universe

      донхёк устал. немой крик рвёт грудную клетку на части. хвататься за воздух стало бессмыслицей за все эти годы. он хочет точно знать, что жизнь - это не череда препятствий, которую ему нужно преодолеть, словно марафонцу. в конце-концов ты всё равно споткнёшься и вряд-ли кто-то будет брать за тебя ответственность, даже когда перед тобой финишная прямая.       донхёк сомневается, что кто-то хочет его понять. даже он сам больше не хочет. осознать внутреннее "я", его желания и серую реальность, стало роковой ошибкой, ведь эти вещи несовместимы. мысли въелись в кору мозга до того, что просыпаться стало страшно.       ровно как и засыпать.       донхёк больше не хочет видеть кошмары, но организм не согласен с идеей не спать совсем. он завидует тем, кто не может разлепить утром глаза, потому что сам ночью не может их сомкнуть. бессонница подкрадывается к его постели тихо и без предупреждения: донхёк знает, что она придёт. и он готов отдать всё, лишь бы эти мучения закончились.       все слезы уже давно выплаканы, улыбка уже пришита к лицу. болезненная и это все знают. и донхёк даже не против, сил что-то скрывать не осталось, ровно как и смысла в этом. кажется, что даже если весь мир будет знать, как ему плохо, вряд-ли кто-то окажется рядом с протянутой рукой.       он привык полагаться на себя. мир таков, что каждый в нём сам за себя, и если ты хочешь поделиться кусочком своей души, то будь наверняка уверен в том, с кем ты его делишь.       с ним, пожалуй, он бы хотел разделить что-то большее, чем свою жалкую душонку. например, вселенную. не так уж и много, правда? донхёку даже кажется, что этого безбожно мало, но вещей больше вселенной он просто не знает.       ему безбожно мало и времени. без него оно тянется, с ним... останавливается вовсе. не пролетает, нет. просто останавливается. будто больше нет ничего, кроме них. становится совершенно плевать на всё остальное, и существующие вещи становятся в его глазах мелочью или вовсе - больной выдумкой. ничто больше в этом мире не значит, кроме его тепла, его слов, его прикосновений. может, никакую вселенную и не надо делить, если он и есть вселенная?       то-ли он крутится вокруг донхёка сотнями галактик и звёзд, то-ли у донхёка головокружение. ещё чуть-чуть и донхёк превратиться в звёздную пыль, разлетаясь тысячами частиц по необъятному, синему и манящему.       ли долго крутит этот сценарий в своей голове, около семи месяцев, может больше... может быть несколько лет? он не уверен. зато он наверняка знает, что его постель абсолютно холодная, с серыми простынями, пододеяльником и наволочками. полутораспальная, она стоит возле стены в его маленькой комнате. их всех расселили так, чтобы не тревожить друг друга несовпадающими расписаниями. кто-то остался по несколько человек в комнате, кто-то по двое, а кто-то один. иногда он чувствует себя отшельником или запертым в камере, не таким, как все, в самом омрачающем смысле. будто в нём есть какая-то проблема. эти бесконечные накручивания тоже его достали. донхёк сам себя достал.       за открытым окном идёт дождь. видно только дорожку, удаляющуюся от обжещития и кусочек своеобразного парка, где всё зелено. прямо напротив стоит массивное дерево, возможно дуб, и шелест его листвы щекочет слух. рядом светит фонарь, и капли, летящие с неба, играют на белом свете оттенками зелёного. кажется, начинается ливень.       донхёк любит заглядывать в его комнату, когда его нет. он не хочет ничего там найти или взять, он просто хочет находиться там как можно дольше. была бы его воля, он бы остался там навсегда. здесь почему-то теплее, чем в его собственной комнате. здесь почему-то спокойнее. ему не приходится задыхаться в приступе паники в полном одиночестве, потому что здесь она будто бы не существует.       