Цитата из твиттера

– Итак, счет равный, – резюмировал Морфей, когда они вышли из кофейни. День уже завершился, и желтые фонари едва разгоняли мрак, одновременно придавая всему некий уютный и приватный вид. – Пойдем еще куда-нибудь? – Хобу не хотелось расставаться так быстро, но в кофейне стало слишком шумно, а Морфей был не в настроении слушать чьи-то поздравления с Днем рождения. – Не сегодня, – Морфей развернулся к Хобу спиной и раньше, чем тот успел предложить продолжить в “Нью Инн”, рассеялся в вечернем мраке.  Хоб тяжело вздохнул. Кто бы мог подумать, что все зайдет так далеко. *** Когда Морфей заинтересовался, почему Хоб с таким довольным лицом оплачивает счет за совместный ужин в итальянском ресторанчике, Хоб весьма прямолинейно поведал увиденное как-то в твиттере: – Если вы ужинаете с другом своего пола и просите один счет на двоих, а официантка кладет его перед тобой, она решила, что ты топ. Хоб улыбнулся, ожидая реакции на шутку, которую, разумеется, не считал единственной истиной, но Морфей, вопреки ожиданиям, сперва несколько секунд размышлял над словам Хоба, а потом чуть нахмурился: – Значит, она считает тебя главным. Хоб продолжал что-то говорить, но Морфей поднял руку, останавливая: он задумался. Хоб осекся: в прошлый раз после такого жеста Морфей ушел из таверны в компании этого… Шексберда, или, как его принято теперь звать, Шекспира. С другой стороны, задуматься Морфею было о чем: прошлые разы либо он не присоединялся к трапезе, либо первый оказавшийся на месте оплачивал еду и напитки заранее. Так что теперь… – Один-ноль в твою пользу, – Морфей чуть хмурился, но на губах играла та же самая тень улыбки, с которой он извинялся за опоздание. – Хочешь немедленный реванш? Я знаю отличный пивной бар неподалеку. Морфей склонил голову, принимая бой. В баре было мрачно, темное дерево столов и барной стойки разительно контрастировало со светлым, в стиле шебби-шик, предыдущим интерьером. Но стоило признать, что Морфей тут смотрелся куда более уместно в своей вечно черной одежде, на которой Хоб с каждой пинтой задерживался взглядом все дольше.  Сотни лет Хоб воспринимал Морфея исключительно как дьявола. Морфей подходил: красив, загадочен, могуществен (в этом Хоб особенно убедился после эпизода с леди Константин), бледен и всегда в черном. Окончательное разубеждение случилось в конце двадцатого века, к восьмидесятым стало понятно, что господь бог, как и дьявол, если и существуют, то точно ни при чем и не имеют никакого отношения к делам человеческим.  Морфей пропустил встречу – правильнее сказать, пришел на нее с опозданием, и теперь, полгода спустя, Хоб уже знал, почему. Он был в гневе на тех, кто пленил Морфея, но одновременно был им отчасти благодарен, потому что, возможно – только возможно, но Хоб был уверен, что прав – именно поэтому Морфей не ограничился  короткой встречей с единственным вопросом, а завязал что-то вроде общения с Хобом. Общение было, как правило, односторонним: о Морфее Хоб узнал лишь крупицы информации, в основном то, что его зовут, собственно, Морфеем, что он является повелителем снов, и что его, Хоба, вечная жизнь – прихоть Смерти. О взаимоотношениях со Смертью Хоб предпочитал не расспрашивать. – И вот тогда она мне говорит, мол, но мистер Гэдлинг, Шекспира ведь не существовало на самом деле! – Хоб рассмеялся. Байки про студентов, которым ныне Хоб преподавал историю и английскую литературу (в девяностых ему захотелось получить нормальное современное образование, и дело кончилось ученой степенью), Морфею нравились. Вроде бы. По крайней мере, он не возражал. Морфей чуть улыбнулся, и Хоб немного сник. Не напрасно