***
Встреча с Нарциссой в следующий раз была неожиданностью, но не совсем, по большому-то счёту. Она смотрит вниз на ремешок своих часов, затягивая его туже вокруг запястья так, чтобы они вообще не двигались. Она всегда была осторожна, пряча слова своей татуировки. Она на самом деле не верила, что держать их неприкрытыми — плохая примета, как говорилось в бабушкиных сказках, но в эти дни, когда пресса и подхалимы преследовали её, она не хотела давать никому поводы попытаться использовать эти слова против неё. Татуировки соулмейтов были личными, и ей довольно досадно, что её находилась на таком видном месте. Она завидовала Гарри и его тату на задней стороне плеча, легко скрываемой, и то же самое касается Рона, чья надпись появилась немного выше его сердца на третьем курсе. У неё она была столько, сколько она себя помнит. Это не необычно, просто это значит, что её родственная душа старше. Её родители были прилично озадачены, как и она, пока не пришло её письмо и не предоставило ей доступ к магическим книгам. У неё не заняло много времени найти объяснение словам на коже. Все волшебницы и волшебники имели соулмейта. Слова — то, что родственная душа произносит в тот момент, когда вы оба готовы быть вместе до самого конца. Вскоре после этого она начала носить что-то на своём запястье, чтобы прикрыть их. Если кто-то собирался быть её соулмейтом, ну, она хотела, чтобы этот момент произошел органично, а не потому что человек много раз прочёл эти слова и использовал их снова и снова, пока не пришло нужное время. Когда она вновь поднимает взгляд, Нарцисса Малфой во всём своём великолепии выходит из лифта длинными, уверенными шагами, её дорогой плащ развевается позади неё. Гермиона стоит посреди атриума в ожидании встречи с одним из свидетелей для суда над Долоховым, чтобы привести его в нужную комнату, смотря на женщину, пока та двигается к каминам. Толпа толкает Нарциссу к Гермионе. Единственное свободное пространство, где можно пройти в нужном направлении, — там, где Гермиона рассекает поток людей своим ожиданием. Нарцисса замечает её, и Гермиона с удивлением улавливает улыбку на губах другой женщины, прежде чем она угасает и снова перетекает в невозмутимость её публичной персоны. — Мисс Грейнджер, — кивает Нарцисса в качестве приветствия. — Миссис Малфой, как Вы? — прошёл почти год с битвы, Нарцисса выглядит светлее, счастливее и более живой, чем Гермиона когда-либо видела её. Она уверена, что её собственный приговор, вынесенный четыре месяца назад, определённо имел к этому какое-то отношение. Старшая волшебница должна была только заплатить штраф, довольно большой, конечно, но на этом всё. Драко отделался многолетними общественными работами и психотерапией. Люциусу досталось худшее, неделей ранее он получил домашний арест на три года, к большому недовольству практически всех в команде мракоборцев. — У меня всё отлично, спасибо, что спросили. А Вы? Глаза Гермионы внимательно проносятся сквозь шумную утреннюю толпу в поисках своей подопечной. — У меня всё хорошо, просто ищу Матильду Уинсвип. Она должна предстать перед судом чуть позже сегодня. Нарцисса кивает. — Я только что оттуда. Мерзкий человек, будет приятно знать, что он проведет остаток своей жизни там, где он заслуживает. Гермиона оглядывается на женщину, чьё выражение лица не показывает лжи в её словах. — За столько, сколько времени вы все провели друг с другом... Старшая женщина перебивает её. — Это было логово ядовитых змей, моя хорошая, а не группа друзей. Единственное, что связывало нас вместе, — это довольно нелепое представление о том, что, раз наши семьи тысячелетие занимались смешением крови, то мы были особенными, более могущественными и более достойными, чем другие. А потом, после первой войны, они были слишком глупы, чтобы увидеть, как мало это значит, особенно с подачи человека, страдающего манией величия. Гермиона не совсем представляет, что на это ответить. Есть ли здесь что-то уместное, что можно сказать? — Ну, по крайней мере, э-э, Вы осознали? — это самое осмысленное и вежливое, что она может ответить, будучи наполовину отвлеченной. — Да, я осознала, — и Нарцисса оставляет эту тему, быстро сменяя её на другую. — Я слышала, Вас можно поздравить с выпуском из школы. — Спасибо, — она почувствовала небольшой прилив тепла к щекам, хотя не понимала почему. — Почему не остались до конца семестра? — и вопрос искренен, в нем не слышно ни капли высокомерия. — После семи лет активных действий? — она прикусила губу изнутри, раздумывая насколько быть честной. — Казалось странным просто быть в Хогвартсе без дела, без зла, к которому нужно подготовиться, без задач, с которыми нужно помочь Гарри, без всего этого. Я и не понимала, насколько я ассоциировала Хогвартс и дом с... ну, — она пожала плечами, не имея возможности выразить это словами. Её обычным состоянием так долго был ребёнок-солдат, трудно отучиться от этого, хотя теперь пребывание в реальном мире и с работой ощущалось достаточно по-другому, чтобы она училась новой норме, в которой она могла жить, не подпрыгивая от теней и не держа постоянно руку на своей палочке. Нарцисса кивает. — Драко чувствовал что-то похожее и решил не возвращаться совсем. Он только сдал свои экзамены из дома. — Ах, тогда поздравляю его. Они на самом деле оправдывают своё полное название, «злобно утомительные» едва ли освещает действительность. Нарцисса фыркает, и это самый неподобающий для леди звук, который Гермиона когда-либо слышала из её уст. Она праздно размышляет, каково было бы знать Нарциссу до того, как она стала снежной королевой и главой семьи Малфой. Она видит нежность под этим холодом и задаётся вопросом, каково это — быть включенной в довольно узкий круг людей, которым позволено видеть это напрямую, а не сквозь большое количество тщательных слоёв. — На моём седьмом курсе после того, как я всё сдала, я проспала, думаю, два полных дня. Они были ужасны. Драко справился немного лучше, чем я сама, но он зарёкся даже смотреть на книги по крайней мере месяц. Они обе улыбаются друг другу в понимании такого порыва. Она провела все рождественские каникулы в доме Уизли после своих экзаменов, не делая ничего, а только зависая со своей приёмной семьёй и читая дешёвые любовные романы. Это было чудесное время и как раз тот перерыв, который был ей необходим. — Даже только сдав свои экзамены несколько месяцев назад и получив эту работу, мисс Грейнджер, Вы уже, как я слышала, значительно ускорили судебный процесс. Приятно — избавиться от этого как можно скорее, сохраняя при этом необходимый уровень контроля. Я удивлена, что кто-то... — она на мгновение сделала заметную паузу, губы шевельнулись, пронося небольшую высокомерную усмешку, прежде чем она исчезла, оставляя после себя пустое, если не... откровенное выражение лица. — Кто-то, кто не вырос в мире магии, смог найти необходимые регламенты, чтобы справиться с этим переломным моментом, прежде чем общество сможет приступать к исцелению. Я бы даже не знала, с чего начать. Гермиона почти что выгибает бровь в ответ на это. Почти. Но решает в последнюю секунду не раздувать из мухи слона от того факта, что