Прими меня, пожалуйста

Утро потихоньку вступало в свои права, прогоняя ночной мрак. Солнце, медленно поднимающееся с востока, было ярко-красного цвета. Рейх, стоя у окна, любовался рассветом. Изящные сакуры, покачиваясь на ветру, сбрасывали розоватые листочки, устилающие едва очнувшуюся ото сна землю, сигнализирующей о своём пробуждении мелкой серо-зелёной травкой. Рейх любил весну, пожалуй, больше любого другого времени года. Солнце начинало вновь греть, таял снег, возвращались певчие птички, щебетали и пели свои песенки. Звенели ручьи. Всё оживало, оживали и его чувства. Он вспоминал свои нежные чувства, когда-то плескающиеся в его сердце, вспоминал времена, когда он был счастлив. Сейчас его счастье в другом. Да только и оно ускользало из рук прочь, подобно хвосту лисицы. Полосатые руки обняли его талию, прижимая к тёплому, слегка влажному после утреннего душа телу. Рейх чётко ощутил каждый изгиб чужого тела, дохнувший в спину жар. И расслабился, позволив себе такую поблажку. —Рейхи... - шеи коснулись мягкие губы. Рейх, недовольно скривившись, потёр свою шею, зная, что на ней остался след от помады. ЯИ, обнимавший его, будто того и не заметил. —Чего тебе? - немец обернулся, взглянув на него. —Я соскучился, милый, - японец обнял его покрепче, оставив ещё несколько поцелуев на рельефной из-за шрамов шее. —А я тебе что? —Пойдём, развлечёмся, - ЯИ улыбнулся, и Рейх сразу понял, чего он хочет. —Нет, - твёрдо отрезал фюрер. —Но почему? - Империя переменился в лице, состроив великую печаль. —Всё просто: я не хочу, - с невинным видом, будто ЯИ задал самый глупый за весь его век вопрос, Рейх развёл руками. Он отошёл, сбросив с себя руки японца и направился в сад, через широкую стеклянную дверь, играющую роль и окна. Сад был залит мягким розовым светом. Сакуры, цветущие и сбрасывающие розовую нежную листву, будто горели. Рейх улыбнулся, любуясь красотой природы. Это всё, что хорошего осталось в его жизни, что, как ему казалось, подходила к своему завершению. И правда, за последние несколько месяцев он сильно ослаб. Потери на фронте, постоянный стресс... Он терпел и моральное поражение. Он похудел, до того, что стали ясно прощупываться кости, в особенности позвоночник, цепью гор вытянувшийся от шеи до ягодиц. Помимо тела истощена была и его душа. Не осталось никаких эмоций, никаких чувств. Кроме тёплого чувства любви к ЯИ. Да, Рейх умел любить. И он любил. Но даже любовь была как-то притуплена в последнее время. Японец хотел трахаться, а он... Прямо в раскрытые ладони немцу упал крупный розовый цветок. Рейх прикрыл глаза, опустив густые ресницы и склонил голову, вдыхая едва ощутимый сладостный аромат. Мужчина опустился на колени перед небольшим ручьём. Вода в нём была хрустально чистой и прохладной. Не разжимая ладоней, Рейх опустил их в воду, пуская цветочек по воде. Раскрытый бутончик тихонько поплыл, гонимый течением. Рейх набрал в ладони воды. Она ускользала между пальцев и падала в ручей, звеня. Поднеся ладони к губам, он утолил жажду прохладной водой. После устроился на бережке, обняв колени и устремив взгляд куда-то за горизонт. Было ещё прохладно, но ветерок дул тёплый. Рейх сверкнул глазами, как кошка, подставляя к потоку лицо. Весь мир - всё живое и неживое, то, что дышало и не дышало, - в последнее время стал ему абсолютно понятным, родным, буквально частью его самого. Это пугало немца. «Всё ближе я становлюсь к природе, всё дальше я ухожу от людей и цивилизации, - с горечью думал Рейх, глядя на огненный шар солнца, становящийся всё больше. —Порой кажется, что я медленно становлюсь единым с пространством, теряюсь в нём, но ещё пока нахожу ориентиры, помогающие мне выйти. Видно, близка моя смерть.» От последней мысли ему стало тошно. Жизнь его была дурной, несчастной, но он любил её такой, какая она есть. И не только её... Его тело мягко заключили в объятия. Чужое дыхание опалило кожу щеки, и Рейх поморщился. Ему сейчас совсем не хотелось ласки. —Рейхи... - прошептали над ухом. —Чего тебе? —Ну, чего же ты ушёл? Хочешь, я