Это действительно важно для тебя?

Жана триггерило. Очень сильно. И от чего? От клюшки. От того, с чем он мирно сосуществовал большую часть своей жизни? "Пиздец", думал Эндрю, оставшись стоять чуть в стороне. Эбби уже виднелась в дверях. Она хотела подойти, но Эндрю преградил ей дорогу. Если Жан не может открыться даже друзьям, Эбби тут точно лучше не сделает. Поняв, что и нахождение Кевина с Джереми нарушает душевное равновесие Моро, Абрам отогнал их подальше. — Эндрю! Помоги! — прикрикнул Абрам, обнимая Жана и готовясь поднять его. Эндрю быстро отреагировал, подходя и делая аналогичное действие, только с другой стороны. Поднять получилось с трудом, но оттащить Жана с поля удалось. Парни усадили его за ограждением. Сидя, он не дотягивался до прозрачной части ограждения, что позволяло остальным не смущать своими взглядами Моро, а Жану — не видеть своих триггеров. — Эй, эй, — звал Абрам Моро, стараясь передвинуть его внимание на себя. Когда тот всё же смог сконцентрировать свое внимание на Веснински, тот продолжил, — всё нормально. Всё хорошо. Вот я. Вот Эндрю. Абрам достаточно быстро схватил Эндрю за запястье и притянул ближе к Жану. Это первый раз, когда Абрам сам касается Эндрю. Было что-то странное. Абрам не спросил разрешения, да и движения были слишком дерганными, слишком грубыми. А Жан просто думал. Вспоминая клюшку, аналогично вспоминались и... Шаги. Скрежет. Шаги. Взмах. Удар. Ему даже удалось успокоиться, но сейчас его накрывала новая волна воспоминаний. Когда клюшки были далеко, было всё равно на них, Жан словно их не замечал. Но стоило Абраму поднести её ближе, сразу послышался скрежет. Шаги. Взмах. Удар. Фантомная боль пронеслась по каждому участку тела, обделенного должной защитой, куда прилетал мяч. — Жан, — снова позвал Абрам, показывая его и Эндрю руки. Шаги. — Это мы, — продолжал Абрам. Скрежет. — Ты не там, — добавил Эндрю, подвигаюсь чуть ближе, — мы рядом. Шаги. Кажется, что друзья говорили что-то ещё, но Жан их не слышал. Он сжал уши, опустив голову как можно ниже между коленей. Всё, чтобы занимать меньше пространства — казалось, что чем ты меньше, тем сложнее попасть по тебе мячом. Взмах. Удар. Шаги. Скрежет. Шаги. Взмах. Удар. Шаги. Скрежет. Шаги. Взмах. Удар. — Посиди с ним, — сказал Абрам, одной рукой грубо кладя всё также схваченную кисть Эндрю на макушку Жана, а второй подвигая его корпус ближе. Сам Абрам встал и ушёл в сторону выхода со стадиона. Абрам знает, что Эндрю не нравится, когда его трогают, но всё равно так сделал. Мало того, что дотронулся, так ещё и на кисти наверняка останется синяк. Это не было чем-то сильно важным, но стало неприятно. Казалось, что Абрам хотел от переживаний ли — Эндрю не знал — сломать ему руку. "Наверняка не специально", подумал Эндрю, успокаиваясь. Да, неприятно, но и Абрама можно понять. Постоянно в стрессе и не такое сделаешь. Спустя пару минут такого сидения, Жан словно успокоился, но как только поднял голову, вцепился в первое, что едва увидел — в Эндрю. Он сжал Миньярда с заметной силой. Сегодня все решили, что Эндрю лишён нервных окончаний, и боли не чувствует априори. — Кевин, — позвал Эндрю, стараясь как можно быстрее освободиться от чужих рук, — Кевин, мать твою, подойди! Дэй скомканно и медленно подошёл, на что Эндрю прикрикнул ещё громче, чем до этого: — Блять, помоги мне! — Кевин, испугавшись такой реакции вратаря, быстро подошёл, начиная откреплять руки Моро. Тот словно не смотрел, к кому он прицепился, потому как только обе его руки отстали от Эндрю и Миньярду удалось отползти чуть дальше, Жан вцепился уже в Кевина. Тот сразу стал утешать Моро, приводя в чувство. Нарастающую панику удалось подавить несколькими вздохами. Кевину было легче присмотреть за своим другом, чем Эндрю. Поэтому успокоившись окончательно, Миньярд спокойно встал и отошёл в сторону. Абрам вернулся минут через 10 с кружкой воды. Жана привели в чувство и помогали встать. — На, выпей, — сказал Абрам, протягивая кружку Моро. Тот послушно взял её, понимая, что Абрам плохого не посоветует, и выпил. — Ты чего так долго? — спросил Эндрю на русском, но Абрам его проигнорировал, уводя Кевина на поле. Эндрю глубоко вздохнул. Абрам имеет право не отвечать. Эндрю его не заставляет. Тренировка продолжилась без Моро — тот просидел оставшееся время с Эбби в медпункте.

