***
Молодой (относительно коллег с их стажем работы) следователь один из первых приехал на очередное место преступления. Последние несколько месяцев с практически одинаковой периодичностью совершались однотипные загадочные убийства. Детектив Мин Юнги был мужчиной 30 лет с аккуратно уложенными назад темными волосами, в которых, от частого стресса, уже виднелись у висков первые седые волоски. Но его это никак не смущало, ведь внешность было последним, о чем он мог беспокоиться с подобной работой. У него были заметно узкие глаза, которые придавали его облику еще большую серьезность, особенно когда он сосредоточенно разглядывал места преступлений и изучал протоколы. Его хвалили за серьезный подход, методичность и стойкость, ведь насколько бы ни было ужасно преступление, это никак не могло его вывести из строя. За несколько лет службы у него достаточно быстро выработались профессиональные привычки, без которых, увы, невозможно долго и продуктивно проработать в полиции. Одним из таких качеств оказалась холодность и полная эмоциональная отстранённость от жертв и их родственников, ведь пропуская каждую подобную ситуацию через себя, можно уже за первый год успешно отъехать в заведение закрытого типа для душевнобольных. Поправив свою форму, а после надев перчатки и бахилы, дабы не наследить на месте преступления, аккуратно прошел под желтой лентой, проходя в следующую комнату, где уже работали криминалисты, собирая всевозможные улики и фотографируя тело, вернее то, что от него осталось. — Убитый — Чхве Кансё, 38 лет, детей и жены нет, занимался малым бизнесом, — зачитал коллега, молодой паренек, который практически только-только закончил академию и приступил к работе. — Следов взлома нет, ничего в доме не украдено. — Снова? — вздохнул Мин и кратко глянул на девушку, осматривающую труп мужчины средних лет без глаз и с вспоротым торсом, в котором, судя по всему, отсутствовали некоторые внутренние органы. Мужчина, судя по всему, сидел спокойно в кресле в тот самый момент, когда смерть настигла его самым жестоким способом. Вся гостиная была залита кровью, будто та брызгала во все стороны, но основная её масса образовала огромную лужу на полу, а часть пропитала кресло, ковер и одежду убитого. — Да, все тот же почерк, — вздохнула Пак Чонхи, поднимаясь на ноги, закрывая пакетик с еще одной уликой и складывая в чемоданчик с остальными вещдоками. — Снова кто-то вспорол живот еще живому человеку, судя по обилию крови и сгусткам, а после вырвал сердце и печень, всё, как и в прошлых случаях. — Видимо, он сам пустил своего убийцу и не ожидал, что тот собирается убить его, — Юнги скрестил руки на груди, аккуратно обходя лужу крови и разглядывая лицо убитого, которое исказилось в гримасе ужаса и боли. — Что с глазами? — У убитого была домашняя крыса, она и выгрызла ему глаза, а также язык и некоторые мягкие ткани, — спокойно ответила Чонхи и кратко глянула на серьезное лицо коллеги. — Интересно, почему наш убийца забирает сердце и печень?.. — Меня больше волнует, как он проникает в дом и настигает свою жертву еще до того, как она осознает, что происходит, — задумчиво прошептал мужчина, сильнее нахмурившись и еще раз оглядел место преступления. Как всегда, нет никаких следов, кроме обезображенного тела убитого, надеявшегося спокойно провести вечер и расслабиться. — Видишь, на подносе одна кружка чая и одно угощение, он не ждал гостей, но, если визит был внезапным, продолжил бы он сидеть в своем кресле? Все выглядит так, будто он был один и спокоен, но убийца не смог бы зайти сюда, не привлекая внимание хозяина. — Хм, а вот это интересно, — Чонхи прищурила глаза и снова наклонилась к трупу, беря шпицы и аккуратно снимая какой-то белый волос с одежды мужчины. — Что это, волос? — Мин также обратил внимание и изогнул бровь, пытаясь в свете лампы разглядеть волосок. — Не совсем, не похож на человеческий, скорее всего принадлежит животному. Для крысы слишкмо длинный, видишь, он около 10 см. Это может быть хорошей уликой, — девушка довольно улыбнулась и положила волос и еще несколько похожих в отдельный пакетик. Ким Тэхён, сидя в своем кабинете, внимательно разглядывал толстую папку формата А3 полную эскизов и законченных рисунков, автором которых был