***
— Я ставлю ставку на 15, — Дафна стояла чуть ли не впритык к Гарри. — Да не забрал бы он столько, он не так сильно меня ненавидит. Драко наблюдал за бесполезным спором лучшей подруги и… вероятно, нового уже почти друга. Они только вышли из кабинета, но дальше по коридору продвинуться не смогли. Волосы Дафны начали завиваться на концах, буквально крича Драко о том, что, сколько бы Гринграсс ни кривлялась и не строила из себя серьёзную, спор этот для неё был шуточным, ради развлечения. Какими бы близкими людьми Дафна и Драко ни были друг другу, она почти всегда отказывалась сидеть с Малфоем на важных и серьёзных предметах. Драко сначала не понимал, почему она сбегает от него на трансфигурации, ЗоТИ, травологии. С зельеварением он ещё мог смириться, он знал, что был фанатиком. Но после Дафна сама в порыве бешенства выдала Драко страшную правду – он слишком серьёзный и отказывается болтать. И после того разговора Драко начал почти каждый день задаваться вопросом – как эта безумная до сих пор со свистом не вылетела из школы и почему она такая умная? — Ага, а как прислуживать тебя заставил Малфою? Да сдал бы он тебя на органы! Драко ошалело вперился взглядом в разбушевавшуюся подругу, пытаясь мысленно прокрутить последние несколько фраз диалога. Он успел выпасть из жизни всего на несколько секунд, а тут уже расчленяют Поттера. — Завязывайте. У нас скоро прорицания. — Нагадаю вам жёсткого сек… — Драко сгрёб в охапку Дафну, шлёпнув ладонью по её губам и закрыв ей рот. Она сразу же начала вырываться, пока волосы её медленно, но верно окрашивались в алый цвет. — Дура. Драко отпустил её, зная, что с ней в ярости связываться себе дороже. Он хотел было позвать Гарри пойти вместе к кабинету, но обнаружил, что тот стоит, неверяще разглядывая Дафну. — Ты… — Да, я метаморф. Пойдёмте уже. Дафна дёрнула головой, надеясь, что это поможет волосам быстрее вернуться в родной цвет. Она успела уйти вперёд, строя из себя обиженную леди, пока Драко шёл, не в силах сдержать улыбку. Слишком забавным ему казался Поттер, который активно пытался сложить все факты и принять то, что он теперь заочная подружка мага с самым редким даром. Им пришлось ускориться, когда Дафна только успела скрыться за поворотом, но уже кричала на кого-то. — Вот и дальше не знай, голова лопнет! Драко выглянул за угол, где Дафна сцепилась с каким-то, вероятно, семикурсником, который, как стало понятно в процессе оскорбления его личности, слишком больших глаз и ушей, увидел особенность Дафны и поспешил её подколоть за это. Драко вовремя перехватил палочку Гринграсс, шикнув на парнишку. Тот закатил глаза и пошёл в другую сторону. А Драко и Гарри были обречены слушать громкие возмущения Дафны всю дорогу до кабинета прорицаний.***
Дни в компании Гарри на уроках проходили гораздо быстрее. Если обычно Малфой сидел один и на полном серьёзе вникал в учебный процесс, то за пару дней постоянных тасканий с Гарри вся учёба превратилась в глупые смешочки и постоянные попытки успеть записать информацию. Количество замечаний от профессоров за пару дней перевалило за двадцать, но только ни Драко, ни Гарри даже не собирались обращать внимание на это. Малфой быстро понял всех тех однокурсников, которые на протяжении семи лет его раздражали на уроках. Если ты начал хихикать в начале урока, то до звонка с последнего ты не остановишься. И замечания только раззадоривают. — Почему твой благоверный сидит со своими? Драко пожал плечами, тыкая вилкой в жареную курицу. Он не знал, почему в Большом Зале Гарри постоянно садится со своими старыми друзьями, словно его туда тянуло магнитом. Драко не мог отрицать, что в компании двух Уизли, Грейнджер и иногда Лавгуд Поттер смотрелся естественно. И также не мог отрицать того, что сядь Гарри к слизеринцам — за обедом