А это свадьба пела и плясала

В маленькой церквушке, испокон веков принадлежащей роду Волкеров, царило бурное оживление. Последний раз такая активность была замечена при весьма печальных обстоятельствах – похоронах Патриции Волкер, однако в этот день толпа близких и дальних родственников, друзей, знакомых, коллег по работе, деловых партнеров и просто людей, которых привела сюда совесть, собралась по более радостному поводу. - Объявляю вас мужем и женой, - высушенный временем священник улыбнулся во всю ширь своего наполовину пустого рта и утвердительно кивнул жениху. – Теперь можете поцеловать невесту. - Спасибо, могли и не напоминать, - со стороны Волкера-старшего послышалось шипение, означающее полное неодобрение дерзости внука. Такуми, растянувшись в улыбке и мысленно поставив галочку напротив пункта «Позлить деда», привлёк к себе Мисаки. Прежде, чем его губы накрыли губы девушки и закружили мысли в вихре страсти и нежности, он услышал тихое «Наконец-то». Прошло десять долгих, утомительных лет с момента их расставания; десять лет, посвященных исключительно учёбе и работе. Серые дни, однообразные до изнеможения, безрадостная повседневность - жизнь без любимого человека становилась невыносимой. Лишь изредка, в момент разговора по телефону, яркие краски врывались в исстрадавшиеся друг по другу души. Короткие беседы, порою бессмысленные и абсурдные, но настолько необходимые, что сравнимы лишь с воздухом. Обычно люди помнят тот день, когда они сделали предложение руки и сердца, но у Такуми эта дата вылетела из головы. Быть может, это случилось из-за того, что всё прошло в немного не той форме, о которой мечтал мужчина: звонок по телефону, какое-то скомканное и скорее промямленное «Выходи за меня замуж»… Это было настолько не похоже на него, что Аюдзава, прежде чем согласиться, несколько раз уточнила, точно ли это Усуи Такуми. Однако, если блондин думал, что на этом мучения кончаются, то он сильно ошибался. Ибо воистину головная боль началась вместе с подготовкой к свадьбе. А если точнее – с того момента, как её возглавила Сакура. Несколько месяцев назад Тишину личного кабинета доктора Такуми прорезала телефонная трель. Жалобно посмотрев на потолок, Усуи потянулся за трубкой, моля всех богов о том, чтобы речь шла не о свадьбе. Он, конечно, очень ждал этого события, но вот связанные с торжеством вещи радости не внушали. Лепестки роз душили Такуми во сне, а свадебные торты вызывали приступы тошноты - слишком частые вопросы о свадебной церемонии делали своё дело. В идеале блондина устраивала и тихая, скромная свадебка с Мисаки и свидетелями. Пир да бал можно было не устраивать, а сразу перейти к самому интересному… Поймав себя на этих мыслях, личный врач замка Равен по-чеширски улыбнулся и ответил на звонок. - Алло, я вас слушаю. - Усуи, ты самый настоящий долбоклюв! – проорала в ответ бывшая Ханодзоно. – Как можно было назначить свадьбу на 29 июня, да ещё и во вторник?! - А что не так? – нервно и тяжело сглотнув, спросил мужчина. По рассказам Мисаки, Сакура ещё в школе отличалась какой-то фанатичностью в отношении свадьбы. Скупала книжки по правильному проведению торжества, присматривала себе свадебное платье. Шидзука под строжайшим секретом поведала, что собственную свадьбу розоволосая продумала вплоть до таких мелочей, как «Под каким углом бросать букет, чтобы он попал в руки Аюдзаве», и расписала всю церемонию буквально посекундно. Когда Такуми обо всём этом узнал, было уже слишком поздно что-то менять. Отступать некуда – впереди свадьба, и к ней надо как-то готовиться. Поэтому Сакуре придётся просто терпеть. Но вот терпения надолго-то не хватит. - Этот день находится под покровительством Марса, что внесёт в жизнь молодых размолвки и ссоры, - распиналась женщина на том конце провода; Усуи даже представил, как она активно жестикулирует. - А 29 июня - ты вообще чем думал? В этот день Луна находится в знаке