сделаю тебе хорошо прямо здесь и сейчас? - ЯИ начал целовать его шею, мягко придерживая за подбородок. —Чёрт, я же сказал, что не хочу трахаться! Ты тупица?! - немец ударил его по рукам. —Ауч! Больно... - японец поджал губы. Ему стало очень обидно. Рейх вздохнул. Он повернулся к нему, взял за руку и нежно поцеловал каждый палец, не особо-то и желая это делать. Просто нужно было куда-то деть неожиданно охватившие чувства, особенно острым из которых было чувство вины, но не перед ЯИ, нет. Был тот, перед кем он слишком сильно виноват. Империя опустил голову на его плечо, взяв за руку. —Прости, Рейхи, - промурлыкал он виновато. —Пойдём завтракать. Я попросил приготовить суши и роллы. Ты же любишь их, правда? Фюрер взглянул на него украдкой. О да, он очень любил роллы и суши, особенно те, что готовит кухарка ЯИ. Может быть, он всё ещё здесь только ради этого лакомства. —Да, люблю. Пойдём, - Рейх встал и поправил одежду. —А... А меня? Меня ты любишь? - тихо поинтересовался император. —Да, люблю, - вздохнул Рейх. Он не был уверен в своих словах, но больше ему было нечего ответить. ЯИ встал, взял возлюбленного под руку, и вместе они побрели к дому. Слуги уже накрывали на стол. Рейх заглянул за ширму. ЯИ сбросил с плеч кимоно, в котором спал и стал медленно переодеваться, беря в толк то, что за ним наблюдают. Немец закусил губу. Этот японский чёрт был слишком хорош собой. По крайней мере, так Третий Рейх думал до того самого момента, как осознал, кто на самом деле предстал перед его глазами. Он тряхнул головой, прогоняя проклятое видение. Отойдя от ширмы, мужчина опустился на колени перед традиционным японским столиком. Его бесило это неудобство, но ЯИ был тем ещё фанатом традиций, поэтому приходилось терпеть. Японец вышел в красивом кимоно нежно-персикового цвета с изображением рассвета, цветущих сакур и летящих журавлей. Третий Рейх окинул его взглядом и вновь увлёкся роллами. Палочками он есть так и не научился, но предпринимал отчаянные попытки взять лакомство ими, пока не сдался и не наколол ролл на палочку, после чего сразу весь засунул в рот. ЯИ кривовато улыбнулся. Его глаз дёрнулся, но сам Империя этого не заметил. —Ну, как я тебе? - поинтересовался Хирохито. —Нормально. Давай есть, иначе я сдохну с голоду, - неожиданно проснувшийся аппетит застал Адольфа врасплох. ЯИ вздохнул. Он опустился напротив фюрера, взял палочки и принялся за еду. Его взгляд был печальным. Рейх посмотрел на него устало. Японец раздражал его, но рассориться с ним было бы невыгодно. Японские земли стали его укрытием. Рейх точно знал, что проиграет, ведь уже сдавал позиции. Русские нещадно громили его войска, продвигаясь к Берлину. Мужчина думал о том, чтобы вернуться в родные края, но позволить взять себя в плен значит потерять честь. —ЯИ, ты выглядишь превосходно, - заявил Рейх, после чего затолкал в рот ещё один ролл. Тот поднял голову и посмотрел на возлюбленного. Он счастливо улыбнулся, прямо-таки просияв. Немец тоже улыбнулся. Однако улыбка сползла с лица, когда он понял, что улыбается своим воспоминаниям, а перед ним предстаёт образ далеко не японца. Мужчина потёр глаза, тяжело вздыхая. «Да сколько можно...?» - с горечью подумал Рейх, не убирая руку от лица. Он тёр глаза до тех пор, пока желание заплакать не исчерпало себя. —Ты в порядке...? - осторожно поинтересовался ЯИ, беря своего мужчину за запястье. —Да, - нацист забрал руку. —Не трогай меня. —Но почему? Ты что, меня разлюбил...? Рейх вновь вздохнул и поморщился от боли, внезапно возникшей в области сердца. Он закрыл глаза, утешая себя первым, что придёт в голову. —Люблю, - выдавил из себя фюрер. —Тогда почему я не могу тебя трогать? - ЯИ насупился. Порой Рейх поражался тому, как это тупое животное умудряется быть таким боеспособным. Японская Империя действительно был гениальным воякой, в чём немец признавался не без нотки зависти. Тем более, ЯИ был последней надеждой нацистского режима, и всё же Адольф уже ни на что не надеялся. В бою Хирохито был хорош, но чертовски туп в любви