Чон Чонгук. Его мрачные сюрреалистичные картины играли на самых тонких струнах разума, заставляя непонятное волнение колебаться внутри, и несмотря на нарастающую тревогу и дискомфорт, ты продолжал жадно вглядываться в этот «ужас». Но среди всего этого находились и достаточно простые картины, да, в холодных тонах и тенях, но в ни не было ничего пугающего, они были спокойными и реалистичными, судя по всему, именно такое Чон Чонгук рисовал тем, кто просил портреты или картину на заказ. Но Ким желал именно глубокий смысл в «портрете» со своим участием, ему хотелось узнать, какой страх и эмоции он может отыскать в нем, возможно его гениальность еще глубже, ведь хорошему художнику недостаточно иметь воображение и отлично рисовать, нужно уметь зреть в корень, быть своего рода психологом, способным увидеть проблему. Критик разглядывал каждое изображение с серьезным лицом, пусть сейчас он не выдавал ярких эмоций, внутри он точно ликовал и восхищался, определенно радуясь тому, что отыскал не огранённый чёрный алмаз среди всех этих пестрых камней. — Вы не выглядите довольным, — прервал долгое молчание Чонгук, который все это время сидел напротив заказчика, разглядывающего его прошлые работы. — Вы всегда можете отказаться и выбрать подходящего художника. — Нет, напротив, я просто сосредоточен, — Ким медленно поднял глаза на «призрачного» молодого человека и отрицательно покачал головой. –Вам стоит набраться уверенности в себе, судя по всему, я не первый, кто заказывает у вас картины. Среди всех этих работ есть портреты, которые отличаются от других работ. Значит, вы все же интересны не только мне. — Вы правы, но это был ограниченный круг людей, а больше, как сарафанное радио, — Чон говорил как робот, казалось, что его мышцы, отвечающие за эмоции и банальную улыбку были атрофированы, а глаза, с непривычно большим разрезом и бездонно-черной радужкой, казались бездной, в которую было опасно падать. Он практически не моргал и смотрел широко, что наводило еще больше дискомфорта, чем его собственные картины. — Я решил попытаться удачу, услышав ваши условия, и подумал, что я вполне могу пройти. — Как догадались, что именно мне нужно? — Тэхён не скрывал любопытства, досмотрев картины, он аккуратно сложил их обратно в папку и закрыл её, перевязывая веревкой. — Многие поняли это, как обилие красок и различные направления авангардизма, но только вы единственный поняли это как нечто близкое к мрачному сюрреализму. Однако, даже тут вы отличаетесь от классики. — Именно поэтому я так и сделал. Вы часто проводите подобные мероприятия, можно легко проследить за последние года, какие картины чаще всего вы видели и выставляли, следовательно, когда подобные вам люди хотят новое и необычное, это должно быть нечто полностью противоположное прошлым работам. А значит, мои мрачные и тёмные картины с большой вероятностью выиграют лотерею в этой массе однотипных произведений. И, как вы видите, я оказался прав, — и снова выражение его лица не поменялось, а глаза так и застыли на фигуре критика, от чего Тэхён слегка поежился, но всё равно улыбнулся. — В этом есть смысл… И так, я повторю еще раз свое предложение и выслушаю тваши условия, — начал Ким и поднялся со своего стула, пройдя к окну и уставившись на город, не столько из-за того, что он устал сидеть, сколько из-за попыток избежать жуткого взгляда художника. — Я хочу что-то вроде своего портрета, но прорисовывать мое лицо необязательно. Я не хочу просто портрет, я хочу глубокую картину со смыслом, достаточно мрачную и необычную, чтобы она смогла передать скрытую суть. Что-то вроде того, что я видел на выставке и среди ваших работ, выполненных не на заказ. — Я понял вас, моим же главным условием будет, что вы будете выполнять просьбы, которые могут возникнуть у меня во время работы, — Ким лишь изогнул бровь, снова вынужденный взглянуть на Чона. — Первая просьба, что я буду писать с вашей обнаженной натуры, готовы ли вы позировать в таком виде? — Да, — Тэхён пожал плечами и согласно кивнул, не находя в этой просьбе ничего сверхъестественного. Он часто позировал, да обнажаться для него было чем-то ужасным и постыдным, в какой-то степени он восхищался своим телом и любил его, так почему же не продемонстрировать