***
Прислушавшись к совету доктора, Баки начинает искать Ванду. Но на деле это оказывается сложнее, чем казалось. Спустя месяц поисков и нереальной совместной жизни с Максимофф Барнс решает прибегнуть к крайней мере. — А ты тот ещё смельчак, — заявляет Шэрон Картер, выходя из машины. — Звонить напрямую агенту ЦРУ… — С меня сняли все обвинения, — парирует Баки. — Так что я чист перед законом. — Паршиво выглядишь. — А ты, как всегда, очень милая. — Выкладывай, что тебе нужно. — Может, я просто соскучился. — Слушай, ради тебя я отложила обед. Так что выкладывай, или я вернусь к своему сэндвичу с индейкой. — Ладно. Помоги найти Ванду Максимофф. Шэрон с любопытством усмехается. — Ты не единственный, кому она нужна. — Кто ещё её ищет? — немного обеспокоенно спрашивает мужчина. — Пара десятков федералов, правительственных зануд да добрая половина М.Е.Ч.а жаждут её крови после событий в Вествью. — А что было в Вествью? Картер в задумчивости прищуривается и в итоге выдаёт: — Так и быть. Потрачу на тебя драгоценное время, — она открывает дверцу машины. — Ты должен знать, кого ищешь. Барнс, улыбаясь, садится в авто. — Особо не радуйся. За обед платишь ты. Следующий час Шэрон в красках описывает об аномалии в Вествью, о причастности Ванды к нему, о её побеге от властей. По ходу рассказа Баки осознаёт, что существует человек, куда более сломанный и одинокий, чем он, и, возможно, сны — это ответ на крик о помощи, который когда-то уловило его подсознание. — Всё ещё хочешь её найти? — спрашивает Шэрон, потягивая из трубочки колу. — Да, — Баки сам удивляется твёрдости в голосе. — Ещё и камикадзе, — закатывает глаза Картер. — Это работка не из простых: она может быть, где угодно. А как показал Вествью, мы можем и не знать об этом месте. — Так ты поможешь? По старой дружбе. — Мы с тобой не друзья. — Ладно. По старой дружбе со Стивом. Ну или не дружбе. На последней фразе Барнс прячет улыбку за поднятым стаканом с газировкой. Шэрон в неловкости выдыхает. — Мы целовались всего один раз, — возмущается она. — Даже один раз друзей так не целуют. Я всё видел, забыла? — Ты невыносим, Барнс. Баки игриво вскидывает брови. Шэрон вдруг грустнеет и опускает глаза в стол. — Тяжело состязаться с непревзойденной тётей Пегги, — девушка глубоко вздыхает и поднимает на Барнса взгляд уже с привычной самоуверенностью: — А уж за сердце Капитана Америки и начинать не стоило. Я помогу тебе, но будешь должен. И имей в виду: мир не особо горит желанием снова встречаться с Алой ведьмой. Для помощи Баки Картер требуется неделя. Её звонок врывается в его сон, когда он кружит Ванду по комнате и поздравляет с победой в конкурсе кондитеров. — Пташка вернулась на родину и разбила гнездо на озёрной вершине, — сообщает Шэрон и сбрасывает звонок. Баки открывает карту Заковии и ищет озеро в горах. Такое находится лишь одно. На сборы дорожной сумки уходит меньше пяти минут. По дороге в аэропорт он покупает билет на ближайший рейс и уже через час летит в Восточную Европу. Дорога до пристанища ведьмы становится очередным испытанием на прочность и решимость Барнса. Туда не ездит транспорт. Туда вообще дороги нет. Только по озеру. Баки отваливает немалые деньги, чтобы ему продали лодку: никто не хочет плыть в горы, так как в последнее время там неспокойно. Спустя два дня непрерывной гребли на горизонте, наконец, показывается одиноко стоящий дом. Даже сверхчеловеческая выносливость суперсолдата даёт сбой перед систематическим невысыпанием и физической работы на износ. Из последних сил мужчина швартует лодку и добирается до крыльца. Он стучит в дверь, практически наваливаясь на неё. Слышатся шаги. Ванда открывает дверь, и на её лице отображается шок. — Баки? — изумлённо восклицает она, прежде чем Барнс без сознания падает к её ногам. Впервые за долгое время Баки спит спокойно. Никакой Ванды, никаких кошмаров прошлого. Он просыпается и чувствует себя хоть сколько-то отдохнувшим. Он озирается и обнаруживает себя в до боли знакомой комнате — образце минимализма: кровать, шкаф, тумбочка, стул. Ни одной мелочи, делающей дом уютным и конкретно кому-то принадлежащим. Баки начинает казаться, что всё это очередной сон. Он бросает взгляд в окно. Там под дуновением ветра плескается озеро, и на его ряби у берега колыхается лодка. Значит, не сон. Мужчина пытается встать, но тут же падает обратно на подушку. — Полегче, ковбой, — произносит входящая в комнату Ванда. — Ты провёл