Мимолётные мгновения

Сегодня слишком жарко. Даже неестественно жарко. Последнюю неделю было довольно влажно, чего и следовало ожидать от Лондона даже в августе, но эта жара беспрецедентна. Ненавижу это. Боже, как я это ненавижу. Я сижу на углу Эбби-роуд, снимаю сандалии и начинаю шипеть, когда мои ноги касаются тротуара. Даже горячий асфальт лучше, чем гребаные ботинки. Я немного посмеиваюсь про себя и начинаю звать Джона, чтобы рассказать ему шутку, которую только что придумал. Но он снова разговаривает с Йоко. Я проглатываю свой комментарий и решительно ставлю вторую ногу на землю, пытаясь отвлечь себя другой формой боли. — Ладно, еще раз, парни! — кричит Йен, бросаясь к своей лестнице посреди улицы. — Мы просто сделаем еще пару снимков. Ты готов, Пол? — Да, Пол, ты готов, принцесса? — насмехается Джон, глядя на меня через плечо. Йоко повторяет за ним, и я жалею, что не толкнул ее под автобус, который медленно с грохотом отъезжает от нас. — Я готов, Йен, — кричу я и изо всех сил пытаюсь подняться, не обжигая рук. Никто не предлагает мне помощь, даже Джон. Он слишком занят, ухаживая за своей женой, легко целуя ее, прежде чем вернуться в исходное положение. В прежние времена Джон подхватил бы меня сзади и сам бы перенес через дорогу. Теперь повезет, если я смогу получить от него замечание, не пропитанное презрением. Вместо того чтобы хмуриться, я закуриваю сигарету, пытаясь не обращать внимания на волну ревности, которая захлестнула меня, пока я наблюдаю, как они смотрят друг другу в глаза и улыбаются. — Давайте, парни, полиция не будет вечно задерживать движение! — Йен на позиции, и я спешу занять свое место позади Ринго. — Разве ты должен купить, Пол? — тихо спрашивает меня Ринго. — На предыдущих снимках ты этого не делал. Они ведь должны быть одинаковыми? — Мне на самом деле плевать, Ричи, — легкомысленно отвечаю я и делаю затяжку, чтобы доказать свою точку зрения. Мне сразу же становится плохо, когда его глаза вспыхивают от боли, и он отворачивается, не сказав больше ни слова. Когда я успел стать таким… таким ублюдком? Я не хотел причинять боль Ринго, как не хотел делать больно Джорджу или Джону. Я никогда не хотел никого обидеть. Я протягиваю руку, чтобы привлечь внимание Ринго, но Йен кричит, чтобы мы двигались, поэтому я опускаю руку и начинаю идти, мои ступни мгновенно начинают гореть, когда я выхожу на солнце. Солнце такое яркое, что я вижу волны, поднимающиеся от тротуара. Я чувствую Джорджа позади себя, его враждебность ко мне почти осязаема. И поверх головы Ринго я вижу Джона, его волосы такие длинные, сейчас они выглядят гораздо более каштановыми, чем когда-либо прежде. Он оставался в постели, чтобы отрастить волосы, он оставался в постели, чтобы укрепить свою любовь к Йоко. Я щурюсь, чтобы защитить глаза от солнца и не дать пробиться слезам. Он мог лежать с ней в постели на глазах у всего мира, но на публике он даже не мог держать меня за руку. Я все еще чувствовал, как он целует меня, обнимает меня, трахает меня, любит меня, и он точно не мог чувствовать то же самое по отношению к ней! Я усиленно моргаю. От проклятого солнца у меня слезятся глаза. Возможно, это просто солнце, возможно, это последние остатки травки, которую я выкурил ранее, но я вижу четырех молодых людей, бегущих к нам. Я застыл на месте; ничто не движется, кроме этих четырех парней. Они одеты в черные костюмы, совсем как те, что мы носили раньше во время гастролей, когда Брайан был еще жив. И эти необычные прически, которые носят эти парни, разве они не знают, что они вышли из моды еще несколько лет назад? Но… Они выглядят такими счастливыми. Они счастливы. Они бегут так свободно. Они выглядят так, словно сбежали от своих опекунов, и собираются натворить столько бед, сколько смогут. Мне хочется смеяться, когда один из них треплет другого по волосам, заставляя его надуться, а затем смеяться вместе с остальными. В глубине души я знаю, что должен сказать им, чтобы они убирались из кадра, но не могу заставить себя сделать это. Это просто фотография. Это просто еще один альбом. Эти парни и их счастье — вот что сейчас важно. Они уже пробежали мимо нас, удаляясь от студии, но краем глаза я вижу, как тот, кто взъерошил волосы младшего парня, хватает своего друга за руку и быстро, очень-очень быстро притягивает его для нежного поцелуя. Младший оглядывается, боясь, что кто-то видел, но, очевидно, решает, что это не так важно, как поцеловать своего друга в ответ. Старший парень ухмыляется и тянет его за собой, пытаясь догнать двух других, но не отпуская руки. Где-то глубоко внутри я понимаю, что знал этих парней. — Ай! Черт! — Я чертыхаюсь, когда моя нога неожиданно спотыкается о бордюр. Джордж и Ринго смеются над моей неприятностью, но Джон возвращается, его глаза обеспокоены за этими маленькими бабушкиными очками, которые он продолжает носить. — Ты в порядке, Макка? Я проглатываю свою ненормативную лексику, свое видение этих парней, свои жалобы на Йоко, свои опасения по поводу нас. Я просто сосредотачиваюсь на глазах Джона и беру протянутую мне ладонь. — Ага. Я в порядке, Джон. Он слегка усмехается. — Тебе следует быть внимательнее. — Ушибленный палец — это ведь не конец света, не так ли? — Я не отпустил его руку, и он еще не отдернул ее. — Нет. Думаю, нет. Мы остаемся так еще мгновение, прежде чем Йен кричит: «Еще разок, ребята, и мы закончили!» Я смотрю на другую сторону улицы, где стоят Йоко и моя глубоко беременная жена. Собравшись с духом, я легонько касаюсь локтя Джона. — Джон? Ты беспокоишься о том, что будет дальше? Он смотрит на меня, его лицо абсолютно честное и раскрепощенное. — Все время, Поли. Но ты знаешь, что я буду рядом. Что бы ни случилось. Я слегка улыбаюсь, пытаясь снова смахнуть проклятую влагу с глаз. — Спасибо, Джонни… — Джон! Пол! Шевелитесь! Мы снова отдаляемся друг от друга, занимая наши задуманные позиции, и возвращаемся к остальной части нашей жизни.