С ароматом подушек

Торговый центр в выходные полон людей, все спешащих куда-то: несутся против потока, забегают в магазины как на «черную пятницу» с бешеными глазами и вечными требованиями того-не-знаю-что, размахивают пакетами как крыльями, наоборот стоят посреди атриума и снимают пятнадцать дублей одного десятисекундного тик-тока. Все шумят, перекрикивают друг друга, ругаются с охраной, сплетничают с продавцами, рассыпают тени на половину зала, душат тяжелым парфюмом, давят и давят на легкие и нервы. Чонгук ненавидит торговые центры по выходным. И он точно бы не пришел ни в один из них, но есть проблема — он отбитый на голову поклонник одного альфы. А точнее — консультанта из Zara Home по имени Тэхен. По правде, с ним они знакомы уже давненько — учатся в одной группе в университете, почти на все курсы ходят вместе и даже иногда рядом сидят. Не друзья, но знакомые точно. Может, даже приятели. Вот только если Тэхен к нему со всей открытостью своей натуры и добродушием, то Чонгук, будучи парнем по уши влюбленным, — слегка на повышенном внимании и излишней панике. Примерно как Маринетт Дюпен-Чен. Плакаты с изображением, конечно, не развешивает, потому что Тэхен как бы не модель (что большое упущение, как ему кажется), но вот ходит по максимуму там, где тот бывает, часто. Сокджин, кузен, называет его сталкером. Возможно он и прав. Но он же не ищет его специально! Вот узнал, что тот работает здесь, и пришел. И ходит. А в универе они и вовсе изначально познакомились, Чонгук же не поступал за ним, чтобы учиться бок о бок. Так что себя он успокаивает — крыша поехала еще на адекватном уровне. Сегодня по той же схеме: зайти в обычную Зару, позалипать на дорогое шмотье, которое столько не стоит ни по качеству, ни по дизайну, сосредоточиться на магазине напротив (удобно, что обычно они стоят рядом), восторженно вздохнуть, завидев чужую макушку. Даже оттуда слышится этот завлекающий аромат. Вроде тяжелый, но какой же вкусный. Незабываемый. От Тэхена тоже так пахнет: то ли это из-за частных смен в магазине, отчего вся одежда им насыщается, то ли это его природный, и если так, то у Чонгука еще большие проблемы. Он обожает этот запах. Ассоциация с уютом. С Тэхеном. Ему бы идеально подошел. Но сегодня, по правде, он хотел зайти чуть дальше: не просто стоять и наблюдать из-за угла минут двадцать, пока охрана не начнет его в чем-то подозревать, чтобы после с чувством удовлетворения уйти домой, еще припоминая весь оставшийся день чужой образ, — он хотел приблизиться. Заговорить. И по-нормальному, а не как он иногда делает: на выражении Чон-шока и с тупыми залипами в пространстве. Прям поговорить. На какую-то тему. Может, даже позвать куда-то. Не все же таскаться дурачком на привязи, верно? Он уже не ребенок, надо учиться быть уверенным в себе и добиваться того, что искренне желаешь! (Жаль только, что почти всегда такие мотивационные речи внутри головы заканчивались ничем.) Но в этот раз он себе дал хорошую мотивацию: или в этот раз он заговорит, или больше не придет сюда и не увидит Тэхена. Неплохо, да? Прям по жесткому, но или так, или никак. Накрутил в итоге себя до трясучки, куда без этого, но собрал наконец волю в кулак. Сегодня почему-то особенно тревожно. Чужая работа на сегодня почти закончена — конец дня — но кого бы это трогало. У манекенов он топчется недолго — видит, что к Тэхену подходит кто-то (судя по одежде, сотрудник из соседнего магазина), и тот куда-то с ним идет, и отчего-то внутри зарождается еще большая тревожность, толкающая пойти следом. Даже подташнивает из-за трясучки. Любопытство — вещь непростая. Вроде дарит много знаний, а вроде — приносит беды на задницу. Увы, в этот раз в прямом смысле. Он не знает, как мог так пропустить свои циклы, но то, что, зайдя в отдел «дома», его накрывает — не радует остатки сознания точно. Вместо Тэхена за стойкой стоит его напарник на смену, вроде Джихен или Джинен — не видно издалека имя на бейдже; и спасибо этому Джинену — тот рубится в телефон и не обращает ни на кого внимание. Время близится к закрытию торгового центра, но даже так в магазине достаточно людей. Во всем помещении стоит яркий аромат Zara Home, идентичный запаху Тэхена, и будь Чонгук в состоянии адекватнее — он бы понял, какой хаос он воротит. Точнее — планомерно создает. Первой волной, накрывшей сознание туманом, становится дикое, почти не