом старался избегать Эрена по мере возможности - все-таки на поле боя такому игнорированию было не место и там выбирать не приходилось. Он встал, смущенно смотря себе под ноги, и собрался уходить, пока мягкий голос его не остановил, попросив что-то обсудить. — Мне очень жаль, Эрен, правда, — краснея, пробормотал Жан, — и спасибо, что не донес на меня и все такое… Я перед тобой в неоплатном долгу. — Жан, — Эрен посмотрел на Кирштейна и похлопал ладонью по месту на бревне рядом с собой, приглашая сесть поближе, — я… Хотел бы кое-что у тебя спросить. Тон его голоса был серьезным, поэтому смущение Кирштейна пропало мгновенно, и он послушно сел рядом с Йегером, внимательно его слушая. — После вручения той награды ты сам на себя не похож, — озвучил Жан. — В сражении, — Эрен проигнорировал слова парня, решив сразу перейти к сути, — нет места чувствам. Жан пару раз моргнул, обдумывая сказанное. Он же уже попросил прощения - к чему это все? — Даже… Если они могут быть взаимными, — продолжил Йегер, что заставило Кирштейна вновь заалеть. — Конечно, да, ты прав, — тараторил он, — нет места чувствам, — повторил его слова зачем-то. — Жан, — обратился к нему Эрен так, будто ему просто было приятно ласкать это имя на устах, — что бы ты сделал, если бы знал, когда и где умрешь? — спросил совсем тихо. Повисла тишина, в которой был слышен треск веточек, доносящийся из костра. Глаза в глаза и близко так, что чувствуешь дыхание. Вопрос, который звучал столь печально, не имел четкий ответ - зависел лишь от того, кто решится озвучить свои мысли. Но если это именно то, что мучило Эрена, то Жан бы хотел помочь ему хоть как-то, скрупулезно подбирая слова. — Наверное… Я бы… — он опустил взгляд на подбородок Йегера, не в силах больше смотреть в глаза. — Делал бы то, что хотел и то, что боялся бы и… — но продолжить ему не дали, поскольку Жана вдруг заткнули чужие губы. Такой неумелый, совсем ребяческий поцелуй: тыкались носами и губы скорее просто прижимались к друг другу. Но Жан мог поклясться чем угодно, что это был лучший поцелуй в его жизни. Такой тихий - лишь бы никого не разбудить. Такой неловкий - внезапности было не занимать. Такой приятный - потому что это Эрен. А дальше его ждали самые теплые месяцы - на улице только выпал первый снег, а в его сердце уже цвела весна… Они все еще играли на публике роль "непримиримых врагов", а сами же тайком сбегали от чужих глаз подальше и наслаждались временем, что проводили вместе: нежные прикосновения, робкие поцелуи, крепкие объятия и приятные слова. Но ни единого намека на будущее. Парни не обсуждали "что будет после" довольствуясь тем, что имели здесь и сейчас. Ни Эрен, ни Жан не клялись в вечной любви, потому что в их мире не было ничего "вечного" - завтра могло не настать вовсе. *** В кладовке было мало места, но им этого хватило для небольшой юношеской шалости - краснея и стесняясь, но оба довели друг друга до разрядки, неловко отворачиваясь и поправляя одежду. — Я… Кхм… — Жан достал из кармана штанов подвеску с красивым камнем и вручил ее Эрену. — У тебя уже много всего на шее висит, но я бы все равно хотел что-то дать на память… Парень непонимающе моргал, глядя на подарок, что попал к нему в руки: на тонкой веревке красовался камень, который переливался от голубого цвета к зеленому, интересно поблескивая на свету. — Мне напомнило твои глаза, — Кирштейн потупил взгляд в пол, сжимая губы. — Это… — Йегер отвис, тут же надевая подвеску на свою шею. — Сп-пасибо, — он неловко обнял его, не зная, как реагировать. — Тебе понравилось? — Жан ткнулся носом в его шею, вдыхая знакомый, особенный запах, который принадлежал лишь человеку, что сидел сейчас перед ним. — О-очень, — тихо