произойдёт гражданский переворот. Точно так же нельзя было садиться и Малфою за Гриффиндорский стол. Они оба могли бы затесаться с Дафной в компанию её когтевранских подружек, но и это не было хорошим вариантом. Дафна, начавшая обучение позже остальных, уже успела услышать много неприятных слов в свою сторону по поводу дружбы с Пожирателем Смерти. И если бы не её взрывной характер и острый язык, то ей бы пришлось тяжко. Она всем нутром экстраверт и жить в изгнании для неё смерти подобно. Драко точно не знал, кого именно благодарить: студентов, которые быстро прекратили террор в её сторону, или же саму Дафну, которая за проклятьем в карман не полезет. Самому Малфою в изгнании жилось даже лучше. Теперь ему не приходилось каждый день держать лицо, общаться с теми, с кем надо, а не с кем хочется, не приходилось обзывать Поттера каждый раз, как он его видит. Вместе с условной популярностью в школе у Драко пропал и его напыщенный образ. До этого лета Малфой сам думал, что вся высокомерность и мерзость – это его нутро, это он настоящий. Стоило ему оказаться в какой-то абсолютно новой ситуации для него и его семьи, как наружу вылез настоящий Драко Малфой. Пугливый, капризный, вредный, но никак не напыщенный зазнайка. Драко каждый день открывал в себе какие-то новые эмоции, черты характера и выученные реакции, которые он всеми силами пытался заменить на искренние. А искренним он точно был. Врать привык он только самому себе, поэтому и всю ложь из «прошлой жизни» трудно было таковой назвать. Он сам верил в то, что ненавидит Поттера и Дамблдора, сам верил в то, что дружит с Крэббом и Гойлом, искренне был уверен, что делает лучше всем, обманывая неугодных ради своей выгоды. И он верил в то, что был центром вселенной. — И куда он? Драко поднял голову и мутным взглядом проследил за Золотой троицей в полном составе, шагающей к выходу. Не прошло и пары секунд, как младшая Уизли вскочила со своего места и почти вприпрыжку догнала своих друзей. — Да пусть идут, куда хотят. — Мне казалось, что их дружба треснула… Или это показательное выступление? — Поверь, мне глубоко плевать. Он искренне признался сам себе в том, что сейчас соврал.***
«Сегодня поздняя астрономия на башне. Сядем рядом?» Драко сидел в кресле у стены, недалеко от камина и дочитывал роман, который забросил после приезда Дафны. Сегодняшнее поведение Гарри в Большом Зале испоганило ему настроение на весь оставшийся день, а Дафна, какой бы хорошей подругой ни была, не собиралась проводить время в компании злого и унылого Малфоя, который только и мог, что агрессивно молчать. Он её ни капли не винил за это и даже не обижался. Хотя мог. «Нет» Буковки вышли кривыми и неуверенными. Конечно, ведь Драко опять врал. Он отказывался из-за вредности и из-за подобия мести за то, что на совместной Травологии после обеда Гарри предпочёл свою старую компанию. Драко кивнул сам себе. Он был ревнивым. И это опять было чем-то новым для него, ведь прежде он строил образ того, кому на всех одинаково плевать. И плевать было и на то, что кто-то из «друзей» мог проводить время с другими. Тогда Драко верил в то, что он был центром вселенной. Сейчас он снова и снова напоминал себе о том, что это враньё. «Не то чтобы я реально спрашивал. Я сам сяду с тобой» Драко самодовольно фыркнул и нарисовал злую рожицу, откидывая пергамент на столик перед ним. Он подтянул ноги к себе и прикрыл книгу, сверля взглядом их передатчик сообщений. Он не понимал, почему всё время таскает эту штуку с собой. Почему он постоянно проверяет её на наличие новых записей, почему он всегда знает, что Гарри напишет, и почему он этого ждёт? У него же была подруга, у него была Дафна. Так откуда безумное желание водить дружбу именно с Гарри? Никак нельзя было сказать, что ему не хватает внимания