***
– Дос-кун! Встань ты уже из-за стола, прилип что ли? – Гоголь замер перед столом с подносом в руках. От вида Достоевского Николай ужаснулся: сальная чёлка, тёмные круги под глазами, и так всегда бледное лицо выглядело ещё более нездоровым, скулы выпирали. Фёдор явно успел потерять пару килограмм. – Федь, ты в порядке? – В полном, – хмыкнул Достоевский, отрывая глаза от экрана ноутбука и смеряя Гоголя усталым взглядом. – И я говорил тебе не звать меня так здесь. – Мы же одни. Ладно, это сейчас не важно, я о другом, – Николай как всегда говорил быстро, а движения его были резкими. – Ты какой-то бледный. И когда ты в последний раз мылся? – спросил Николай, демонстративно кривясь. – Николай, ты целенаправленно пришел доставать меня? – Обычно Достоевский был очень терпеливым и спокойно переносил все выходки Николая. – Давай немного оторвись от работы, передохни, – пробормотал Николай и попутно демонстративно громко поставил поднос рядом с ноутбуком, отчего пару капель чая попало на клавиатуру, что Гоголь благополучно проигнорировал. – Ну же, Федь, меня не было так долго, – чуть ли не промурлыкал Николай, проведя ладонями по плечам Фёдора. – Я так соскучился... – усмехнулся Николай, мягко целуя возлюбленного в шею. Достоевский на секунду прикрыл глаза и крепко сжал ладони в кулак. Столь навязчивое поведение не было чем-то новым или непривычным для Николая, но Фёдор был слишком уставшим и раздраженным, чтобы идти у него на поводу. Захлопнув экран ноутбука, Фёдор плавно встал из-за стола и окинул Николая раздраженным взглядом. В глазах горело самое настоящее пламя ярости. Хотелось как следует осадить Николая. – Ты никогда не отличался особым умом, но разве настолько сложно понять то, что я занят работой? – Фёдор говорил тихо и выглядел спокойно, хотя в голосе звучала явная угроза. Хотелось как следует осадить Николая. Как можно сильнее задеть словами, чтобы и он почувствовал себя настолько же херово, как Фёдор сейчас. Первые несколько секунд Николай моргал с широко раскрытыми глазами. Срывы были редким явлением для Фёдора. Обычно тот был предельно спокойным и не позволял себе срываться на Николае, а тем более оскорблять. – Я просто забочусь о тебе... – пробормотал Гоголь, заламывая пальцы и невольно перекатываясь с пяток на носки. Фёдор взял поднос и пихнул его в грудь возлюбленного: – Мне к чёрту не сдалась твоя забота. – Дос-кун, ты устал... – Я сам вполне способен о себе позаботиться! – громко проговорил Фёдор, замахиваясь для удара, но рука была перехвачена в воздухе и крепко сжата Николаем. – Ты доказал, что не способен, Фёдор,– холодно процедил Гоголь, крепко сжимая запястье Достоевского. – Меня не было всего-навсего несколько дней, а ты даже не удосужился помыться. А теперь будь добр, сядь и поешь. – Я работаю! Выйди и не беспокой меня больше по пустякам. – хмыкнул Фёдор отмахиваясь от Николая как от назойливый мухи. – Твое здоровье не пустяк! – вспыхнул Николай, ударяя кулаком по столу. – Выйди, Николай, – глаза Фёдора опасливо сузились. – Фёдор, я предупреждаю... – строго процедил Гоголь, пройдясь по Достоевскому холодным взглядом, отчего тот невольно поежился, а глаза широко раскрылись. Даже мысль об этом казалась абсурдной. Не мог же Николай прямо здесь..? – Выйди немедленно, – потребовал Достоевский и, как ни в чем не бывало, отвернулся, показывая что разговор окончен. Но Гоголь совсем не был с этим согласен и, быстро сев на кресло, ловким и быстрым движением перекинул возлюбленного через свои колени, начиная поглаживать его по спине. – Федь, ты успел позабыть о нашем договоре? – промурлыкал Николай, мягко целуя шею Фёдора. – Они могут услышать и зайти... – пробормотал Фёдор, ёрзая на коленях Николая и невольно принимая удобную позу. – Не беспокойся: все внизу, а дверь заперта, – проговорил Гоголь, нежно похлопывая Достоевского по заду, чем заставил того густо покраснеть. – Можешь кричать сколько душе угодно, – усмехнулся Николай, приспуская его штаны. – Да, и я буду быстрым. – пообещал Николай, отправляя трусы Фёдора болтаться на щиколотках. – Николай! – затараторил Фёдор, нервно оглядываясь, но никак не мешая ему, ведь правила уже давно были обговорены. Оставалось только принять всё. – Мне остановиться? – спросил Николай, аккуратно