его еще раз во имя искусства? — Когда я могу приступать к работе? — сразу же спросил Чонгук, поднимаясь с кресла, готовый вот-вот уйти и приступить к своему творчеству. — Хоть прямо сейчас, в любое, удобное для вас время, — улыбнулся Ким, пожав плечами и хотел было уже сесть обратно в кресло, как черная тень оказалась практически перед его носом. — Что-то ещё? — он вздрогнул от лёгкого испуга, но не подал виду. — Вы должны позировать мне, что значит в любое время, Тэхён-сонсэнним? — Чон не прищурил глаз, а будто еще шире открыл их, заглядывая в самую душу через глаза напротив. — Даже если я захочу рисовать вас ночью? Я бы хотел приступить к работе немедленно, чтобы не тратить ваше время, не думаю, что вы сейчас торопитесь или сильно заняты, я прав? — Ах-ха?.. Да-да, конечно, — он растерялся, неожиданная настойчивость юноши застала врасплох и Ким едва не посыпался в своих мыслях, но быстро собрался и снова принял серьезный вид. — Про любое время, конечно, предупреждайте меня, я по возможности буду подстраиваться. Да, я буду подстраиваться под вас, а не вы под меня. Никогда не знаешь, когда именно придет вдохновение и желание, я буду стараться не упустить у вас этот момент. Тогда, спускаетесь сейчас в зал, скоро туда принесут мольберт и холст, если нужно что-то еще, только попросите. — Не беспокойтесь, остальное у меня всегда с собой, — кратко ответил Чонгук, отходя в сторону, пропуская своего покровителя первым. Все же, этот дом был ему незнаком и даже как-то льстило, что его лично приняли в собственном доме, что и позволило практически сразу приступить к работе. Чонгук и правда носил с собой краски и кисти, поэтому, как только ему предоставили холст и мольберт, он сразу же начал подготавливать свое рабочее место. Тем временем Ким отправился в свою спальню, где полностью разделся и лишь накинул халат, а после спустился вниз к художнику. Брюнет оставался таким же безразличным и безэмоциональным, чего нельзя было сказать о Тэхёне, который все же ощущал некую непонятную неловкость и легкое волнение, покалывающее кончики пальцев и спину. Чонгук сам снял халат с него, усадил на стул и начал менять позы, спокойно хватая за руки и поворачивая тело так, как считал нужным, критику же ничего не оставалось, кроме как послушно следовать указаниям творца и замереть в позе, в которую его усадили, желательно на несколько часов. Но что-то все равно создавало какой-то непонятный дискомфорт для Тэхёна, хоть он и улыбался, будто пытаясь так обмануть свою тревогу, это не успокаивало его, а дрожь от пронзающего внимательного взгляда художника только усиливалась. Это пугало в брюнете, но в то же время манило и привлекало, вся это загадочность и необычность будоражила Кима, привыкшего к обыденности и однотипности происходящего, а сейчас в это стойкую картину мира пробралось нечто совершенно новое, а всё новое, как известно, пугает наш мозг. Полная тишина, казалось, что в ней Тэхён слышит лишь собственное дыхание и стук сердца, Чонгук словно отключил весь звук, не было слышно, как он ходит кистью по холсту, как набирает краску или делает набросок. Ким снова и снова вздрагивал, когда видел «пустой» взгляд черных глаз, в которых невозможно было различить радужку и зрачок, он чуть поджал губы и снова закрыл глаза, пытаясь отвлечь свои мысли и сосредоточиться на чем-то другом. Он сам согласился на это всё, тем более, еще тогда, на выставке, Тэхён прекрасно видел и замечал все эти странности и, раз тогда это его не остановило, почему должно сейчас? Обычно гениальность ходит рука об руку с безумием, так устроены творческие люди, у них обязательно будет некая странность, которую общество скорее всего не будет понимать и принимать, но со временем смириться. А Тэхён, который как никто общался и крутился в этом кругу богемы и высшего общества, уже привык к такому и принимал как своеобразную обыденность, да и к тому же, чем страннее художник, тем интереснее его работы. Этот креативный подход к жизни и окружению играл большую роль и откладывал огромный отпечаток на работы творца, ведь практически каждое произведение — отражение жизни и мыслей его автора. — На сегодня всё, — отложив кисть, спокойным и тихим голосом сказал Чонгук, закрывая по очереди масляные