донхёк помнит, как он постучал к нему в комнату около месяца назад. тогда ли не мог заснуть почти сутки и это было ужасно осознавать, потому что бессонница в твои редкие, как мираж, выходные, это сущий ад. и донхёк сомневается, что в нём всего девять кругов. хозяин комнаты приглушённо ответил "войдите", и затем ли будто бы попал в другой мир, где не было ни одной из его проблем и тревог. только этот парень с осветлёнными волосами, в пижаме, с книгой в его руках. кровать, зачем-то двухъярусная, и сбоку висит лампа, освещающая своим тёплым и приглушённым светом страницы. ли сомневается, нормально ли вообще читать в такой темноте, но картина до того завораживающая, что эта мысль уходит далеко на второй план. донхёк встал в дверях, не в силах сдвинуться с места. ему казалось, что если он посмотрит ему в глаза, то он сам непременно разревётся. парень медленно поворачивается к двери, чтобы посмотреть на своего гостя, и вот они встречаются взглядами. донхёк ловит немой вопрос и тяжко вздыхает, двигаясь в сторону кровати. "я опять не могу заснуть", - единственное, что он выдавливает из себя. присаживаясь на край, он продолжает смотреть вниз. блондин меняет позу, чтобы им обоим было комфортно сидеть, параллельно откладывая книгу. секунда, две и донхёк чувствует, как чужие пальцы касаются его подбородка. "посмотри на меня". и донхёк смотрит своими стеклянными глазами, из которых медленно катятся слёзы, в такие мягкие, заботливые и родные. мгновение и он снова смотрит вниз, уже всхлипывая. его тело, всё в мурашках и холодном поту, вдруг оказывается прижато к другому - тёплому и сильному. его руки водят по спине узоры, дыхание успокаивает, стук сердца греет. он не говорит ни слова, но донхёку этого и не надо.       через какое-то время ли сам отстраняется и на взгляд отвечает "порядок". ему нужно идти к себе и снова попытаться заснуть. "ты можешь остаться", - и сердце пропускает удар. блондин сидит, свесив ноги с кровати и расставив руки по обе стороны от них, ждёт ответа. донхёк только кивает. он и так знал, что вряд-ли заснёт у себя.       хозяин комнаты учтиво предлагает своё место, а сам располагается на верхней полке. свет уже давно выключен, но у донхёка сна ни в одном глазу. сверху слышится шорох, а потом из-за бортика в темноте виднеется макушка блондина. "спишь?", - доносится сверху, а ли только головой мотает. и снова тишина. зачем спрашивал? но через минуту он точно слышит, как тот спускается по лесенке. "пришёл в гости". донхёк очень хочет поправить на "домой". ли двигается ближе к стенке, чтобы они смогли уместиться вдвоём - два взрослых парня - на этой узкой кровати. они тихо смеются, пока пытаются улечься. наконец, они оказываются лицом к лицу, и донхёк больше не сомневается, что он - есть вселенная, потому что столько звёзд он точно никогда не видел. время стало ничтожной единицей для них. неосознанно притягиваясь, словно полюса магнитов, они стали делить одно дыхание на двоих, хоть и воздуха было критически мало. блондин целует нежно, проводя ладонью по скуле ли. донхёк впитывает каждую незначительную деталь, медленно оттягивая нижнюю губу старшего. руки ложатся на сильные плечи, и на своём затылке он тоже чувствует горячую ладонь. несомненно, для обоих этот момент был вечным, пока нехватка кислорода не дала о себе знать. "я рядом. спи крепко", - доносится до ушей ли, и это была лучшая колыбельная за всю его жизнь.       и этот месяц после длился мучительно долго. донхёку точно есть о чём поговорить с ним. и эти визиты в чужую комнату в тайне от её владельца как какой-то ритуал для психологической подготовки. донхёк вдыхает поглубже запах дождя, принесённый сквозняком из открытого окна. по телу дрожь, то-ли от холода, то-ли от волнения. донхёк не хочет выбирать что-то одно - и то, и другое правда. он сидит на стуле прямо посреди этой квадратной комнатушки, и единственный свет в ней - заслуга уличного фонаря. он падает так, что обрывается прямо в ногах ли, и он долго смотрит на тень от листвы, колышущуюся на полу. за дверью слышится шорох. пришёл.       