***

После тренировки Эндрю вспомнил, что уже думал о чувстве "точно было что-то не так", когда Кевина снова тошнило. Буквально вчера. Или за сутки до того, или за двое. Теперь трудно отличить один вечер от другого, потому что Кевин пьёт регулярно. Алкогольное отравление явно не шло ему на пользу. Эндрю помнил, что именно Абрам настаивал на походах Кевина и Жана к Би. Ну, не к ней конкретно, а к специалисту. Чтобы помочь им. А сейчас ни Моро, ни Дэй, к Би не ходили. С тех пор как Абрам приехал от Питера, они у неё не появлялись. Топтание на одном месте у Жана с его закрытостью от окружающих и с теперь вечным запахом перегара от Кевина, удивляла Эндрю. Он, конечно, думал, что Абрам хочет дать парню время, но не думал, что столько. А одобряющее похлопывание по спине во время распития алкоголя сбивало ещё сильнее. Эндрю ожидал от Абрама чего-то вроде небольших намеков, может, манипуляций, чтобы заставить их пойти за помощью. Но этого не было. Абрам оставался отстранённым. Смотрел, словно сквозь предметы. Иногда он поглядывал на Эндрю, но, словно обжигался, и снова днями был целиком в своей голове. Нужно было кое-что проверить. Хотелось бы просто взглянуть на Абрама тогда, когда его никто не видит. Может, хоть перед, или после заданий, Абрам что-то чувствует. Отчего он тогда ходит на них каждую ночь? Если до этого мог спокойно пропускать и брать передышки. Эндрю радовался, что Стюарт в тот же день нашел время в своем плотном графике, чтобы посторожить "Лисов". Миньярд знал, что Стюарт и так наверняка позаботился об их сохранности, но Эндрю нужно было, чтобы кто-то остался с ними. Доступ к камерам, будучи знакомым с племянником мафиози и ним самим, был открытым. Эндрю просто нужно проверить. Просто посмотреть. Но камеры едва ли что-то дали. Во-первых, Абрам словно испарялся посреди дороги. Только попав в слепую зону, или просто зайдя за угол, он больше не появлялся до самого утра. Причем, чтобы найти его с утренних записей, нужно было постараться, потому что возвращался он далеко не из тех мест, к которым приходил вечером. Эндрю просмотрел записи с нескольких ближайших домов, но ни разу не застал полный путь Абрама до своей работы. Миньярд понимал, что работа скрытная, но чтобы настолько. Чтобы Абрам испарялся, и дальше чем в 500 метрах от общежития или университета, его не было видно. Казалось, он доходил до определенной границы, и исчезал. И каждый раз, когда Абрам выходил из университета, или из общежития, места, где он переставал быть видимым, были разными. Каждый день, что он выходил. Как Эндрю и думал, это было ожидаемо. Всё же работа опасная. Нормально, что Ичиро беспокоиться — если можно так сказать — о сохранности своего работника. Во-вторых, некоторых важных записей не было. В тот день, когда Жана забрали, записи не было. Словно он не выходил. Просто испарился. Но тут Эндрю понимал — Рико подчистил следы. И когда Абрам вышел в первый день как вернулся от Питера... Вместо записей было что-то другое. Ни возле общежития, ни университета, ни стадиона, Абрама не было. Да, он мог остаться в общежитии, но где? В комнате Жана и Кевина? Так не хотелось, чтобы его кто-то видел? Но и в другие ближайшие дни с сумкой и одеялом он не выходил из общежития. Где тогда сумка и одеяло? К чему убирать несколько огромный кусок записи, если сумка ничего бы такого не показала? Может, сумка в общежитии? И Абрам прячет оружие под кофтами? Это, кстати, может быть. Эндрю даже хихикнул. В таком случае, он просто параноик. Почему тогда Абрам не вернет всё туда, где оно лежало? До этого никто не трогал комнату Абрама. Никто не врывался в неё, никто не осматривал его вещи. Всё было в порядке. С чего бы хранить их в другом месте? Тем более в общежитии, где личная комната была намного безопаснее любого остального места, до которого могли добраться ничего не подозревающие студенты. В-третьих, опять же, никаких