Суть вечности

Вечность Сейчас каждый может встретить миллионы историй о любви. Отличается ли эта от тех миллионов? Жестокое время, прошлое, глупая молодость и импульсивность. Непонимающий воинственный бог всегда возвышался над другими. Но по своей жестокости ему не было дела до понимания людских эмоций. Перспективы быть первым вскружили голову, но правда ли, что титул правителя должен быть в руках у самого сильного? Для этого она и была рядом с ним. Добрая, чуткая, понимающая. Она видела и чувствовала людей. Да и не только людей, преуспевший в своей силе бог тоже нуждался в своеобразном “тормозе” Нежное прикосновение её руки и вся сила словно исчезала. Эмоции, настолько человечные, что может и самому богу не суждено их понять. По крайней мере, не сразу. Ночью иными кажутся распускающиеся чувства, подобно глазурным лилиям – нежные, как любовь, лепестки в тускловатом свете луны. Хотя, возможно, именно атмосфера придает чувствам особенность. Куда же девалось величие Чжун ли, когда он стоял перед ней? В глазах читалась не нежность и любовь - страх, будто лезвием терзал его грудь. Страх перед чувствами. От напряжения на его лице заиграли желваки, а мышцы по всему телу стали тверже камня. -Что это? - Спросил сквозь зубы Чжун ли. Никто, никто так не понимал человека, как Гуй Чжун. Но поймет ли она его? Вдыхая холодный воздух, будто пытаясь остудить жар, он пытливо смотрел на её ласковый взгляд. Гуй Чжун лишь прикрыла глаза, холодной рукой нежно касаясь его щеки. Неужели простая любовь выводит его из колеи, заставляя паниковать подобно подростку? Легкий, сдержанный смешок, и вот - её губы уже так близко. Как богиня вызывала у него эти чувства? Он не понимал, Чжун ли хотел отвергнуть её, отречься от её нежности. Отрицание. Он не желал принять её любовь так же, как и свою. Почему же так страшно двигаться? Когда лицо Гуй Чжун было невероятно близко, он только смотрел - белоснежная кожа, алые, бархатные губы и длинные ресницы. Всё было в ней идеально, каждая черта её лица, её тело, её характер. Или же, это был проступок любви? Почему он так внезапно смягчился? Ощущения, словно никогда прежде он не замечал этой красоты, но нет – Чжун Ли так часто ненароком бросал на нее непонятливые взгляды, изумлённый тем, как один взгляд заставляет сердце пропустить мощный удар, а живот – заболеть, перекрутиться. Будь он человеком, возможно, красиво назвал бы это бабочками, хотя сложно выразиться именно так – все же, он не понимал этой странной черты людей. Не будь он богом, возможно, его бы свернуло пополам от той боли, которую он испытывал. Но лишь в этот момент он понял, что это за эмоция, однозначно пожалев, что не интересовался этим ранее. Он только стоял и вспоминал каждый момент, когда с замиранием сердца прикасался к ее гладким рукам, и как ему было тяжело дышать, когда она, вроде бы несильно обнимала его. Тогда он еще не понимал, что боль от объятий была не от того, что эта хрупкая леди оказывалась донельзя сильной – это были его же чувства и их отторжение, которые возникали в контакте с Гуй Чжун. С этими мыслями он забыл о предстоящем поцелуе. Пургой в его голове проносились страхи, раздумья и воспоминания, не давая собраться и вернуться в реальность. Но, в этот же миг его будто насильно заставили очнуться от пелены воспоминаний. И будто ночь перестала быть такой темной, а воздух таким тяжелым, обжигающим. Её губы были ровно такими же, какими они выглядели - мягкие, бархатные, нежные, как лепестки роз – сказать честно, он часто позволял себе мысль о том, насколько нежными они могут быть. Абсолютная противоположность его губам - они были сухими, колючими, будто бы сами его губы были не приспособлены любить, хотя мозг думал иначе. Но они оба наслаждались этим моментом, желая растянуть поцелуй на всю ночь, а их любовь - на всю вечность. Рука об руку, будто являясь самим воплощением инь и янь, они вели за собой народ, воздвигали города и воспевали свою любовь. Даже отстранённый от людских эмоций и мирской жизни он тянулся к этим чувствам. Он всегда любил то, как она скромно прикрывала рот хрупкой рукой, когда смеялась над его недоумением перед такой новой любовью,которая заставила даже воинственного правителя преклонить колено перед утончённой красотой этой девушки и нежности ее характера, который отражался мягкими чертами лица. Однажды, вглядываясь в звезды ночного неба и рассматривая их так тщательно, будто пытаясь пересчитать каждую из них, он спросил её о вечности любви... - моя любовь