Гринграсс, нет. Но она была больше как сестра, нежели как друг. А Гарри был кем-то новым и ещё неизведанным. Да и вообще вся нынешняя жизнь Драко была чем-то новым и неизведанным, но она была вся покрыта чёрной грязью – пеплом, смешанным со слезами. Всё, что строилось им самим, его семьёй, сгорело в мгновение. А Драко искренне скорбел по прошлому, не желая его отпускать, и не был в состоянии сдерживать слёзы. Но Гарри был чем-то светлым и таким, к чему не липнет никакая грязь позора и разрухи. Он не был губкой, которая бы это всё чистила и впитывала в себя, оставляя чистоту. Он был кем-то, кто подсвечивал этот пепел так, что он начинал сиять, он поднимал пепел в воздух, закручивая его в красивые узоры. Лёгкие и незамысловатые. Гарри был тёплым летним вечером где-то на тихой поляне. «Только не опаздывай, а то Синистра мен…» Драко не видел продолжения слов. Он потянулся за пергаментом, но надпись вдруг исчезла. И Драко задался ещё одним вопросом. Почему чистка пергамента легла в руки Гарри? Что за всевластие?***
Гарри сидел за поставленной лишь на один урок партой рядом с Драко, склонившись к нему. Мадам Синистра всегда говорила очень тихо, из-за чего болтать было сложно. Помещение с открытым балконом было окутано согревающими чарами, которые никак не мешали обзору на стремительно темнеющее небо. Закат случился не больше получаса назад. — Вот смотри, соединяем вот так, и… — Драко вёл линию волшебной палочкой по карте звёздного неба, лежавшей перед ними на столе, оставляя за кончиком золотистое свечение. Он соединял звёзды. — И вот ёлочка. Так и назовём. Драко, стараясь писать как можно мельче, вывел аккуратную красивую надпись под соединёнными им звёздами. — О! — шепнул Гарри и перехватил свою палочку как перо. — Сейчас тоже… Смотри, член! Драко громко фыркнул и сразу заткнул рот ладонями. Он зажмурился и уронил голову на парту, задержав дыхание. Он был готов взорваться или взлететь. — Молодые люди, вам что-то показалось смешным? Драко сразу же повернул голову и открыл один глаз, чтобы насладиться шоу «Поттер пытается их отмазать». — Нет, мадам Синистра. Просто… Драко подложил кто-то на парту порошок смеха. — Вот давайте на моих уроках обойдёмся без всяких порошков! Гарри закивал, а Драко продолжал пытаться не смеяться. — Какой в задницу порошок? — Не знаю, — прошептал Гарри в ответ, ложась на парту также, как лежал Драко. — Надо будет изобрести. Займёшься?***
— Почему именно порошок? — Драко трансфигурировал парту обратно в модельку планеты, слыша, как за его спиной шуршит Гарри, вручную складывая большую занавеску, которой ограждали смотровую площадку от лестницы, создавая иллюзию кабинета. После уроков астрономии, где ученики сидели за партами, мадам Синистра всегда приглашала нескольких студентов помочь с уборкой за дополнительные баллы. На этот раз вызвался Поттер с условием, что она не будет на него злиться за прогулы. «А после устроим тут свидание», — шепнул он Драко сразу после того, как профессор согласилась на сделку. — Я однажды слышал про магловские наркотики в виде порошка. Не уверен, что они работают как… мгновенная смешинка, но вроде тебе тоже обязательно будет смешно. — Ты интересуешься какой-то хернёй, — Драко поставил меркурий на своё место в подставке и слегка подтолкнул её, заставляя механизм работать, беспрерывно вращаясь. Парты были убраны. Остались стулья. — Не скажи, это ты у нас зельеварением увлекаешься. Ай! В затылок кряхтящего над занавеской Гарри прилетело жалящее заклинание. Драко фыркнул, вздёрнул нос и одним взмахом палочки превратил все стулья в небольшие пуфики, которые он отлевитировал в дальнюю часть смотровой площадки. — О каком свидании ты говорил? — Драко подошёл к Гарри и отодвинул его от замученной ткани. — Ты вообще в курсе, что ты волшебник? Драко, горделиво