Нарцисса Малфой снова чуть не сделала ей ещё один сомнительный комплимент, но не сказала этого. Вместо этого она просто... действительно похвалила её. Каким же странным местом оказывался этот послевоенный мир. — Спасибо, — говорит она взамен. — Это и ради того, чтобы все прошли через судебный процесс в разумный промежуток времени, и из-за того, что я, ну, не хочу оставаться в ОМП навсегда. Это просто то место, с которого имело смысл начать, учитывая, сколько показаний от меня требовали предоставить. — Где Вы хотите быть, мисс Грейнджер? Гермиона на секунду улыбается на это и наклоняет голову. — Кем ещё сверхуспевающая всезнайка хотела бы быть в Министерстве? Министром магии, конечно же. — Это не удивительно, не после рассказов Драко о Вас, — теплая улыбка появляется на её губах от упоминания сына и его старых школьных историй. — И меня не удивит, если я увижу Вас в этом кабинете. Свяжитесь со мной, если захотите баллотироваться, я уверена, что смогу поделиться некоторой мудростью, которая будет Вам полезна. Она делает шаг назад теперь, когда атриум немного освободился. — И мисс Грейнджер? — она кивает за левое плечо. — Матильда Уинсвип стоит там последние пять минут, совершенно не понимая куда идти, — и после этого она направляется прямо к камину. Гермиона смотрит, куда кивала Нарцисса. И там действительно ведьма, которую она должна была ждать. Как она вообще могла пройти мимо Гермионы? Скорее всего, из-за толпы. Или она наблюдала за Нарциссой больше, чем думала. Плевать, не важно, у неё были места, в которые ей нужно попасть, и волшебница, которая явно теряла терпение, ожидая её. Она бросается с места, быстро цокая туфлями по каменному полу атриума.***
Проходит ещё два года, прежде чем она снова видит Нарциссу. Её сердце трепещет, и она решает отложить это на потом, потому что, ну, Нарцисса Малфой выходит из подотдела браков и контрактов, высоко поднявшая голову и выглядящая... свободной? Люциус выходит за ней, кажущийся немного печальным, но он тоже облегчён. Это так странно видеть. Большинство людей, которых она видит выходящих из этого офиса, либо возбуждены, потому что только что получили свидетельство о браке, злы, потому что они только что развелись, ликующи, или подавлены по той же причине. Но нельзя сказать, что кто-то из них в обычном состоянии. Она обнаруживает, что идет к ним, ещё до того, как понимает, что происходит. — Я пришлю тебе сову через несколько дней с приглашением пообедать? — Нарцисса спрашивает Люциуса с улыбкой. — Наше обычное место? Нарцисса обдумывает это и качает головой. — Я думаю, что нечто подобное требует чего-то нового, а ты? — Что-нибудь новое подойдёт. До тех пор, пока что-то останется прежним, — его глаза опускаются на пол и снова наверх, с надеждой. Что бы Нарцисса ни сказала дальше, это теряется в толпе, пока Гермиона придвигается ближе, не желая прерывать момент или быть пойманной на подслушивании, что она сейчас и делает. Но Люциус улыбается: слабо, чуть задумчиво, но печаль немного рассеивается. Он кивает. — До встречи. Гермиона делает шаг вперёд, чтобы Нарцисса не растворилась в толпе. Она должна знать, что только что произошло, и, если честно, она просто хочет поговорить с другой женщиной. В ней есть что-то. Всегда было что-то привлекательное, но сейчас Гермиона обнаруживает, что на самом деле хочет последовать этому притяжению, а не закатить глаза, как она сделала это в один из дней перед шестым курсом в Косой аллее, когда Нарцисса наконец вышла из магазина мадам Малкин. Да уж, и вправду «если ещё раз нападёшь на моего сына, я позабочусь о том, чтобы это стало последним, что ты когда-либо сделаешь»... Та женщина и эта женщина, кажется, почти совсем разные: угроза войны и потерь не висит над её головой, не нужно играть роль, чтобы убедиться, что Драко останется цел; простая, более легкая, счастливая и странно заваливающая Гермиону комплиментами в последнее время. Нарцисса поднимает взгляд, видит её и улыбается. — Доброе утро, мисс Грейнджер, давно не виделись. Были заняты? — Очень. Я перевелась в отдел магических существ. Уверенно иду к тому, кем я хочу стать в этом департаменте, — даже мысль о том, что у неё заняло всего три месяца, чтобы поменять название отдела, вызывает в ней улыбку. Регулирование и контроль, Мерлин, что за высокомерие. Почти каждое магическое существо имело разумность и свою собственную систему управления, почему волшебники возомнили, что у них есть какое-то право регулировать это. Однако её следующие изменения займут немного больше времени. Домашние эльфы всё ещё были довольно щекотливой темой, но у неё был план, как получить то, что она хотела. У неё всегда есть план. Смех старшей волшебницы настоящий, теплый и такой радушный, что Гермиона чуть не делает шаг ближе, прежде чем опомниться. — У меня не было никаких сомнений, что так и будет к этому времени. Снова домашние эльфы? Я слышала о Г.А.В.Н.Э. от Драко, — Гермиона могла видеть, что женщина заметно прикусывала губу изнутри, чтобы удержаться от смеха ещё больше. Да, её крестовый поход в школьные дни был грубый и нравоучительный, и именно такой, каким не должен быть активизм, ей было четырнадцать, ну, согласно её подсчётам, скорее шестнадцать, учитывая все прыжки во времени на третьем курсе, но это не имело значения. Она пыталась помочь, даже если теперь знала намного больше. — Снова домашние эльфы, да, но немного меньше ударов молотком по голове и немного больше реального вклада самих эльфов в то, чего они действительно хотят. Я всё ещё желаю их абсолютной свободы, но это не будет ничего значить, если они этого на самом деле не хотят и только оказываются в плохих ситуациях из-за этого. Медленный прогресс — всё ещё прогресс, в конце концов. — И так оно и будет. Что Вы сделаете в первую очередь? — Выходные дни. Для начала два в месяц. Затем оплата по сиклю в неделю. Право запросить другое задание. Легальный способ передачи домашних хозяйств. Сохранение семей вместе. После этого вернуться к выходным, дать им нормальное количество дней, которое получали бы мы, и снова по кругу. Глаза Нарцисса сверкнули. — «Сделайте шаг вперед» говорит несправедливый человек, но ты пытаешься быть справедливым, используя ту же тактику. Гермиона ухмыляется и кивает. — Есть вещи, которым можно научиться за пределами гриффиндорской дерзости. Иногда слизеринской хитрости можно найти применение. — Так и есть. Взгляд Гермионы бросается назад к двери офиса браков и контрактов, а потом обратно к Нарциссе. Как со всем этим разобраться? Она хочет знать, но притом это было бы грубо, и она определённо не хочет возвращаться к Нарциссе, оскорбляющей всё, что она когда-либо делала. Особенно не теперь, когда женщина снова жуёт внутреннюю сторону губы, и у неё появляется престранный позыв поцеловать её и отвлечь от этого. — Повторяя Ваши слова, Вас можно поздравить, — потом она наклоняет голову. — Но в то же время и посочувствовать. На черты Нарциссы снова опускается что-то вроде маски, но уже не та ледяная, которую она привыкла видеть раньше. — Вы первая, кто пожелал мне и то, и другое одновременно. И Вы единственная, кто прав, — она тяжело вздыхает. — Я всё