Кошкомальчик и его кошачьи штучки

Шан Цинхуа не знал, что он натворил и почему его король так злится из-за одного его присутствия. Последние три месяца всякий раз, когда Шан Цинхуа появлялся в поле зрения своего короля, Мобэй Цзюнь начинал рычать на него. Впервые это случилось, когда Мобэй Цзюнь приготовил Шан Цинхуа лапшу и подал тарелку, пытливо глядя на него. Шан Цинхуа поднёс лапшу ко рту и тихонько подул, стараясь не забрызгать одежды своего короля бульоном. Мобэй Цзюнь проследил за этим движением взглядом, наблюдая, как его слуга пробует первый кусочек. Шан Цинхуа удовлетворённо вздохнул — лапша была гораздо вкуснее, чем в первый раз, когда его король пытался готовить. Бульон был нежирным и в меру солёным. Лапши было столько, сколько нужно, и она по большей части была ровной, а бульон — редким, но не водянистым. Стоило ему выразить удовольствие, как уши на макушке его короля дрогнули, а в его груди зародился негромкий рокот, похожий на тихий рык. Шан Цинхуа пискнул и в страхе уронил тарелку. Она упала на пол и разлетелась на кусочки, и рык тут же утих. «Твою мать». — М-мой король! Этот ничтожный слуга просит прощения! Я сейчас же всё уберу! — Шан Цинхуа поспешно вскочил на ноги и метнулся к шкафу у стены, чтобы взять тряпку и промокнуть пол. Он мысленно перебрал всё, чем сегодня занимался, пытаясь понять, что вызвало недовольство его короля. Мобэй Цзюнь стоял неподвижно, лишь его пятнистый хвост жил своей жизнью. Демон глядел на расплескавшуюся по полу лапшу. Он пошевелился лишь тогда, когда Шан Цинхуа осторожно отвёл его в сторонку, бормоча что-то о том, что сапогам его короля пришёл конец. Мобэй Цзюнь развернулся и направился на кухню, чтобы сделать новую порцию лапши. Шан Цинхуа, опешив, позабыл про грязный пол и отправился вслед за своим королём. — Мой король, ну правда, вам больше не нужно мне готовить, этот слуга не заслуживает такой доброты, присядьте, отдохните, или вон сходите куда-нибудь… — Цинхуа, — перебил его Мобэй Цзюнь. Шан Цинхуа замер на полуслове. «Вот и всё, вот сейчас он точно избавится от меня…» — Ты не хочешь, чтобы я был здесь? — ровно и спокойно спросил Мобэй Цзюнь, хотя температура в комнате ощутимо упала. Шан Цинхуа слегка поёжился, как из-за взгляда, которым его одарил Мобэй Цзюнь, так и из-за резкого похолодания. Он рассудил, что пол сам себя не помоет, и тут же ретировался. Они продолжали в таком же духе на протяжении трёх месяцев. Дошло до того, что Мобэй Цзюнь рычал на Шан Цинхуа всякий раз, когда тот попадался ему на глаза. В конце концов Шан Цинхуа устал от постоянной нервотрёпки и сообщил своему королю, что отправится на пару дней на пик Ань Дин, чтобы решить кое-какие вопросы. Это можно было перевести так: «Я возвращаюсь в орден на горе Цан Цюн, чтобы подумать (читай: поныть) вместе с Шэнь Цинцю над этой проблемой». По прибытии Шан Цинхуа ломанулся в бамбуковую хижину, где жил Шэнь Цинцю, надеясь, что они с Ло Бинхэ не в постели. К счастью, его надежды оправдались, но, к сожалению, Бинхэ как раз кормил Шэнь Цинцю, и вид у него был такой, будто он вот-вот прикончит Шан Цинхуа за вторжение. — Шэнь Цинцю, помоги мне, пожалуйста, — Шан Цинхуа рухнул на колени и чуть ли не распластался перед своим лучшим — и единственным — другом. Шэнь Цинцю вздохнул и раздражённо помахал веером. — Бинхэ, поди сделай нам чаю, пожалуйста, — велел Шэнь Цинцю, и полудемон тут же посмотрел на него взглядом пнутого щенка. — Но, Учитель… — проскулил он, огорчённо опустив мысленные уши и хвост. Шэнь Цинцю провёл рукой по пушистым волосам Ло Бинхэ, и его ученик тут же просветлел лицом. «Эй, я ещё тут, помните?» — мысленно завопил Шан Цинхуа. — Бинхэ, послушай меня и сделай нам чаю, прошу, — повторил Шэнь Цинцю, показывая голосом, что