Девы, что предрекает потерю супруга при трагических обстоятельствах! - Бла-бла, - тихонько напел незатейливую песенку Такуми. Гороскопы для него – дело самое последнее, он в них принципиально не верил. Однако перечить вслух беременной женщине не осмелился – кто знает, какие приключения последуют за этим. - Итак, свадьба будет 12 июля, в пятницу, - к счастью мужчины, Сакураи его не услышала. - Луна в знаке Весов, 12 - идеальное число для заключения брака, пятница под покровительством Венеры, богини любви, что само за себя говорит. Всех всё устраивает, пока, Такумичка, мы выбираем свадебное платье! «Такумичка» облегчённо выдохнул. Сегодня промывание мозгов надолго не затянулось. Однако в данный момент ему было очень жаль Мисаки, которая вместе со своей весьма энергичной подругой выбирала наряд. Мысленно пожелав любимой удачи, Усуи вернулся к своим обязанностям глав. врача замка Равен и семейства Волкер. Тем временем в Токио Кто однажды сказал такую фразу, как «Нашла пила на камень», наверняка не догадывался, как идеально она будет подходить под сложившуюся в одном из самых больших свадебном салоне Токио ситуацию. Пила «Дружба» в виде Аюдзавы наехала на огромный кусок гранита в виде Сакуры, которая в период беременности становилась упрямой, как стадо баранов, и своё мнение менять категорически отказывалась. - Тебе это платье не идёт! – заявила розоволосая, задержав свой взор на очередном экземпляре чуть меньше минуты. Мисаки, уж было начавшая кружиться по холлу магазина, замерла, эффектно шурша рюшами. - Почему это не идёт? Кто вообще придумал эту фразу «не идёт»? -Вообще-то, это наша лучшая модель, - встрял в перепалку двух подруг ущемлённый во всех смыслах консультант, молоденький паренёк, чем-то напоминающий Аюдзаве Юкимуру. Платье, к слову сказать, действительно было прекрасным. Ослепительно белое и всё в рюшах, Мисаки в нём была истинным ангелом. Отсутствие бретелек и рукавов обнажало гладкие плечи, пояс подчёркивал изящную талию. Но если Сакура недовольна, этого платья на свадьбе на невесте не будет. - Да понятно, что лучшая, - Сакураи заботливо погладила еще небольшой, но уже заметный животик, - но вот не идёт Мисе-тян оно, хоть всё тресни. - Объясни мне, чем оно тебе не нравится, - Мисаки требовала объяснений, так как её всё устраивало. Оглянувшись по сторонам и злобным взглядом заставляя спрятаться консультанта за искусственным деревом, Сакура поманила брюнетку к себе. - Оно тебя полнит, - открыла страшную тайну женщина подруге. Та в ужасе отшатнулась от диванчика, на которой в самом начале села жена Куги, и побежала к зеркалу в примерочной. - Где, где? В каком месте? – закружилась, будто бы юла, брюнетка. Так как подругам принято доверять, то она, разумеется в слова Сакуры поверила; лицо Аюдзавы перекосило. – А я так мечтала, что замуж буду выходить в платье с рюшами-и-и! - Мне казалось, что тебе вообще на свадьбу пофиг, - от одной лишь фразы будущая невеста посерела и разлетелась на множество осколков. Со стороны женщины с земляничными волосами раздался злобный смех. - А ну успокоиться! Мужчина, - консультант робко выглянул из своего укрытия, - принесите ей зеленый чай. И вон то платье, пышное и без всяких закорючек-кружавчиков. Кажется, я точно знаю, что тебе нужно, Мисаки. Сейчас Мисаки стояла в этом самом платье посреди парадного зала замка Равен, очаровательно улыбаясь и принимая поздравления от гостей, и мысленно благодарила подругу за помощь. Ведь именно благодаря Сакуре всё было схвачено, подмечено, не забыто, а самое главное: на высшем уровне. Репетиции свадебного танца, количество и качество блюд, организация самого банкета и даже правильная музыка – за всё, что лучшая подруга ей сделала, Миса благодарила каждый раз, встречаясь хотя бы взглядом. Сакура лишь улыбалась и просила не преувеличивать её скромные достоинства. Внезапно крепкие руки вырвали женщину из толпы, которая, поздравив новобрачную