вскинув брови, взмахнул палочкой, не смотря на занавеску, и та сама сложилась в аккуратную стопочку и отправилась к стене вслед за пуфиками. — Да как тебе это так легко даётся… — Поттер, я чистокровный волшебник, я такими заклинаниями с двух лет балуюсь. Так что по поводу свидания? — Вообще-то, это была шутка, — Гарри скривился в какой-то флиртующей улыбке и прикрыл глаза. — Но, кажется, тебя по-настоящему волнует этот вопрос. — Придурок. Я пытался узнать, насколько ты неадекватный. Плевать мне на все эти свидания. Гарри недоверчиво фыркнул и, будто его на самом деле обидело безразличие Драко к свиданиям, отвернулся и побрёл к ограждению. Тепло от урока всё ещё сохранялось на башне. Мадам Синистра была очень сильна в согревающих заклинаниях разного рода, да и вообще во всех заклинаниях, связанных со светом или теплом. Могло бы показаться странным, но в итоге всё складывалось в правильную картину – звёзды источают свет, солнце греет. Драко, взглянув на улицу, увидел лишь верхние части холмов, которые под осенним мраком казались очень холодными. Он вздрогнул, представляя, какими неприятными были бы занятия по Астрономии, если бы профессор не владела в совершенстве согревающими заклинаниями. Это только в особо спокойные и не сильно интересные дни студенты сидели на Астрономической башне, изредка поглядывая на небо, если повезло застать безоблачный вечер. Но мадам Синистра любила отменять уроки, копить часы, а потом в дни парадов планет или ещё подобных событий назначала по несколько уроков в неделю, чтобы показать детям наглядно все чудеса небесных тел. Драко улыбнулся, вспоминая, как на шестом курсе весь их шестикурсный поток совместили и вытащили на улицу, заставив просидеть на небольшой полянке у озера три часа. Драко мёрз, но радовался. Тогда не спасали согревающие чары профессора, потому что студентов перед ней сидело много, а чары распространялись не так уж и далеко. Драко, полюбивший места в отдалении в тот год, прочувствовал все прелести неподвижного пребывания на свежем декабрьском воздухе. Он вертел палочку по-всякому, пытаясь согреть себя, но в тот год хорошо у него получались только разрушающие заклятия. Эмоции и чувства были непосредственным инструментом для колдовства, а полностью пропавший в своих душевных терзаниях Драко мечтал лишь об одном – чтобы всё сломалось до того, как сломают его. Гарри всё так же стоял у перил, оперевшись на них. Драко подозвал к ним два пуфика и ткнул Поттера в плечо, чтобы кивнуть на прибывшие кресла-мешки. Шлёпнулись в них парни почти одновременно. Никто не торопился начинать разговор. Драко не был уверен, что Гарри чувствует такое же умиротворение и тягучее спокойствие, что находит ту же прелесть в обуявшей их двоих тишине, поэтому он, откинувшись побольше, проскользил взглядом по лицу своего сомолчанника. Гарри был спокоен. И даже лёгкая расслабленная улыбка проглядывалась на его лице. Не столько на губах, сколько в глазах. Перестав изучать профиль Гарри, Драко вновь вернулся к изучению холмов, сразу же спотыкаясь о свои недавние размышления. Ему казалось удивительным то, что шестой курс для него пропитан абсолютно противоположными эмоциями. И этот год для него стал непременно переломным. Не столько из-за войны, сколько из-за осознания того, что он что-то чувствует. С первого дня в школе его начали поражать открытия одно за другим. Первый месяц Драко терялся в эмоциях и ощущениях. Он чувствовал своё тело по-новому, оно было непонятным и незнакомым. В мае пятого курса он уходил на каникулы Драко Малфоем. А вернулся просто «кем-то». Он потерялся и потерял себя. Но уже ближе к Хэллоуину он вдруг заметил, что что-то новое появляется в его жизни. Он вдруг так сильно обрадовался тому, что всю школу объединяет что-то жуткое и страшное. Все в