возражения не принимаются. Ло Бинхэ, понурившись, поднялся на ноги и вышел из комнаты. Проходя мимо, он зыркнул на Шан Цинхуа. Он так разозлился, что метал взглядом практически ощутимые кинжалы. Шан Цинхуа поёжился, но тут же вновь сосредоточился на Шэнь Цинцю и его вопросительном взгляде. — Братец-огурец! Мой король рычит на меня всякий раз, когда видит, и я не знаю, что делать! Без понятия, что я сделал не так, и я жутко боюсь, что рано или поздно он меня прикончит. Помоги, пожалуйста! — возопил Шан Цинхуа, рванувшись вперёд и вцепившись в подол Шэнь Цинцю, состроив самое жалкое выражение лица, на которое он только был способен. Бинхэ это помогало, а уж что-что, а за подол цепляться Шан Цинхуа умел, так как же его друг сможет ему отказать? К удивлению Шан Цинхуа, это сработало. Он смутно ожидал, что его оттолкнут, а Ло Бинхэ потом изобьёт до смерти, но вместо этого Шэнь Цинцю вздохнул и неохотно освободился от хватки Шан Цинхуа. — В смысле, рычит на тебя? Он скалится и рычит так, как будто сейчас бросится? — спросил Шэнь Цинцю, приподняв идеальные брови. Самолёт вздохнул про себя, отмечая красоту всех своих персонажей за исключением Шан Цинхуа, в тело которого ему не посчастливилось попасть. — Ну… нет, не сказал бы. Он, в общем, просто сидит, весь такой из себя холодный и не то чтобы злой, но… — Он мурлычет, что ли. Шан Цинхуа замолчал — от такой мысли дыхание спёрло. — Чего? — Самолёт, ну вот что мне с тобой делать. Мобэй Цзюнь отчасти снежный леопард, конечно, он может мурлыкать. Спрашиваю ещё раз, и давай без этого твоего «да быть не может, чтобы я ему нравился, несмотря на то, что он каждый вечер варит мне лапшу, убивает членов своего же совета ради меня, покупает и достаёт мне редчайшие подарки и доверяет мне свою жизнь». Давай честно: может быть такое, что он мурлычет? Шан Цинхуа задумался на минуту. Если отбросить сомнения в себе и страх быть убитым, которые наверняка искажают восприятие, он вполне мог допустить, что Мобэй Цзюнь мурлычет. Но тогда это значит?.. — Но тогда это значит, что ему нравится быть рядом со мной? В моей компании? — спросил Самолёт, сам себе не веря. — До тебя только сейчас дошло? Он же везде с тобой ходит, спит в твоей постели на Ань Дине, сажает тебя рядом с троном, буквально делает тебе лапшу каждый вечер, хоть и не умеет готовить, позволяет заплетать ему волосы, когда только тебе захочется, добывает шкуры редких животных, чтобы ты не мёрз, делает тебе греющие талисманы, постоянно делится с тобой своей духовной энергией, чтобы прогнать холод — что ещё тебе нужно, чтобы наконец разуть глаза? Ты же создал Мобэй Цзюня, а потому должен знать, что он не поступал так ради оригинального Шан Цинхуа, верно? — тарахтел Шэнь Цинцю, и на его лице было прямо-таки написано раздражение. — Учитель! — вернулся Бинхэ, неся в руках поднос с чаем, аромат которого разносился по всей комнате. Шан Цинхуа был слишком занят, переосмысливая всю свою жизнь до этого момента, и не обратил внимания на то, что Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю буквально раздевают друг друга взглядами. — Твою ж налево, он мурлыкал, — наконец выдал Шан Цинхуа едва слышно. — Именно, а теперь возвращайся к своему коту-переростку и… делайте то, что вы там обычно делаете, — сказал Шэнь Цинцю, делая глоток чая, которым Ло Бинхэ буквально поил его. Шэнь Цинцю довольно вздохнул, и Бинхэ засветился изнутри, виляя воображаемым хвостом со скоростью света. — Ты мог бы просто сказать мне выметаться, знаешь ли, — подал голос Шан Цинхуа, выходя из состояния лужи на полу и поднимаясь. — Знаю. Я часто тебе это говорю, а ты слушаешь? Нет. Так что оставь нас и иди уже. Шан Цинхуа отмахнулся от него и ушёл, пожелав напоследок «хорошо покувыркаться».