поддающееся контролю желание спрятаться. Очень много людей вокруг, много запахов — раздраженных из-за толп таких же людей, усталых из-за работы и долгого дня в шоппинге, обжигающие от чужого запала успеть обежать все магазины до закрытия. Такая какофония и в лучшие времена довольно удушающая, сейчас — особенно. Его едва не накрывает паникой от концентрации чужого, отсутствия того, к кому шел — он ведь собирался, правда хотел наконец позвать, а тот куда-то исчез, сбежал с кем-то чужим. Он не сдерживает всхлипа, приобнимая себя за плечи. Видит пространство словно через фиш-ай, время от времени хватая блики как в калейдоскопе. Все какими-то вспышками, тело ватное и голова соображает через раз. Чонгук понимает, что с ним творится что-то нехорошее, но что конкретно — дойти никак не может. Лишь чувствует, как тело все сковывает от холода, а руки пробирает тремором; как чужие запахи забиваются в легкие, не давая дышать, и лишь отдел с особенной концентрацией нужного запаха немного способен успокоить. На мгновение вернувшаяся осознанность подкидывает предположение, что это может быть, и Чонгук в панике набирает хену сообщение с просьбой забрать его поскорее. Что тот отвечает он уже не видит — зрение замыливается сильнее, пуская пузыри, что, лопая, стучат внутри, словно взрывы. Он едва не падает, успевая прислониться к стене и осесть на кафель. Вокруг него все носятся по своим делам, не обращая внимания, Джинен-Джихен все зависает в телефоне, охрана с кем-то шутит по рации, Тэхена до сих пор нет. Его нет, и страшно становится по-настоящему. Тело ослаблено настолько, что Чонгука хватает лишь на то, чтобы попытаться вернуть себе хотя бы возможность дышать — ему нужен верный запах. Он вскидывает руку и нащупывает справа от себя стеллаж с несколькими мягкими подушками: пахнут не сильно, но хоть немного, еще и пушистые очень — подходят. Он подбирает одну из них к себе ближе, закрывая ей лицо и делая вдох. Дышать трудно, но хоть не так больно. Запах несильный — чувствуется, что этого мало. Калейдоскопы закручивают, толкая дальше. Подушек становится больше — он берет их в кольцо из рук и крепко обнимает, утыкаясь лицом. Дышит, дышит — мало. Недостаточно. Медленно отводит их от лица и аккуратно укладывает слева — там стоит кровать: она мягкая и запах на ней сильнее. Можно попробовать. Еле чувствуя ноги, он подтягивается на дрожащих руках и валится на нее сверху. Сколько будет стоить выходка его организма — лучше сейчас не думать, да думать особо и не получается. Организм сосредоточился на дыхании и попытке защититься от этого давления. Этого одиночества в толпе. Кровать мягкая — мягче, чем пол, и больше подушек, сильнее разлит запах, которым Чонгук может продышаться. Едва не стонет от немного отступающего давления в черепной коробке, стучащего молотком наперебой с паникой. Подушки с пола подбираются ближе, зарываясь под одеяло, чтобы мягче, но не сбивать запах. Делает глубокий вдох, устраиваясь удобнее. Наконец, возвращается зрение, тело не чувствуется настолько чужим, волнами приходит и слух. И тогда он слышит это. Голоса. Много шепотков и чьих-то возмущений. Возмущаются и на него, и на тех, кто возмущается на него. Он не понимает: что не так? Сознание еще кажется растопленным. Кто-то говорит ему «Пожалуйста, вставайте, Вам нельзя здесь лежать» (наверное Джинен-Джихен); кто-то пытается выяснить у не способного назвать даже собственное имя Чонгука номер, кому позвонить из близких; кто-то просто остается шумом на фоне, шепотками, хмыками, собирается толпа даже у входа в магазин. Тогда же слышится и взволнованное «Чонгук?» — громче остальных, хоть и произнесено еле слышно, словно в удивлении. Он приоткрывает глаза и сжимается от вида такого количества чужаков рядом. Кто-то — кажется, менеджер — отводит всех на шаг назад, Джинен-Джихен вызванивает дежурного врача, спрашивая что делать, охранник, видимо, стучится к главному по всему торговому центру, оповещая о чп. И Тэхен. Стоит уже переодетый в свою обычную одежду, взволнованно перекладывая из одной руки в другую свой рюкзак, и не решается подойти ближе. Чонгук делает вдох — намного лучше. Он не отводит взгляд, читая по чужим губам верх замешательства, плавится под горячим шоколадом глаз, зарывается в подушки сильнее. Они пахнут недостаточно — толпа слишком большая. Тэхен делает шаг ближе, почти встает в первый ряд — наиболее