ещё люблю Люциуса, но мы никогда не были влюблены. Маска снова соскальзывает, и Гермиона так близка к тому, чтобы увидеть эту нежность, которую она заметила два года назад. В этот раз она делает шаг ближе. Всё же Министерство — публичное место, и она не хочет, чтобы Нарциссе пришлось говорить так громко о своих личных делах. — Это было организованно, не так ли? — Гермиона знала, что большинство браков чистокровных были по договору. Как ещё можно было убедиться, что чистая кровь сохранится? Всё это ей казалось довольно депрессивным, особенно в свете того факта, что они буквально имели родственную душу, ждущую, пока её найдут. Как целая группа общества просто игнорировала это в пользу такой незначительной вещи, как кровь? — Это так, но мы всё ещё были друзьями. Это был не плохой брак, как все говорили. Мы любили друг друга. Я бы всё равно пошла за ним на край света, как и на войне, но, что ж, Драко вырос, наши родители с обеих сторон мертвы, нет никакой реальной причины оставаться вместе как пара. Не тогда, когда... — она замолкает и встречается взглядом с Гермионой, ища что-то, но не зная что. Всё же она продолжает говорить, так что наверняка она нашла то, что искала. — Скажем так, я никогда не могла бы влюбиться ни в какого мужа, и оставим это. Пришли другие времена, новое начало для всех нас. А с Люциусом, свободным от домашнего ареста, нам нет никакой нужды продолжать быть привязанными друг к другу. Я хочу, чтобы мы оба нашли больше, чем любовь и дружбу. Я не желаю, чтобы какая-то устаревшая идеология сдерживала нас. Не тогда, когда никто из нас больше в это не верит. Пришло время любить тех, кого мы любим. Гермиона смотрит на женщину, твёрдо стоящую, сильную и царственную, как и всегда, но... — Прошло больше двадцати лет. Должно быть тяжело больше не иметь его рядом. Её голова немного опускается. — Здесь-то и пригодится Ваше сочувствие. Сначала будет странно, я уверена, но в итоге это будет стоить того. Мы настроены остаться друзьями, — знающая улыбка украшает её лицо. — Как Вы успели услышать, у нас есть планы на обед. Она немного вздрагивает. Чёрт возьми, она думала, что была довольно скрытной, чтобы это сошло ей с рук. Ей следовало знать лучше, Нарцисса была слизеринкой, в конце концов. Они были настоящими соглядатаями. Они точно знали, что подмечать. Хотя смех Нарциссы и её выражение лица делают её шок стоящим того. Это сотрясает её полностью, и Гермиона думает, что женщина нуждалась в таком смехе, свободном и открытом. Он кажется исцеляющим даже для девушки, находящейся в метре от неё. Женщина вытирает глаза, и Гермиона мельком видит сверкающую тёмно-синими чернилами тату соулмейта на её плече, прежде чем она подтягивает рукав платья наверх, прикрывая её. Она задаётся вопросом, что написано на татуировке Нарциссы, и чувствует, что её собственная чешется под ремешком часов. Она слегка хмурится, такого никогда раньше не происходило, но быстро отбрасывает мысль для того, чтобы вместо этого ответить Нарциссе. — Ладно, отлично, Вы поймали меня с поличным. Я просто... увидела Вас и хотела с Вами поговорить, — она беспомощно пожимает плечами. — И возможно, может быть, любопытство кошку погубило. Ответная ухмылка старшей ведьмы была определённо кошачьей. — Но вопрос в том, воскресило ли её удовлетворение, мисс Грейнджер. Гермионе требуется мгновение, чтобы обдумать это, прежде чем она кивает. — Да. — Тогда, разочаровывало ли Вас когда-нибудь Ваше любопытство? — голубые глаза сверкают, теперь они более счастливого оттенка летнего неба, и Гермиона задаётся вопросом, могла бы она смотреть в них вечно. — Пока нет. Вообще-то оно чаще всего спасало меня. Нарцисса сокращает расстояние между ними, слегка сжимая предплечье Гермионы своей рукой. Она наклоняется вперёд, чтобы прошептать на ухо девушке, и та ловит легкий запах дорогого парфюма: жасмин и лаванда, возможно гардения, он подходит ей идеально и заставляет голову Гермионы немного кружиться. Были ли это духи или такая близость, что ж, прямо сейчас у неё не хватает мозговой активности, чтобы понять разницу. — Тогда я рада, что не разочаровываю, — её теплое дыхание касается уха Гермионы. — В следующий раз, моя хорошая, тебе только нужно спросить. Я не потерплю, чтобы Золотая Девочка пряталась по теням из-за меня, — она снова отступает назад. — Но я уверена, что у тебя много важной работы, которую нужно выполнить, и мне нужно позволить тебе вернуться к этому. Было приятно повидаться с тобой, Гермиона. — Да, и мне тоже, Нарцисса, — и Гермиона обнаруживает, что более чем имеет в виду эти слова. Нарцисса одаривает её одной последней улыбкой, прежде чем проскользнуть в переполненный коридор и назад в атриум. Гермиона смотрит, как она уходит, с тёплой тяжестью, наполняющей её живот.***
Проходит шесть месяцев, и она не особо ожидает, что кто-то найдёт её в этом переулке плачущей, не говоря уж о Нарциссе Блэк. Она была так осторожна, стараясь вести себя как можно тише, прячась подальше, накладывая дезиллюминационное заклинание для верности. У Пророка был бы счастливый день, если бы её нашли плачущей в одиночестве в закоулке, и она не хотела бы снова запирать Скиттер в банке. Она была очень раздражающей в первый раз, но она бы сделала это снова, если бы это принесло ей хоть какой-то чёртов покой. Но ощущение того, как её заклинание легко развеяли, а затем появление светлой шевелюры довольно сильно выбили её из колеи. — Нарцисса? — ахает она, отворачиваясь и пытаясь стереть слёзы с щёк. — Гермиона? Ты в порядке? — её голос на самом деле обеспокоенный, и в течение долгой секунды Гермиона желает, чтобы другая женщина подошла к ней сзади и прижала к себе. Она скучает по ощущению, что её обнимают. Гарри, Рон и Джинни хороши для быстрых объятий и лёгкой теплоты, но ей не хватает того чувства, когда ты завёрнут в чьих-то руках. Она глотает и поворачивается к Нарциссе с, как она уверена, красными глазами и она чувствует, что не до конца вытерла все следы от слёз. Они горят, превращаясь в лёд на морозном зимнем воздухе. — Я... Я буду в порядке. Я просто, — она тяжело сглатывает. Сложно было говорить об этом с тех пор, когда она делала это в последний раз, теперь уже почти пять лет назад. — Праздники давались мне трудно ещё с последнего года войны. И тогда Нарцисса ступает вперёд, не чтобы затянуть её в объятие, которое отчаянно нужно Гермионе, но всё же, она кладет ладонь на руку Гермионы и легко сжимает. — Многие погибли в течение этого последнего года, и праздники делают это еще более очевидным. Гермиона кивает. — Да, но... — она смотрит вверх в голубые глаза, которые всё ещё того оттенка летнего неба даже сейчас, под серыми зимними облаками. — Мёртвых я отскорбела и отпустила. Я с теплотой вспоминаю о них и во время праздников уделяю им минуту молчания, думаю, какую бы нелепую вещь подарила бы им, если бы они были здесь, и тогда печаль отступает. Я больше терзаюсь из-за моих родителей. — Они были убиты? — глаза Нарциссы с подступающей грустью темнеют в сине-зелёный, как перед штормом. — Нет, я... я позаботилась о том, чтобы их не нашли, — её взгляд опускается на грязную брусчатку переулка, и она