он стоит на пороге своей комнаты, донхёк это чувствует спиной и затылком, впрочем, всем телом. дверь захлопывается и до его ушей доносится тяжёлое дыхание. волнение окатывает в мгновение и ли вскакивает со стула. перед ним минхён, мокрый с ног до головы, который уставился на него точно таким же удивлённым взглядом. относительно состояния страшего, на самом деле, удивляться не надо, потому что на улице уже около часа идёт сильнейший ливень. минхён будто бы задал вопрос, но в комнате до сих пор никто не произнёс ни слова.       - я всё объясню, только сначала... боже, ты совсем промок.., - слышатся обрывки донхёкова шёпота, пока его руки пытаются найти хоть один кусочек сухой ткани на одежде старшего.       минхёнова рука касается донхёковой пижамы, пальцы медленно ведут по рукаву вниз от локтя, пока не прикасаются к коже. младший вздрагивает, и из носа выходит непонятный сип под видом неокрепшего выдоха. между ними такая разница - холодная плоть касается горячей, но донхёку кажется, что именно он обжигается синим пламенем. старший делает глубокий вдох тихо, но смена дыхания не остаётся незамеченной. младший переводит взгляд и, кажется, тонет.       - я не тороплюсь, - шепчет минхён, успокаивая своим взглядом. этот шёпот, касания, взгляд, - весь минхён, - он дарит донхёку надежду, а может, и не только её. что-то большее.       душевая у старшего своя, прямо в комнате. дверь приоткрыта. из маленького окна наверху льётся лунный свет, оставляющий на махровом коврике серебряную дорожку. минхён переплетает их пальцы, успевая кончиками поглаживать донхёкову потную ладонь, легко тянет за собой. он идёт первым, и донхёк чувствует, что за его спиной ему не страшно. было бы славно, если бы это чувство никогда не исчезло.       минхёнова рука теплеет, оттаивает как-будто. их ладони, теперь их обоих, покрываются влагой. донхёк тихо ступает босыми ногами за старшим по холодному кафелю, пока пушистый синий ворс не начинает щекотать ступни. минхён резко тормозит, и донхёк точно теперь дышит ему прямо в шею. между недавно совсем ледяной рукой и почти обжигающей шеей невероятный контраст. тот немного ёжится, потому что дыхание младшего щекотит его. донхёк грудью чувствует промокшую насквозь толстовку ли, очень не хочется, чтобы тот свалился с температурой завтра. вторая рука минхёна находит свободную руку младшего, и они по-прежнему не видят лиц друг-друга. донхёк сводит брови у переносицы, пытаясь понять, что ему нужно и можно делать дальше. спустя какое-то время, пальцы минхёна начинают поглаживать его кисти рук, давая зелёный свет. ну конечно, ковёр под ними уже промок из-за одной только минхёновой одежды. донхёк берётся за края толстовки, и блондин прекращает свои движения, расцепляя их руки. донхёк разбирает в темноте кивок. младший поддевает низ одежды, осторожно поднимая его вверх. он ведёт своими горячими руками по замёрзшей минхёновой спине, и, о боже, он не просто видит мурашки на его коже, он чувствует, как он вздрагивает от разницы их температур. младший дышит через рот глубоко, пока руки скользят вдоль позвоночника. наконец, минхён сам выныривает из неё, и мокрая вещь отправляется в корзину для белья. донхёк смотрит куда угодно, только не на эти мышцы, виднеющиеся из-под тонкой нежной кожи. или всё-таки старается не смотреть. не получается.       минхён уже смотрит на него около минуты, но этот взгляд совсем не давит. он не заставляет донхёка выплёвывать из своего рта всякую ересь. он не заставляет донхёка думать о своих недостатках. этот взгляд говорит: ты можешь довериться мне.       