близко, и смотрит то на него (взволнованно), то на менеджера (что-то говорит — кажется, его имя). Кто-то пытается подойти аккуратно ближе — наверное, чтобы достать телефон и позвонить по экстренным контактам, — но он чувствует это, весь подбирается, сжимается сильнее, едва не задыхается от страха. Подталкивают Тэхена вперед — раз знакомы; Чонгук не отводит глаз. Он делает неуверенный шаг ближе, боясь потревожить, еще один, еще — пока не оказывается ближе, чем кто-либо из толпы. Глаза распахиваются шире, он делает глубокий вдох — они оба делают. Приходится убеждать себя не сходить с ума. — Могу я подойти ближе? — тихо спрашивает Тэхен, отставляет рюкзак на пол и вскидывает руки ладонями вверх, показывая, что без злого умысла. Его запах ровный, но более густой, обволакивающий, словно в попытке успокоить — это все же его природный. Чонгук судорожно вздыхает, наполняя легкие правильным ароматом правильного для него человека, и почти незаметно кивает. Тэхен медленно выдыхает, словно сбросивший груз с плеч и страх, и медленно подбирается почти к самому гнезду. Его запах становится сильнее — пытается заставить расслабиться и перестать так сильно бояться. Чонгук тянет ослабевшие руки вперед, цепляя чужую худи за карман пальцем, и тянет на себя — нужно ближе. Еще не течка, но состояние очень непростое: возможно, стресс последних месяцев сказался, когда трудная сессия сменялась проблемами на подработке и увольнением со второй, может, общее ослабленное здоровье из-за всего перечисленного и недосыпа с недоеданием, еще и чувства эти неясные, с которыми давно надо было разобраться, но он все тормозил. Он не знает, что было бы, накати где-то в другом месте. Могло и на улице. Где вообще никого знакомого, а чудаков так много, что можно и с ума сойти по правде, что не редкость, к сожалению, при переизбытке стресса в таком уязвимом состоянии. У омег редко когда происходили такие периоды резко — без предпосылок и без ощущения безопасности; это нонсенс. Но Чонгук везучий. Сейчас даже без сарказма. Почти сразу Тэхен понимает, что от него хотят — снимает через верх худи, оставаясь в одной майке, и протягивает ближе, чтобы Чонгук мог ее коснуться, прижать. Но ему мало. Одежду он кладет под голову — приятно, но рядом с ним еще более безопасный уголок. Поэтому он тянет руки снова, и на этот раз Тэхен понимает, делая шаг и еще один, пока не упирается коленями в ворох подушек на кровати — оглядывается, прося оставить их и убеждая менеджера, что ничем противозаконным заниматься они не будут, и тогда всех наконец выводят, магазин закрывают, а Чонгук выдыхает от отсутствия чужаков. Тэхен мягко ему улыбается и спрашивает негромко — знает, что сейчас у Чонгука все чувства обострены, да и тот зарылся носом в чужую крупную ладонь и ей дышит: — Мне уйти тоже или остаться? Чонгук поднимает мутный взгляд, но фокусируется отчетливо. Делает глубокий вдох, чувствуя как дыхание выравнивается и больше не так плохо. — Ложись рядом. И это настолько простое приглашение как для неблизких друг другу альфы и омеги, что Тэхен на мгновение даже замирает — не ожидал. Омеги не зовут к себе в гнездо кого попало — только самых близких: пару, семью. А насколько Тэхен помнит, они ни теми, ни другими не являлись. И, кажется, его заминка воспринимается Чонгуком иначе, потому что он вдруг садится, глядя прямо перед собой и взволнованно вздрагивает. Вспышка осознанности пронзает. — Я не должен был. Это неправильно. Все должно было быть не так. — Он лепечет это на полушепоте, и Тэхену ничего не остается, кроме как сесть рядом на корточки и заглянуть снизу вверх в глаза, положив ладонь на щеку для привлечения внимания. — Что должно было быть? — как можно аккуратнее спрашивает он, рефлекторно поглаживая большим пальцем чужую скулу. Чонгук шумно выдыхает, заглядывая в глаза. — Я хотел сегодня позвать тебя на свидание. Или просто поговорить. Или хоть поздороваться, а по итогу… — Он опускает глаза, коря ситуацию за то, что такое вообще произошло. Лишь бы ко всему еще и не разреветься — совсем стыдно станет. Рука не исчезает. Значит, Тэхену хотя бы не противно. Или же он просто хороший человек. — Переволновался? — спрашивает мягко и ловит чужой взгляд: в глазах улыбка и ободрение. Он не злится? Не считает его дурачком? Чонгук пожимает плечами. Он сам не знает — все разом, наверное. Тэхен понимающе кивает. А потом