ответил Эрен и обнял его крепче, — но у меня нет никакого подарка для тебя… — Не страшно, — улыбнулся парень. — Я просто рад, что это хоть немного тебя осчастливило. С наступлением весны Эрен все меньше улыбался, что не могло не беспокоить Жана. Он до конца не понимал природу такого поведения Йегера, но ссылался на то, что его зеленоглазое чудо просто было в предвкушении от предстоящей заключительной вылазки за стены. Этот скромный подарок должен был хоть немного его подбодрить - так и случилось. Точнее, Эрен теперь старался скрыть свои тревоги в глубине души, не подавая виду, только бы Жан за него не волновался. За день до заключительной разведывательной операции, Эрен был особенно ласков с Жаном, почти на сутки выкрав парня из казарм. — А если нас спохватятся?! Кирштейн лежал на поле, полном высоченной травы, и смотрел на парня взволнованно. — Что-нибудь придумаем, — Йегер навис над ним, лучезарно улыбаясь. — А если нас увидят?! Эрен поцеловал его в лоб, будто пытался успокоить расшумевшегося ребенка, и по лицу Жана забавно прошлась подаренная им же подвеска. — Притворимся, что деремся, — все с той же улыбкой ответил он. — В поле?.. — уже более спокойно спросил Жан. — Да, захотели убить друг друга на свежем воздухе. Эрен вдруг замер, легко проводя рукой по его лицу. — Божья коровка, — объяснил он, показывая маленького жучка, которого убрал с Жана. — К удаче. — Я не верю в приметы, — Эрен легко сдул насекомое на траву, словно старался подтвердить собственные слова. Жан протянул свою руку и дотронулся до волос парня: мягкие и приятные на ощупь. — Ты так оброс. — Сам-то не лучше, — Эрен также провел ладонью по его макушке. — Не будешь отстригать? Завтра вылазка - хорошая примета, если… — …Я не верю в приметы, — перебил его Йегер, и улыбка внезапно стерлась с его лица. — Тебе страшно? — вкрадчиво поинтересовался Жан, наблюдая за такой сменой настроения. — Я тоже боюсь… Нет, скорее, я взволнован. Мы наконец-то увидим это все - мы увидим то, что нам описывал Армин! Эрен вздохнул и положил свою голову ему на грудь, надеясь, что таким образом он ловко улизнет от ответа. Почувствовав на спине чужую руку, что мягко его поглаживала, решил, что план удался, но... — Эрен, а что… Будет потом? — вопрос, который мучал обоих, но который решился озвучить лишь Жан. — А потом - жизнь, — немногословно ответил парень. — Я думал, ты скажешь: "свобода", — все смеясь, говорил Жан. Но свободы не было. Ее не существовало вовсе, как оказалось - Эрен подобное озвучить не решился. С завтрашнего дня он один примет на себя весь гнев небесный. С завтрашнего дня он один пойдет против всех. С завтрашнего дня… Он просто один. Никакого Жана, Армина, Микасы и остальных ребят. Как только они увидели поля белого песка - один. Как только они увидели бескрайнее небо, более не тесненное стенами - один. Как только они доберутся до того места, где были "рождены" все неразумные титаны - один. Как только ноги их босые коснутся соленого моря… — Я же говорил… Его друг держал в руках непонятную для них вещицу, красиво завернутую в спираль. — Огромный соленый водоем, который за всю жизнь не вычерпать никаким торговцам! — ликовал Армин. Жан смотрел на прекрасный пейзаж, представший ему, и думал: ему не кажется, это же и все остальные видят? Только Эрен не видел моря. Он незаметно стер слезы, что брызнули из глаз, и вновь посмотрел туда, за горизонт. Моргнул пару раз и еще… Нет. Все также. Океаны - даже не моря - крови и горы трупов. Сколько ни три глаза - вид не меняется. Эрен не мог поверить в то, что теперь его жизнь будет идти по предначертанному плану, сбываясь с точностью до секунды. — А мы… — указал он пальцем куда-то вдаль. — Станем свободными, если на том берегу умрут все, кто желают нам зла?..***