последнюю неделю до Хэллоуина ходили в костюмах, в необычной одежде, получали нагоняи от особо строгих преподавателей, шептались и смеялись больше обычного. Драко поддался этому веселью и, пусть почти всегда в одиночестве, но он любовался пёстрыми оранжевыми и фиолетовыми красками грядущего праздника. Дафна была страшной фанаткой этого торжества, но ни в один школьный год до шестого Драко не оценивал её рвения к магловским поверьям и напускной жути. А тут вдруг проникся. Маленький Драко думал, что настоящее расстройство – это когда отец послушал запреты Хогвартса и запретил проносить метлу в школу. Шестнадцатилетний Драко знал, что расстройство – это ничто. Чего-то стоил только страх. И боялся он много. Боялся Тёмного Лорда, отца, за жизнь матери, за свои неудачи, своих эмоций, Поттера. Поттера, который постоянно таскался за ним и маячил перед Выручай-комнатой, думая, что Драко этого не знает. Что Драко не чует чем-то необъяснимым, что невыносимый Поттер снова ошивается где-то рядом. Драко слышал его шаги и слышал его дыхание. Наличие мантии-невидимки не было чем-то неизведанным для Драко. — Откуда у тебя твоя мантия? — Отец подарил, — Гарри даже не вздрогнул, будто ждал вопроса или попросту знал, что его вот-вот озвучат. — Не лично, конечно. Это было чем-то вроде отложенной частью наследства. Эта мантия очень старая, и она переходит из поколения в поколение. Отец, вероятно, собирался подарить мне её на поступление в Хогвартс или вроде того, но получил я её на Рождество на первом курсе. — Так они же изнашиваются быстро. — Так это один из Даров Смерти. Драко недоверчиво выгнул бровь и медленно повернулся к Гарри, за секунду меняя взгляд от «ты, верно, смеёшься надо мной» до «ты идиот, что веришь в эти сказки». — Не смотри на меня так, — Поттер усмехнулся, явно будучи довольным от произведённого эффекта. — А как я могу ещё на тебя смотреть, когда ты говоришь такой бред? — Так я тебя сейчас ещё больше удивлю, Малфой. Я вообще был обладателем всех трёх Даров Смерти, — и пока Драко не успел что-либо вставить, Гарри, чуть ли не задыхаясь от желания сказать что-то ещё, быстро заговорил. — Не-е-ет, сейчас вообще упадёшь! Ты был владельцем Бузинной палочки. Драко медленно моргнул и раскрыл глаза пошире, наклонившись ближе к Гарри. — Ты идиот? — Нет, Малфой. Ты обезоружил Дамблдора тут? — Драко кивнул. — При обезоруживании, не только при убийстве, палочка переходит от мага к магу. А у Дамблдора была Бузинная палочка. Соответственно, пока я тебя не обезоружил, она была твоей. — Так она реально существовала? Это не сказка была? — Она и сейчас существует. Она до сих пор с Дамблдором. Драко шумно выдохнул и опустил взгляд. На его руках не было ни одного убийства. Он не выносил смерти ни в одном из её проявлений. Но убийцей Дамблдора он считал себя. Несмотря на то, что вообще его смерть была просчитана и подстроена задолго до непоправимого. Драко будто бы и не был виноватым, но ощущение, что убивающее заклятие было произнесено именно им не исчезало. Он видел, как падает директор и хотел это забыть. Он слишком тяжело осознавал факт смерти, факт потери человека, связи с ним. «Навсегда» и «забвение» пугали Драко до околения. Огромные, непримиримо громкие слова. Это было тяжело. — Если Дары существуют, то почему почти все считают это сказкой? Кроме фриков, вроде Лавгудов? — Лавгуды видят глубже. А «почти все» видят как глупцы, стадо баранов, знаешь ли. Нельзя полагаться на мнение большинства, когда ты твёрдо уверен в своём мнении или знании. А Луна умеет это делать. И её отец. Они просто знали, что это правда. — Ты не ответил на вопрос. По какой причине они знали, что это правда? — Верили в чудо?.. — предположил Гарри. — А другие не верят. А потом как ты глаза выпучивают и идиотами называют. Драко обиженно