Днём, возвращаясь с работы, Кавех притащил с улицы собаку.
— Хайтам! — заявил он с порога, держа на вытянутых руках лохматое нечто, оживлённо виляющее хвостом. — Смотри, кого я нашёл! Аль-Хайтам вздохнул устало, закрыл газету и поднял на него взгляд. — Ух ты… Это собака. — Да, собака! Она спала у нас под окном, я просто не мог её там оставить… Погляди на это чудо! Разве тебе не хочется подарить ей весь мир? — Кавех умилëнно улыбнулся и поставил собаку на пол. Та немножко засмущалась, уставилась на аль-Хайтама круглыми жёлтыми глазëнками, потопталась на месте и потрусила к нему, чтобы обнюхать. — Ты ведь не думаешь, что она останется у нас? — секретарь отложил газету и серьёзно посмотрел на соседа, подбирая ноги ближе к себе, чтобы собака не вздумала вылизывать низ его пижамных штанов — а, судя по приветливой мордашке и суетливым движениям, именно это она и намеревалась сделать. — Я никогда не позволю тебе завести собаку, уж прости, Кавех. — Но как!.. — запротестовал архитектор, вставая в дверном проёме. — Сердца у тебя нет, вот что! Как ты можешь оставить на улице такое беззащитное создание… — Неправда, не беззащитное, — парировал аль-Хайтам в своей привычной спокойной манере. — Судя по размерам, животное уже взрослое, а значит, живёт на улице не первый день и умеет за себя постоять. В Сумеру комфортная для жизни температура, оно не сможет замерзнуть; к тому же взгляни на живот — его явно подкармливают торговцы, иначе я не могу объяснить то, почему уличный пёс стал таким упитанным… Либо это вовсе не пёс, но в таком случае брать его к себе мы уж точно не будем. По мере того, как мужчина говорил, Кавех краснел от злости всё сильнее, едва не раздуваясь, но, когда тирада закончилась, не сказал ни слова — видно, не знал, что ему возразить. Вместо этого он скинул с ног туфли, свирепо подхватил любопытную собаку под мышку и ушёл к себе в комнату, хлопнув дверью. Хайтам, впрочем, даже не подумал идти за ним — поудобнее устроившись на диване, он перехватил газету и принялся за чтение. Секретарь был уверен, что совсем скоро Кавех осознает все минусы своего необдуманного поступка. И оказался совершенно прав.***
Той же ночью, где-то между двумя и тремя часами, из комнаты Кавеха донёсся грохот. Хайтам, незадолго до того уснувший в гостиной за книжкой, сначала не придал этому значения, но через пару минут грохот повторился, а затем ещё и ещё. На третий раз в комнате чиркнули спичкой, и из щели под дверью заструился тёплый свет керосиновой лампы. Он прикрыл глаза, делая вид, что спит, и услышал, как скрипят дверные петли. — Сиди тихо, — сквозь зубы прошептал Кавех, шлепая по полу босыми ногами. Цоканья собачьих когтей слышно не было, а это значило, что лохматую бестию он нёс на руках. Приоткрыв один глаз, секретарь проследил за тёмной фигурой, которая скрылась в кухне, и, бесшумно набросив на себя одеяло, проследовал за ней, остановившись прямо у дверного проёма. Затем заглянул внутрь — всё так же бесшумно. — Ну что же с тобой делать… — сетовал архитектор, открывая один из верхних ящиков и начиная там копошиться. Собака с любопытством ткнулась ему в колено, явно желая просмотреть весь ассортимент хайтамовых запасов. Кавех сердито сдвинул светлые брови к переносице, вытащил из ящика маленький кулёк, содержимое которого было сложно разглядеть с такого расстояния, присел на корточки, и, немного брезгливо морщась, начал кормить ими собаку. Несмотря на то, что она поедала лакомство с удовольствием и даже виляла хвостом, прежнего умиления на лице Кавеха уже не наблюдалось. Впрочем, это не вызвало у аль-Хайтама никакого злорадства, ведь он знал, что так получится. Была у его соседа такая особенность — помогать другим в ущерб себе. — Что ты ей дал? — наконец вмешался он, делая шаг в кухню. Кавех вздрогнул и выронил угощение; собака не заставила себя ждать и тут же слизала его прямо с пола. — Т-ты что тут делаешь?.. — спросил он, стыдливо опуская взгляд. — Просто вяленое мясо. У тебя его целая куча. — Зачем давать собаке вяленое мясо, если у нас есть остатки шашлыка? — Хайтам отодвинул стул и присел на него, вопросительно глядя Кавеху в глаза. Тот встрепенулся: — Знаю я тебя! Ты бы потом мне всю плешь проел со своим шашлыком… — Раз уж ты решил кормить свою дворнягу моей едой, мог хотя бы делать это как полагается, — он вздохнул. — Ты же с ней совсем не справляешься. — Вздор! Я нашёл в твоëм шкафу книгу про уход за животными. Теперь я знаю, когда нужно ходить гулять, вычесывать, делать прививки… — Но при этом