— Эрен?.. Стояла глубокая ночь. Сегодня Жану не спалось: парень пытался переварить увиденное днем и очень хотел поделиться впечатлениями с Эреном, но знакомая кровать до сих пор была аккуратно заправлена. Всмотревшись внимательнее, Кирштейн не нашел и его вещей, теперь уже не на шутку взволновавшись. Нашел, полагаясь лишь на какие-то внутренние догадки: этого неугомонного постоянно тянуло за стены, так что логичнее было искать именно там. Эрен загружал на свою лошадь припасы, явно собираясь куда-то надолго. С тех пор, как титаны за стенами были убиты, ночной дозор стал менее строгим, и в этом месте оказалась слепая зона - огромное упущение, которым Йегер воспользовался. — Ж-Жан? — он обернулся, как только услышал знакомый голос. — Ты куда? Взгляд испуганный и страх - отчетливо читался в глазах Эрена. Он не был готов сейчас кого-либо встретить. Особенно Жана… Парень вдохнул, выдохнул и тут же поменялся в лице. Твердость и решимость - пока еще не был готов умереть, но постепенно приходил к смирению. — Т-ты… — Кирштейн продолжал наблюдать за тем, как Эрен молча садился на лошадь, осознавая, куда тот собрался. — Даже не попрощаешься?.. Сердце кольнуло. Так некрасиво поступать с тем, кто был дорог ему - вполне в стиле Эрена, но легче от этого не становилось. Он сдернул с шеи подвеску и замахнулся, чтобы выкинуть. Замер на мгновение и сделал резкое движение, пряча в темноте маленький секрет - лишь сделал вид, что выкинул, на самом деле быстро пряча в карман. — Забудь обо мне, — сказал он, не глядя на Жана. — За…быть?.. Кирштейн смотрел снизу вверх на то, как хрупкий счастливый мир собирался сейчас его покинуть. Смотрел красными глазами и точно так же, как и Эрен днем - не верил. — Постой, куда же ты?.. — все спрашивал он, глядя на мелькающую впереди лошадь со знакомым силуэтом на ней. — Эрен... Эрен! Пару шагов непослушные ноги все же сделали, стараясь преодолеть внезапно появившеюся в них тяжесть, потом же перейдя на бег. Жан знал, что ему не угнаться, но продолжал упорно двигаться по следам, оставленным на земле. Бежал до тех пор, пока не споткнулся, больно падая прямо лицом в песчаную тропинку. Перевернулся на спину и горько заплакал, обращаясь куда-то в небо: — Море… Такое красивое… Мне так понравилось, Эрен. Давай… — за всхлипами голос стал каким-то глухим и высоким, совсем на его не похожий. — Еще раз туда пойдем? Наберем эти странные штуки… Которые держал Армин в руках… Я бы хотел… Небо было звездным, а вокруг не было ни души. Парень чувствовал, как внутри что-то ломалось с каждым новым произнесенным словом. Еще вчера все было так замечательно, ну что же произошло?.. — Эрен, — Жан прикрыл лицо грязными от земли руками, — просто позволь мне поехать с тобой…***
Нормально пообщаться они смогли только спустя долгие три года. Три года, наполненные горечью потерь и переживаниями, вопросами "жив ли еще?". Когда Жан увидел Эрена, смеющегося над смертью Саши, впал в ступор, отказываясь в это верить. Кирштейн больно ущипнул себя, старась пробудиться - к сожалению, не спал. "Посмеялся?.. Этого не может быть…" — и когда нес ему на подносе еду в камеру, он все еще не верил. Происходящее напоминало ему дурной сон и сейчас - один из тех снов, что навещал больных во время лихорадки: он здесь, он цел, он смотрит на него, но взгляд совсем переменился. На него смотрели глаза человека, который уже умер. Жан повернул голову в сторону, не выдержав. Решил хоть как-то разбавить обстановку, пошутив: — Усы тебе не идут. Он поставил поднос в открывшуюся лазейку, специально для этого предназначенную. Вообще, было странно сажать столь опасного человека