и простых взаимоотношениях. —Хочешь заняться сексом прямо сейчас? - просил Рейх. Его голубые глаза немигающи смотрели в алые глаза японца. —Хочу, - кивнул Хиро, пошловато улыбаясь. —А чего ты вдруг спросил? —Самому захотелось, - врать Рейх был горазд. Он делал это умело и совершенно не краснел, и уж тем более не помышлял о стыде за сказанную ложь. Ему совершенно не хотелось заниматься любовью, просто он знал, что это предотвратит ссору, момент которой пока удавалось оттягивать. —А, ну, хорошо. Пойдём тогда, - ЯИ встал и скинул с себя кимоно. Под ним была лёгкая белая рубашка и брюки. «Выпендривался,» - подумал Рейх, поджав губы. Что он не любил, так это показуху. Нацист тоже встал и побрёл к своему кабинету в доме японца. Скромная комнатка с рабочим столом и шкафом, в котором лежали папки с документами. Больше здесь не было ничего. Скромно, а Рейх привык к роскоши. Однако находиться здесь было приятно, особенно когда Хирохито приносил благовония и чай. —Мы могли бы пойти в спальню, там же удобнее, - заметил ЯИ, закрывая дверь. —Я планирую сесть за работу после того, как мы сделаем это. А если мы будем в кровати, я усну... - буркнул Рейх, опираясь на стол и смахивая всё, что мешало в сторону. На деле всё было немного иначе. Бывает такое чувство, когда ты просто не можешь сделать что-то, а объяснить ничем не выходит. Рейх испытывал подобное по отношению к разделению ложа с ЯИ. Он не мог лечь к кому-то в кровать, поэтому спал отдельно. И уж тем более он не мог заняться сексом в чужой постели. Японец подошёл сзади. Он сдёрнул с любовника брюки и нижнее бельё, затем смочил слюной свои длинные и тонкие пальчики, после чего вставил один в зад Рейха. Тот сжал челюсти. Ему не нравилось без смазки, но делать было нечего, ведь ЯИ не позаботился о том, чтобы сходить хотя бы за ароматическим маслом. Про вазелин и говорить нечего. Хирохито растягивал партнёра не особо долго, да и не старался сделать это хорошо. Войти можно и ладно. Он смазал головку своего члена собственной слюной и стал тереться ею о задний проход немца. —Да суй ты уже, - раздражённо фыркнул Рейх, царапая острыми когтями стол. ЯИ послушно подался вперёд, проникая внутрь. Рейх скривился: не самое приятное чувство, особенно когда тебя наспех растянули. Но его лицо вскоре смягчилось, он шумно выдохнул, краснея и желая большего. Не дожидаясь приказа, Японская Империя стал двигаться, растягивая своего фюрера изнутри. —Ну, что? Мой член лучше, чем член Союза, м? - император склонился над ним, улыбаясь и выдыхая слова прямо в ухо. Рейх недовольно нахмурился, почувствовав, как травит сердце горечь воспоминаний. —Почему ты сейчас о нём заговорил? - едва слышно проговорил немец. ЯИ не переставал двигаться, хотя и не менял темп. Его орган внутри дарил Рейху удовольствие и одновременно раздражал. —Потому что кроме него и меня ты ни с кем больше не трахался, - вечный оптимизм японца раздражал не меньше. —Это ты так думаешь. —А? О чём это ты? —Кто тебе сказал, что я больше ни с кем не трахался? - фюреру стало жарко, поэтому он шире распахнул гимнастёрку, а после удобнее прилёг на стол. Холодная поверхность подарила ему лёгкую эйфорию из-за перепада температур. —Ты знаешь, в скольких бабах побывал мой член? По пальцам не пересчитать. Японская Империя даже замер. Вдруг его ладонь закрыла рот немцу, заставив того вспыхнуть от возмущения. —Заткнись. Ты принадлежишь только мне, - угрожающе произнёс ЯИ, сжимая ладонь на чужих губах. Ногти больно впились в фюрерскую щёку. —Ты чё, страх потерял?! - Рейх схватил его руку и заломал пальцы, едва не ломая. Такие действия привели его в настоящее бешенство. —Ах-ах! - заскулил император. —Прости-прости, херню спорол! Прости меня, и прошу, отпусти! Фыркнув, немец отпустил-таки его руку, имея любовь к нему в своём сердце. Трудно было в такое поверить, но Рейх любить умел. И был влюблён в ЯИ, а не просто пользовался бесплатным источником физического удовольствия. Однако, так ли это было на самом деле, Рейх не знал. Он убеждал себя в этом долгие