в горизонтальном положении шестнадцать часов. Твоему организму нужно прийти в себя. — Ванда, — улыбаясь, выдыхает Бак. — Ты настоящая? — А какая же ещё? — Максимофф подходит к Барнсу и трогает его лоб. — Что с тобой? Ты не болен? — Нет, если верить моему психотерапевту. — Зачем тебе психотерапевт? — её ладонь перемещается на его щёку. Барнс продолжительно смотрит на Ванду, прежде чем решается. — Из-за тебя, — тихо роняет он. На рассказ уходит остаток дня и добрая половина ночи, потому что Ванда интересуется всеми деталями. Она максимально сосредоточена, стараясь ничего не пропустить. Баки не приходится убеждать её в правдивости слов, она верит ему сразу, и ему кажется, это потому, что ей что-то известно. По мере рассказа лицо ведьмы заметно мрачнеет. До последних снов Барнс не доходит, так как Ванда вдруг поднимается с дивана и, обняв себя, начинает перемещаться туда-сюда по комнате. — Прости меня, Баки. Прости меня, — повторяет она. — Я снова всё порчу. Я ведь поклялась больше не причинять никому боль. Мужчина вскакивает и порывается к Ванде. После секундного замешательства он крепко обхватывает её руками и не ослабляет объятия, пока она в них не замирает. — Успокойся, Ванда. Всё хорошо, — говорит Барнс, гладя женщину по спине. — Я превратила твою жизнь в ад. Я не хотела… не думала… — О чём ты говоришь? — Это всё я. Это из-за меня, — Ванда поднимает глаза на Баки, в них стоят слёзы. — Из-за меня тебе снились те сны со мной. — Что? — невольно мужчина отступает. — Но как? Обеспокоенный взгляд, с которым Баки смотрит на Ванду, резко отрезвляет её. Она не может потерять и его, поэтому он должен знать. Она сцепляет пальцы в замок и с силой надавливает, чтобы не отступить. — Все те случаи, когда я тебе снилась… тогда я думала о тебе. Видимо, слишком сильно, раз моя магия подействовала на тебя. Барнс пытается переварить сказанное. Ситуация переворачивается на сто восемьдесят градусов. — Почему ты думала обо мне? — вырывается из Баки единственный волнующий его вопрос. Каждой клеточкой Максимофф чувствует пронзительность устремлённых на неё голубых глаз. Она не поднимает головы, боясь увидеть в них отвращение, ненависть или страх. Особенно страх. — Тогда в аэропорте ты мне понравился, поэтому я думала о тебе в Рафте: жив ли ты, не ранен ли. Не ожидала, что мы ещё встретимся. Тем более так скоро. Мне было приятно, что ты прилетел со Стивом выручать меня. А потом ты словно канул в Лету. Стив не говорил ничего конкретного, только то, что ты отправился в оздоровительный отпуск. А я не хотела признаваться ему в своей симпатии, поэтому я представляла, какой ты есть: твой характер, хобби, предпочтения. Внезапно Ванда замолкает. Она негодует от того, как легко ей даётся признание. Она выплёскивает из себя то, что не знала ни одна живая душа. Даже Вижн. — Не понимаю, — пользуется паузой Барнс. — Ты же была с Вижном. — Да. Когда поняла, что бессмысленно строить фантазии и надо жить реальной жизнью. А в ней рядом был Вижн. Я полюбила его всем сердцем. Он стал для меня всем, единственным по-настоящему дорогим человеком, который видел, на что способна и не боялся меня, он просто любил. Поэтому когда Танос… Ванда прерывисто вздыхает и вновь опускается на диван. Баки молча садится рядом. — Я совершила огромную ошибку, — взгляд ведьмы устремляется в пустоту, — причинила много боли стольким людям. Я… я сломала их, сделала безвольными куклами, нагло забрала их жизни… Барнс участливо кладёт руку на плечо Ванды и слегка поглаживает. — Ты просто хотела быть счастливой, как и все люди. И для большинства так же счастье в семье. Ведьма резко поворачивает лицо к мужчине. — Ты знаешь о Вествью, — заключает она. — Знаю, — мягко подтверждает Баки. — И не считаешь меня монстром? — с удивлением и одновременно надеждой спрашивает Ванда. — Мне ли кого-то считать монстром? Ты совершила ошибку. Одну. У меня же большая часть жизни состоит из них. Женщина тяжело вздыхает и замечает поглаживания на плече. Она аккуратно поворачивается корпусом к Баки, стараясь не скинуть руку. Ей приятны его прикосновения. — Я виновата перед тобой так же, как перед жителями Вествью. Я перешла рамки, потеряла контроль. — Ты просто думала обо мне. В этом нет ничего плохого. Даже… — мужчина плавно спускает руку и касается её пальцев, — наоборот. Он всей душой хочет выбить из Ванды чувство вины. Ведь на самом деле он ей отчасти благодарен. Она внесла в его жизнь частичку