эмоций. Никаких переживаний, ничего такого, за что можно было зацепиться. Просто Абрам. Такой, каким он был всегда. Эндрю все же сходил в комнату бывших пташек, но ни сумки, ни одеяла, он не нашел. Где они тогда? Ему прочесать всё общежитие? — Эй, — обратил на себя внимание Стюарт, собираясь уходить. — Да? Что? — спросил Эндрю, потирая переносицу. Кажется, Стюарт спрашивал что-то про то, что Эндрю задержался, но мозг Эндрю был слишком перегружен чтобы переспрашивать. К Би он и сам теперь боится ходить. Точнее он боялся оставлять товарищей без присмотра. С тех пор как у Абрама нормализовался голос, он к Питеру нечасто стал ездить. Небольшой перерыв — это не плохо. Особенно, когда состояние Эндрю не ухудшается. А вот Кевину и Жану не помешало бы. Может, им намекнуть? Самому сказать. Отвести за руку, блять. С другой стороны, с чего бы именно Абрам должен это всё делать? Он и так сделал слишком много. Эндрю слишком много требует от него. — Где витаешь? — спросил Стюарт на русском, будучи окруженным студентами, которым не обязательно знать о состоянии Эндрю. Абрам — не в счёт. Хотя, тот не всегда отзывается на свое имя. С чего бы ему вслушиваться в слова Эндрю, или Стюарта. — Я паранойю. Я зацепился за одну странную мысль, и не могу перестать думать о ней. Возможно, мне просто нужно на что-то отвлечься, — ответил Эндрю также на русском и иронично улыбнулся, хихикнув, словно сморозил глупость, — это как игра. Я пытаюсь проверить эту мысль, сопоставляя факты, которые вижу. Зацепился за небольшое несоответствие, однако сейчас некоторые факты не дают мне покоя. Эндрю недолго обдумывал свою мысль, после чего решил спросить: — На камерах отсутствует один момент, который незачем скрывать, как мне кажется. Что-то не сходится, но я не уверен. Может, я ошибаюсь, но некоторые вещи вокруг странные и, как мне кажется, нелогичные. Хотя, возможно, я чего-то не знаю. — Попробуй выяснить это с тем, кого смотрел по камерам, — ответил Стюарт. — Попробую, — сказал Эндрю, чуть хмурясь. — Что не соответствует реальности? — спросил Стюарт, чуть склонившись к Эндрю. Это было больше инстинктивно, потому что и так большая часть присутствующих их не понимала. Эндрю мельком взглянул на Абрама, который что-то отвечал Жану, и сказал: — Ты же знаешь о работе Абрама? — Эндрю перешел на шепот, чтобы Абрам не услышал. — Он не рассказывал, но я предполагаю. Не все и не всем выдают самурайские мечи. — У него с собой была сумка и одеяло, а на камерах их не было. Там, где я предположил, что они могут остаться, их не было. Я посмотрю и в других местах, но не надеюсь на них. Если после этого момента, передвижение Абрама обрывается на определённом отрезке времени, то на этой записи не было ничего. К чему вырезать целый фрагмент, когда Абрам только приехал обратно в общежитие после Дрейка? Зачем настолько прятать их, если после этой записи всё идет относительно одинаково. — Насчет сумки и одеяла... поищи в общежитии, — предложил Стюарт, тяжело вздыхая. — Само собой, но я сомневаюсь, что он оставил сумку-для-работы там, где её могут достать посторонние, — сказал Эндрю, после чего скомкано продолжил, — но не это меня сильно интересует. Стюарт вскинул брови, внимательно слушая. — Можете узнать, что Абрам делает на работе? Точнее, как это влияет на него. И влияет ли. Он стал отстраненным — ты знаешь. Если работа ухудшает его состояние, может мы сможем помочь? Что можно будет сделать для него? — Хочешь, чтобы я спросил это Ичиро? — спросил Стюарт. Эндрю понимал, как странно это звучит. — Нам доступ закрыт со всех сторон. Мы переживаем за него. Хоть что-нибудь, так что да. Как только Стюарт ушёл, а Эндрю удалось остаться с Абрамом в относительно личной обстановке, заняв край стола, Миньярд спросил: — Ты же... — сказал Эндрю, но замолчал сомневаясь. Абрам поднял на него свой взгляд. Ни-че-го. — Ты же — не Абрам, — медленно проговорил