вздыхает. Прошло много времени с тех пор, как она последний раз говорила об этом. Как она нашла слова в первый раз? — Прежде чем я отправилась с мальчиками на седьмом курсе, я стёрла себя из памяти родителей так тщательно, что я полностью перестала существовать даже на бумаге. Они понятия не имеют, что у них есть дочь. Сейчас они живут в Австралии, счастливо, насколько я знаю. У них теперь есть своя маленькая клиника, — она сделала судорожный вдох. — Я знала, когда накладывала это заклинание, что это, скорее всего, навсегда. Но, по крайней мере, они были бы живы где-то. Я могла смириться с этим. Пальцы Нарциссы нежно поднимают её подбородок, чтобы встретиться с её глазами. — Восстановление их памяти не сработало, как я понимаю. Гермиона качает головой. — Нет, я привела с собой кое-кого из Св. Мунго после того, как утихло самое худшее, но перед тем, как мне пришлось возвращаться к занятиям. Мы провели там три недели, пытаясь, но восстанавливать всегда намного сложнее, чем разрушать. Может, мы бы и попробовали, но вероятность повреждения их мозга без возможности исправления была больше половины. Это того не стоило. Так что они счастливо живут в Австралии. А я просто пытаюсь пережить Рождество без них. В остальную часть года легче. — Должно быть, это был чрезвычайно трудный выбор. Мне жаль, что тебе пришлось его сделать, особенно в таком раннем возрасте, — она опускает руку с подбородка Гермионы и та немедленно скучает по теплу. — Но... Я верю, что это был правильный выбор. В том положении, в котором я была, я не слышала много подробных планов, но если бы твоих родителей было бы легко найти... — она замолкает и смотрит в сторону, глаза теперь цвета зимнего неба, серые, почти безжизненные, вспоминающие время в их жизнях, которое было более чем просто ужасным. — Один раз я спросила Люциуса перед его судом, после дачи показаний, интересовался ли Волдеморт ими? Интересовался. Они не могли их найти. Я знаю, что это был правильный выбор. Знаю. Но, — слёзы снова собираются в её глазах, и, чёрт возьми, она не может их остановить. Они скользят по её векам и вниз по щекам тёплыми, а затем леденящими линиями. — Рождество всегда было моим любимым праздником, потому что они делали его волшебным. Они перебарщивали с печеньем и свитерами, и так как я была единственным ребёнком, я в основном получала всё, что хотела, и это было прекрасно, и я никогда не чувствовала себя более любимой. Уизли очень стараются, и я люблю проводить Рождество с ними, правда, люблю, но это не то же самое, — она делает очередной один судорожный вздох, и проливается ещё больше слёз. — И зная, что они где-то там, всё ещё живые, помогает так же сильно, как и причиняет боль. — О, моя хорошая, — и тогда она оказывается в руках Нарциссы. — Они бы так гордились тобой. Никогда не сомневайся в этом. Их любовь к тебе нескончаема, даже если они не знают этого. Как родитель, я уверяю тебя, это правда. Слова Нарциссы успокаивают её, и она расслабляется в цветочном аромате одежды, сейчас приправленном корицей и гвоздикой из-за праздничного настроения. Слёзы подступают ещё больше, и она плачет, громко всхлипывая и тяжело дыша, таких рыданий у неё не было с окончания войны, и сейчас, когда это происходит снова, она понимает, что ей это болезненно нужно. Старшая ведьма просто держит её на протяжении всего времени, медленно раскачивая туда-сюда на холоде, шепча бессмысленные утешения. Она чувствует себя так настолько в безопасности, что это даже нелепо. Они в захудалом переулке, она не должна чувствовать себя так. Возможно, ей не следует чувствовать себя в безопасности в руках Нарциссы, но эта мысль — гораздо меньшая часть её рассуждений сейчас. Старшая волшебница давно доказала, что является союзницей, вскоре после этого заинтриговав и, если Гермиона будет до конца честной, теперь привлекая её. Она легко могла влюбиться в эту женщину, если бы позволила себе. Она отстраняется после нескольких долгих минут и колдует платок, поворачиваясь, чтобы вытереть лицо и высморкаться, прежде чем снова привести себя в порядок и отправить испорченный кусок ткани куда-нибудь в сопливый уголок ада. Она снова оборачивается и видит, что Нарцисса наблюдает за ней мягким взглядом. Она улыбается женщине и краснеет, смущаясь. Не совсем то, чего она хотела от следующей встречи с ней, но вот они здесь. — Простите, — бормочет Гермиона. Нарцисса отмахивается. — Вздор. Кто знает, сколько вообще вещей, о которых можно горевать после войны. Потеря родителей, пожалуй, самая понятная из них. Любой, кто принижает тебя за такие чувства, не стоит твоего ценного времени, — мягкая улыбка появляется на розовых губах. — Я слышала, Вас уже повысили, Мисс Грейнджер, поздравляю, помощник руководителя всего через год. — Это больше похоже на ассистента помощника руководителя, — поправляет Гермиона, краснея ещё больше. Холод определённо больше не собирается оправдывать цвет её щёк, что в свою очередь заставляет её порозоветь сильнее. — Да, но все мы знаем, что он уйдёт на пенсию в течение следующих двух лет, и твоё повышение означает, что ты следующая в очереди. Я ошибаюсь? Нет, на самом деле это так, хотя вопрос в том, откуда она знает, что Джон скоро собирался на пенсию. Сколько же связей в министерстве всё ещё было у этой женщины после всех этих лет? — Нет, Вы правы. — Конечно права, — она протягивает руку. — А теперь пойдём, я уверена, что ты пришла с кем-то на шопинг, и я полагаю, они будут задаваться вопросом, где ты. Но только если ты пришла в себя. Ничего страшного, если нет, но ты, кажется, уже твёрдо стоишь на ногах, Гермиона. Она берёт под руку другую женщину. — Так и есть. И да, я пришла с Джинни и Роном. Мы закупаемся для Гарри. Я сказала им, что нырну в книжный магазин, и они просто застонали и ушли, сказав догнать их позже. Нарцисса посмеивается, пока ведёт их обратно на Косую аллею и затем немного вверх по улице. — Значит, они в курсе, что лучше не вставать между тобой и книгой? — Возможно, я известна тем, что провожу в книжном магазине изрядную долю времени, даже во время многолюдных праздников, — она прикусила губу. Что она могла сказать... То, что она была книжным червём, спасло ей жизнь, и она не то чтобы собиралась прекращать теперь. Существует просто слишком много интересных вещей, которые она может узнать. — Отмечу это на будущее, — она наклоняется, как будто делится секретом. — Хотя я известна почти тем же. Тот факт, что теперь на обложках книг печатают рецензии вместо синопсиса, довольно сильно раздражает, и я хочу быть уверена, что получу удовольствие от того, что куплю. Это определённо увеличивает время шопинга. — Ух, я знаю! Это абсолютно нелепо. Я имею в виду, я могу оценить красивый дизайн обложки точно так же, как и другая волшебница, но это не говорит мне того, что я хочу знать, — её глаза блуждают по толпе в поиске друзей, пытаясь увидеть всплеск рыжего в море плотных чёрных зимних плащей, но она не видит ничего многообещающего. Она начинает задаваться вопросом, как же ей найти остальных, когда Нарцисса с улыбкой отводит её в сторону к тележке с горячим шоколадом. — Зефир исправляет всё, по крайней мере, так много