тепла и… нужности. И если бы всё не вышло у неё из-под контроля, то, возможно, он не решился бы найти её. — Ты не понимаешь, — настаивает ведьма. — Я использовала тебя, чтобы избавиться от боли. Её слова неприятно отзываются в груди Барнса. Невольно он отпускает её руку. — После смерти Вижна ты остался единственным, кто вызывал во мне хоть какие-то положительные эмоции. Подсознание однажды напомнило мне об этом во сне, а память окончательно вытащила наружу. Но воспоминаний было мало, и я стала создавать их сама. С помощью магии. Меня предупреждали о её силе, но я не верила, что это отразится на тебе в реальности. Ванда замолкает и виновато смотрит на Барнса. Он никак не реагирует, в голове крутится водоворот мыслей. Он видит, что Ванда думает, будто стала его кошмаром, не осознавая, что кошмара в общем-то и не было. Зато было желание, в котором Баки ни за что бы не признался Шульцу. Он вдруг понимает, что боялся искать Ванду, потому что не хотел быть отвергнутым. Ведь это так глупо — влюбиться в девушку из снов. Но теперь всё в одночасье изменилось. Это не были сны. Это были её фантазии. Фантазии об их совместной жизни. Максимофф, не видя реакции, приходит к выводу, что отвернула от себя последнего дорогого человека. Сердце издаёт протяжный вой, который слышит только она. Женщина решает дать ему время. — Я буду в комнате, — поднимаясь, говорит Ванда, — если не уедешь и захочешь продолжить разговор. Баки её не останавливает. Ему нужно разобраться, что делать дальше. Он воспроизводит в голове все сны с Вандой, которые превратились в воспоминания. Ни одно из них не содержит и отголоска того зла, в котором так раскаивается Максимофф. Барнс пытается найти внутри себя изменения в отношении к Ванде и не находит. Вколачивающим гвоздь фактором становится последнее не-сновидение, в котором Баки отчётливо ощущал на пальцах мягкость шёлка белого платья Ванды, а потом жар её тела на своей коже. И сейчас он готов на всё, чтобы сделать этот сон реальностью. Барнс решительно направляется в соседнюю комнату и распахивает дверь. Ванда сразу поднимается с кровати. На ней то самое белое платье, а в глазах — надежда. — Хочешь поговорить? — спрашивает она. — Хочу. Но не говорить, — голосом ниже обычного отвечает Барнс и в два шага заключает Максимофф в объятия. Он впивается в губы Ванды жарким поцелуем. Руки бесцеремонно сминают платье, в мгновение ока скидывая его на пол. Вслед за платьем летит её нижнее бельё и пуловер Баки. Барнс подхватывает Ванду на руки и опускает на постель. Он начинает жадно покрывать её тело поцелуями, спускаясь всё ниже. Она извивается, томимая страстью и вожделением. Вдруг молния на джинсах Баки самостоятельно расстёгивается, а сами джинсы отправляются к одежде на полу. — Разве честно в этом деле использовать магию? — дразнит Барнс. — А, может, я хочу показать все прелести отношений с ведьмой, — подыгрывает Ванда. — Ты уже показала, — выдыхает мужчина и целует Максимофф со всей страстью, что копилась в нём месяцами. Он избавляется от последней преграды между ними и с упоением сливается с Вандой. Баки двигается резко и глубоко. От каждого толчка с губ ведьмы слетает стон наслаждения. В какой-то момент Ванда перехватывает инициативу и, не разрывая контакта, перебирается на Баки. Барнс с особым удовольствием любуется представленной картиной, не забывая обеими руками ласкать обнажённое тело бывшей коллеги. Ванда ускоряется по мере приближения к экстазу, и через пару секунд без сил падает на Баки, которого оргазм настигает почти сразу же. — Даже спрашивать не буду: так ли ты это представляла, — выдаёт Барнс, довольно сжимая рукой ягодицы Ванды. — Знаю, что именно так. — Нечестно, что ты используешь конфиденциальную информацию, — бубнит Максимофф, перебирая пальцами волосы Баки. — Ты потеряла право на конфиденциальность, когда сама продемонстрировала свои скрытые желания. И даже непрозрачно намекнула на конкретное из них. Мужчина взглядом указывает на лежащее на полу платье. — Работа с психотерапевтом и тебя сделала психотерапевтом? — улыбается Ванда. — Нет. Просто я хорошо запомнил свои сны. — Баки проникновенно смотрит в глаза ведьмы. — И планирую воплотить в жизнь каждый. — Я совсем не против, — отвечает Максимофф и целует в губы своего мужчину.Часть 1
21 марта 2023 г. в 19:52
— Итак, мистер Барнс, начнём с самого начала, — произносит доктор Шульц, психотерапевт, которого Баки посоветовал Стив.