и пожелав ей всякой всячины, начиная от долгой семейной жизни до двадцати похожих на Такуми детей, начала общаться между собой и обсуждать новую семейную ячейку этого общества. Мисаки тихонько охнула: за эти десять лет она совершенно отвыкла от выходок своего пришельца. Да-да, всё ещё пришельца, такого любимого… - Ты самая красивая сегодня, - высказался новоиспечённой Усуи блондин, пока никто не обращал на них внимания, и кровушка из носа ни у кого не потекла. Мисаки откинула голову на плечо мужа, тяжело вздыхая и тем самым указывая на свою усталость. - Только сегодня? – игриво спросила она, улыбаясь кончиками губ, которые уже через минуты накрыли губы Такуми. Он никогда не устанет её целовать, такую любимую, такую родную, такую желанную… - Всегда, - прошептал мужчина, лишь только оторвался от губ Мисаки. На долю секунды мир перестал для них существовать. Были только они: два любящих человека, соединивших свои души и сердца навсегда. Окружающая среда перестала их волновать, шум разговоров сбавил свою громкость до абсолютного нуля. И ничего не нужно-то было им, только собственное отражение в глазах дорогого человека… - Миса-тян! – блаженство, однако, недолговечно: на парочку со скоростью, чуть уступающей скорости света, неслась троица, как её называли ещё со времён Сейки, идиотов. – Миса-тян, тебя везде искала Сацуки-сан, ты ей нужна прямо сейчас! И не успел никто ничего понять, как брюнетку подхватили под руки и умчали в неизвестном направлении. Такуми лишь с открытым ртом смотрел на поднимающийся к потолку столб пыли; брови над зелеными глазами в тихой истерике задергались вверх. Нет, этот поступок бил все рекорды наглости – утащить неизвестно куда его жену, тем более на свадьбе! И блондин бы немедленно бы отправился на поиски, если бы его не остановила та самая Сацуки-сан, которой, по словам тройки, нужна была Мисаки. - Усуи-кун, не кипятись ты, мы просто с девчонками из кафе хотим мини-девичник провести с Мисой, вот и всё! - Прямо на свадьбе? – удивился мужчина. – Обычно такого рода вещи проводят за день до… - Такуми, ну где нам Мисаки было вчера найти? - достаточно взрослая женщина закапризничала, как маленький ребёнок. В каком-то смысле, начальница «Maid Latte» и была ребенком, где-то на поверхности души. – Она же вся в работе, сегодня чуть на церемонию не опоздала! Такуми тяжело и грустно вздохнул; спорить с кем-нибудь в этот день совершенно не хотелось. Не такой это день, чтобы препираться. В конце концов, он обречённо кивнул женщине с волосами цвета индиго, и Хёдо, предварительно забросав жениха своими фирменными розовыми цветочками, упорхнула. Постояв пару мгновений в гордом одиночестве, далеко не пару и не мгновений – в окружении толпы из родственников и знакомых, Усуи плюнул на всех (в переносном смысле, разумеется) и направился к барной стойке. Там, с бокалом шампанского в одной руке и сигаретой в другой, его встретил Игараши. Не трезвый, но и не пьяный в стельку, он философским взглядом смотрел на хрустальную ножку бокала. - Оу-оу, что, невеста уже бросила? – не упустив возможности, пустил шпильку Тора. Усуи одарил своего «друга» равнодушным взглядом и щёлкнул пальцами, прося бармена подать ему виски. – Где успел жену потерять? - Подруги уволокли для обсуждения проблем мирового масштаба, - ответил блондин, легонько качая стакан и наблюдая за плавающими в янтарном водовороте кубиками льда. – Разговаривают о введении войск в Гондурас. - Типичные бабы, - со знанием дела заключил Тора и вылил в себя ещё один бокал искрящегося шампанского. – И это, знаешь ли, не самое худшее. Готовься к бесконечным дням шопинга, визгам на весь квартал при виде йоркширов в розовой одежке и просьбам купить очередную драгоценную побрякушку. - Ты Мисаки со своей-то женой не сравнивай, - поморщился блондин, приглаживая чёлку, - её в магазин только если силком затащишь, собак она никогда особо не любила, и она уж тем