раз говорил мне Драко, когда был ребёнком, — её улыбка такая же мягкая, как и её глаза, и Гермиону поражает, что она видит нежность, которая, как она всегда знала, была зарыта там, а теперь она на поверхности и направлена на неё. Её сердце начинает безжалостно биться в груди. Что, чёрт возьми, всё это значит? Нарцисса была не из тех женщин, которые открывается кому бы то ни было, почему именно Гермионе? — Драко может быть умным, когда захочет, — фыркает она. — А в другие времена он большой дурень. — Это от Люциуса, я не имею к этому никакого отношения, — притворно невинное выражение мгновенно появляется на лице Нарциссы. — Почему-то я не верю этому ни на секунду. Ты, скорее всего, неописуемо избаловала его. — Он мой малыш, конечно я это сделала, — она подходит к продавцу горячего шоколада с улыбкой. — Два, пожалуйста, сэр. Мужчина хмыкает, и Нарцисса платит за напитки, а через какое-то время в их руках оказываются теплые бумажные стаканчики, наполненные шоколадом и зефирками. Гермиона дует на напиток несколько секунд, прежде чем сделать первый пробный глоток, и гудит от сладкого вкуса. Её глаза закрываются, и она вспоминает, как каталась на санках с отцом в первый сильный снегопад зимой перед тем, как она отправилась в Хогвартс. Они вернулись наполовину замёрзшие, её мама сделала им горячий шоколад с нуля, и он на вкус был точно таким же. И всё же в этот раз воспоминание не опечалило её. Оно было дорого сердцу, и это причиняло боль, но ей не было грустно. Нарцисса снова шагает ближе, и женщина ощущается ледяной даже с горячим напитком в руках. Она такая худая, и Гермиона задаётся вопросом, как она вообще сохраняет тепло, даже с согревающими чарами. Она обвивает рукой талию Нарциссы и притягивает её к себе. — Спасибо, — говорит старшая женщина. — Я уже начала довольно прилично чувствовать охлаждение, — она делает большой глоток своего напитка, и Гермиона посмеивается над тем, что, как она уверена, является нарушением чистокровного этикета. Нарцисса смотрит на неё так, будто точно знает, о чём Гермиона думает, и закатывает глаза. — Всё время быть настоящей леди скучно, моя хорошая. Кроме того, подразумевалось, что я оставляю многое из этого позади с моим разводом, не так ли? Гермиона пожимает одним плечом. — Полагаю, это так, если считывать более тонкий контекст. В этом разговоре был гораздо более интересный намёк, чем тот факт, что ты позволяешь нескольким неподобающим действиям проскользнуть то тут, то там. Да, другой подтекст намекнул на... Ну, Гермиона пожалуй считала, что Нарцисса подразумевала, что она лесбиянка, и даже, возможно, что Люциус гей? Она не уверена. Она не уловила это с первого раза, половину времени она была просто ошеломлена присутствием этой женщины, но потом она думала об этом и, что ж, она не зря была книжным червём. Она умела читать подтекст. Во всяком случае, она так думала. — М-м-м, полагаю, ты права. Гермиона делает ещё глоток горячего шоколада и вздыхает. Наверное, ей действительно стоит пойти найти своих друзей. Или, может, они могли бы найти её. Она достаёт палочку и вытаскивает счастливое воспоминание. Она использовала одно и то же с тех пор, как закончилась война: она, Гарри и Рон вместе, обнимающиеся в Норе, около недели после того, как они победили Волдеморта. Это был первый раз, когда они вправду осознали, что они сделали. Они все были так счастливы и смеялись, пока у них не заболели бока. А потом они плакали, но это не совсем то, что она использует. Они были такие радостные в этот прекрасный миг. Но в этот раз, в самую последнюю секунду, она думает о небесно-голубых глазах, а затем весело щебечущая серебристая выдра появляется перед ней, ожидая указаний. — Рон, Джинни, я у киоска с горячим шоколадом около кафе Флориана, найдите меня, когда будете готовы, — и с этим она машет своему патронусу. Он уносится туда, где находятся Рон и Джинни. И она выиграла для себя по крайней мере ещё несколько минут с Нарциссой, прижатой к ней. — Закупаешься для Драко? — спрашивает Гермиона, пока они обе продолжают потягивать свои напитки. — Мм, и для Люциуса, — она сглатывает. — Я думаю, может, и для Андромеды с Тедди тоже? Я... мы говорили, но это было натянуто. Я не уверена, должна ли я им что-то дарить. — Купи Тедди что угодно, что сделает его счастливым и займёт его дольше, чем на несколько минут, и она будет любить тебя вечно, — малышу четыре, почти пять, и у него энергии на целую футбольную команду. Она не уверена, как Энди поспевает. Она и Гарри еле успевают за ним, когда он забирает ребёнка на выходных. Нарцисса тихо смеётся. — Драко прошёл через такую же фазу. Брался за всё, бегал везде, я думала, что сойду с ума, и мне помогали домашние эльфы. Но это хороший совет. Возможно, день спа для Энди, чтобы она расслабилась... — она замолкает, раздумывая. — Совсем не плохая идея, — она прижимает женщину к себе и посвящает её в то, чем Энди, возможно, не хотела бы делиться, но неуверенности в глазах Нарциссы достаточно, чтобы она выкинула это соображение в окно. — И она любит тебя, просто это сложно. Она хочет впустить тебя, она мне так сказала. Только не отступай. Нарцисса медленно кивает, смотря вверх на Гермиону и кусая губу, её дыхание пахнет сладким шоколадом, и Гермиона позволяет своим глазам перекочевать на эти мягкие губы на полсекунды, прежде чем вскинуть их обратно к голубым глазам. В них понимающий взгляд и... это что, голод? О, Мерлин, она не должна хотеть быть съеденной заживо Нарциссой Блэк, но Гермиона находит себя желающей этого очень сильно. Она проклинает тот факт, что она послала патронус найти своих друзей. Очевидно, что здесь есть ещё кое-что, что следует изучить. И всё же, конечно, именно тогда Рон зовет её: «Эй, Миона! Сюда!» Гермиона тихо вздыхает, немного отодвигаясь от Нарциссы, чтобы посмотреть вверх по улице мимо парочки магазинов, находя Рона, выглядывающего из двери магазина канцтоваров. Она бесцельно гадает, как он там оказался, если он искал вещи для Гарри, но быстро отбрасывает эту мысль. Она поворачивается обратно к Нарциссе. — Долг зовёт? — и это такой вопрос, как если бы Нарцисса захотела этого, то она бы задержалась. Она обнаруживает, что, возможно, она действительно осталась бы. Она моргает от данного осознания, но снова оставляет это, когда Нарцисса улыбается и кивает. — Полагаю, мне следует самой продолжить шопинг, пока не стало слишком поздно, — ухмылка приподнимает уголки её губ. — В конце концов, мне всё ещё нужно безжалостно побаловать Драко, не так ли? Гермиона смеётся и кивает. — По крайней мере, он почти перестал быть дурнем и может это оценить, — они стоят сплетённые ещё несколько секунд, прежде чем Гермиона наконец со вздохом отстраняется. — Я увижу тебя ещё? И это первый раз, когда она спрашивает подобное, она знает, что они встретятся, в конце концов, они постоянно сталкиваются друг с другом, но на этот раз она хочет убедиться. — Да, Гермиона, увидишь.***