минхёновы руки опускаются ему на плечи, они кажутся там очень правильными, идеально подходящими. он присаживается на бортик ванной, и теперь донхёку кажется открылся новый вид. он смотрит в бездну напротив под новым углом, ещё большими чувствами. даже просто позволив сделать что-то за его спиной, он дал ему знать, что старший ему доверяет, ведь донхёк мог передумать, сбежать, извиниться за несуществующую глупость. но этого не произошло, потому что они оба знают, какую ценность они представляют собой в жизнях друг-друга. минхён перед ним открыт, и он даёт это понять каждым своим движением и жестом.       - я безоружен перед тобой. тебе нечего бояться.       у донхёка слёзы в глазах. он сглатывает вязкую слюну, шмыгая носом. донхёк не может поверить, что это реальность: что чувство спокойствия никуда не исчезает, что надёжность человека рядом - не выдуманная. поистине слёзы счастья. и чтобы выразить все свои эмоции, не хватит и океана, как кажется донхёку. жаль, что люди не умеют столько плакать. или наоборот - очень даже хорошо.       минхён молчит, но младший в перерывах от собственных всхлипов замечает его сбившееся дыхание. они оба переживают, и донхёк рад, что не один он. а можно и поменять местами: что он - не один. они вместе, вдвоём.       минхёновы руки тянутся к голове ли, они, словно ребёнка, обхватывают донхёка под затылок. ладони чуть надавливают, заставляя его наклониться вперёд, а минхён весь выпрямляется, чтобы их лбы столкнулись. два сбившихся дыхания колышат донхёковы волосы, пока с минхёновых всё ещё стекают капли дождя. старший очень красивый, и эта мысль гораздо больше всех остальных в голове младшего, гораздо сильнее. донхёку кажется, что весь смысл его жизни заключался в том, чтобы однажды лицезреть его таким. самым прекрасным человеком в его жизни. и самым драгоценным.       минхён - вселенная донхёка. и он готов провести триллиарды лет, исследуя её, пока та затягивает его в свои самые тёплые объятия.       донхёк отпускает последние "но", больше нет никаких противоречий. теперь его жизнь принадлежит минхёну, и он никогда об этом не пожалеет. нет больше препятствий и сомнений, каждая слеза принимает это, каждая капля - доверие к нему. он всё ещё упирается своим лбом в минхёнов. руки старшего переместились на спину, и теперь нежно водят по лопаткам и рёбрам, пока донхёк хлюпает в ничтожных миллиметрах от него.       - я знаю, хёк-и, я знаю... - шепчет голос с хрипотцой, своим тембром переворачивая все донхёковы внутренности. особенно душу. минхёну уже давно всё понятно, ровно, как и ему самому. - я буду рядом, малыш, всё в порядке, - старший, наконец, разлепляет из лбы, не просто - чтобы взглянуть донхёку в глаза. старший, вообще-то, тоже тонет. младший улавливает его взгляд, восстанавливая дыхание, пытается кулаками стереть мокрые дорожки на щеках, шмыгает красным опухшим носом. минуты идут, и вскоре воцаряется тишина. - хёк-и... - хён!... неловкая пауза, и у обоих брови лезут на лоб, минхён по-доброму улыбается, а донхёк выглядит словно ребёнок, который увидел санту - ждёт чуда, верит в него. звучит почти одновременно, чтобы затем последовало: - я тебя люблю - я тебя люблю и минхёновы горячие губы накрывают донхёковы. всё как и должно быть. в этом поцелуе нежность и самая искренняя человеческая любовь, на которую способны эти странные создания. в нём читается надёжность, спокойствие и трепет одновременно, словом - связь. у донхёка, кажется, яркие звёзды взрываются в сердце, оставляя лишь видимость искорок, а у минхёна оно освещается самой яркой кометой. больше вокруг ничего не значит. ты - моя вселенная, и я хочу, чтобы это длилось бесконечность световых лет.