фыркнул, а Гарри хохотнул. — Вот я знаю, что Дары существуют, но не верю до конца, что обладатели всех трёх Даров бессмертны. — Или имеют право на второй шанс. — А я уже пользуюсь третьим. Драко снова в непонимании склонил голову и повернулся к Гарри. Он уже успел устать от открытий и новостей. Малфой без слов попросил у Поттера объяснений, а тот, будто вовсе и не скрывал этот факт, взял и рассказал Драко о том, как он умер. Слышать про смерть откуда-то со стороны было несравнимо с тем, каково её видеть. Но слушать о смерти человека, который сам сидит и рассказывает об этом – сродни бреду. Но Драко молчал и вникал в каждую деталь, стараясь впитать не столько факты, сколько эмоции, которыми Гарри делился не очень-то и охотно. Судя по описанию произошедшего, Гарри Поттер реально умирал. А родная мать Драко пошла на абсолютно безрассудный и глупый поступок, нагло соврав Волдеморту в лицо. Драко слышал об этой истории только на судах, но как он в первый раз не понял, о чём идёт речь и как так вышло, что Гарри пережил вторую Аваду, так и дальше не старался вникнуть в суть. Мама строго запретила обсуждать эту тему в присутствии отца. И сама, будто бы специально, когда видела в глазах Драко боязливый интерес, как можно быстрее ретировалась куда-то, где в непосредственном отдалении находился отец. Но теперь эта история стала ему ясна. Ясна откуда-то изнутри, ясна и светла как перрон, на котором был Гарри, на котором он встречался с Дамблдором и слушал его призрачные (во всех смыслах) и туманные наставления. — То есть во второй раз Авада от тебя не отскочила… — Да. Но я и первый за отскок не сильно считаю. Я первый раз считаю за второй шанс, а третий… А второй… Не знаю. Я просто воскрес, потому что хотел этого. Возможно, как бы ни было это иронично, меня спас сам Волдеморт. Не он, конечно, а душонка его потрёпанная. Он будто бы убил оболочку, а потом у меня был выбор… Вернуться самому или вернуть крестраж. — А если бы ты выбрал умереть, то в твоём теле жил бы Волдеморт? Гарри замолчал ненадолго, поджав губы. — Наверное. Было бы моё тело, но разум был бы не моим. Было бы два Волдеморта… Ужас. — Один. — В смысле? — Твоё тело бы победило тело Тёмного Лорда. Душа и мысли остались бы одинаковыми, но тело было бы одним. Ты бы нёс в массы идеи Волдеморта. — Неважно, кто несёт такие идеи, всё равно людям не понравится. — Я тебя умоляю… Ты бы вышел ко всем, сказал бы, что прикончил гада, стал бы героем. Ну, повторил бы путь, а потом постепенно вторгся бы в правительство, без особых усилий, потому что тебя бы и так туда позвали, а потом бы начал вводить свою политику. Точнее, это бы всё делал Лорд в твоём теле. Гарри слушал рассуждения Драко с благоговейным ужасом, затаив дыхание. В глазах его читалась вера. Вера в слова Драко и животный страх за то, что могло бы быть с магическим миром, выбери он тогда уйти к родителям, а не вернуться. — Это была бы невероятная тварь… — Такую бы не прикончил? — Драко криво усмехнулся, чувствуя тяжесть после озвучивания того, что появилось в голове сразу после того, как Гарри сказал, что он был крестражем всю жизнь. Малфой был готов приложить все усилия для того, чтобы перевести тему. — Очень сомневаюсь. Я только оборотней да вампиров осилить могу. — Погоди, правда? Ты вот такими зачистками занимаешься? — Драко смело подхватил тему с работой, желая как можно быстрее избавиться от всего, что связано с Волдемортом и альтернативными вселенными с неправильными выборами. Такая опасная близость ошибки слишком пугала. — Ну да. Я сначала собирался отстаивать право подниматься по карьерной лестнице как все, но мне попросту запретили быть рядовым мракоборцем. Теперь у меня есть свой отряд. — И как оно вообще? — Вообще – весело, но бывает страшно. Я не так долго работаю, но понял