Четыре месяца спустя она находит Нарциссу, буквально натыкаясь прямо на неё и сбивая их обеих с ног. Гермиона поднимает взгляд, чтобы извиниться, а там она, и её извинение застывает на языке, потому что она никогда не видела Нарциссу такой измотанной. Она несла дюжину вещей, ещё больше левитировало рядом, и её волосы на самом деле выглядят так, будто они немного перепутались. Ужас. Гермиона тихо смеётся над собственной шуткой, прежде чем подняться и начать собирать вещи, которые Нарцисса уронила в падении. Всё это очевидно для свадьбы Драко, которая будет через три дня. — Приготовления к церемонии в последнюю минуту? — спрашивает Гермиона, поднимаясь, чтобы протянуть руку Нарциссе. Та кивает. — Я решила, что хочу сама всё сделать, как что-то особенное для Драко, а также чтобы как-то провести время, и теперь я понимаю почему планировщики свадеб часто бегают вокруг, как домашние эльфы, потерявшие важную фамильную реликвию. Гермиона прищуривается от такой аналогии. Это определённо не та, которую бы она использовала. Цыплята с отрезанными головами казались больше в её манере, но знал ли волшебный мир такую фразу? Она на самом деле не обращала внимание. Она передаёт подобранные вещи Нарциссе. — Подумать только, что я волновалась о поиске платья для свадьбы. Нарцисса громко фыркает, не имея времени на превращение этого звука во что-то более подобающее леди. — И всё-таки я и это тоже должна сделать, — стонет она. — Так много дел, а я ещё даже не начала. Её желудок урчит достаточно громко, чтобы Гермиона заметила. Она смотрит на старшую ведьму понимающими глазами. — Когда ты в последний раз ела, Нарцисса? Тот факт, что она задумывается об этом дольше десяти секунд, говорит Гермионе всё, что ей нужно знать. — Нет, ладно, мы идём на обед. Ты закончишь то, ради чего сюда пришла, а потом я силой отведу тебя поесть. Иначе я найду тебя позже в отключке в каком-нибудь магазине из-за низкого уровня сахара в крови, а я не хочу этого. Я бы, конечно, отвела тебя в Св. Мунго, но, Мерлин, я бы упрекала тебя до конца дней. — Гермиона, у меня нет времени, я правда должна... Она перебивает её. — Нет, никаких но. Я уверена, Драко больше волновало бы то, что ты поела горячий обед, а не то, что главные украшения доведены до совершенства. — Ладно, — раздражённо фыркает она. — Я на несколько минут, разберусь с этим, — она показывает вокруг себя на всё, что она держит с помощью магии и в руках. — Я буду у стеллажей, когда ты закончишь. И не думай, что можешь просто выскользнуть из двери и я не замечу. Ты разве не знаешь, что я работала в ОМП полтора года? — она дразнящее приподнимает бровь, но Нарцисса просто закатывает глаза. — Если бы я хотела выйти из этого магазина незамеченной, ты бы ничего не смогла с этим сделать, — она удаляется в сторону стойки обслуживания, не сказав больше ни слова. Гермиона верит ей, но также знает, что Нарцисса действительно хочет поесть и поговорить, так что ей не нужно беспокоиться о том, что другая ведьма попытается провернуть с ней какую-нибудь тайную операцию. Двадцать минут спустя, они выходят на весеннее солнце, Гермиона несёт пакет с платьем. Она нашла его через две минуты после того, как Нарцисса ушла: лёгкое, эластичное и выглядит на ней довольно невинно и греховно одновременно, идеальное для свадьбы. Она решила, что хочет увидеть глаза Нарциссы, когда та увидит её в нём в первый раз. Правда она думала, что женщина будет выглядеть ещё лучше, чем она сама, неважно какое платье та выбрала, но если бы Нарцисса посмотрела на неё с чем-то похожим на голод, она бы назвала это победой. — Итак, сколько же у тебя списков дел, чтобы контролировать всё, что тебе нужно сделать? — Гермиона тянет женщину вниз по улице к её любимому кафе, и Нарцисса не сопротивляется. — Три: срочное, важное и то, что можно оставить на последнюю минуту, — легко отвечает Нарцисса. — Но я думаю, что один только срочный список займёт у меня три дня, — она слабо массирует свои виски той рукой, которой не управляет Гермиона. Гермиона хмурится и смотрит на женщину. — Ну, у меня остальной день свободен. Если после обеда тебе нужна помощь, то я бы с радостью. Старшая волшебница смотрит на неё так, словно она могла повесить звёзды на небо. — Ох, правда, ты поможешь? Это было бы замечательно. Я бы на самом деле доверила тебе сделать правильное решение. Люциус предлагал, но этот мужчина не знает абсолютно ничего о планировании вечеринок. Лицо Гермионы морщится. — Ну, не то чтобы я тоже что-то знала? — она должна была заранее понизить ожидания, прежде чем Нарцисса даст ей какую-нибудь сверхважную задачу, которую она понятия не имела бы, как выполнить, потому что она не была чистокровной, не была светской львицей или мало обращала внимание на то, как выглядят вечеринки вне книг, а возможно, всё вышеперечисленное в зависимости от задачи. Нарцисса отмахивается. — Поверь мне, дорогая, этот мужчина — блестящая личность, но он довольно бесполезен при выборе оттенков и узоров, — её взгляд скользит вверх и вниз по Гермионе, оценивающе задерживаясь на ногах, которые обнажены в шортах в этот тёплый день. — Судя по тому, как ты одеваешься, ты понимаешь цвета и формы, даже если некоторые другие аспекты оставляют желать лучшего. Позже я могла бы с лёгкостью научить тебя, как одеваться ради успеха, основы у тебя уже есть. Гермиона хочет чувствовать себя оскорблённой, но подбор одежды и шопинг за пределами книг и офисных товаров никогда не были её коньком. И если она хочет стать Министром, что ж, стиль будет частью этого. Люди замечают такие вещи. — Уроки звучат как неплохая идея, если подумать. — Конечно. В конце концов, они и у меня были — она ухмыляется Гермионе и притягивает её сильнее к своему боку. — Но чтобы развеять твои переживания, я дам тебе несколько менее напряжённых задач, хотя я не понимаю, почему ты нервничаешь, ты всё-таки великая Гермиона Грейнджер. — Ха-ха, — Гермиона подделывает веселье. — Золотым Девочкам не позволено бояться? — Не тогда, когда есть дева в беде, которую нужно спасти, — Нарцисса хлопает ресницами, глядя на Гермиону, и той приходится сдержать себя от того, чтобы не остановить их и не поцеловать Нарциссу Блэк прямо в губы. Эта мысль даже не начинает её как-то беспокоить. Она хочет эту женщину. Хотела уже... годы? Наверное. По крайней мере, в этом году точно. Но вместо этого она продолжает идти и затягивает их в кафе. Они выбирают столик в солнечном месте у окна и садятся, просматривая меню. — Я считаю тебя девой, которая скорее спасла бы сама себя, — наконец говорит Гермиона, когда выбирает, что хочет поесть. — Обычно так и есть, но нет никакого стыда в том, чтобы попросить о помощи у того, кому ты доверяешь, — их глаза встречаются, и Гермиона одновременно знает и что Нарцисса сейчас искренна, и что эта женщина нелегко доверяет кому-то. Конечно это так, Гермиона хорошо понимает, но осторожный, полный надежды взгляд в глазах Нарциссы только подтверждает это. — Справедливое замечание. Рада, что могу помочь, даже если, возможно, ты не будешь рада этому позже, когда я случайно приму неправильное решение. — До тех пор, пока ничего не будет розовым, всё будет в порядке. Драко презирает этот цвет. Всегда так было. Клянусь тебе, каждый раз, когда я надевала розовое платье, когда он был ребёнком, он делал всё возможное, чтобы его стошнило на меня. Гермиона легко смеётся. — Розовый