годы, но всерьёз не задумывался никогда. Японец продолжил двигаться, толкая немца в стол. Рейх, из гордости своей, не выпускал из себя стонов, хотя со временем и стало приятно. —Извиняться по-другому будешь, - подумав, выдал нацист. —Всё равно я позже тебя кончу. —А это мы ещё посмотрим! - ответом был смешок. —Посмотрим, - повторил мужчина, и отдался наконец экстазу. ЯИ толкался всё яростнее. Головка его агрегата то и дело ударялась о чувствительную простату, но Рейх не позволял себе стонать, тем самым признав его превосходство. —Только попробуй в меня испустить, - предупредил немец. —Не хочу залететь. —Да ладно тебе, - хмыкнул японец. —Не ладно. Я тебя предупредил. Естественно, ЯИ не собирался его слушать. Он резко подтолкнул бёдра фюрера к себе, изливаясь глубоко внутрь него, попутно проигрывая спор о том, кто быстрее кончит. —ЯИ! - пребывая в бешенстве, Рейх резко развернулся, слезая с чужого члена и влепил возлюбленному пощёчину. —Ублюдок! Я же просил! Оттолкнув от себя императора, Рейх схватил свои штаны, брошенные у стола, а после стал искать трусы. —Рейхи, не обижайся, - он попытался схватить его за руку, но немец больно ударил по полосатой ладони. —Эй... —Я тебя просил! А ты что сделал?! - мужчина замер, злобно глядя в кроваво-красные глаза напротив. —Ну прости меня. Пожалуйста. Рейх немного подумал. Потом встал у стола, опираясь на него и скомандовал: —На колени. Японец опустился перед ним и обхватил руками бёдра своего фюрера. Он облизал головку ещё твёрдого члена немца, а после взял в рот. Рейх не мог не отметить, как же всё-таки старательно ЯИ сосёт. Будучи на грани, Рейх отстранил голову Империи, взяв за волосы, однако не отпустил. Обхватив свой член рукой, мужчина стал активно водить вверх-вниз, а после подставил головку ко рту ЯИ, как пистолетом прицелился и кончил тому прямо в глотку. Кое-что попало на влажный язык. —Она такая вкусная, - блаженно промямлил ЯИ, заставив немца скривиться. Рейх только вздохнул. —Я помогу тебе помыться, - поднимаясь с колен проговорил японец. —И всё же, почему ты не хочешь от меня ребёнка? —Потому что ты не годишься на роль отца моих детей, - Рейх сделал вид, что старательно разглаживает складки на брюках. В голову его залезли мысли о СССР. «Может, он тоже обо мне сейчас думает. Поэтому я думаю о нём.» —А кто годится? - руки Империи обвили его талию, обнимая. —Никто. Конечно же, он соврал. И ему и самому себе. Потому что была одна страна, которую он видел отцом своих детей. Хотел бы видеть его на этом месте. Как несложно догадаться, это был Союз, далёкий и обиженный на него Союз. Нацист всё думал и думал о нём. Днями, ночами, трахаясь с другими, прибывая в одиночестве. Он знал: пути назад нет. Но продолжал любить. Теперь он понял, что его любовь к ЯИ была ложной, и он просто пытался забыть его. Его, СССР, страну, которую по-настоящему любил всю свою жизнь. «Я...обманывал себя, чёрт возьми, - подумал вдруг Рейх, старательно пытаясь сглотнуть образовавшийся в горле ком. —И я так хочу домой...» Немец не думал об особняке в Германии, нет. Он думал об объятиях СССР. «Он никогда не сделал бы что-то против моей воли, он не стал бы смотреть на меня, как на вещь. Он никогда бы не сказал, что я принадлежу ему, он сказал бы, что счастлив, что я у него есть. И он спрашивал бы моё мнение, прежде чем принимать решение,» - Рейх наспех натянул трусы и штаны, после чего ушёл в ванную комнату. Он набрал горячей воды в деревянную ванну и залез в неё. Мужчина окунулся с головой, чтобы слёзы, хрусталём заблестевшие на ресницах растворились в воде вместе с его болью. —Мой фюрер, вам пришло письмо, - сообщил голос из-за двери. Рейх узнал голос своего подчинённого. —А... Хорошо, положи его на стол в моём кабинете, - пробормотал мужчина, вытирая слёзы. Приняв ванну, Адольф накинул на плечи халат и тихо прошёл в свой кабинет, прежде заглянув в него, словно шпион. ЯИ всё ещё стоял там. —Пошёл вон отсюда, - рыкнул немец, входя в помещение. —Но... - японец потянулся к нему. —Я сказал, пошёл вон, - нахмурившись, мужчина указал на дверь. Растерянный Хиро на ватных ногах вышел, закрыв за собой дверь. Немец сел в своё кресло и откинулся на спинку. Он долго сверлил взглядом конверт на столе, прежде чем взять его и разорвать сбоку. Он всегда открывал письма именно так. Трясущимися руками раскрыв бумагу, он стал читать. Пришлось зажать ладонью рот, так как слёзы не заставили себя долго ждать. « ...