— Док, Вы уже сотню раз слушали эти истории, — возмущается Барнс. Он ужасно раздражителен и на грани эмоций, потому что которую ночь подряд не высыпается.
— Я готов выслушать и сто первый раз, если это Вам поможет.
— Ваши методы хреново работают, а советы бестолковые.
— И тем не менее, Вы снова здесь, — невозмутимо заключает Шульц. — Возможно, если бы Вы приходили регулярно, а не когда вздумается, и мне не приходилось бы вытаскивать из Вас детали клещами, то был бы результат.
Барнс, отказываясь вслух признавать правоту психотерапевта, недовольно фыркает и откидывается на спинку дивана. Этот доктор совершенно не похож на ту психологиню, которую назначило правительство по условиям помилования. Баки она всегда раздражала и совсем не располагала на откровения. Шульц же магическим образом с первой минуты втёрся в доверие, и слова сами полились. Он не настаивал на размусоливании кошмаров из прошлого, которое нельзя изменить, и не давил на больные точки, как это делала психологиня, вечно нарушающая личные границы. Шульц работал с конкретной проблемой, с которой Барнс к нему и пришёл.
— Джеймс, Вы готовы?
— Это началось после распада Мстителей и обвинения меня во взрыве в Вене. Тогда я впервые встретил Ванду. Она была такой хрупкой и такой сильной. В тот день она спасла мне жизнь. Дважды. Не помню, говорил ли я это уже.
— Нет, не говорили, — реагирует Шульц, с любопытством делая заметки в блокноте. — И о Вашем первом впечатлении о Ванде тоже не упоминали. Прошу, продолжайте.
— Разобравшись с Земо, мы со Стивом отправились в тюрьму освобождать её, Сэма, Бартона и Лэнга. Во время полёта я уснул, и Ванда впервые приснилась мне. Она, раздавленная и связанная, сидела за решёткой в тюремной робе, с отвратительным ошейником на шее. Они сковали её как животное. Трусливые идиоты! Она бы ничего не сделала, она добрая.
Баки, увлёкшись рассказом, не замечает, как ручка доктора Шульца стала ускореннее скользить по бумаге.
— Ванда сильно удивилась, увидев меня на квинджете. Она словно испугалась. Хотя должен был испугаться я, потому что она выглядела точно так же, как в моём сне, не хватало только ремней. Но я не заметил этого тогда, видимо, ранения слишком измотали. Воспоминания о деталях пришли после пробуждения из заморозки. Вместе с потоком новых снов с Вандой. Где она читает, гуляет, слушает музыку, стоит в очереди в магазине… куча рядовых ситуаций, в которых оказывается любой человек. Она снилась мне каждую ночь, едва я закрывал глаза. Это продолжалось около месяца, но Шури упорно твердила, что с моим мозгом всё в порядке, в том числе в бессознательном состоянии. Я узнал, что Ванда не любит кофе, отдавая предпочтение чаю, в особенности зелёному с мятой; что она любит голубой цвет, хотя ей больше идёт тёмно-красный; что в каждую вторую пятницу месяца она ходит в театр, в основном на мелодрамы; что она терпеть не может утренние пробежки, но они помогают ей с концентрацией сил. Она смотрит американские ситкомы по субботам и не умеет рисовать стрелки на глазах. Это её жутко бесит, — Барнс, глядя куда-то сквозь психотерапевта, мечтательно улыбается. — Но она и без них красивая. О чём не уставал напоминать ей Вижн.
Улыбка исчезает с лица Баки, и он вновь возвращает взгляд на собеседника.