тоже не мой любимый цвет, но я не думаю, что когда-либо заходила так далеко, — она смотрит на Нарциссу с открытым выражением на лице. — Насколько ты взволнована тем, что твой маленький мальчик женится через три дня? Нарцисса поднимает палец и качает головой. В уголках её глаз уже есть слёзы, которые она, кажется, упорно игнорирует. — Даже не заставляй меня начинать. Я уже плакала по крайней мере два раза, может больше, но я никогда в этом не признаюсь. В сам день свадьбы я буду реветь, как ребёнок. — Я позабочусь о том, чтобы запастись для тебя салфетками. — Мудрая идея, — вздыхает она и её глаза наполняются любовью такой глубокой и чистой, это заставляет сердце Гермионы щемиться. — Я рада, что он нашел любовь после всего. Всё, чего я когда-либо хотела для него, — это чтобы он был счастлив и имел любовь до конца его дней. Теперь у него это есть. Видеть его таким безумно влюблённым и сражённым наповал — это чудесная картина для матери. Просто кажется, что это произошло в мгновение ока, — она качает головой. — Мой отец предупреждал, как быстро растут малыши, сразу после того, как я сказала ему, что у меня будет Драко, но так как я была довольно жалкая и беременная, я не особо слушала. Но он был прав. Он всегда был. — Папы чаще всего правы, а мамы всегда правы. Это снова заставляет Нарциссу засмеяться. — Конечно мы правы, — она улыбается Гермионе, просто смотря на неё несколько долгих секунд. — Он также говорил, что любовь — самая важная вещь, — её пальцы скользят вверх к плечу, на котором, как знает Гермиона, находится её татуировка соулмейта. Она прикусывает губу, и её взгляд меняется, теперь она пристально смотрит на Гермиону. Внезапно она убеждается, что она в этом не одинока. Их продолжает тянуть друг к другу, и она не единственная, кто чувствует это притяжение. Она протягивает руку и нежно берёт ладонь Нарциссы, переплетая их пальцы вместе. — Похоже, он был мудрым человеком. Её улыбка задумчива, печальна, полна тоски. — Он и был. Я хотела бы, чтобы он был здесь, чтобы увидеть свадьбу Драко. Он бы его полюбил. Умер незадолго после того, как Драко родился. Одно из моих самых тёплых воспоминаний — это он, держащий маленького Драко и выглядящий так, будто в этот момент он мог бы облететь луну на метле. Гермиона видит шанс применить слова Нарциссы, услышанные несколько месяцев назад, на ней же, и не может устоять перед этим импульсом. — Где бы он ни был сейчас, его любовь и к Драко, и к тебе нескончаема. Я уверена, он тоже улыбается по поводу женитьбы Драко. Глаза Нарциссы медленно закрываются, и она сжимает руку Гермионы. Ей требуется минута, чтобы восстановить самообладание, прежде чем она говорит: — Спасибо, Гермиона. Она тянет их руки вверх и оставляет мягкий поцелуй на кисти Нарциссы. По ним обеим пробегает электричество, Гермиона может это увидеть, так как волоски на руке Нарциссы встают дыбом. В какую бы игру они ни играли, — прятки, кошки-мышки или как её там можно назвать, — она желает, чтобы это сейчас же закончилось. Она знала, чего хотела. Официантка возвращается, чтобы принять их заказ, разрывая небольшое напряжение между ними. Она отпускает руку Нарциссы, чтобы переложить меню обратно в их подставку, а затем возвращает взгляд и обнаруживает, что старшая ведьма всё ещё наблюдает за ней своими по-летнему голубыми глазами. — Нарцисса, — выдыхает она, слово вылетает из её уст до того, как она может что-то с этим поделать. — После свадьбы, не хотела бы ты пойти со мной на свидание? Чеширская улыбка появляется на лице Нарциссы. — Кто-то мог бы назвать и это свиданием, мисс Грейнджер. Ты уже поцеловала мою руку, в конце концов. Это было очень романтично, — эти слова дразнящие, но её глаза, они всегда её выдают, не так ли? Всегда выдавали. Где-то на их пути она научилась читать эту женщину, которая обычно так искусно носит маску. — Что ж, — начинает Гермиона и затем останавливается. — Я хочу сказать, ты не ошибаешься, это действительно ощущается как свидание, но свидания обычно требуют хоть какого-то обдумывания заранее, а не, собственно, столкновения лбами и последующего обеда. — Кто сказал, что свидания не могут быть такими? До сих пор это было приятно. Определённо лучше, чем несколько других разов, когда я ходила с мальчиками в свои годы в Хогвартсе. Гермиона вспоминает свои ужасные свидания с Кормаком и пару других, на которые она ходила с Роном до того, как осознала, почему именно их отношения не сработают так, как она надеялась. Она смеётся и кивает. — Да, справедливо, я тоже так считаю. По крайней мере, история о первом свидании будет довольно забавной. Триумфальная ухмылка Нарциссы — это то, что Гермиона хочет поцеловать, но сдерживается. — Отлично, тогда это свидание, рада, что мы согласны. У неё было ощущение, что её часто будут принуждать к подобному согласию. Она понимает, что не возражает. Она уверена, что так же часто будет спорить до победы. Её глаза опускаются на ремешок часов, к татуировке под ними, и она задаётся вопросом. О, как же она им задаётся. Потому что она, возможно, готова влюбиться прямо здесь и прямо сейчас, но готова ли Нарцисса? Почему-то пока это не кажется правильным, но уже почти, скоро — она чувствует это. Она уверена, что Нарцисса та самая, уверена, что татуировка на её плече содержит слова, которые она однажды произнесёт; что строчка на её собственном запястье несомненно принадлежит блондинке перед ней. Точно. Уверена. — Что ж, тогда, пойдёшь ли ты со мной на второе свидание? — Гермиона пересматривает свой вопрос. — Я была бы счастлива. У Когворта, восемь вечера, в следующую пятницу? — она затаила дыхание, ожидая ответа Гермионы, хотя изначально спросила именно она. Гермиона находит это довольно милым. — Я буду там. Скорее всего на пятнадцать минут раньше, зная себя. Это снова заставляет Нарциссу рассмеяться как раз в тот момент, когда приносят их еду. Они налетают на неё, пока Нарцисса распределяет списки дел между ними, и она перечисляет, куда Гермионе нужно пойти и что ей нужно сделать. Она копирует список и обводит пункты фиолетовым, чтобы Гермионе было проще ориентироваться в её довольно массивном чек-листе. Неудивительно, что женщина думала, что у неё будут проблемы с тем, чтобы сделать всё это в одиночку. Это только подтверждает верность её выбора, что она не стала планировщиком вечеринок, когда она берёт лист и убирает его в карман. Они снова выходят на улицу, расплатившись, и Гермиона поворачивается к Нарциссе, медля, не совсем желая уходить. Это самое продолжительное время, которое она провела в присутствии Нарциссы, и ей хочется больше. Но у них столько дел, им действительно пора идти. Она в нерешительности переминается с ноги на ногу. — Что ж, поскольку это наше первое свидание, думаю, вполне уместно, что это должно произойти, — и Нарцисса медленно наклоняется вперёд, смотря между глазами и губами Гермионы, явно давая ей время отвернуться, но это самая последняя вещь, которую та сейчас хочет. Вместо этого она подаётся вперёд и целует Нарциссу, задыхаясь от ощущения встречи их губ. Гермиона никогда не целовала более идеальную женщину, она в этом уверена. Она могла бы целовать эти губы до бесконечности и обратно. Они отрываются друг от друга через минуту, у обеих зрачки изрядно расширились. — Что ж... — сбивчиво сказала Гермиона, потому что, честно говоря, это единственное слово, которое она сейчас знает. Нарцисса издаёт смешок и наклоняется оставить ещё один поцелуй на её щеке. — Я встречу тебя у магазина канцтоваров через три часа, чтобы обсудить, что мы сделали и что ещё нужно сделать, хорошо? — Хорошо, — разум Гермионы, возможно, до сих пор пытался выйти обратно на связь, всё нормально. — Скоро увидимся, моя дорогая, — и она уходит в вихре жасмина, лаванды и гардении. Гермиону не смущает количество времени, которое она проводит, стоя там поражённая. Правда. Не смущает.***