***

Путь от ордена на горе Цан Цюн до Северного королевства демонов был неблизкий, так что у Шан Цинхуа было достаточно времени поразмыслить. Пронизывающий насквозь ледяной ветер хорошо прочистил Шан Цинхуа мозги, к его неудовольствию. Может, ему как раз хочется отвлечься в это тяжкое время? Вот зачем ему сейчас ясная голова? Он вздохнул и плотнее запахнул накидку из редкого меха, одну из тех, что подарил ему его король. Она пахла замком, который он считал своим домом, и это помогало справляться с растущей паникой. «А если он решил, что его мурлыканье меня отталкивает? Что, если он разозлился на меня, или думает, что я всё это время старался избегать его общества? Какой же я никчёмный. На его месте я бы не то что не радовался своей компании, я бы себя вообще не стал терпеть», — думал он. Чем больше он размышлял о своих опасных чувствах к своему королю, тем сильнее ругал себя. Вдали показались ледяные шпили замка, тянущиеся к белому небу, и его сердце ускорило свой бег. Он приземлился и направился в тронный зал, который был ближе всего ко входу. Он знал, что сейчас в замке проходит встреча, и потому поклонился в знак извинения за вмешательство, поймал взгляд своего короля, а затем развернулся и вышел через боковую дверь, направившись в свою комнату неподалёку от королевских покоев. Где-то десять минут спустя дверь в комнату распахнулась, явив самого Мобэй Цзюня. Шан Цинхуа поприветствовал своего короля и вернулся к свиткам, над которыми работал. — Шан Цинхуа, — позвал Мобэй Цзюнь. В его устах имя прозвучало как приказ. Советник слышал тихий рокот в груди своего короля, который тот, очевидно, старался подавить. Хвост Мобэй Цзюня дёрнулся в раздражении, и демон сложил руки на груди. — Да, мой король? — Шан Цинхуа выдавил из себя улыбку, которая, как он надеялся, выглядела правдоподобно, отложил кисть и обратил всё своё внимание на своего короля. — Ты вернулся раньше, — отметил он. В его голосе, как и во взгляде, был лёд. Для ледяного короля это было обычным делом, и всё равно это заставило сердце Шан Цинхуа забиться чаще. От страха или возбуждения, знал только лишь Цинхуа. — Да, я закончил свои… дела пораньше и решил вернуться. Если вам это не по душе, я могу снова уйти, мой король. — Нет. Будь здесь, — приказал Мобэй Цзюнь, пересекая комнату и опускаясь на кровать Шан Цинхуа. — Встреча прошла хорошо, мой король? — спросил Шан Цинхуа, перебирая свитки в поисках нужного. Ответа не последовало, и Шан Цинхуа, развернувшись, увидел, что его король завернулся в одеяла, глядя поверх них на Шан Цинхуа; его зрачки были расширены. Слуга помедлил мгновение, а после встал и подошёл к кровати. Он сел напротив, встретившись взглядом со своим королём, и тут же выпалил: — Вы мурлычете, когда смотрите на меня? На мгновение повисла тишина. Шан Цинхуа впал в молчаливую панику, а Мобэй Цзюнь медленно мигал, глядя на него из-под одеял. — Да. Я… постараюсь перестать, если тебе не нравится, — ответил Мобэй Цзюнь. Он казался таким маленьким под одеялами, несмотря на его почти два метра роста. Его уши слегка поникли, и он упорно отводил глаза. — Нет-нет, мой король, мне всё нравится! Я просто… — Шан Цинхуа запнулся, внезапно устыдившись своего прошлого поведения. Мобэй Цзюнь терпеливо ждал ответа, внимательно следя круглыми зрачками за каждой эмоцией, вспыхивающей на лице Шан Цинхуа. — Я думал, вы рычите на меня… — прошептал он. Уши Мобэй Цзюня дёрнулись, а хвост стукнул по кровати — вот и всё, что выдавало его истинные чувства. — Это не так. — Теперь-то я это знаю! Я просто думал, что вы постоянно на меня злитесь, поэтому я… — он замолчал, когда к нему потянулась когтистая рука, заправив прядь волос ему за ухо. Шан Цинхуа покраснел от ощущения прохладных, свеженакрашенных ногтей на своей тёплой щеке. — М-мой король? — пробормотал Шан Цинхуа, схватив руку, которую его король хотел было спрятать под одеялами. От прикосновения Мобэй Цзюнь замурлыкал громче, как и всегда, когда Шан Цинхуа красил ему ногти или заплетал волосы, вот только сейчас слуга точно знал, что это за звук и что он значит. — Мой король? — позвал он и услышал короткое «хм-м» в ответ. — Можно расплести ваши косы на ночь? Мобэй Цзюнь задумался на миг, а затем сел на кровати и повернулся к Шан Цинхуа спиной. Он так и не сбросил с себя меховые покрывала, только высвободил из-под них волосы, давая Шан Цинхуа к ним доступ. Шан Цинхуа чувствовал, как хвост его короля, выглядывающий из-под одеял, легонько трётся о