в обычную камеру - не к месту доверяли. Возможно опрометчиво, но и Жан попросил у Ханджи ненадолго убрать охрану, дабы поговорить с Эреном тет-а-тет. Он видел, на что парень способен, но не боялся, ведь его страх улетучился с концами в тот вечер, когда они сидели возле костра. — Тебе следует подкрепиться перед судом. Белая рубашка комком валялась в углу, в котором и сидел Эрен. Грязные темные волосы спадали Йегеру на лицо, отчего весь вид его был даже более безжизненным, чем взгляд. — Если ты пришел сказать, — наконец-то начал говорить парень, — что прощаешь меня, прямо как Конни незадолго до тебя, - спасибо. На этом все? Кирштейн не видел перед собой Эрена - это был кто-то другой. Это был не его Эрен. Жан подошел к раздражающей решетке поближе, держась за нее руками. — За три года… Ты хоть разочек по мне скучал?.. Их взгляды встретились. Очень хотелось все рассказать: и как было плохо, и как ночи он проводил без сна, все рассматривая его подарок, и что он скучал… Безмерно скучал по Жану. Скучал просто по его голосу, по волосам красивейшего цвета, и по взгляду нежному. Но Эрен не мог признаться в этом. У него не было права привязывать Жана к себе. — Нет, — коротко ответил он и отвернулся, не смея лукавить прямо в глаза. — Ты врешь, — то ли не веря, то ли просто отрицая, сказал Жан. — Даже если и нет… Эрен, я не знаю, что ты задумал, но… — Уходи. — Эрен… — Прочь! Йегер подскочил, одним шагом дойдя до "клетки", которая его сдерживала. — Я никого не желаю видеть - можешь остальным так и передать, — сказал он, глядя исподлобья. Жан осторожно, крайне медленно протянул свою руку и аккуратно убрал пару прядей за ухо Эрена. — Я знаю, что ты врешь. Давай просто… Давай убежим? Пока не поздно, Эрен, давай… На горле ощутимо сжалась чужая теплая рука, и Жан испуганно посмотрел на него: знал же, что тот не сможет ему навредить, но просто боялся того, что именно могло послужить толчком к таким переменам в Йегере. — Уйди и не надоедай мне. — Хорошо… Задуши меня, если хочешь - я все равно не смогу дать отпор, — и хватка парня ослабла, стоило ему произнести эти слова. В глазах Эрена появилась прежняя искра, и теперь он выглядел растерянно, будто сам не понимал, что творил. Когда рука Жана коснулась его лица, то вовсе вздрогнул, не ожидая такой нежности после всего, что он устроил. — Прекрати… — рука его задрожала, теперь переместив большой палец на линию подбородка Кирштейна. — Я прошу тебя, Эрен, умоляю, не делай глупостей. "Легко сказать тому, кто не знает собственной судьбы…" — подумал Йегер и печально улыбнулся. — Это невозможно. — Эрен… — Жан вновь смотрел на него красными от слез глазами. — Я… Я тебя… Чужая рука заткнула ему рот, не позволяя закончить признание. Сейчас это было лишним. Эрен, держа в другой руке подвеску, сунул ее в карман мундира Жана, чуть отодвигаясь от него. — Почему… Ты же ее выкинул! "Я не смог. Это было единственным, что заставляло меня не сдаваться, надеясь еще хоть раз вернуться домой, к тебе. Я смотрел на этот камень и думал, что не имею право ныть, раз смирился с выбранным путем. Потому что… Это подарок от тебя", — вслух же произнес сухое и безэмоциональное: — Красивая, вот и не смог. — Хватит врать, мне надоело! — не выдержал Жан. — Скажи мне хоть слово правды - я многого прошу?! Эрен виновато посмотрел на него, не находясь в ответе. Он не хотел лгать, но и правду говорить - тоже. Для него это был единственный случай, когда истину действительно больше никому знать не стоило - Эрен справится с этой ношей за всех ребят, заботливо их оберегая. — Я убил не так много титанов, — начал он, — но ты представить себе не можешь, скольких я убью людей. — Так не надо! Парень искренне