все рассказы других командиров. Привязываешься быстро к своим парням, и жизнь каждого как своя собственная ощущается. Они у меня все с опытом, поэтому особо не пускают меня куда-то в опасность, оберегают. А я потом вину чувствую. Джозеф, мой парень, на недавнем задании чуть не лишился руки, защищая меня. На западе развелись стаи оборотней. Очень разумных, причём. Какие-то мутированные. Они прячутся и хитро отражают атаки мракоборцев. Я собирался пойти в схватку с особо бешеным, но Джо не пустил. Кинулся вперёд и угодил под когти. Рука в лохмотья превратилась сразу. Джо сразу в Мунго отправили, мы продолжали операцию. Когда вернулись, рука его уже была в норме, не идеальной, но уже хорошей. И вот тогда я понял, как страшно может быть потерять своего бойца. Лёгкость в голосе Гарри настораживала Драко. Он не понимал, скрывает ли все эмоции Гарри, или, может, он уже всё прожил и отпустил? Но как может не волновать то, что в моменте изменило мышление? — А давно это было? — Две недели. Точно скрывает. — И каждый раз, когда ты пропадаешь с уроков, ты на такие задания выезжаешь? Драко не был уверен, что сможет поддержать Гарри, который всем своим видом показывал, что ему эта самая поддержка и не нужна. Драко даже не мог отреагировать правильно на весь этот рассказ, ведь Джозеф был для него никем, и подчинённых у него не было, чтобы хотя бы представить. Мысленно поставив на место раненного Джозефа сначала Ночку, а потом старых «друзей» Драко вздрогнул. Ночка не подчинённый, а «друзья» были для него такими же пустышками и незнакомцами как и Джозеф. Сравнивать было не с чем. — Да нет… Бумаг много. Один только отчёт о той операции пять дней составляли. Всё никак у нас не сходилось ничего. Да ещё и серьёзная травма добавилась. А я должен всю эту бумажную волокиту контролировать, вот и торчу со своими ребятами в Министерстве. Они учат меня, а я учу их. Первый месяц сложно очень было, сейчас уже лучше, понятнее. Драко кивнул пару раз и вдруг понял, что всё это время беспрерывно смотрел Гарри в глаза. Это казалось нормальным – смотреть в глаза при разговоре, когда слушаешь. Но Гарри молчал, слушать было нечего, а взгляды так и были сцеплены. Драко вздохнул и опустил голову, посчитав очень интересной брючную складочку на колене. — А как у тебя первое задание прошло? Драко не мог отвязаться от мысли, что снова смотрит Гарри в глаза. И сколько бы он себя ни контролировал, каждые несколько секунд он отключался и начинал заглядывать куда-то за зрачок, в душу. Перебрав все мысли: от «какая же странная культура – смотреть в глаза» до «я смотрю за зрачок, а там не душа, а куча капилляров, и если посветить в зрачок, то он будет красным из-за них», Драко опустил голову, продолжая выдавать какие-то звуки, похожие на реакции, чтобы Гарри вдруг не подумал, что Малфою неинтересно. Ему было интересно, но сверху стало страшно. Страшно от того, что одна тема смерти их сблизила так быстро и сильно. И все эти несколько дней чего-то поверхностного лишь внешне называемого дружбой, утонули в этом тяжёлом недолгом разговоре. Драко не открывался Гарри, но и эмоции свои он не прятал. Не прятал своего любопытства, которого прежде стыдился. И не прятал откровенного желания говорить дальше и говорить больше. Дафна не была Гарри. Дафна была постоянным спутником школьной жизни Драко, но и при этом у неё была своя жизнь, благодаря которой Малфой подпитывался сплетнями. Жизнь Дафны всегда казалась объёмной и настоящей, а вот Гарри до этого разговора был картонкой. Он был просто человеком, который тоже был неотъемлемой частью жизни Драко, но он был больше… массовкой. Оболочкой без души, чувств, жизни и судьбы. А теперь Драко погружался в каждую из этих составляющих, с ужасом понимая, что так удивительно в осознанном возрасте начинать