улыбается шире. — А я все думал, когда подойдешь. Конспиратор ты непутевый, уж извини, — он беззлобно усмехается. Недовольным не выглядит от слова совсем — разве что смущенным тоже. На непонимающий взгляд Чонгука поясняет: — Я давно тебя заметил — ты с манекенами сливаешься не сильно. Хотя бы потому что красивее. — Чонгук на такое вспыхивает, неверяще округляя глаза. — Что так смотришь? Ты так улыбался, когда подглядывал — не мог же я тебя лишать твоих игр в шпионов. — В Тэхена прилетает подушка. Это прогресс — омега никогда не тронет гнездо, пока не станет чувствовать себя лучше. — А в универе? Понял же, наверное, что нравишься мне. — Признание срывается с губ так просто, что скажи Чонгуку еще час назад, что он озвучит его так просто — ни за что бы не поверил. Надо же как срывает плотину, когда видишь, что тебя не собираются осуждать. — А в универе ты такой… недоступный. Что с тобой и не заговоришь. — Тэхен под конец немного тушуется, но взгляда не отводит; правда, руку опускает на чужое колено, обтянутое тканью джинсов. — Недоступный? — не верит он, приятно смущаясь чужих касаний. Тэхен кивает и улыбается. — Ну, знаешь, звезда потока: и фотограф, и художник, и спортсмен, и в первой десятке по успеваемости — везде участвуешь и никогда не стоишь на месте. Не успевал я с тобой заговорить, как ты уже уносился. Чонгук прикусывает щеку изнутри, не зная как объяснить кроме прямого ответа. Впрочем, чего терять? — От тебя и бегал, — выдыхает он. Но Тэхен, на удивление, не смеется. Даже кажется задетым. — Я такой страшный, что ли? И Чонгук дурак, наверное, но он не придумывает ничего лучше, как схватить Тэхена ладонями за щеки и наклониться почти к самому лицу, выдыхая на чужие губы. Всего пара сантиметров — и уже поцелуй. Всего пара. Но пока они не разберутся, раз уж Чонгук относительно пришел в себя, никаких поцелуев — даже он понимает это. — Ты прекрасный. Самый восхитительный. И я соображать рядом с тобой не могу, а бегал, потому что слишком палился со своими чувствами. Страшно было, что поймешь и оттолкнешь. Лучше уж со стороны наблюдать. Говорит так быстро, что дыхание под конец сбивается, выдавая хрип. Взволнованно глядит прямо в глаза, но не видит в них насмешки — только смущение и мягкость. И тогда его губ касаются чужие. Без напора, мимолетное касание, но колени подкашивает так, что не сиди Чонгук уже — точно бы упал. Тэхен выглядит игривым. — Как тебе мысль, что если бы не твои побеги, это вот, — он указывает на их губы, — могло произойти намного раньше? Но ответить Чонгук не успевает — в магазин врывается в режиме Цербера Сокджин-хен, грозой обрушиваясь на охрану и бедного напарника Тэхена, костеря по чем зря. То они слепые, то идиоты, раз раньше не разогнали людей, то у них нездоровая энергетика, что странно, как еще на скорой не увозят с припадками каждого второго — промывает знатно. Да так, что только отошедший от нужды в гнезде Чонгук снова чувствует, как задыхается. И едва не падает прямо на подушки, — его успевает подхватить Тэхен, прижимая к себе. И сразу после — тот твердо говорит хену заткнуться. Они знакомы не сильно — виделись пару раз еще во время их второго курса, но сейчас это вообще значения не имеет. Чонгук зарывается носом в чужую шею и вдыхает. Сразу становится легче. Сокджин даже замолкает, забавно клацнув зубами, когда замечает это, и, кажется, понимает. Молча делает несколько дыхательных упражнений, а после с видом познавшего гармонию мудреца обращается к Джинену (все же так) с просьбой упаковать все на кровати, где Чонгук сидит в объятиях Тэхена, что аккуратно гладит его по спине, позволяя зарываться носом себе в шею. И, кажется, дышит его запахом тоже — нос щекотно водит по затылку. И когда они с тяжелыми пакетами все же покидают торговый центр, Чонгук, устроившийся на заднем сидении в руках Тэхена, зарекается еще хоть раз в него заходить. (Но обещания свои он держит неважно — надо же своему парню поесть завезти да встретить с работы.) Кстати да, — они все-таки начали встречаться. И вроде такая неловкая ситуация оказалась в разы эффективней для зарождения честности в отношениях. Да и новое постельное белье с множеством подушек на нем и воспоминаниями о том дне не может не радовать. Ему всегда нравился запах в том магазине. И как же хорошо, что теперь он перекочевал и в его обычную жизнь, поселившись тесно рядом — прямо в сердце.