краски. — Вижу по вашему лицу, что вы устали и вам срочно требуется отдых. Не вините себя, многие, кто мне позировал, быстро утомлялись, быстрее, чем обычно. — Нет-нет, все нормально, я уже говорил, что этим процессом управляете вы, — Ким натянуто улыбнулся и смог нормально встать, поднимая халат с пола и, надев его, крепко завязал на талии пояс. — Я лишь подстраиваюсь под вас и ваше виденье. Обязательно сообщите мне, когда захотите продолжить. — В любое время? — будто на всякий случай, а может с попыткой подколоть, спросил еще раз Чон, складывая свои принадлежности в небольшой чемодан. — Хорошо, в любое время, так в любое время. Ким дождался, пока художник покинет его дом и скорее лег на диван, промычав и уткнувшись в подушку. Он резко ощутил сильную боль в пояснице, которая словно током разошлась по всему телу, скорее всего, он и правда слишком долго стоял в одной позе, от чего тело неприятно «зашипело», будто полностью превращаясь в белый шум. Конечно, вскоре его отпустило и Ким смог расслабиться, а после и сесть на диване, глянув краем глаза на время. Часы показывали около полуночи, самое время, чтобы развлечься. Прежде, чем открыть бутылку терпкого дорого вина, он отправил кому-то короткое сообщение, а после принялся неистово напиваться. Вином сложно конкретно опьянеть, но, когда ты один и пьешь спиртное быстро, оно с большей скоростью ударяет в твою уставшую и перегруженную тревогой голову. Тэхён опустошил несколько бокалов за пару минут, а после пошел одеваться в первое, что могло попасть под руку, путь был не долгим, да и какой смысл одеваться, если через пару минут он снова будет обнажен и пьян на столько, что будет все равно, в чем возвращаться домой. Вызвав такси бизнес-класса, он скорее сел за заднее сиденье и закрыл глаза, мимолетно проваливаясь в мысли, пытаясь сдержать рвотный рефлекс от укачивания (в дорогих машинах достаточно плавный ход, чтобы укачать пьяного человека). Ему казалось, что прошло меньше минуты, хотя дорога заняла около 15 минут по практически пустому асфальту, ведущему к одному из частных многоэтажных зданий. Введя код, он прошел на закрытую территорию, вошел в многоквартирный дом и нажал на кнопку нужно этажа, каждый шаг давался труднее, а в голове всё плыло, вино начало активно играть с его мозгом и мыслями. — Так быстро, — раздался мужской голос, силуэт его уже расплывался перед глазами, но Ким сразу понял, что тот держит очередной бокал вина и сразу же выхватив его, выпил еще. Зачем так много? Все просто, чтобы заглушить, чтобы затупить свои эмоции и чувства, чтобы не видеть лица всех этих людей. — Помнишь, куда идти, что делать? — Я не хочу ничего слышать, — пробубнил под нос Тэхён и выдохнул, этих бокалов было недостаточно, ему требовалось больше, еще больше спиртного, чтобы окончательно все заглушить. Собеседник прекрасно понимал, что имеет в виду Ким и вскоре перед его носом оказалась практически полная бутылка, достаточно, чтобы напиться до нужной степени. — Или хочешь крепче? — усмехнулся парень, наблюдая, как тот жадно и быстро поглощает алкоголь, на последнем глотке будто сдержав рвотный позыв. — Помню-помню, ты такое не пьешь. Иди, тебя заждались. Ким буквально сделал несколько шагов дальше в квартиру, успев снять только обувь, как словно тысячи рук (так ощущало пьяное тело), схватили его и потащили в одну из комнат. Его взгляд был слишком рассеян и замылен, чтобы понимать и видеть лица тех, кто толкнул его на кровать прежде, чем начать срывать одежду и раздевать полностью. Он не понимал и не знал, сколько точно человек окружают его прямо сейчас, сколько разных рук трогают его тело и пытаются доставить удовольствие, он просто закрыл глаза, пытаясь проваливаться в собственные мысли и не думать об этом, становясь будто тряпичной куклой, марионеткой, послушно делающей всё. Одни руки грубо хватают за бедра и силой раздвигает их, пока другие держат за руки и голову, заставляя откинуться чуть назад. Едва он приоткрыл рот, как в него тут же запихнули член, будто используя вместо кляпа, но какой смысл? Тэхён все равно не сопротивляется, пусть и не видя ничего, он понял, что хотят от него и, кистями обоих рук, нащупал еще два твердых половых органа, обхватывая их ладонями и