ли вспомнил о Шекспире? Как знать, не подарил ли и ему Морфей (или Смерть, раз уж она у него на поводке и дарит бессмертие, кому он пожелает) вечную жизнь? Даже сейчас сменить одну личность на другую не составляло особого труда, а раньше и вовсе достаточно было переехать куда-нибудь подальше. – Что? – Хоб вынырнул из размышлений, наткнувшись блуждающим взглядом на Морфея. Тот смотрел прямо. Взгляд голубых глаз был испытующим и держал на крючке не хуже рыболовецкого гарпуна. Эх, кем только Хоб не перебывал – и все ради того, чтобы рассказать таинственному незнакомцу через сотню лет. Таинственный незнакомец, впрочем, едва ли выслушивал все, что Хобу хотелось бы поведать, ограничиваясь одним-двумя вопросами. Теперь же, получив Морфея, можно сказать, в свое распоряжение, обнаружил, что старые байки больше не актуальны, а новых и не было, за исключением студенческих глупостей. Прожив несколько невероятно насыщенных жизней, Хоб захотел покоя. – Что? – Морфей вернул вопрос. – Ты смотришь на меня так… – Хоб помахал руками, пытаясь то ли скрыть смущение, то ли сформулировать, как именно Морфей на него смотрел. – Ты тоже на меня смотришь, – заметил Морфей и опрокинул в себя остатки темного эля (да, оказывается, он все же мог пить и есть). Морфей поднял руку, и официант кивнул, оборачиваясь к кассе. – Уже? – Завтра пятница, у тебя лекции. О несуществующем Шекспире. Хоб поморщился. – О, я-то как раз в его существовании уверен. – Все еще уязвлен? – Я… – Хоб покачал головой, заглядывая своему стакану на дно. Его чувства по этому поводу были куда сложнее, хотя до Морфея, не вполне осознающего спектр человеческих эмоций, Хоб все же сумел донести, что был несколько… обижен тем, как оборвалась их встреча в тысяча пятьсот восемьдесят девятом. Следует отдать Морфею должное: он не извинился. Заломленный посередине, чтобы не сворачивался, чек лег перед Хобом. – Оу. – Наличные или карта? – уточнил официант, кладя руку на висящий на поясе терминал. – Карта, – пробормотал Хоб, не зная, куда деться от взгляда Морфея, которым тот прожигал официанта и заодно Хоба. Черт-черт-черт, в последний раз такое выражение лица у него было как раз перед тем, когда Морфей заявил, что не нуждается в дружбе, и исчез на сто тридцать лет. Терминал заскрежетал, подтверждая оплату. Морфей встал из-за стола. Хоб тоже поднялся, не заботясь ни о чаевых для официанта, ни о недопитом стауте.  Морфей молча шел по ночной улице, Хоб едва поспевал: он был чуть ниже, и вся разница ушла в длину ног. – Может, в следующий раз ты выберешь, куда пойдем? – попытался сгладить ситуацию Хоб. Идея была жертвенной, в некотором смысле даже разрушительной, потому что, несмотря на то, что в свое время сэр Роберт Гэдлинг и занимал наибольший стол в “Белой Лошади”, и даже принимал саму Королеву, в “Кои” ему было немного неуютно. По рождению Хоб был простолюдином, и хотя он умел пользоваться приборами и выученно знал, что простота линий интерьера нынче означает вкус, простые тарелки – дороговизну, а необычная подача блюд – мишленовские звезды, чувствовал себя неуместно. Морфей, напротив, был как рыба в воде… как карп кои в пруду – это здесь тоже имелось, причем карпы были особенные, нежно-розовые, и почему-то несколько вполне солидно выглядящих японцев за круглым столом носили того же цвета галстуки. Вскоре, однако, Хоб оставил в покое мысль о собственной уместности и просто наслаждался обществом Морфея. – Стоило переехать, как буквально  через сотню лет у меня под бывшим боком открылось такое прекрасное место!  – Как давно для тебя сотня лет – это мелочь? – спросил Морфей. – С тех пор, как я понял, что уже через сто лет мы снова встретимся, – Хоб немного отклонился, чтобы не мешать официантке. Морфей оставался неподвижен, покуда девушка расставляла его заказ на столе. – За мелочи, – Морфей поднял бокал тончайшего стекла, в котором плескалась небольшая порция вина, по цвету в точности напоминавшего рубин, которого, впрочем, Хоб на нем больше не видел. – Что случилось с твоим рубином? – Хоб смаковал вино меньше, чем Морфей, предпочитая разговор. – Раньше он был при тебе всегда, мне казалось, он для тебя важен? – Больше нет. Я перестал привязываться к вещам. Как бы ни хотелось Хобу предположить, что Морфей теперь предпочитает вещам людей, он учел опыт тысяча восемьсот восемьдесят девятого и оставил свои мысли при себе. Истории про студентов у Хоба закончились, и он попытался расспросить Морфея о его, если можно так выразиться, работе. Хоб не решался говорить “о мире”, поскольку не был уверен в том, что до конца осознает, что Морфей такое и чем управляет. Морфей отвечал, казалось, на другом языке, некоторые слова и понятия Хоб не улавливал, а Морфей не считал нужным пояснять. Казалось, Морфея забавляло, как Хоб пытается привести к человеческим сложные отношения внутри его царства – и одновременно изумляло, насколько близкими оказывались некоторые аналогии. – Люсьенн не является моим помощником. Она хранитель Библиотеки. – Но звучит так, словно она делает гораздо больше, – улыбнулся Хоб. – Все, что от нее потребуется. Хоб покивал. – А этот, м-м, Коринфянин… – Не будем о нем, – перебил Морфей, и Хоб поразился, насколько ниже прозвучал его голос. – Как скажешь, – Хоб поднял ладони. – Еда здесь отменная. Знаешь, я, вообще-то рад, что ты можешь есть. Это делает тебя живее. И кроме того… Хоб любил и умел говорить долго. Вечер окончательно перетек в ночь, деловые обеды вокруг сменялись все менее деловыми ужинами, и Хоб мог только порадоваться, что Морфея совершенно не беспокоит, как они выглядят со стороны. И вообще, что единственное, что его сейчас беспокоит, это кому принесут счет, учитывая, что они не бронировали стол заранее ни на чье имя. В данном случае Хоба совершенно не интересовала победа. Морфей выглядел вполне удовлетворенным результатом. Черная с тонкими бордовыми линиями узора кредитная карта выглядела в его руках чрезвычайно уместно. – Когда следующий раунд?  – Завтра. Когда у тебя закончатся лекции. Обещание скорой встречи для Хоба было лучшим результатом дня. У него случалось достаточно друзей за все годы его жизни, он был общительный малый, к нему тянулись товарищи по оружию, деловые партнеры, да и на любовном фронте не оставался без внимания. Однако привязанность к Морфею была чем-то иным. После первой встречи он быстро забыл незнакомца из таверны, и вспомнил лишь двадцать лет спустя, поняв, что не стареет. Хоб боялся Морфея поначалу, потом относился как к случайному благодетелю, позже долго был обижен, и наконец понял, что ждет встречи с нетерпением, ведь в конце концов Морфей стал с ним беседовать, и теперь... Неожиданная, но оттого не менее радостная встреча вне оговоренного срока, продолжившаяся другими встречами ясно показала Хобу, как теперь изменилось его отношение к Морфею. Хоб умел отличать дружескую симпатию от другой, и был уверен в себе. Потеряв первую жену, он старался не привязываться ни к кому, но, во-первых, Морфей был непреодолим, а во-вторых, все равно все старания пропадали попусту: он все равно влюблялся, привязывался, терял любимых и переживал это вновь. – У тебя определенно вкус на заведения, – Хоб обозревал кофейню, напоминавшую пристанище ведьмы: стены, украшенные спиритическими досками, картами таро и андрогинным