Эндрю, закончив фразу смешком. Словно это могло помочь. Словно это просто шутка. — А кто я? — ответил Абрам, откинувшись на стуле. Он склонил голову чуть в бок, ожидая ответа. — Могу предположить. — Так предположи. — Ты не такой, каким был раньше... — Эндрю хотел продолжить, но Абрам его перебил. — И что? Разве это плохо? — голос его будто стал ниже, голова чуть наклонилась вперед, а взгляд стал осознаннее. Глубже. — Нет, но... — Эндрю ощутил неприятное чувство. Словно на него давят. В словах Абрама не было ничего примечательного, однако возникало ощущение, что именно Эндрю виноват в сложившейся ситуации. — Но ты не хочешь принимать меня таким, — Абрам, наклонив корпус вперед, ближе к Эндрю, — не можешь понять что не так, но и мириться с этим не хочешь. Боишься понять, что это правда. Что я изменился. Эндрю молчал, наклонившись ближе к Абраму. Между ними было небольшое расстояние, позволяющее перешёптываться между собой. — Как ты? — спросил Эндрю, ожидая услышать старое, но не всегда доброе, "я в порядке". — Хорошо, мне лучше. Ты видел, что я пришёл на тренировку. Ему настолько плохо, что он даже не говорит свою заготовленную фразу? Это на него не похоже, однако довольно ожидаемо от...травмированного человека. — Почему тебя вообще это волнует? — продолжил Абрам, пока Эндрю думал о своём. — Я... — Хочешь всё контролировать? — Нет. Я хочу помочь. — Не думал, что это не твоя проблема? С чего бы тебе тогда лезть в неё? — Я просто не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Если я могу что-то сделать — скажи, — раздраженно сказал Эндрю. "Боишься понять, что это правда. Что я изменился", может, Абрам был прав. Отчего тогда так неприятно? — Это не твоя забота, — прошептав сказал Абрам, наклонившись ещё сильнее, чуть ли не соприкасаясь с Эндрю носами, — у тебя тоже есть дела, но я же не вклиниваюсь в твою жизнь. Ты делаешь то, что должен и что считаешь нужным. Не думал, что я и сам разберусь с этим? Абрам резко вернулся в прежнее положение, увеличивая пространство между собой и Миньярдом. — Давай не будем друг другу мешать, Эндрю, — на телефон Абрама пришло сообщение, потому он спешно встал из-за стола и вышел из квартиры. "Снова всё сам", подумал Эндрю. Эндрю не хотел контролировать Абрама, но хотел, чтобы тот был в сохранности. Когда Абрам снова ушёл, Эндрю стало невтерпёж.Эндрю будет чувствовать вину за это. Это так неправильно. Эндрю ненавидит себя за это. Сраный Питер со своими сраными эмоциями. У Абрама не было так много вещей, да и конспекты едва ли являются чем-то личным. Одежда многого не говорила, а в комнате, насколько Эндрю заметил, Абрам трогал только конспекты. Эндрю уже подумал, насколько он идиот, и что вся эта ситуация, произошедшая из-за Рико, его порядком подзаебала и он сходит с ума, как на последних страницах конспекта был чужой почерк. Ввиду недосыпа, Эндрю долго всматривался в одну страницу. Ни слов, ни фраз. Просто формулы, но почерк был другим. Эндрю стал переворачивать листы, просматривая предыдущие конспекты. Другой почерк, другой почерк, другой почерк. Его почерк. Пришлось отлистать страниц десять, прежде чем Эндрю увидел почерк Абрама. Тот, который помнил. Эндрю просто не выспался. У него просто галлюцинации. Миньярд закрыл конспект и ушел на своё место возле входной двери. Пролежал он не долго. Вернувшись в комнату, Эндрю понял, что ему не показалось, и это была не галлюцинация. Раньше почерк был неравномерным, с трудом попадал в клеточку, буквы едва различались, а математические символы с трудом можно было узнать. Теперь буквы казались идеальными, словно только что сошли с лучших прописей. Слова были настолько сверх правильными, что существование каждого из них казалось настоящим. Никто не писал так ровно. Может, это от того, что у Абрама сердце остановилось? Эндрю читал, что последствия от остановки сердца могут быть самыми разными. Может