сжимая, пытаясь двигать (на сколько позволяло положение) вверх-вниз. Ким издал нечто похожее на глухой стон, шумно сглотнул слюны и чуть глубже взял в рот, когда пальцы еще одной руки провели вниз по бедрам и надавили на сжатую дырочку, на сухую проталкиваясь внутрь. Боль неприятно кольнула в заднем проходе, и он поерзал, сжимая сильнее пальцы и тихо мыча, но не открыл глаза, ему не хочет видеть этих четырех (?) мужчин, собравшихся заняться с ним сексом одновременно. — Подай, — послышался голос того, который оказался между ног молодого человека, Ким слегка вздрогнул и поежился, ощутив вязкую и липкую жидкость, которую начали размазывать по паху и отверстию. Ким не привык к «пассивной» позиции, обычно, он всегда доминировал над своими партнерами и заставлял их делать то, что ему нравится и хочется. Но сейчас он полностью обмяк и поддавался, на этот раз оказываясь ведомым чужими желаниями, хотя, они все равно плясали под его дудку, пусть и не знали этого. Тэхён сильнее зажмурил глаза, как только ощутил, что в него начали настойчиво и с усилием проникать, вызывая новую волну покалывающей боли, которая на удивление быстро сменилась легким удовольствием. Первый толчок, второй, третий, их частота усиливалась, одновременно в этим в его глотку все глубже начали пропихиваться, Киму оставалось лишь с усилием глотать поступающую слюну, чтобы его не вырвало. Сейчас он чувствовал, как огромное количество алкоголя и жидкости колыхаются внутри его желудка, словно волны раскачиваясь из стороны в сторону в такт движений мужчин. Еще немного и мозг отключиться, еще немного и он откроет глаза, чтобы «почувствовать» больше. Но, стоило белой, вязкой и соленой жидкости заполнить его глотку, а член второго активно начал пульсировать, кончая в презерватив, стоило только приоткрыть глаза и чуть приподняться, дабы удобнее было продолжать, как Ким сжался, но совсем не от удовольствия. На миг размытое безликое лицо перед ним приобрело четкие и хорошо знакомые черты бледного, призрачного юноши. — Ч-чон?.. — Тэхён сжал пальцы и, стоило ему моргнуть, как лицо пропало и перед ним снова оказался неизвестный. Он выдохнул и перевернулся на живот, уткнувшись в простыни и крепко вцепившись в них пальцами. Теперь, схватив за бедра и подняв их выше, в него толкнулся следующий гораздо грубее и агрессивнее, чем прошлый. Дырочка снова неприятно заныла и сжалась, секс впервые вызвал это ощущение неприязни и отвержения в теле, но, к счастью, оно быстро прошло, поэтому Ким снова расслабился и закрыл глаза, послушно выгибаясь для своих партнеров, подыгрывая и пытаясь сделать вид, что он хоть немного в них и в процессе заинтересован. Но они не более, чем инструмент и игрушки, позволяющие немного притупить вечное желание и похоть «святого грешника». Ким быстро потерял счет времени, он перестал следить за позами и считать, кто и сколько раз его отымел за все это время, когда сознание чуть прояснилось и он снова позволил себе открыть глаза, он был практически один в спальне, повсюду валялись использованные, полные спермы презервативы, баночки со смазкой и секс-игрушки, которые, он не помнил, чтобы использовал. Тэхён промычал и приподнялся с постели, спину снова больно кольнуло, хотелось в тот же миг скрутиться и пискнуть от боли, но он сдержался и, собирая одежду с пола, скорее оделся. Ком застрял в горле, было жуткое желание тошнить, то ли от отвращения к себе, к сексу и людям, то ли от количества выпитого алкоголя. — Будем ждать тебя еще, — улыбнулся тот же парень, что встречал его на выходе, довольно покуривая сигарету, пока другой целовал его в шею, заползая свободной рукой в расстегнутые брюки. — В любое время. — В любое время… — ухмыльнулся Тэхён и натянул капюшон на свою голову, скорее набирая дрожащей рукой номер, дабы вызвать такси. Весь путь от квартиры до своего дома он провел в попытке сдержать рвотный позыв и, когда он наконец переступил порог, едва встав на траву перед своим особняком, он едва не упал на колени и все же не смог сдержать рвотный позыв. Перед глазами снова все поплыло, на этот раз из-за скопившихся слёз, Тэхён небрежно вытер рукой свой рот и скорее пошел домой, преодолевая несколько клумб перед домом. Особняк был одним из еще нескольких личных домов