Отбивая ритм любви на костях

Когда-то давно Перси пылал энтузиазмом. Это было до того, как постоянная горечь осела на языке, сливочно нежные улыбки родных превратились в маски, а розовые очки на его носу разбились стёклами внутрь. Тогда он был сущим ребёнком, что хотел каждому донести свою гордость - значок старосты. Но это было никому не интересно, никто не слушал, никто не запоминал его слов и указаний, и когда он понял, что как бы громко не кричал, все только уши заткнут, было больно - это значок старосты впивался в сжатую ладонь. Никому никогда не был интересен он. Для него не улыбались вежливо и не говорили стандартных фраз, только отмахивались, как от мухи. Один только Оливер что-то спрашивал, даже просил помощи в домашке, но этого было мало, чертовски мало, а Перси не мог и попросить, договориться, хоть что-то сделать, и поэтому он ронял жалкие слёзы по ночам, деря ногтями колени. Всё, что он мог - это смириться с данной ему судьбой участью, потому что заговорить было выше его возможностей. Оливер улыбался слишком обезоруживающе, а его касания выбивали воздух. Перси не заметил момент, когда желание дружить стало висящим над ним дамокловым мечом влюблённости. Слишком легко было потеряться в мыслях об Оливере, застрять на нём взглядом и потерять возможность выгнать его из своей головы. Перси был влюблён, но ласкало его только солнышко, оставившее веснушки по телу. Он бы умер однажды, задохнувшись этим отчуждением, если бы не Оливер, протянувший руку помощи, улыбнувшийся почти застенчиво, убивший всё персово сопротивление. В совместном сожительстве Перси теряет грань между дружбой и любовью, упиваясь их интимной связью, связывающей настоящих бро. Он просто перестал чувствовать жажду, как утопающий воздух, потому что Оливер дарил любовь дружескими прикосновениями, посиделками, лежанием друг на друге, переплетясь, разговорами на том уровне, где уже не обижаются. Перси принимал эту любовь словно так и надо, обвив как змея талию читающего Оливера, чтобы заснуть, слушая самые скучные его разговоры с сонной заинтересованность. Перси вначале подставлялся под эти руки, каждый раз как под пули, но люди со временем привыкают даже к яду, и он привык к привычкам своего любвеобильного лучшего друга. Смеялся, но душой жил не с лучшим другом, не с привлекательным парнем, а с партнёром на всю жизнь. Перси просто заставлял мозг не сосредотачиваться на мелочах, партнёры - прекрасное слово без пошлых намёкоы и заметной границы. Приятное слово. Оливер прекрасен в боевом настрое, улыбается зло, бешено, а смотрит так, словно сейчас захапает весь мир, как ловит глазами квоффл, чтобы отбить, жадно, неудовлетворённо, чертовски красиво. И Перси по-детски счастливо улыбается за его победы, подпевает глупым квиддичным кричалкам тихо-тихо, почти стыдясь своего удовольствия. Оливер сияет в каплях пота и искрах счастья, весь довольный и расслабленный, что с ним только и лежать в обнимку, перебирая мокрые волосы, чтобы усыпить ластящегося ближе под бок друга, наблюдая, как закрываются его глаза, успокаивается дыхание, и растворяются в спящем умиротворении все мирские волнения. Однажды им придётся поставить вопрос их отношений ребром, но не сейчас. Не когда так хорошо. Оливер выглядит мило, когда спит, беззащитно, открыто, доверчиво. Совершенно как сердце Перси, отбивающее ритм любви под чужой пульс. Эй, возьми мои мокрые спички Мою холодную воду Мои дурные привычки Больную свободу Эй, зачем ты лезешь из кожи В ней довольно удобно А мы с тобою похожи И вроде бы оба свободны