действительно это просто реакция организма? Как и изменения в поведении. Может, у Эндрю какой-то психологический барьер? И из-за того, что Абрам теперь не такой, каким был раньше, Эндрю не может воспринимать его также, как до изменений. Не может доверять, поэтому ищет оправдания для того, чтобы Абрам был совсем другим. Эндрю начинает не доверять своему сознанию. Он словно сходил с ума. Теперь практически никто из его близких, и даже он сам, не были похожи на себя каких-то 1.5-2 месяца назад. Ники стал тускнее, Аарон — скрытнее. Кевин снова стал жертвой своей зависимости. Жан только перешёптывался с парой людей и выглядел, как оживший труп. Абрам ушёл в себя и то, что Эндрю мог в нём заметить, не совпадало с личностью Веснински на несколько фактов. Да и некоторые моменты вселяли тревогу. До этого Эндрю руководствовался переживанием за Абрама, но теперь казалось, что рядом с ними вовсе не он. Который не знает границ, который ничего не чувствует. У него даже почерк теперь другой. Абрам, который не Абрам. У этого даже было имя — Натаниэль. Эндрю усмехнулся своим выводом. Однако потом потускнел, вспомнив историю о том, что с Рико Абрам не говорил "я в порядке". Мелкий холодок пробежал по спине. Эндрю закрыл конспект и вышел из комнаты. Миньярд растолкал Кевина, похлопывая того ладонями по лицу. В пограничном состоянии, когда алкоголь ещё не выветрился из организма, Кевин сможет быстрее рассказать Эндрю то, что его интересует. — Что, — пробубнил Кевин, пытаясь открыть глаза, — отстань. Эндрю тяжело вздохнул, оттянув Кевина к дивану, и усадив его в более или менее сидячее положение. — Отъебись, — сказал Кевин, так и не открыв глаза. Эндрю прописал ему сильную пощёчину, отчего Дэй наконец-то открыл глаза. Ненадолго, правда. Не прошло и пары секунд, как Кевин стал эти самые глаза закрывать. — Какой у Абрама почерк? — спросил Эндрю, начиная легонько бить Кевина по лицу. Насчёт того, что Дэй сможет быстро рассказать то, что Эндрю надо, это он погорячился. Точнее, да быстро в том смысле, что Кевин не будет задавать лишних вопросов, но медленно в том понимании, что Дэй под действием алкоголя тупил. Или тупел. Тут уже каждому своё. — Не знаю? — спросил Кевин, на что Эндрю влепил ему пощёчину с другой стороны, — эй! — Кевин, не беси меня, — тихо сказал Эндрю. Рене наверняка уже проснулась от такого вида допроса, — конкретней. Опиши его. — Ну, он неровный, — начал Кевин, стараясь освободиться от сильно сжатых на его футболке рук Эндрю, — кривенький. Он совсем не такой, как раньше. Эндрю хотел спросить что было раньше, но Кевина понесло: — Раньше он был ровненьким. Таким, что аж бесил. Они с Р...— Кевин запнулся, и замолчал, словно у него в горле образовался ком. Эндрю замахнулся для ещё одной пощёчины, но Кевин, видя угрозу, смог собраться с силами, и продолжил, — они с Рико были идеальными. Поэтому и почерк, и внешний вид — всё было идеальным. Потом Абраму стало всё равно на внешний идеальный образ, и он снова стал писать и двигаться как человек. Блять, а раньше... Как только Эндрю опустил руку, Кевин продолжил нести всякий бред, на который Миньярду было уже все равно. Миньярд вскочил с пола, убегая за конспектом. Любым. Схватив первую попавшуюся тетрадку, он вернулся. Включив свет, он с грохотом опустился перед Кевином: — Блять, два часа ночи, Эндрю... — начал Сет, щурясь от света. — Заткнись, — ответил Эндрю Гордону, после чего стал разговаривать с Кевином. Остальные Лисы, которые всё же проснулись от слепящего света, молчали, смотря на разворачивающуюся сцену, — Кевин, этот почерк был у Абрама раньше? Кевин, стараясь привыкнуть к свету, медленно открывал глаза. Он взял тетрадь и отвернулся, закрывая своим телом листы от света. Сощурив глаза, и сквозь пелену вглядываюсь в текст, Кевин сказал: — Нихуя, — пьяный смешок сбил остальных с толку, — ты где его нашёл? Бля, один в один. Ты умеешь делать чужие