семьи Кимов, но в этом проживал на всех законных основании сам Ким Тэхён, отец передал его своему сыну за успехи и прекрасную работу, своеобразная награда за отличные качества. Дом представлял собой трехэтажное здание, два этажа которых были полноценными и третий был в несколько раз меньше, плюс еще и подземный паркинг. На обширной территории росло множество растений, оформленных в тематические клумбы, был небольшой прудик, в котором водились карпы, а в хорошее время даже прилетали уточки. Это было спокойное и тихое место, надежно спрятанное от чужих глаз за высоким и толстым забором, по всей территории стояли камеры, чтобы уж точно никто и ничто без ведома хозяина сюда не проникло. Именно поэтому ким спокойно себя чувствовал, оказавшись в таком состоянии на своей территории, ведь здесь его точно никто не увидит. Зайдя в дом, он сразу же скинул с себя грязную и отчасти испорченную одежду, ему срочно требовался душ, ему срочно нужно было смыть с себя всю эту грязь, прополоскать рот и почистить зубы. Омерзение, вот что он ощутил, посмотрев на свое отражение в зеркале стоя в ванной, включая сразу же ледяную воду под душем. — Вы сказали в любое время, — первое что услышал Тэхён, едва выйдя из душа и скорее набросив халат, ведь некто настойчиво звонил ему в дверь. Он глянул в экран, камера показывала кто сейчас стоит перед воротами, это, конечно же был Чон Чонгук, который в три часа ночи выглядел еще более жутким, особенно в таком качестве съемки и темноте. — Я пришел продолжать. Очередной крик и тишина погрузили город в беспокойный страх. Очередной патруль ехал на всевозможной скорости к очередному месту преступления, во главе которого, как всегда, стоял Мин Юнги, хорошо знакомый с деталями этого дела. Новое тело, но никаких новых улик, кроме шерсти, загадочной белой шерсти, которая лишь недавно начала появляться на месте преступлений, но это такая крупица, которая практически ничего не значит в этом запутанном деле. Мин тяжело выдохнул, разглядывая тело очередной жертвы со споротым животом, без сердца и печени, но этот раз с широко открытыми глазами, которые застыли в боли и страхе перед своим неуловимым убийцей. На этот раз, впервые за все это время, жертвой стала женщина — Кан Сонён, лет 28, одинокая, но обеспеченная, относилась к тем самым сильным и независимым, которым в первую очередь хотелось построить карьеру, а потом уже все остальное. Она перед своей смертью спокойно читала некую книгу, страницы которой уже залиты кровью и черные буквы пропали в алом месиве, ей не удалось отдохнуть, увы, как и прошлых мужчин, её внезапно и жестоко убили. — Снова это волоски? — вздохнул Мин и повернулся к своей напарнице, трепетно собирающей каждый волосок. — Это шерсть, и не просто шерсть, а шерсть самого настоящего тигра! — восхищенно проговорила Чонхи и сразу же закусила губу, поняв, что была слишком эмоциональна. — Тигр, а тем более белый тигр это та еще диковинка, значит, наш убийца либо контактирует с животными в зоопарке, либо браконьер и имеет дома чучела тигра или одежду из его меха, ну и самое маловероятное: дома держит настоящего тигра. Это очень хорошая улика. — Да, но мы так и не определили орудие убийства, — вздохнул Мин, пока, скептически слушая домыслы коллеги, и продолжал разглядывать рану на торсе несчастной убитой. — Края ровные, да и разрез тоже, будто нашему убийце не нужно было прилагать много усилий. — Да, еще и смотри как интересно, он не задел лезвием внутренние органы, а точно идеально разрезал только кожу, как хирург скальпелем. Повезло, что у неё нет домашних животных, которые мешают оценить рану, — слабо улыбнулась Чонхи и сложила все улики в один пакетик, а после сделала еще несколько фотографий трупа. — Это, кстати, наблюдается у всех тел — внутренние органы не повреждены лезвием, но сердце и печень же чуть ли не вырывают со своего места. Ладно сердце, оно не такое большое, но печень же совсем не маленькая. — Можно предположить, что наш убийца работает или работал хирургом, — хмыкнул Юнги и прищурил глаза, пытаясь найти еще что-нибудь. Прошло еще несколько долгие дней, если не недель прежде, чем Чон Чонгук закончил масштабную картину, которую писал специально для Ким Тэхёна, но и то это еще не был