гладя Фёдора по грязным волосам. – Нет... – пробормотал Достоевский, утыкаясь носом в изгиб локтя. Первый несильный шлепок приземлился на бледный зад, оставляя после себя розоватый след. У Николая была привычка постепенно увеличивать силу, поэтому Фёдор лишь тихо выдохнул и прикрыл глаза. Быстрым движением Николай вытащил расческу из шинели и положил перед носом Фёдора. – Это зачем? – Достоевский старался, чтобы голос звучал ровно, но волнение всё же проскальзывало. С этим мерзким орудием наказания Фёдор редко встречался, но оно каждый раз оставляло неизгладимые впечатления. В прямом и переносном смысле. – Ты сегодня вел себя на редкость ужасно, – Горячее дыхание над ухом. Фёдор крепко схватился за ногу Николая, чувствуя себя нашкодившим мальчишкой. – После того, как закончим, ты поешь. Потом мы поедем домой. – Мне нужно закончить де.. Ай! – вскрикнул Фёдор от особо сильного шлепка, не успев закончить предложение. – Я сомневаюсь, что тебе будет удобно работать, – усмехнулся Николай, шлепая правую, а затем левую ягодицу. – Стоя поработаю... – заворчал Фёдор, прикрывая слезящиеся глаза. А ведь все только началось. – Нет, Дос-кун! – вспыхнул Николай и несколько раз подряд шлепнул посередине порозовевшего зада, отчего Фёдор замолотил ногами, – мы поедем домой, ты примешь душ и ляжешь спать. – Почему ты не понимаешь, что у меня дела..? – фыркнул Фёдор и поморщился от того, насколько жалким прозвучал его собственный голос. Достоевскому хотелось звучать серьезным и строгим, но сейчас он больше напоминал плаксивого мальчишку. Николай потянул Фёдора вперед открывая доступ к пока ещё молочного цвета бёдрам. Сегодня он явно был настроен превратить задницу возлюбленного в отбивную. – Федь, мне абсолютно плевать на дела, понимаешь? – хмыкнул Николай, попутно обрушивая шквал шлепков на его бедра, – Твое здоровье важнее всего. Фёдор тихо плакал, уткнувшись в скрещенные руки. Николай практически всегда шлепал не так сильно, но сегодняшняя порка была на редкость строгой, а значит Фёдор всё же здоровски вывел его из себя. – Всё хорошо, Федь, ты просто вымотался. – Нет! – воскликнул Достоевский совсем по-детски. Фёдор был истощен как физически, так и морально. Последние несколько дней были очень нагруженными. Как бы не хотелось это признавать, но отсутствие Николая всё же отразилось на нем. Пока Фёдор вытирал заплаканное лицо, Николай не без доли удовольствия оглядывал проделанную работу: весь зад и бёдра Фёдора были окрашены в ярко-красный цвет. Николай осторожно погладил ягодицы, чувствуя, насколько зад возлюбленного был горячим. Колкости так и перли из Гоголя, но он сдерживался. Нельзя было переходить эту грань, Достоевский в жизни ему не простит такие издёвки. – Мы почти закончили... – Достоевский невольно зажмурился, смотря, как Гоголь берет расческу. – Всего восемь. Сможешь выдержать? –мягко спросил Николай, слегка похлопывая расчёской покрасневший зад. – Это много... – заскулил Фёдор и уткнулся носом в штаны Николая. Сейчас ему предстояло пережить самую сложную часть. – Хорошо, – Гоголь погладил возлюбленного по волосам и задумчиво протянул, – А четыре? Достоевский кивнул. Он точно сможет вытерпеть. – Помнишь стоп-слово? – Фёдор в ответ кивнул, всхлипывая. – Повтори. – Коль, я помню... – шмыгнул носом Фёдор. – Мне нужно удостовериться, стоит ли нам продолжить, – проговорил Николай, разминая плечи Фёдора. Гоголь всегда был предельно осторожным во время их сеансов. Безопасность Фёдора – вот что было в приоритете, – Ну же, Федь. – Паровоз, – проворчал Достоевский, вытирая слезы с покрасневших щек. Первый раз расчёска приземлилась на правую ягодицу. Фёдор дёрнулся вперед, громко взвизгнув. Как же он ненавидел это треклятое орудие пыток. – Ты цел? Продолжаем? Фёдор быстро кивнул, шмыгая носом. Второй удар прилетел на левую ягодицу. Третий и четвертый – на бедра, мгновенно окрашивая их в пунцовый цвет. Громкие рыдания сорвались с губ Фёдора. – Ну всё, Федь, всё закончилось, – мягко произнес Николай, откладывая расчёску; после зарываясь одной рукой в волосы возлюбленного, чувствуя, как он вспотел, а другой выводя круги по подрагивающей спине. Фёдор всё так же плакал, рвано дыша. – Полегчало? – мягко проговорил Николай, попутно растирая зад Фёдора. – Да, – икнул