Скажи, он тебя там хоть любит? Ласкает, целует? Он обнимает? Ты счастлив, ты весел? Мне бы только это знать. Читаешь ли ты мои письма? Если да, то почему ответа никогда не присылаешь? Знаешь, Рейх, я уже не тоскую. И мне больше не больно. Но я так одинок в мире, где тебя нет. Я не надеюсь на то, что ты вернёшься, но мне кажется, я всё ещё тебя люблю... «И я тебя люблю, Союз, и я тебя...» - закрывая глаза, подумал Рейх. Крупные горячие слёзы катились по его щекам, обжигая, затем падали на бумагу, размывая чернила. Рейх скомкал письмо, так и не дочитав, а затем бросил в мусорку. Как бы не старался Адольф избавиться от своих чувств, они всегда настигали его снова. От настоящей любви не скроешься, и, уяснив это для себя, Рейх отдал приказ собирать его вещи и увозить в Берлин. —Рейх, куда ты?! - ЯИ выбежал на порог, когда чемоданы уже грузили в машину, а он сам наблюдал за этим. —Домой, - ответил немец. —А как же я? - Хирохито хотел схватить его за руку, но Рейх больно врезал ему. —А ты... Я никогда тебя не любил, понял? Мы расстаёмся навсегда, - немец сошёл с крыльца и побрёл к машине. —Не... Не любил...? Ты что такое говоришь?! Зачем ты меня обижаешь, Рейх?! - кричал император, но его намеренно игнорировали. Адольф сел в машину и захлопнул за собой дверь, потребовав, чтобы водитель увозил его отсюда, да поскорее. Сказано - сделано. ЯИ провожал удаляющуюся машину взглядом. *** —Мой фюрер, русские приближаются к Берлину! Мы не справляемся! - кричал Гиммлер на бегу, приближаясь к кабинету немца. Вот-вот он должен был спуститься вместе с известной нам личностью в бункер. —Делай, что тебе человек велел, - спокойно пробормотал Третий Рейх, потушив сигарету о своё запястье и затем натягивая плащ. —Но мой фюрер... - рейхсминистр проследил взглядом за удаляющейся тощей фигурой. —Заткнись и делай, что сказано, - гневно рявкнул Адольф, вновь закурив сигарету. Машина уже ждала его у крыльца Рейхстага. Он залез внутрь. —Ты знаешь, куда ехать, - бросил Третья Империя, натягивая на глаза фуражку и проваливаясь в сон. *** Девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года у Кремля остановился чёрный Бентли. Ещё только светало, ярко-оранжевое солнце выглядывало из-за краснокаменных стен, золотило верхушки кремлёвских башен. Возмущённый СССР сам вышел к машине. С ним-то ничего не будет, а вот вождь народов может пострадать. Стекло задней двери опустилось. Владимир(этим именем Советский Союз называл себя при знакомстве с людьми) ахнул, увидев сидящего внутри. Некто в фюрерской фуражке поднял голову. Тощий, с осунувшимся лицом, бледный и сонный Третий Рейх смотрел на него, плотно сжав сухие губы. Союз нажал на ручку и открыл дверь. Мужчина, сидящий в машине зашевелился и с трудом вылез наружу, после чего его щёки накрыли потные ладони, а губ коснулись чужие, солёные от слёз губы. Он вскинул руки, не ожидав такого поворота событий, но вскоре смог собраться с мыслями и обнять Владимира за шею. —Володька... - прошептал Адольф, вновь разрыдавшись. —Я ждал тебя, я ждал... - Союз крепко прижал его к своей груди. —Прости меня, прости... Я должен был сразу бежать к тебе, - бормотал немец, сжимая крепкие плечи СССР. —Пусть людишки делают, что хотят, а я хочу быть с тобой... Я больше не хочу делать так, как скажут они. Союз утешающе зашипел и погладил немца по голове. —Всё хорошо. Ты со мной. Гремел парад. По кремлёвской площади шагали солдаты, плакали матери и ждущие ребят девчонки. Победу праздновали грандиозно. Рядом с не менее известной нам исторической личностью стоял СССР, а по правую сторону от него стоял ещё один мужчина. На празднике победы над