так же бесконечна, как звезды, которые ты видишь сейчас на небе – нежно улыбнулась она, сплетя свои пальцы с его. Её ответ делал его необъяснимо счастливым, хотя и счастьем это назвать было сложно – будто бы совершенно новое чувство открылось для него в полных красках, из-за чего на лице проступила нежная улыбка, а этот момент становился незабываемым. Это запомнилось ему на всё существование, и воспоминание об этом словно переносило его в тот самый момент, заставляя чувства разгораться лишь сильнее, хотя и до этого они и не пытались потухнуть. “я до сих пор помню её песню. Глазурные лилии, распустившиеся под её мягко мурлычущий голос, пахли удивительно сладко. Но нельзя назвать этот запах приторно развратным. Это что-то по-хорошему дурманящее и манящее. Боюсь, я никогда не смогу услышать этот запах снова” Никогда божеству не было так больно, так тяжко и мучительно. Сердце ныло всегда, даже когда он не думал о ней или спал – хотя, во сне было еще хуже. Она снилась ему, но каждый раз он не мог дотронуться и заключить ее в свои грубоватые и неловкие объятья. Она растворялась в его руках, и стекала кровью по его ладоням. Лишь в такие моменты он бессознательно позволял пустить себе скупую слезу – раньше, даже при желании, он не мог заплакать. Но сейчас всё было иначе. Он не мог остановить слёзы, которые горько стекали по его лицу, и с этим стыд от того, что единственное, что он смог сделать – заплакать, когда ее не стало. Он почувствовал себя маленьким, ничтожным, уязвимым. Теперь он сполна понял, какого это – по-настоящему привязаться, полюбить кого-то. - Неужели ты лгала мне, Гуй Чжун? Прошу, скажи мне. Расскажи еще раз, насколько вечна наша любовь. Расскажи, сколько тысяч лет мы будем счастливы. Спой, как ты пела ранее. Ты не можешь просто покинуть меня. Он кричал, бился в слезах - так больно смотреть на ее хрупкое, покалеченное тело, и лицо, исказившееся от боли. Сжимал её руки, и как бы ему не было скорбно, он делал это с такой нежностью и болью, будто если он будет делать это сильнее, она откроет глаза и попросит быть мягче. Он не может просто так сдаться, но и двигаться дальше без неё кажется самой главной его пыткой. Всё, что она оставила после себя - их народ, постройки, память о ней. Он должен уберечь это. Убитый горем, но находит в себе силу сражаться. Любовь, ненависть и печаль сплетаются воедино в предсмертном рондо, которое будет повторять этот отвратный момент раз за разом. Как дрянные воспоминания всплывать в памяти, терзая душу и вороша старые, неухоженные и оттого загноившиеся раны. Но как бы то ни было - он будет держаться до конца, не потому что желает жить, но и не может умереть не потому, что по сути своей бессмертен. Он сражается ради нее, за нее. Ради мести, ради своей ярости и ради памяти. И только ради этого он не собирается умирать. Может быть, он заполучил эту мнимую победу в войне архонтов, но эта победа не принесла ему ни гордости, ни триумфа – лишь боль и скорбь, лишь печальные, забытые взгляды и минуты слабости, в которых он позволял себе с горечью прийти на место ее гибели и пустить скупую слезу. Шли годы, даже нет. Шли столетия, и ничто так и не смогло залечить его раны – они продолжали гноиться, просто были настолько старыми, что он смог свыкнуться с этой болью. Сказать честно, он смог бы свыкнуться с любой другой болью, но не с болью её утраты – и этот факт приносил ему еще большую боль. Сколько же тысяч лет понадобится, чтобы вновь суметь привыкнуть к кому то? Как бы Чжун ли не скрывал свою холодность и боль, его сердце уже никогда не будет таким же – оно навсегда стало камнем, который можно лишь сильнее разбить. Лишь долгие раздумья могли хоть немного заглушить его страдания, и как унизительно это было – погрязать в вечном желании кануть в прошлое, неспособность отпустить и жить настоящим. Но даже так, он понимал, что прошлое не вернуть, хотя так часто из за раздумий он переставал различать его с настоящим. Даже зная, что ничего бы не смог сделать, он желал вернуться и сделать невозможное несмотря на то, что сам факт повернуть время вспять уже являлся невозможным. Это долгая, нескончаемая пытка, обременяющая и утомляющая, но даже так он будет проносить ее сквозь время – будто сам того желая. Именно эта боль – причина и суть его вечности. Он познал, что есть эмоции, и что какими бы светлыми те ни были, сколько бы прекрасного они бы ни внесли в его жизнь, цена за это счастье будет слишком велика. И во второй раз платить эту цену он не готов.