Когда всё закончилось.

Сумерки перетекали в длинную лукедонскую ночь. Чёрные ели окружали поляну, на которой Лудис собрал лучших гвардейцев клана Мергас, членов Центрального Ордена. Доносился шум моря, бесцельно терзающего побережье. Чёрная сабля стыла в руке Лудиса, щит он опустил. Взгляды гвардейцев были прикованы к оружию духа в руках командира. Им редко доводилось видеть Изарок. — Итак, — начал Лудис, — ваши тренировки будут проходить гораздо чаще, и с моим участием. По группе воинов прокатился тревожный вздох. Разница между ними и главой клана была глубже, чем морское дно. Начальник стражи, пожилой благородный, спросил: — Вы будете тренировать нас, господин Мергас? Лудис немало часов готовился к этому разговору и вопроса ожидал, но всё равно вздох досады сорвался с его губ. Он знал, что сейчас озвучит обескураживающую для своих воинов новость, искренне хотел бы не взваливать её на них, да только выбора не было. Потеряв и Владыку, и Судью, Лукедония напоминала устрицу без двустворчатой раковины. Обнажённая, уязвимая для внешних и внутренних врагов. Жить как прежде они не смогут. Лудис жалел только об одном: что не осознал этого раньше, намного раньше; что Центральный Орден не был в полной мере подготовлен. А ведь он убеждён был, что его собственные занятия, его работа с оружием духа — близки к совершенству. Думал, что не теряет времени даром. Вся страна полагалась на его барьер и его гвардию, а он всё равно сделал недостаточно. Быть может, иначе они сохранили бы хоть кого-то… Из тех, кого больше не было. — Тренировать вас? Нет, следует сказать иначе. Я буду тренироваться вместе с вами, — объявил Лудис. — И мне, и вам не хватает отточенности навыков. Мы обязаны исправить это. Итак… Нападайте! Никто не двинулся с места. — Но мы не знаем, что делать. Всегда было по-другому — главы кланов тренировались с главами кланов, — заметил один из воинов. А пожилой начальник отряда сказал: — Нет проку, господин, от тренировочных боёв с такими простаками, как мы. Вам нужен соперник по силе. Всем известно, что лишь угроза жизни делает из воина — героя. Лудис взглянул на старика. Он помнил этого стражника с самого детства, тот прожил втрое больше своего господина. Две трети этого срока пришлись на затишье, когда из столетия в столетие Лукедонии не грозило ничего — и потому ничего не менялось. В детстве у Лудиса была невинная шалость: иногда он сбегал в лес, а потом залезал из любопытства в сторожку на границе владений клана. Бывало, этот старик отдыхал там после дежурства. До земли кланялся сынишке своего предводителя, после сажал на высокий табурет и угощал яблоками. Лудис поднял саблю. — Тогда я угрожаю твоей жизни. Прямо сейчас! Во мгновение ока лезвие Изарока коснулось своим концом жилистой шеи стражника. Тот не успел опрянуть, а теперь боялся даже пошевельнуться. Неправильно, так нельзя, вспомнить хоть человечьего контрактора Ноблесс — этот уже оттолкнулся бы, всеми силами увеличивая расстояние между собой и внезапной атакой. Почему такая разница? Потому что у клана Мергас в голове шаблоны, сетки, подобные способности самого Лудиса, отчеканенные на памяти тысячами одних и тех же учебных схваток. — Очевидно, до сих пор у вас были неверные тренировки, — сказал Лудис, отводя саблю. — Ваши манёвры оценивали ваши предводители, а должна — сама жизнь. Вы слишком много думаете об ошибках и дурных оценках. Перед лицом смерти они не значат ничего, учтите! Вы должны, даже ошибаясь, выжить сами и сразить врага. Слышите? Центральный Орден, стражи Лукедонии, внемлите мне! Зелёная клеть сплеталась вокруг просеки, вызванная его волей. — Я бросаю вам вызов. Я сам буду вашей угрозой, и никто не выйдет отсюда, пока хоть один из вас не коснётся моих одежд. — Мы не смеем нападать на вас, господин Мергас. Вы имеете право хоть убить нас, а вот у нас таких прав нет. — Не можете, значит? Тогда… Тогда знайте: я — предатель. Что смотрите? Каждый может оказаться предателем. Ваша рука не должна дрогнуть, потому что теперь… Больше никто не будет вас незримо беречь и охранять. Они не понимали. Почитая Лорда, они всё же имели слабое представление о силе, возможностях, а потому задачах Раскрейи. Судья благородных, Ноблесс, вообще был тайной для простых воинов, о нём знали только главы кланов. Одно время гвардейцы Ордена охраняли особняк Рейзела, даже не зная о его существовании. — Прежде за судьбу Лукедонии были ответственны силы, которых вам не постичь. Вы привыкли, что Лорд и главы кланов знают лучше — что все, кроме вас, знают лучше. Гвардия моя, слушайте! Так не будет более! Мы лишены Лорда, потому отныне на каждом из вас лежит куда большая доля ответственности. Только так благородная раса сможет выжить. Ну что вы смотрите? Я — угроза. Желаю уничтожить вас, ваши семьи и обескровить Лукедонию. — Но без отданной команды… — Как мы можем пытаться убить вас, господин Мергас? Не положено… Гвардейцы не верили. Следовали ситуации, но не чувствовали в ней ни трагедии, ни угрозы. У каждого есть, помимо способностей, собственные нехватки, которые не восполнить и не постичь даже за тысячу лет. Лудис, например, совершенно не умел притворяться. Сейчас, когда его собственные подчинённые колебались, медлили и тем самым вынуждали его неумело играть роль злодея, он разгневался взаправду. Он метнулся вперёд, в сторону, кульбитом назад. Тонкий свист сабли на каждом прыжке. Прядь волос упала под ноги одному из стражников, другой схватился за разрезанный рукав, третий остался без полы плаща. — В следующий раз потеряете куда больше, — предупредил Лудис. В его руке вращался гибельной мельницей Изарок. — Слабая стража это роскошь для нашей страны, а клан Мергас роскоши не приемлет. Клянусь, я избавлюсь от вас здесь и сейчас! — Но если мы падём, то стражи не будет вовсе… — робко возразил кто-то. — Привезу каких-нибудь модифицированных людей с континента. Этих хотя бы не придётся учить тому, что такое смерть и потеря. Наконец-то они поняли. Несколько парней помоложе бросились одновременно со всех сторон — для них одновременно, конечно, а глава клана улавливал разницу в доли мгновений, прикидывая, чей удар будет первым, от кого увернуться, а кого сбить ударом локтя. Краем глаза Лудис отметил, как остальные пытаются собраться в формацию для единого броска. Каждый день. Отныне так будет каждый день. С этим отрядом и с остальными тоже, по очереди. На донышке рассудка он понимал, что гвардейцы не смогут причинить ему реального вреда. Что той самой угрозы — нет. Однако всё равно Лудис не давал коснуться себя, собрав внимание в игольное остриё. Он уворачивался, отбивался и блокировал десятки ударов в секунду, хотя на лбу выступил пот, хотя не успевал он перевести дух или даже вдохнуть полной грудью. Как будто за спиной его, за его щитом — Розария. Как будто он может её уберечь.