— Потом всё резко прекратилось. Долгое время она мне не снилась. Но я уже привык к её присутствию в моей жизни, пусть только и во снах. Поначалу, ложась спать, пытался воспроизвести в голове её образ. Но всё было не то. Я решил сосредоточиться на работе. Благо, в вакандской деревне её было предостаточно. А затем напал Танос…
Баки глубоко вздыхает. Несмотря на то, что он уже неоднократно рассказывал свою историю доктору Шульцу, этот момент продолжает вызывать наибольшее волнение.
— И Вы вновь встретились с Вандой, — подсказывает психотерапевт.
— Когда она появилась в лаборатории Шури, все сны будто ожили. Мне казалось, я хорошо её знаю. Однако был тот, кто знал её лучше.
Барнс опускает глаза в пол.
— Вижн, — говорит Шульц.
— Да, Вижн. Она так отчаянно хотела спасти его… Это была не та Ванда, которая являлась мне во снах. То была потерянная девушка без особого смысла жизни, похожая на меня. Настоящая Ванда другая. Это сильная женщина, знающая, чего хочет, и готовая сражаться за это. И этим был Вижн. Раз кинув взгляд, она больше и не смотрела в мою сторону. Я тогда подумал: «Вот и похоронила реальность воображение».
— То есть Вы считаете, что сны с Вандой — плод Вашего воображения? — с некоторым скепсисом уточняет Шульц.
— Так считал. Это лучше, чем думать, что я маньяк.
— Джеймс, сны — это результат деятельности бессознательного. Воображение же работает, когда мы отдаём отчёт своим действиям.
— Плевать. Сейчас это уже неважно. Вы знаете, что через месяц после похорон Старка сны вернулись. Они стали ярче и реалистичнее. И в них была новая Ванда. Решительная, опасная… убийственно красивая.
— Далёкая от того идеала, который рисовался Вам прежде, — продолжает доктор. — Я помню, Вы были даже напуганы. Так понимаю, мой препарат не помогает?
— Ни снотворное, ни успокоительное.
— Я не выписывал Вам снотворное, — Шульц обеспокоенно чуть наклоняется вперёд.
— Я сам себе выписал, — едко бросает Барнс.
— И какое же?
— Все, какие были в аптеке.
— Джеймс! — в ужасе восклицает психотерапевт, неожиданно резко захлопывая блокнот. — Препараты нельзя смешивать! Вы только усугубите своё состояние!
— Куда уж хуже, док? — горько усмехается Баки. — Мне даже задания не помогают. Из-за меня Сэма едва не убили.
— Вам опасно ходить на задания, пока не восстановите нормальный сон. Постоянные невысыпания могут вылиться в хроническую усталость, и тогда…
— Дело не в этом! — эмоционально прерывает Барнс. — Док, я не спал. Поэтому я здесь.
Шульц меняется в лице, но тут же возвращает хладнокровие.
— Я сидел в засаде, как вдруг очутился на какой-то кухне. Ванда в голубом платье готовила завтрак, а я сидел за столом, воруя у неё бекон, и флиртовал с ней. Я попал внутрь своего сна, я был его частью, будто это фильм, а я играю в нём роль. Только я не играл. Это было по-настоящему: то, что я говорил и делал — я хотел это говорить и делать. Док, я схожу с ума?
Психотерапевт несколько секунд сидит в задумчивости. Он открывает блокнот, медленно перелистывает страницы, вчитываясь в собственноручно написанный текст.
— После возобновления снов Вы больше не проходили обследование мозга?
— Проходил. На разных аппаратах у разных врачей. Результат один: полностью здоров.
— В таком случае, возможно, Ваше подсознание хочет, чтобы его услышали.
— Что это значит?
— До конца не изучено, как работает наше подсознание, чем обусловлены его сигналы и как на них реагировать. Вы противитесь своему бессознательному. Сначала принимали его сигналы как должное и ничего не делали, потом пытались игнорировать, занимаясь делами, не связанными с Вандой, а затем стали бороться с ним, принимая лекарства. Вы упорно делаете вид, что Ванды нет в Вашей жизни, но она есть и занимает в ней далеко не последнее место, если не первое. Вы спросили, сходите ли Вы с ума. Нет. Пока нет. Но если продолжите, подсознание будет ещё громче подавать сигналы, и Вы в конечном итоге перестанете отличать, где реальность.
— У Вас есть очередное решение? — вскидывает бровь Баки.
— Найдите Ванду, поговорите с ней.
— О чём? О том, что непонятно как наблюдаю за её жизнью, а когда не наблюдаю, то думаю о ней? Она сочтёт меня психом. Что недалеко от правды. Особенно с моим-то прошлым.
— Поймите, Вам это жизненно необходимо.