нацизмом присутствовал нацист. Нацистской Германии больше не существовало, поэтому рисунок флага с его лица исчез, и Третий Рейх остался никем неузнанным. Он смотрел на свой крах без печали, сожаления и злобы. Он чувствовал свободу. Вечером Союз забрал Рейха с собой, в свою квартиру в центре Москвы. Да и деваться немцу было в общем-то некуда. —Ты так исхудал, - заметил русский, ставя перед немцем чашку чая и тарелку с бутербродами. Один бутерброд он взял себе. —Да, наверное... - Рейх обхватил руками чашку и поднёс её ко рту. —Ты что, обожжёшься ведь!... - СССР вскочил с места, делая выпад вперёд. Адольф посмотрел на него с удивлением и плотнее укутался в плащ на нём. —Да всё в порядке, что ты... - отводя взгляд прохрипел немец. Его щёки слегка покраснели. ЯИ не отличался особой трепетностью и проявлял не особо заботы, а ведь именно это и нужно было Третьему Рейху. Он смог остыть, стать жёстче, но он нуждался в ласке как и прежде. Это тяготило нашего немца до поры до времени, но а после он просто смирился. —Ладно, - вздохнул СССР, садясь на место и принимаясь за чай. —Я скучал по тебе, - сказал Рейх спустя минуту молчания. Он накрыл ладонь Владимира своей. —И я по тебе, - русский Сцепил их пальцы. —Не бросай меня больше никогда, ладно? —Ладно, - и он улыбнулся. Рейх не стал принимать душ на ночь. Спать ему не хотелось, просто не было даже капли желания. Адольф курил, стоя у открытого окна. СССР тоже не спалось. Сегодня состоялась весьма волнительная встреча, и он не мог никак успокоиться. Перевозбуждение побороло желание нормально поспать впервые за четыре года, и мужчина пришёл к Рейху. Ему очень многое нужно было сказать немцу, но мыли путались, никак не получалось связать их во что-то, имеющее смысл. Владимир обнял Адольфа со спины. —Ади... - прошептал он. Младший прижался к груди Совета. Ему стало тепло и спокойно. —Володька... - немец мягко улыбнулся. —Мне нужно тебе так много сказать, столько всего спросить... —Давай оставим это на завтра, - затушив сигарету, Рейх бросил её в пепельницу на столе и поцеловал бывшего любовника в губы. СССР охотно ответил, прижимая его к себе. В несколько движений мужчины оказались у кровати. Оба быстро раздели друг друга и, покрывая соскучившиеся по ласке тела взаимными поцелуями, перешли к "большему". Его ладони, казалось, обжигали. Рейх шумно, рвано вздохнул, опустился грудью на кровать. Он почувствовал, как задрожали его ноги от удовольствия, но делать с этим ничего не стал, не постыдился того. Перед ним ему не было стыдно быть слабым, быть самим собой. Он понял, что снова доверился ему, а быть может, никогда не переставал доверять. Пальцы СССР двигались внутри него мягко, нежно и мастерски, умело. Тугие мышцы ануса уже были достаточной растянуты, стали мягкими и горячими от движений, но Союз не спешил вытаскивать свои пальцы, трогал самые чувствительные точки внутри. Он знал, где надо трогать, он помнил, где надо трогать. Вождь народов проник чуть поглубже, коснулся простаты, и Рейх вскрикнул от приятных чувств, словно ударивших разрядом тока. —Союз... - тихо позвал Рейх, напрягаясь всем телом. Внизу тянуло и горело, было до боли хорошо. —Я тут, мой хороший, я тут, - СССР коснулся пальцами подбородка немца, обжёг прикосновением шею. Он покинул горячую дурочку, подполз к фюреру ближе и очень осторожно проник в него плавным движением уже членом. «Его головка, я чувствую его головку... Я помню эти ощущения...» - думал Рейх, выгибаясь со стоном в спине и прикусывая пальцы коммуниста. —Вот так, я внутри... Будет немного больно, но скоро будет хорошо. Потерпи... - его ласковые слова всегда раздражали нациста, но, боже, как же они успокаивали. Они через уши словно проникали в мозг, а дальше - в сердце и дарили, дарили покой... —Нет, не останавливайся! - взмолился Рейх, хватаясь за чужую руку, опустившуюся на его бедро. —Войди глубже, пожалуйста, только не останавливайся... —Но Рейх, это не пальцы... —Нет, всё хорошо, ты хорошо растянул, просто войди глубже и сделай мне...