конченый результат. Все эти дни дались заказчику тяжело, художник был внезапным во всех смыслах, но ему как-то удавалось попадать ровно в те промежутки, когда тот оказывался дома или только-только освобождался от своих дел. Со временем он даже привык к этим странностям и перестал пугаться внезапным звонкам глухой и глубокой ночью или в любое другое время, но тут нельзя никого винить, он сам согласился на это и сам поставил подобные условия, не ограничивая автора в его творческом порыве. И вот сейчас он впервые взглянет на картину, которой буквально оставалось несколько штрихов, правда он еще не подозревал, каких именно. Ким медленно и с затаившимся дыханием подошел к мольберту и поверну его к себе, на миг, у него будто остановилось сердце и глаза не знали на что посмотреть первым. Светло-серая фигура молодого мужчины по середине с закрытыми глаза и полностью обнаженная, будто спит или просто расслабленная. На голове с темной и густой копной волос возложен золотой терновый венок, а из глаз будто текут золотые слёзы, рот едва приоткрыт, словно готовясь к поцелую. Одна рука была опущена вниз, а вторая положена на грудь в районе сердца, держа черно-белую змею. Это казалось прекрасным, пока ты не бросишь краткой взгляд на то, что окружает светлое тело — сплошная тьма, гнетущая, из которой тянутся тысячи рук и некоторые из них уже хватают мужчины, будто пытаясь поглотить собой. За руки, за ноги, за тело, за грудь или пах, неважно, каждая рука найдет за что взяться, чтобы потянуть за собой, а затем ты видишь словно пятна крови на светлой коже или подтеки, что змея ядовита и её пасть открыта, чтобы вот-вот вонзить клыки в шею и отравить. А золотой венок, каким бы прекрасным он не казался, впивается острыми шипами в кожу, доставляя адскую боль и вот уже крошечная стройка крови стекает по лицу. И золотые слезы — это совсем не красота, а боль и яд. Чем больше ты смотришь на картину, тем больше глубоких и едва заметных деталей ты замечаешь, восхищение красотой сменяется легким ужасом и дискомфортом, но ты не можешь перестать смотреть. — Это еще не конец, — прервал молчание Чонгук, будто понимая, что натурщик слишком глубоко погружается в картину и вот-вот покинет реальностью. — У меня есть еще одна, возможно, не самая приятная просьба. Все мои картины имеют особенность, когда я завершаю её, мне нужен последний важный штрих, лишь так, я понимаю, что картина начинает меть истинную ценность. — Я дал согласие на любые условия, что требуется? — Ким часто поморгал глазами, наконец перестав смотреть на картину и чуть улыбнулся, переведя взгляд на безэмоционального Чонгука. — Мне нужна ваша кровь, совсем немного, — Чон не начал пояснять для чего, зачем, а просто уставился большими бездонными глазами на Тэхёна в ожидании ответа, уже держа в руке опасное лезвие. — Или вы можете оставить картину так. — Хорошо, я дам свою кровь, — недолго подумав ответил Ким и кивнул головой, протянув свою руку, поджав сильнее губы. — Всё что потребуется. — Вы не врали, говоря, что все сделаете во имя искусства, — возможно, сейчас бы Чон улыбнулся, но мышцы на его лице не дрогнули. Он взмахнул лезвие и сильнее вытянул руку заказчика прежде, чем сделать небольшой надрез на ладони, а после он сильно сжал её. Ким не ощутил заметной боли, он вообще ничего не почувствовал, пока несколько капель упали ровно в чистую выемку палитры, видимо, художник собирается смешать кровь с краской. — Подождите немного и вы можете её забирать… И, господин Ким Тэхён, вам следует быть избирательнее. — А? — Ким часто поморгал глазами, забинтовывая руку из которой продолжала сочиться алыми каплями кровь. — Я избрителен. — Возможно, вы не совсем поняли. Вы просили меня нарисовать картину со смыслом, думаю, вы прекрасно поняли о чем она, но я все же хочу вам напомнить, что сладострастие опасно для жизни, — на секунду ему показалось, что его губы дрогнули в ухмылке, но легкий шок сбил мысль.***
Обязательно пишите содержательные отзывы (они влияют на скорость написания глав) и нажимайте кнопочку «жду продолжения». Автору важно знать ваше отношение к работе и мотивироваться, чтобы продолжать работу стабильно и плодотворно! И не забывайте про бусти, вы можете поддержать автора там от 100 рублей.