Фёдор, вытирая рукавами рубашки заплаканное лицо. Николай осторожно вернул трусы, а затем штаны на место. Гоголь приподнял его, усаживая между своих раздвинутых ног так, чтобы пострадавшая часть тела не касалась поверхности. Фёдор неловко отвернулся. – Федь, обиделся что ли? – проговорил Николай, – Злишься на меня? Я переборщил? Не дождавшись внятного ответа, Николай поцеловал его в губы. Фёдор явно был не против, но и не помогал. Отстранившись, Гоголь взял тарелку с подноса. – Самолетик летит, – весело произнес Николай, взяв в руку бутерброд и изображая самолет, как делали маленьким детям, все ещё не отпуская парня со своих колен. – Не издевайся... – Знаешь, в следующее свое отсутствие попрошу Сигму заняться тобой.– заявил Гоголь, на что Достоевский фыркнул и отвернулся, отказываясь доедать бутерброд, который в него так усердно впихивали. – Не дуйся, я же просто шучу. – Он тебе донёс? С ним я завтра разберусь, – хмыкнул Достоевский, на что Гоголь подцепил его за подбородок и мягко поцеловал в губы. – Завтра ты будешь отдыхать дома. А Сигму не трогай.***
– Вот и всё! – радостно объявил Николай, заматывая шарф на шее Фёдора. – Идём, – хмыкнул Достоевский и первым вышел из кабинета, прямиком направившись на кухню. – Иван.. – начал было Достоевский но оборвался на полуслове при виде мирно попивающего чай Сигмы. – Да, господин – отозвался Гончаров, чем прервал ход мыслей Достоевского. – Завтра меня не ждите – пробормотал Фёдор. – Надеюсь, всё в порядке? – спросил Сигма лукаво улыбаясь, на что получил недовольнейший взгляд Фёдора. – Всё просто прекрасно, Сигма – ответил возникший за спиной Фёдора Николай. – Господин, вы в порядке? – спросил Гончаров, смотря на Достоевского обеспокоенным взглядом. Покрасневшие глаза и сиплый голос Фёдора всё же не укрылись от него. – Дос-кун просто очень устал, – бодро ответил Гоголь подмигивая Сигме.***
Фёдор вышел из ванной с обернутым вокруг бёдер полотенцем, другим вытирая волосы. Гоголь прошелся взглядом по худому телу возлюбленного, отмечая про себя, что стоит как следует откормить Достоевского. Когда Фёдор стал натягивать длинную лиловую кофту Николай уперся взглядом на ещё достаточно красный зад и осторожно похлопал по нему чем вызвал шипение. – Федь, ляг, помажу, – предложил Гоголь. – Нет нужды. Николай привстал на кровати, взял Фёдора за ладони и притянул к себе. – Федь, позволь мне позаботиться о тебе, – произнёс Николай, попутно целуя ладони Фёдора, – пожалуйста. Достоевский, ворча, лёг на колени Гоголя, подложив перед этим под голову подушку. – Только быстро. Достав тюбик из комода, Николай выдавил обильное количество мази на пальцы и стал растирать ладони, дабы разогреть. – Ты такой милый, когда так послушно лежишь у меня на коленях, – тихо произнёс Николай, осторожно втирая мазь в пострадавшая место. Лицезреть Фёдора в столь уязвимом, лишь одному ему доступном положении, доставляло немыслимое удовольствие. Никому другому не было позволено видеть Достоевского таким слабым, таким хрупким. – Я сколько раз просил не говорить так, – прошипел Достоевский, но уже совсем скоро он удовлетворенно скулил под ласковыми касаниями. – Я же не вру, любимый, – усмехнулся Николай, попутно целуя Фёдора в шею. Отстранившись, Николай вытащил влажные салфетки из комода и стал тщательно вытирать руки. Фёдор же в это время шустро слез с его колен и с головой укрылся одеялом, не заботясь о наготе. Николай в свою очередь недоуменно склонил голову и поморгал. Может Фёдору действительно требовалось уединение, но не мог же Николай бросать его в таком состоянии одного. Присев ближе, Гоголь притянул Достоевского к себе, убрав перед этим одеяло с его лица. – Обиделся, Федь? – спросил Гоголь с беспокойством в голосе. – Нет, ты сделал всё правильно, – тихо произнес Фёдор, невольно отводя глаза. Он ведь мог просто отказаться. Николай не стал бы наседать или принуждать. – Я очень люблю тебя. И не позволю тебе пренебрегать собой. Ты очень много работаешь в последнее время, а это между прочим, вредно! – Николай, как всегда, говорил быстро и параллельно гладил по волосам Фёдора, периодически отрываясь, чтобы целовать того в щёки и губы. – Я и вправду заработался в последнее время, – нехотя признал Фёдор, жмурясь от поцелуев.