более ничего у меня просить не будет - не такой у неё характер. - Тогда давай выпьем за то, чтобы наши жёны не были такими и никогда такими не становились, - выдавив из себя тост, Игараши со всей дури стукнул об стакан Такуми свой фужер. Тонкое стекло хрустнуло и тут же осыпалось на пол, залив при этом не только светлую плитку, но и брюки мужчин. - Игараши, твою ж! – отряхиваясь от капель, выругался Усуи, бросая злые взгляды на в открытую смеющегося Тору, но вскоре и сам рассмеялся. – Будем считать, что на счастье! Время шло; было выпито немало шампанского, сказано немало тостов. Поздравления сыпались теперь исключительно на блондинистую голову, чему Такуми был «несказанно» рад. В тот самый момент, когда он набрался храбрости, чтобы вытащить жену из женской компании, к нему подошла Эрика. - Усуи, тут такое дело, в общем, еж Хоноки простудился и улетел на Луну, - заплетающимся языком сказала она, держась за руку мужчины, чтобы не свалиться. Лицо полностью сливалось с бардовыми волосами, а от самой женщины несло алкоголем. – Не, я всё напутала: это Хонока стала ежом, улетела на Луну и там простудилась. А может… - Эрика… - пробормотал замогильным голосом Такуми и даже отшатнулся в сторону. Ему совершенно не нравилось такое поведение одной из работниц «Maid Latte», учитывая тот факт, что Мисаки всё это время находилась с ними. Тут где-то в другом конце зала началась бурная деятельность. Усуи, приглядевшись повнимательней, схватился за голову. Хотя, в данной ситуации можно было ржать во весь голос - демон-дьявол-президент старшей школы Сейка, неприступная и непробиваемая Аюдзава-Усуи Мисаки в данный момент была похожа на настоящего боцмана - красная, как варёный рак, пьяная и немного кривая улыбка до кончиков ушей, а также полный неотчёт себе в действиях. Для полноты образа брюнетке не хватало лишь тельняшки вместо свадебного платья. - А я иду такая вся - пьяная в стельку! Я иду такая вся - мне бы в постельку! - годы президентства в Сейке не прошли для Мисаки даром: голос по-привычному зычный, а громкость поставлена на отметку "максимум". Правда, брюнетка не кричит что-то страшное вслед нерадивым ученикам, а поёт какую-то пьяную ересь, иногда переключаясь на свой родной японский язык. Шла, к слову сказать, Усуи по длинному столу, уставленному тарелками с различными деликатесами, но ей, кажется, было на это абсолютно наплевать. - Мисаки, любимая, ты что, напилась? – Такуми, вначале стормозивший и оставшийся стоять возле начала стола, теперь, как в старые добрые времена, подхватил падающую со стола брюнетку. Вопрос был явно нелогичным и даже лишним: состояние невесты было видно даже невооруженным взглядом. - ВАЩЕ! - резкий взмах кулачком чуть не пришёлся по носу мужчины. Закатив глаза к потолку, Усуи раскатисто засмеялся. - И почему меня это не удивляет? - вытирая уголки глаз от выступивших слёз, задал он риторический вопрос и снова оглядел с ног до головы свою жену. Немного подумав, подхватил на руки и понес в сторону лестницы. - Забирай меня скорей, увози за сто морей и целуй меня везде, восемнадцать мне уже! – поступки пьяной Мисаки поражали Такуми с каждой минутой всё больше и больше. Узнает, что творила, когда протрезвится – в психушку сдаст, но ни за что не поверит. - Миса, я б понял, если бы ты это десять лет назад говорила, а сейчас... - улыбнулся блондин, вспоминая похожую ситуацию в школе и чуть не спотыкаясь на ступеньке. - Лучше поздно, чем никогда, - откинув голову на плечо мужа, пробормотала брюнетка. Чмокнув любимую в щёку, Усуи уже более твёрдым шагом пошёл по длинному коридору в сторону западного крыла замка, где и находилась их спальня. Где им никто уже не помешает. Где они будут, наконец-то, одни. Распахивая разделявшие коридор на несколько частей двери ногой, Такуми даже не думал о том, что будут подозревать и предполагать гости; всё-таки, Сакура поможет разогнать эту толпу, а если не сможет