старался сдержаться, но это было выше его сил: Эрен встал на носочки и поцеловал Жана так нежно, как только умел. Краткий миг счастья, данный им, был странным. Их могло быть и больше, но Эрен уже все решил за двоих. — Пообещай, что позаботишься о Микасе, когда меня не станет. Жан стиснул зубы и, взяв в руки поднос с едой, отправил пищу в полет, в сторону стены - только пару цветных пятен осталось от неудавшейся трапезы. Не знал еще тогда он, что то была их последняя встреча. В последний раз парень ощущал тепло его тела. В следующий раз Жан дотронулся лишь до холодной отсеченной головы Эрена.***
— А помнишь, что ты сказал мне там, в путях? Кирштейн уже успел положить аккуратный букет цветов на могилу Микасы, попросив предварительно прощения за то, что сегодня он пришел поговорить не с ней. — Ты мне сказал, что становился счастливым, просто думая обо мне. Жан сел возле небольшого камня, игнорируя холодную землю. Он не боялся запачкать собственное пальто - куда важнее было убрать накопившуюся грязь с их маленьких надгробий. — Эрен, ты такой молодец, — Кирштейн провел рукой, очищая высеченное имя на камне, — так детально спланировал не только свою жизнь, но и мою, — он перевел взгляд на одинокий букет, лежащий рядом, — да вот только теперь-то мне что делать?.. Жан не любил Микасу. Он уважал ее и берег, искренне ценил как человека, но не любил. Его сердце умерло в тот момент, когда Жан увидел девушку, несущую в руках остатки того, с кем он хотел прожить всю жизнь. Пришлось врать, что плакал просто от грусти и усталости, на самом деле ощущая, как в груди все сжималось от одного осознания происходящего. С того дня он вообще постоянно всем врал, но больше всех - самому себе. Что не больно, не грустно, стерпится, в этом нет ничего такого. Врал и не краснел. — Микаса, я надеюсь, что те недолгие годы, что мы провели вместе, были для тебя хоть немного приятными, — сказал он, обнимая свои колени. — Я правда надеюсь, что у тебя было "долго и счастливо", потому что… — Жан вытер лицо тыльной стороной руки. — Потому что у меня было только "коротко и печально". Рвущиеся наружу чувства не давали ему нормально дышать. Он так хотел рассказать Эрену все-все, что повидал за эти годы, желал поделиться тем, как сложилась его жизнь и жизнь остальных ребят, алкал вновь посмотреть в родные глаза и улыбнуться как прежде. Его теперь нигде не было. Как Марко, как Саши, как гребаного Флока, как Эрвина и Ханджи и всех остальных - столько погибло, а смириться он до сих пор не мог лишь с одной-единственной потерей. — Эрен… — Жан положил подбородок на колени, смотря на большое дерево, что стояло неподвижно, корнями прорастая вглубь земли. — Вернись, пожалуйста, хоть на миг… Словно услышав его зов, прямо на руку парню приземлилась маленькая божья коровка, деловито расхаживая туда-сюда. Кирштейн внимательно ее осмотрел, не скрывая улыбки, а потом легким движением переместил жучка на могилу Микасы. — Ты не верил в приметы. Жан мог провести здесь долгие часы, точно так же, как и дерево: пуская корни и срастаясь с почвой, замедляя все процессы в своем организме. Он моргал и видел перед собой поле травы, где ждал его Эрен, улыбаясь. Моргал и думал, что если бы они жили в другой вселенной, то, быть может, там бы все сложилось иначе. Моргал и тихо всхлипывал, боясь даже после смерти Эрена показывать хоть кому-то такие неправильные чувства. А потом вдруг понял. Странное озарение посетило его голову: до этого он все размышлял, почему остров называли "Парадиз", а обитателей - "демонами". Есть ли разница, какое место имеет название, если по факту оно является адом? А ад населяют лишь грешные падшие ангелы, не заслужившие счастья ни на миг.