нам хорошо. Совет нежно погладил его бок, бедро, спину. Губы его, влажные и горячие после поцелуев, коснулись шеи немца, стали сладко, с блаженными причмокиваниями целовать и посасывать кожу. Рейх блаженно стонал, выгибаясь и отворачивая шею, чтобы его милому Союзу было удобнее. Устроившись удобнее, Рейх начал сам насаживаться на член СССР, изнемогая и постанывая. Мужчина быстро оказался на всей длине, ощутив, как выпирает ствол русского через его живот благодаря позе. Он потрогал бугорок под пупком. «Он так глубоко...» Фюрер сладко простонал, когда СССР, толкнувшись в первый раз, сразу задел комок нервов. Расслабившись, он позволил делать с собой всё, что угодно. И Союз воспользовался возможностью. Он целовал нежно шею нациста, он трогал низ его живота и бёдра с внутренней стороны, касался запястий и груди. Он давил на каждую чувствительную точку, он точно знал, где нужно потрогать или погладить, чтобы было хорошо. ЯИ никогда и не пытался найти эти места, не пытался сделать хорошо партнёру. Он не целовал его кожу с такой нежностью, не зализывал укусов. ЯИ не старался предоставить ему комфорт, в отличие от СССР, который для этого делал всё. Не останавливался, даже если затекала и болела спина, даже если было неудобно стоять или лежать. «Он так и не научился жить для себя, - подумалось немцу, когда он уткнулся лицом в подставленную под его лоб, которому грозил удар об спинку кровати, ладонь. —И даже сейчас он защитил меня от удара. Я отрёкся от него потому, что он был слишком заботлив, но я ничего ему не сказал. И сейчас я понимаю, что я ошибался. И этой заботы, этой любви и нежности мне не хватало, чтобы согреться...» —Союз, - немец подался вперёд, слезая со ствола коммуниста. —Что такое? Я что-то сделал не так? Тебе больно?! - его крепкие руки схватили немца за запястья. Золотые глаза смотрели на него с любовью и беспокойством. Он не забыл. Не забыл этих чувств, этой нежности. —Нет, - Рейх лёг на спину и раздвинул ноги. —Я просто хотел смотреть в твои глаза и... —И..? - не ожидая приказа, Совет снова склонился над ним, осторожно вставил головку органа в горячее и влажное отверстие. —И напомнить тебе, что ты безнадёжный дурак, - Рейх обнял его крепкую шею, уткнулся лбом в лоб партнёра. —А ещё я хотел сказать, что очень люблю тебя. Всё ещё очень люблю тебя... СССР молчал. Он улыбнулся и одарил фюрера поцелуем. —Я тебя тоже люблю. Очень-очень. Рейх хотел ещё что-то добавить, что-то, что не позволили сразу договорить гордость и противный нрав, но вместо этого сладко застонал. Даже сейчас его возлюбленному удалось найти идеальный угол для толчков. Дышать становилось сложнее. Рейху казалось, что он вот-вот потеряет сознание, но тянущее чувство внизу, которое то и дело подогревали, усиливали на мгновение удары по простате не позволяло ему потерять рассудок. Союз уже не целовал его, потому что и ему самому уже нечем было дышать. Разрядка была близка. —СССР, - едва смог выговорить Рейх. —Д-Да? - отозвался тот. —Пожалуйста, не делай это в меня... Я потом всё объясню. Коммунист только загадочно улыбнулся. Он вытащил член и выпустил сперму на живот любимого вместе с приятным ощущением в паху. Рейх кончил следом, уже на живот партнёра. От накрывшего оргазма на минуту потемнело в глазах. СССР рухнул рядом с ним, приобнял за талию. Рейху хватило сил только повернуться к нему, стирая своей рубашкой сперму с их животов. Так они пролежали с пол часа. *** Расчёсывая волосы после душа, СССР мурлыкал себе что-то под нос. С его расслабленных плеч стекали капли воды, скользили по спине, ягодицам, икрам и капали на пол, пока он не завязал на бёдрах полотенце. Третий Рейх сидел на кровати рядом, укутавшись в два полотенца. Он гладил свою собственную стопу, думая о том, как лучше преподнести любовнику информацию. —Союз, - наконец решился позвать он. —Я тебя слушаю, - тот уже знал, о чём пойдёт речь. Но лицом к немцу не обернулся, зная, что лучше его не смущать. —Прости, я должен был это сразу сказать, но...