дружбу. Не по факту нахождения на одном курсе и факультете, а потому что ты нашёл что-то необычное. И плевать, что нашёл ты необычное в том, кого вроде как должен был ненавидеть до конца дней. Тема работы Гарри иссякла не быстро, но Драко всё же дождался момента, чтобы спросить то, что его начало очень сильно волновать. — А что с твоими друзьями? — В смысле? — В смысле, что с моей подружкой ты прекрасно спелся. Она у меня одна единственная, и ты теперь с ней знаком. А твои? Твоя неизменная Золотая троица? Гарри ответил не сразу, заметно сдувшись и задумавшись. Драко успел пожалеть о своём вопросе, но быстро пришёл к выводу, что это нужно было узнать именно сейчас, даже если это та тема, которую Гарри предпочёл бы проигнорировать. — Это уже, скорее, двоица и я. Рон и Гермиона вместе… И я сейчас для них третий лишний. У них есть учёба и отношения. Поэтому до моей жизни, где сейчас очень много работы, им нет дела. — Вы поссорились? — Скорее, охладели. Испытания закончились, у нас больше нет нужды волноваться и помогать друг другу выжить. Гермиона подтягивает меня по предметам, Рон делится какими-то новостями, но общих тем… Нет их почти. У нас просто начались разные жизни. — Ты поэтому ко мне потянулся? — Малфой, как ты думаешь, ты выглядел для меня как запасной вариант? Драко заулыбался, понимая, что очень вряд ли. Вряд ли Гарри мог на полном серьёзе рассуждать о том, что если вдруг когда-нибудь Золотая троица перестанет быть троицей и золотой, то он всегда может вернуться за дружбой к Драко. Предлагал же. — Ну а тогда почему? Почему не Лавгуд та же? — Не знаю. Мне захотелось поменять абсолютно всё, я же говорил уже. Вот взять и с ног на голову перевернуть всё. А ты… Я успел узнать тебя с какой-то новой стороны. — Звучит… вымученно, — Драко скривился, не желая верить в то, что с ним хотят дружить и общаться только из-за того, что он мог понравиться. — Ладно. Это было импульсивное желание прийти и пожать тебе руку. Вот так лучше звучит? — Возможно… Драко исподлобья глянул в глаза Гарри и вдруг заулыбался. Импульсивность ему нравилась больше симпатии в его сторону. Необоснованной симпатии, как он считал. Согревающие чары уже заметно ослабли, и Драко заелозил на своём кресле, пытаясь укутаться посильнее в кофту. Гарри заметил это сразу, но не спешил что-то предлагать. А вместе и с холодом на Драко обрушилась страшная усталость от огромного количества новой информации. Ему ещё о стольком предстоит думать… — Может, уже пойдём? — негромко предложил Драко, опередив Гарри. Тот вздохнул, глянул на тёмное небо, усыпанное звёздами и кивнул. — Было бы неплохо, у меня завтра занятия с самого утра, а домашка не доделана… Драко легко улыбнулся и встал, сразу же отправляя кресло на место, в угол дальней стены. Мешок чуть не упал посередине площадки, когда расфокусированное внимание Драко снова собралось улетать куда-то вглубь сознания, но тот быстро собрался и донес кресло до места. Усталость уже распространилась на магию, а это почти гарантировало то, что Драко даже не успеет ничего обдумать и попросту отрубится сразу, как доберётся до кровати. — Я думаю, что эти посиделки всё-таки можно назвать свиданием, — пробурчал Гарри, таща свой мешок на место самым магловским из возможных способов – на спине. — Если ты так хочешь, то считай. Для меня это просто… — Просто что? Драко пожал плечами, не зная, что для него значили эти «посиделки». И даже уже лёжа в кровати, вопреки своим предположениям, Драко думал и не понимал, что для него всё это значит. Что для него значит Гарри Поттер и как далеко это всё пойдёт? «Спокойной ночи» — появилось на пергаменте как раз тогда, когда Драко повернулся на бок и был готов отправить его в ящик прикроватной тумбочки. «И тебе» — написал быстро он, улыбнулся и убрал бумажку.