она, так это сделает Аой – он должен был, в случае чего, помочь Сакураи. А вот и нужная дверь; её блондин самолично выкрасил в тёмно-мандариновый цвет, чтобы она отличалась от других. Аккуратно поставив Мисаки на ноги и прислонив её к стенке, мужчина начал рыться в карманах пиджака в поиске ключа. Однако, обнаружив нужный предмет, он заметил, что его ненаглядная сползла прямо перпендикулярно на пол. Подняв её на ноги, Усуи начал открывать дверь, но тут Миса опять с тихим свистом скользнула вниз. Вздохнув и повторив предыдущие действия, Такуми прижал одной рукой бывшую Аюдзаву к себе, а другой-таки повернул ключ в замке и прошёл внутрь комнаты. Небольшое пространство, основную часть которого занимает кровать с бархатным балдахином. Маленький журнальный столик с двумя яркими бардовыми креслицами по бокам, прикроватные тумбочки такого же цвета со стоящими на них свечами, уже зажженными и сгоревшими наполовину. Тоненький тюль, пропускающий свет луны в комнату и мягкий ворсистый ковёр возле кровати. Более в комнате ничего не наблюдалось. Да и не надо было. - Проснись и пой, проснись и пой! – встряхнул Усуи Мисаки, которая под шумок начала дремать, что в планы мужчины не входило. – Ладно, перейдём к наступлению, - с этими словами он поцеловал жену. Реакция последовала немедленно: Миса подалась вперёд и ответила на поцелуй. Руки женщины тут же сменили положение, обнимая мужа за шею и зарываясь пальцами в его светлых волосах. Такуми, улыбнувшись сквозь поцелуй, начал расстегивать молнию на прекрасном платье. Миг – и оно уже белым водопадом скользит вниз, к ногам брюнетки, оставляя ту в одном нижнем белье и туфлях. Но и предмет обуви вскоре слетел с ног Мисы, вместе с пиджаком Усуи. - Такуми-сама, накажите свою непослушную горничную! – вдруг выдала бывшая Аюдзава, в то время как Такуми покрывал поцелуями её шею и пытался одной рукой расстегнуть рубашку. Мужчина еле подавил порыв смеха, а потом притянул жену к себе ещё ближе. - Не думал, что когда-нибудь услышу от тебя такое, - и снова поцелуй, такой страстный и почти животный. Блондин не прекращал дарить эти поцелуи Мисаки, как будто не мог насытиться. «С любимыми никогда вдоволь не нацелуешься» - как-то мама Мисы-тян, а теперь его тёща, выдала такую фразу. И, судя по всему, это была чистейшая правда. Отрываясь на мгновение для глотка воздуха и вновь возвращаясь к уже пухлым от поцелуев губам, Усуи всё было мало. Он хотел целовать Мисаки постоянно, изучить каждую клетку её кожи своими губами, коснуться каждого участка драгоценной кожи. Сейчас он до безумия желал её. На кровать они свалились уже в одинаковом положении, то есть вдвоем оставшись лишь в нижнем белье. Когда влажный язык Такуми заскользил по ее плоскому животику, вырисовывая всяческие иероглифы, разум Мисаки окончательно помутился; сиреневый туман, присутствовавший уже после употребления алкоголя, теперь заполонил всё возможное свободное пространство её организма. Мозги, коим количеством женщина так гордилась, утекли в некий водопровод, а на их место в черепную коробку пробралось желание. Бывают такие моменты, когда все тормоза, которые каким-то непосильным трудом сдерживали наш организм, резко заклинивает. Когда крышу сносит моментально и безвозвратно, и ее восстановление - процесс долгий. Когда хочется всего, сразу и сейчас, и абсолютно плевать на последствия. Но они не спешили, не торопились приступать к главному. Пусть десять лет им приходилось всё сдерживать в себе и подавлять малейшие признаки желания, а сейчас оно било в виски, грозилось разорвать кровеносные сосуды, они не спешили. Спешка нужна при ловле тараканов – а у них ещё столько времени впереди, целая вечность. Всегда успеют поспешить, а сейчас… Каждый просто растягивал удовольствие. - Такуми, - неожиданно хриплым голосом прошептала Мисаки, - поцелуй меня. - Готов целовать каждую минуту, каждую секунду, каждое мгновение нашей жизни, - легко