внутреннюю поверхность его бёдер. Шан Цинхуа потянулся к косам и начал их расплетать, высвобождая пряди, которые слегка вились из-за того, что целый день были заплетены. Затем он наклонился к ночному столику возле кровати, где лежал гребень. Его король спал здесь не в первый и, должно быть, не в последний раз. Он взял лазурный гребень и провёл им по шелковистым чернильно-чёрным прядям, бережно распутывая их. Мурлыканье стало громче, а потом, когда Шан Цинхуа отложил гребень и пропустил волосы своего короля сквозь пальцы, ещё громче. Он легонько поскрёб голову Мобэй Цзюня, а тот в свою очередь прильнул к его рукам. Шан Цинхуа стал тихо напевать себе под нос. Ему нравилось массажировать демону голову и ощущать под пальцами его урчание. В какой-то момент Мобэй Цзюнь взял Шан Цинхуа за руку, поднёс её к губам и поцеловал. Шан Цинхуа резко втянул в себя воздух, и Мобэй Цзюнь замер, тут же прекратив мурлыкать. Осознав свою ошибку, Шан Цинхуа поднялся и обнял своего короля за спину, сжав свободной рукой его широкий торс. Вернее, хотел сжать: его руки оказались недостаточно длинными, так что он вместо этого положил ладонь на обнажённую грудь своего короля, и его лицо тут же вспыхнуло ярким румянцем. О, как же он был рад, что его король сейчас его не видит. — Цинхуа. Тебе нравится? — спросил его король, как всегда напрямик, но тихо, словно чтобы не разрушить эту особую мягкую атмосферу. — Да, мой король. А вам нравится? — спросил в ответ Шан Цинхуа, немного волнуясь, что положил руку не туда, куда следует. — М-гм, — ответил его король. Шан Цинхуа почувствовал, как хвост его короля обвился вокруг его бедра, дважды обхватив его и устроив кончик на колене. Он тихонько рассмеялся, уткнувшись в волосы Мобэй Цзюню. Хвост щекотал его чувствительную кожу даже сквозь одежду. Теперь, когда он был ещё ближе, он почувствовал, что Мобэй Цзюнь снова заурчал, сильнее и громче, чем раньше. Он запечатлел ещё один поцелуй на ладони Шан Цинхуа, потом ещё и ещё, пока не поцеловал кончики всех пальцев, костяшки, тыльную и внутреннюю сторону ладони. Затем он перешёл к запястью, нежно целуя тонкую кожу над венами. — М-мой король, — Шан Цинхуа невольно запнулся. В этих поцелуях было столько обожания, особенно по отношению к тому, кто всю жизнь считал себя лишь пушечным мясом, от которого избавятся, когда от него больше не будет пользы. — Цинхуа. Цинхуа. Цинхуа. Цинхуа. Цинхуа… — он затих и стал посасывать тонкое запястье человека. Шан Цинхуа заскулил, но не от боли, а от ликования, от любви и от того, что его безоговорочно любят в ответ. Мобэй Цзюнь отстранился, оставив на руке быстро темнеющий синяк. Он довольно заурчал, оставляя на отметине ещё один нежный поцелуй. Затем он стремительно обернулся и потянул Шан Цинхуа на кровать, нависнув над ним. — Мой король? Что вы… — он замолчал, когда на его нижнюю губу лёг когтистый палец. Его король глядел на него с восхищением и молчаливым изумлением; почти всю его радужку заслоняла собой чернота зрачка. Шан Цинхуа протянул руку и погладил щёку Мобэй Цзюня. Демон тут же прильнул к его ладони, мурлыча. Его хвост путешествовал по ногам Шан Цинхуа, в конце концов обвившись вокруг его согнутого правого колена. — Лягте рядом со мной, мой король. Позвольте уснуть возле вас, и каждое утро просыпаться возле вас, — попросил Шан Цинхуа, несмотря на палец на своей нижней губе. Мобэй Цзюнь накрыл руку Шан Цинхуа своей, а после рухнул рядом на кровать, неотрывно глядя в глаза своему советнику. — Выходи за меня. Шан Цинхуа поперхнулся воздухом; ему понадобилось время, чтобы успокоиться и угомонить пустившееся вскачь сердце. Решив, что это шутка, Шан Цинхуа заглянул своему королю в глаза и обнаружил, что тот совершенно серьёзен. — Мой король, а не рановато ли, может, сперва… — Я ухаживал за тобой почти шесть лет. — Но я-то об этом не знал?! Мобэй Цзюнь нахмурился: его брови лишь чуть сдвинулись, но Шан Цинхуа давно научился читать его эмоции и заметил это. — Но я ничуть не против, мой король! Пожалуйста, поймите меня правильно, я просто был сбит с толку, мне нужны постоянные подтверждения и разговоры, которые нам обоим удаются из рук вон плохо, и… — Мобэй Цзюнь снова положил палец на губы Шан Цинхуа, заставляя его замолчать, совсем как кот. В самой глубине души, там, где никто не мог его заглушить, Шан Цинхуа подумал, что это мило. — Поговорим об этом утром. Спи, — Шан Цинхуа повиновался, с удовольствием устроившись рядом со своим холодным-холодным королём-демоном.