почерка? Пиздец... Кевин продолжал вглядываться в текст, посыпая схожесть идеальности, той, которую помнил, и ту, что видел сейчас, разного рода комплементами, а тело Эндрю покрылось странными мурашками. Стало не по себе настолько сильно, что он быстро выключил свет, заперевшись в своей и Абрама комнате. Чутьё кричало очень громко. Но... нет же. Не может быть. Нет, нет, нет. Ему показалось. Кевину показалось. Это снова галлюцинации? Эндрю скатился по двери на пол, обняв себя за плечи. Это же бред. И тут Натаниэль. Эндрю нервно засмеялся. Тихо, так, чтобы смех не покидал пределы его комнаты. Утро Жана было не самым лучшим, потому что Эндрю, как только прозвонил первый будильник, пинками поднял его и затолкал в ванную, под крики Джереми. Жана сразу начало трясти. Эндрю усадил его у противоположной стены от входа. И опустился рядом: — Если не соберёшься, я оболью тебя холодной водой, и это приведет тебя в чувство, — Жан закивал, давая понять, что соображает. Трясти его не перестало, но других признаков страха и тревоги он не выражал. — Ты не замечал за Абрамом чего-то странного? — Эндрю увидел, как Жан успокоился от одного упоминания Абрама. Он всё ещё выглядел запуганно, однако перестал трястись, — чего-то, что обычно он не делает. Или наоборот, — делает то, чего раньше не делал. Жан огляделся, словно кто-то может их подслушать. В дверь громко стучался Джереми, крича, что Эндрю поступает по-свински. Но Миньярду было всё равно. Не сейчас. — Только без банального, Жан, — сакцентировал внимание Эндрю, — то, чего я сам не мог бы заметить. Жан пододвинулся ближе, чтобы Эндрю за криками смог его расслышать, потому что громко Жан не разговаривал с тех пор как вернулся: — Абрам не разговаривает на французском. Не знаю в чём дело, но когда я пробовал с ним поговорить, он не отвечал, либо говорил, что не в настроении говорить не на английском, — Эндрю хотел задать вопрос, но Жан продолжил, — однако, на японском он переговаривался. Хотя мы нечасто на нем общались. Теперь стало не по себе. Эндрю замедлил дыхание, надеясь хоть немного стряхнуть с себя это странное чувство. — Когда Абрам не знал французского? В какой промежуток времени? — спросил Эндрю, делая заметку. Японский был языком для Рико, который знали все участники Свиты Короля. Жан громком сглотнул, сжавшись, пододвинувшись ещё ближе. Он прошептал: — Натаниэль не знал французский. Абрам до 11-летия знал его, а после 15-летия вспомнил то, что знал... А между этим... — горло закрыл большой ком и даже Эндрю это понял, поэтому спешно вышел, впуская Джереми. Тот быстро бросился помогать Моро. Снова Натаниэль. Эндрю думал об этом недолго, ведь Абрам пришёл довольно скоро. Веснински сел с Эндрю за кухонный стол, утыкаясь в телефон. Без Абрама — всё вокруг лишь догадки, поэтому Эндрю снова спросил: — Ты же — не Абрам, верно? — теперь он был серьёзен. Теперь было больше фактов, что подтверждали несоответствия. Это было настолько бредом, что Эндрю не мог воспринимать это всерьёз. Нервная улыбка проступала на лице, надеясь сгладить обстановку. Прежде чем Абрам ответил, Эндрю продолжил, — это такой бред. — Тогда кто я? — сказал Абрам, положив телефон на стол и снова придвинувшись довольно близко. Эндрю тоже чуть поддался вперёд. Они смотрели друг другу в глаза. Теперь взгляд Абрама выражал что-то. Он слышал. Он слушал и ждал, что скажет Эндрю. — Тот, кто пишет другим почерком, как в Гнезде. Тот, кто разговаривает на японском, но не на французском, немецком и русском. Тот, кто не говорит, что он в порядке, потому что ему запретили так говорить. Кто не берет в руки катану и не может защитить своих друзей, — ответил Эндрю, которого чуть насмешила постановка вопроса. Хмыкнув, он предположил, — ты — Натаниэль? Эндрю пожалел, что сел за стол, и что собеседник оказался слишком близко. Притянув Миньярда вперед, Натаниэль разбил ему нос о поверхность стола.