касаясь губами нежной кожи, блондин от кончиков ног добрался до губ Мисы. – Я так тебя люблю, ты даже не можешь представить себе как. И перед тем, как их губы сомкнулись в поцелуе, он услышал фразу, которую был готов слышать каждый день, сделать своим девизом, гимном и произносить везде и всегда. Фразу, немного избитую временем, но не потерявшую актуальность. - И я тебя очень сильно люблю. Прошло 3 дня Три дня в замке Равен творилось нечто невообразимое. У проживающих в нём создалось впечатление, что они живут в сейсмически активном районе, где землетрясение наивысшего балла происходит каждый Божий день. Дорогущие хрустальные люстры, выписанные Волкером-старшим из Чехии, тряслись, как последние зайцы; редкие коллекционные вазы и статуэтки с грохотом падали на пол, картины срывались с гвоздей, а стены стали похожи на нечто постоянно вибрирующее. Джеральду, в данный момент мирно обедающему в главной столовой зале с гордым именем "Морозная" (именно в ней чаще всего отключали зимой отопление), казалось, что он находится на стройке. Гастарбайтеры, к счастью брюнета, повсюду не сновали, однако штукатурка с потолка падала в достаточном количестве. - Седрик! – позвал слугу Джеральд, с грустью смотря на белый кусочек, дарованный его чаю сверху. – Налей мне ещё чаю. - Да, мой господин, - не стал спорить дворецкий, - однако я вынужден удалиться на некоторое время – сэру Уильяму требуется лекарство от головной боли. - Мне бы тоже не помешало, - пробурчал под нос Волкер, возвращаясь к газете. Крупный кусок штукатурки свалился ему прямо на голову, покрыв темные волосы тонким слоем белой пыли. Тут же дом сильно тряхануло, и он замер, погрузившись в прежнее состояние покоя. Выругавшись непереводимой игрой английских слов, Джеральд поднялся со стула и решительно направился к лестнице, бурча под нос что-то про убийство Такуми. В том, что катаклизм, обрушившийся на Равен три дня назад и остановившийся только сейчас, связан с его «любимым» младшим братом, брюнет ни капельки не сомневался. Доктор Усуи все эти три дня не показывался не только на работе, но даже в пределах замка; последний раз его видели входящим вместе с женой в спальню. А следовательно, что он либо до сих пор там, либо убежал в неизвестном направлении через окно. Но так как второй вариант был менее вероятен, то Джеральд направлялся прямо к комнате молодожёнов. Несмотря на безупречное воспитание в истинных английских традициях, мужчина без стука и приглашения распахнул дверь. Зажмурившись от яркого света, он отошел в сторону, в место, которое солнце ещё не объявило своим королевством. Оттуда, из тени, он и рассмотрел комнату четы Усуи. Покрывало и маленькие декоративные подушечки разбросаны по всей комнате, пух летает по всему пространству в пределах четырёх стен, на прикроватных тумбочках стоят подсвечники с застывшими по бокам пятнами воска вместо полноценных свечей. Одежда скромной кучкой лежит возле кровати, а обувь в разных концах друг от друга. Кровать представляла глазам Джеральда куда более приятную сцену, чем бардак в комнате. На мятых простынях, почти сползших на пол, в окружении белых пёрышек и укрытые одним одеялом мирно посапывали Мисаки и Такуми. Блондин, морщась от яркого солнца, светившего ему прямо в глаза, обнимал Мису за талию, ещё сильнее прижимая её к себе. Голова самой брюнетки покоилась на обнаженной груди Такуми, поднимаясь и опускаясь в такт дыхания мужчины. - Ну, теперь всё понятно, - ухмыльнувшись и успокоив свою исстрадавшую за эти дни душу, Джеральд вышел из комнаты, аккуратно прикрыл дверь и в самом радостном настроении отправился по своим делам, напевая под нос какую-то песенку. Наконец-то Апокалипсис закончился, и весь дом может вздохнуть спокойно и продолжать свою обычную жизнь. Чаще всего, все любовные истории кончаются свадьбой. Но значит ли это, что истории пришёл конец? Нет, нет! Именно после свадьбы всё как раз и начинается...