портретом Люцифера, бархатные скатерти, маленькие хрустальные шары в качестве светильников, запах благовоний. – Откуда ты узнал про это? – Увидел во сне. – Хитро, – признал Хоб. Неудивительно, что Морфей “пользовался служебным положением” – у этого было слишком много преимуществ. – Боишься проиграть? – Морфей горделиво вскинул голову. – Зависит от того, что на кону, – пожал плечами Хоб. – За что мы боремся? Вопрос был провокационный. Точнее, был бы, если бы Морфей был способен чувствовать человеческие провокации. Хоб сам не был уверен, чего хочет, но не мог не воспользоваться ситуацией. Это было его кредо: лучше попробовать, а потом разгребать последствия. Даже если Морфей разозлится, как показала практика, он умеет остывать. Хоб слегка улыбался своим мыслям, густому кофе со специями и рассказу Морфея. И совсем немного – официанту, который протянул счет Морфею. – Итак, счет равный, – резюмировал тот, когда они вышли из кофейни. День уже завершился, и желтые фонари едва разгоняли мрак, одновременно придавая всему некий уютный и приватный вид. – Пойдем еще куда-нибудь? – Хобу не хотелось расставаться так быстро, но в кофейне стало слишком шумно, а Морфей был не в настроении слушать чьи-то поздравления с Днем рождения. – Не сегодня, – Морфей развернулся к Хобу спиной и раньше, чем тот успел предложить продолжить в “Нью Инн”, рассеялся в вечернем мраке.  Хоб тяжело вздохнул. Кто бы мог подумать, что все зайдет так далеко. *** Особенно неудобно было то, что с Морфеем нельзя было никак связаться – Хоб даже спрашивал, не пользуется ли тот телефоном. Морфей всегда ждал его – появлялся в поле зрения резко, Хоб ни разу не отследил момент появления в пространстве. Вот и сейчас Хоб поднял глаза от бумаг, где указывал студенту на ошибки в эссе, и обнаружил неподалеку традиционно облаченную в черное фигуру. Хоб сунул распечатки студенту в руки и поспешил к Морфею. – Твои студенты заинтересованы, – заметил Морфей. – В тебе, полагаю? – Хоб застегнул портфель и выпрямился, обозначая готовность идти. – Удачи, мистер Гэдлинг! – пожелание потонуло в одобрительных возгласах компании студентов. – Независимо от моей удачи, эссе придется переделать, – деланно грозно отозвался Хоб. – Они знают о споре? – вполголоса поинтересовался Морфей, стоило им немного отойти. – Думают, что мы встречаемся, – Хоб ответил слишком быстро. – О. – Я не настаиваю, усвоил урок с дружбой, – внезапно настроение у Хоба испортилось. Морфей молчал некоторое время. – Тебя это беспокоит. – Мнение моих студентов? Вряд ли, – Хоб пожалел, что бросил курить в начале двухтысячных. – Наши отношения, – Морфей склонил голову, становясь совсем похожим на сердито шагающую птицу. – Как будто они у нас есть, – горько огрызнулся Хоб. – Ты не знаешь, о чем мечтаешь, – задумчиво прокомментировал Морфей. – Ты бывал в отношениях?  Никому другому Хоб не задал бы такой вопрос, но Морфей человеком не был и реагировал на все совершенно иначе. – Да, несколько раз. Как правило, меня предавали. – О, дурной опыт. Мои партнеры в основном умирали. – Ты выбрал меня, потому что я бессмертен? – о, это что, оттенок иронии в почти безэмоциональном голосе Морфея? – Не думал, что ты умеешь шутить. – Возможно, ты просто недостаточно близко меня знаешь. – Готов приложить все усилия, – Хоб отчаянно старался не оборвать эту цепочку намеков. – Тогда сперва нам предстоит последний тур, – Морфей кивнул на заведение, рядом с которым они поравнялись. – Третья победа решающая. – Еще вчера я был готов отдать тебе первенство просто так, но теперь мне, пожалуй, есть, за что побороться, – просиял Хоб. Тем не менее, внутрь Морфей вошел первым.