Три недели спустя они на своём третьем свидании, или на четвёртом, смотря как считать, на самом деле. Гермиона сама разрывается, учитывая, что их первое свидание было приправлено ужасным количеством планирования свадьбы. Хотя она ни за что на свете не стала бы ничего менять. Настала очередь Нарциссы снова планировать, и поэтому они сидят в маленькой интимной кабинке элитного ресторана, скрытые от глаз большинства посетителей. Гермиона обнаруживает, что не особо возражает против богатства этого места до тех пор, пока Нарцисса рядом с ней. Она чувствует, что вписывается куда угодно с ней под рукой. Конечно, не вредит и то, что она одна из Золотого Трио, но это никогда не помогало так же сильно, как просто смотреть на блондинку рядом с собой и знать, что где бы ни было место Нарциссы, там было и её место. Нарцисса делает глоток, вероятно, слишком дорогого, хотя и вкусного вина и смотрит на Гермиону так, будто может съесть её живьём. Гермиону, возможно, заводит этот взгляд. Всё по-прежнему нормально, спасибо большое за беспокойство. — Меня очень опьяняет то, как ты на меня смотришь, — хрипит она низким голосом, который почти потерялся в тихом шёпоте других посетителей. — Я? — спрашивает она скептически. — Ты видела, как ты на меня смотришь? — она думает, что даже у волков был менее голодный взгляд, но если это исходит от Нарциссы, то она не возражала тому, за что определённо дала бы пощёчину любому мужчине. Нарцисса была другой. — У меня могут быть догадки, — её ухмылка восхитительна, и Гермиона хочет почувствовать её на своей коже. Она уже и так планировала пойти домой с Нарциссой. Это хорошо. Невозможно, что она не пошла бы с ней после этого свидания. Не тогда, когда... не тогда, когда она хочет её так сильно. Хочет её из-за всего. Не только из-за секса. Всего. И данный момент кажется идеальным для того, чтобы сказать об этом Нарциссе. Её магия как будто подталкивает её к этому. Ей просто нужно открыть рот и выпустить эти слова в мир. — Что? — спрашивает Нарцисса, замечая перемену на лице Гермионы почти мгновенно. — Я просто... — Гермиона замолкает, пытаясь подобрать слова. — Я думаю, я всегда знала, что это была ты. Она слышит тихий вздох Нарциссы, её пальцы снова на её плече, а улыбка на лице освещает комнату своим блеском. — Я чувствую то же самое. В этот раз очередь Гермионы вздыхать. Это слова на её запястье! Те самые слова! Нарцисса — её родственная душа! Она никогда в своей жизни не была счастливее. Её запястье покалывает, и она снимает часы, смотря на свечение букв и нагреваясь, пока всё её тело не ощущает успокаивающее тепло. Она поднимает глаза и находит Нарциссу с опущенным вниз рукавом, краем глаза наблюдающую за таким же явлением. Её взгляд снова встречается с Гермионой. — Что ж, это подтверждение приятно, если не сказать необходимо. Это всегда была ты. Для таких умных ведьм нам потребовалось много времени, чтобы это осознать. Но... — она улыбается и качает головой, и вот сейчас как будто она нисколько не старше, она выглядит молодой и свежелицей, почти невинной. Гермионе хочется её поцеловать, и она это делает. Она наклоняется вперёд и захватывает губы Нарциссы легко и охотно. Она делает медленный вдох, чувствуя, как укрепляется их зарождающаяся связь от этого прикосновения. Она вздрагивает. Если она думала, что раньше поцелуи с Нарциссой были интенсивными, то сейчас это было в десять раз сильнее. Она растворяется в другой женщине, не задумываясь. Это идеально, это легко, это как прийти домой. Несколько непрошенных слезинок проливаются из её глаз. Она ничего не может с этим поделать. После всего случившегося, знать, что в итоге вышло что-то стоящее, — это почти чересчур. Почти. Они медленно отстраняются, и Гермиона открывает глаза, чтобы найти тёмно-голубые, как море, смотрящие на неё в ответ. Взгляд Нарциссы глубокий и дикий, кричащий о её нужде привести Гермиону обратно в своё поместье и сделать с ней всё, что захочется. Гермиона охотно согласна не препятствовать этому. Она хочет эту женщину больше, чем воздух, не говоря уже о еде. Нарцисса опрокидывает в себя остаток вина в бокале и подзывает жестом официанта. Он подходит в кратчайшие сроки, и иногда приятно быть немного знаменитой. Незамедлительное обслуживание сейчас именно то, чего она желает. Потому что ей необходимо поцеловать Нарциссу везде, но особенно её татуировку. Надо прочитать написанные элегантным почерком слова, которые она произнесла, чтобы соединить их вместе. Ей нужно почувствовать, как их связь укрепляется ещё больше, пока они лежат рядом, кожа к коже, запыхавшиеся, ища освобождение, которое только они могут принести друг другу. Ей необходимо увидеть, как Нарцисса кончает под её пальцами, надо почувствовать пальцы Нарциссы в себе. А после ей нужно всё это снова и снова, потому что её жизнь никогда теперь не будет полноценной без этой женщины, которую она любит. Они быстро разбираются со своим счётом, и Нарцисса увлекает её на улицу, а затем трансгрессирует их обеих домой. Гермиона даже не замечает обычного приступа тошноты от перемещения, даже сейчас, всё, что она может почувствовать — это губы Нарциссы на своих и ощущение того, что у неё есть настоящий дом: не просто четыре стены квартиры, а это давно потерянное чувство дома, которого не было у неё с тех пор, как она покинула родителей навсегда. Она отодвигается ровно настолько, чтобы выдохнуть «Я люблю тебя», прежде чем притянуть Нарциссу обратно к себе и зарыть руки в золотистых волосах. Гермиона чувствует пульсацию магии на коже — своей и Нарциссы — и каким-то образом понимает, что это означает «Я тоже тебя люблю». Она улыбается в поцелуй, позволяет Нарциссе увести себя к кровати и опускается на неё. Они отрываются ещё на мгновение, тяжело дыша, смотря друг на друга голодными глазами, и кое-что приходит в голову Гермионе. — О боже, я стану приёмной матерью Драко. Как, чёрт возьми, он примет эти новости? Нужно ли ей быть там, когда он узнает? Они ведь только начали хорошо ладить после всего. И Нарцисса заливисто хохочет, ей приходится опуститься рядом с Гермионой на кровать, прежде чем ей откажут колени. Она утыкается лицом в шею девушки и смеётся ещё немного. Гермиона присоединяется, потому что кто бы вообще подумал в их школьные годы, что случится такое. Так что она просто смеётся, а когда заканчивает, то целует Нарциссу снова и прижимает её спиной к матрасу, окунаясь в ощущение другой женщины и дома.