она у тебя ест вяленое мясо в три часа ночи, — ответил аль-Хайтам в своей привычной манере. — К тому же я слышал, как она скачет по твоей комнате. Дай угадаю… Снесла макет проекта? Пыталась найти съестное и перекусила новенькими туфлями? Кавех сердито топнул ногой. — И что! Зато она не… — Зато она не живёт на улице, где жила всю жизнь и где чувствовала себя вполне комфортно. Да, Кавех? — перебил секретарь. Сосед открыл было рот, но так и застыл, не зная, что возразить. Он опустил руки, которыми взмахивал в порыве гнева, и обхватил ими себя за плечи. — Ты… Ты никогда меня не понимаешь! Никогда не понимаешь, что я хочу как лучше! — пожаловался архитектор в качестве финального аргумента. В его голосе явно сквозила обида. Он отвернулся, а собака, которая уже давно доела упавший кусочек, теперь тëрлась у его ног, весело размахивая пушистым хвостом. На лице Кавеха вновь мелькнула улыбка, когда он поглядел вниз: — Разве не видишь, как она мне благодарна? Я забрал её с улицы домой, подарил ей заботу, о которой она, должно быть, всю жизнь мечтала… Аль-Хайтам помолчал, собираясь с мыслями. — Не нужно обманывать себя — она просто хочет вкусняшку. Конечно, ей приятна твоя ласка, но она свободолюбивое и очень игривое существо, которое за милую душу устроит погром и в твоей, и в моей комнате, а потом сбежит на улицу и будет периодически выть у нас под дверью в надежде, что ты вынесешь еды. Смирись с тем, что ни тебе, ни мне не нужна собака — ты будешь только страдать от необходимости прогулок и игр, от её громкого голоса, от непослушания и назойливого присутствия. Смирись, Кавех, ты не можешь помочь всем на свете. Оставь её в покое. В комнате воцарилось молчание. Всё то время, что Хайтам говорил, его сосед простоял молча, не обращая внимания даже на активную собаку. Он вновь отвернулся, и секретарь уже приготовился к новому витку этого бессмысленного спора, как вдруг заметил, что Кавех рукавом ночной рубашки украдкой вытирает с глаз выступившие слезы. — Да ну тебя, — всхлипнул он и твёрдым шагом направился к выходу из кухни. Хайтам ловко поймал его за штанину, вскочил со стула и притянул к себе, прижимая спиной к своей груди. — Тихо, тихо, успокойся, — произнёс он, обхватывая торс соседа крепкими руками, мешая вырваться. — Не нужно плакать. Ты поступишь верно, если отпустишь собаку обратно. — Ты такой жестокий… Ты… — с каждой секундой сопротивление Кавеха только слабело, и в конечном итоге он совсем обмяк в его руках, давая волю слезам. — Я бы всё смог сделать! Я бы приноровился к собаке в доме, научился прятать важные бумаги, я бы… — Ради чего? Ради помощи, о которой тебя даже не просили? — ответил секретарь вопросом, и Кавех снова взвился: — Как может животное не хотеть любви? Все хотят любви! Зато я знаю такое живое существо, которое, судя по всему, любить и сострадать вообще не умеет… — Зато я знаю такое существо, которое хочет любви особенно сильно. Хайтам наклонился вперёд и осторожно поцеловал Кавеха в белую щеку. Тот удивлённо ойкнул, помолчал немножко и попытался обернуться, но секретарь только крепче прижал его к себе. — Давай отпустим собаку. Ты сможешь видеться с ней каждый день, но тебе не придётся уживаться во вред себе. Кавех замолчал, обдумывая это предложение. Его уши заалели, а речь внезапно стала более сбивчивой: — Ну… Ну… — Вот и решили. А теперь, ради архонтов, отправляйся спать — нам обоим завтра на работу. — Но!.. — запротестовал архитектор. Жаль, было уже поздно — его сосед скрылся за дверью кухни, оставив после себя лишь лёгкий книжный аромат и отпечаток губ на щеке.***
На следующее утро собаку они все-таки отправили восвояси. Как и ожидалось, Кавеха она так просто отпускать не хотела и всё кружила возле двери, норовя отхватить немного хозяйского внимания, но Хайтам, на всякий случай оставив соседа в комнате, вышел на улицу и отпугнул её, заставив отбежать дальше по улице, к деревенским домам и мелким лавчонкам. О ночной ситуации они не говорили — точнее, Кавех всячески пытался о ней поговорить, но сосед каждый раз ловко менял тему, из-за чего первоначальный повод для спора быстро забывался. Так происходило за утро три раза подряд, пока Хайтам не нацепил звуконепроницаемые наушники и не отчалил в Академию, что-то умное бормоча себе под нос. Кавех же остался дома — только под вечер его ждала встреча с клиентом. Жизнь в доме двух гениальных соседей пошла своим чередом. Правда, только до тех пор, пока через пару недель Кавех не увидел на своём подоконнике маленького серого котёнка…