у меня будет ребёнок. От ЯИ. Я не хочу обременять тебя этим, поэтому этот раз был единственным. Пожалуйста, позволь мне уйти. Я не вернусь к прежней жизни, обещаю. Тот только застыл с расчёской в одной руке и прядью золотых волос в другой. Не дождавшись ответа, Рейх продолжил: —Я... Я просил его не делать этого, но он никогда меня не слушал. Я хочу избавиться от ребёнка. Он нежеланный, он мне не нужен, но я не могу, мне по просту страшно. —Рейх, - отложив гребень, СССР подошёл к кровати, опустился рядом с немцем и накрыл его ладонь своей. —Оставляй малыша. Мне неважно, от кого он, я буду растить его, как родного, как нашего с тобой. Я просто хочу быть счастливым. С тобой... —Я сделаю для этого всё, я попытаюсь искупить хотя бы долю вины! Я понял, что не могу без тебя, я понял, что совершил ошибку. С одним характером рождаются, с ним же и умирают, но я...я буду стараться стать немного добрее. Ты же научишь меня? СССР усмехнулся, прикрывая глаза. Он сел поудобнее и посадил Рейха на свои колени лицом к себе. —Научиться добру очень сложно, особенно когда ты - отпетый злодей. Если ты готов усердно учиться и трудиться, то я готов стать твоим наставником. —Какой там у ваших пионеров клич? "Всегда будь готов"? Вот я тоже готов. —Ты ж мой маленький немецкий пионер! - захихикал русский, легонько щекоча немца. —Ещё раз ты...ахах...назовёшь меня...м-ма...Ахаха! Маленьким, и я тебя... Ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха! - заливаясь истерическим смехом, нацист повалился на кровать. —Что ты меня, а? Что ты сделаешь? - ехидно хихикая, старший продолжал щекотать, иногда добираясь до пяток. —Не буди во мне зверя! Ха-ха-ха-ха! Ха-ха! —Я не боюсь хомячков. —Прокляну! АХАХАХАХАХАХАХАХА! - истеря, Рейх попытался отползти, но СССР и сам его отпустил. —Ну, прокляни, - он улыбнулся. —Проклинаю тебя на вечное счастье и жизнь со мной! - торжественно встречал Рейх. —О, нет, только не жизнь с тобой! - саркастично упал в обморок Союз, повалившись рядом друг с немцем. Мужчины залились хохотом. —А вот если бы я тебе предложил завести общих детей...ты бы согласился? - когда они немного успокоились, Рейх, прижимаясь к груди русского, задал мучающий его вопрос. —Да. А ты хочешь общих детей? —Я не в праве об этом просить, но...мне бы хотелось, чтобы в наследниках моих земель текла немецкая и русская кровь, - Рейх повернулся на спину, закинул руки за голову. —Главное, чтобы наши дети никогда не повторили наших ошибок...моих ошибок. —Наших, - поправил его СССР, поворачиваясь на бок и подпирая ладонью щёку, —я тоже виноват в том, что случилось. Мы оба просто недопоняли друг друга. Рейх промолчал. Стыд прилил к щекам густым румянцем, на языке ясно ощутилась горечь подступающих слёз. «Сколько же мы упустили, мой милый Союз...» —Рейх, скажи...почему ты ушёл тогда? - было видно, как распереживался СССР, немец услышал, как заколотилось его пылкое сердце, однако лицо оставалось невозмутимым. —Я... - фюрер вздрогнул. Он боялся, до одури боялся, что однажды услышит этот вопрос. И он услышал. Рейх рванулся вперёд и сел, обняв свои колени. Мысли путались, и если бы он начал говорить, то язык уж точно заплетался бы. Впервые за многие годы он прибывал в состоянии такой растерянности. Союз ничего больше не стал спрашивать. Он сел тоже, положил ладонь на плечо любовника, погладил. —Я...меня... Меня всегда бесила твоя...излишняя любовь ко мне! Ты был настолько навязчив, что мне хотелось куда-нибудь свалить, да подальше и на подольше. Ты лез даже тогда, когда было очевидно, что я хочу побыть один. Но...я мог бы об этом сказать, мы обсудили бы это...а я просто взял и ушёл. Это моя ошибка, СССР. Я не должен был так поступать, мне нужно было...объясниться. Прости меня, всего этого можно было избежать... —Так вот что... - Совет тяжко вздохнул. —Значит, я был прав в своих размышлениях. —Прости, - Рейх поджал губы. СССР прижал его к своему плечу. —Всё нормально. Всё хорошо. *** Ветер унёс лёгкий пепел. Догоревший фильтр обжёг Рейху пальцы, и он выронил остатки сигареты, после чего потушил ногой. Он не знал, как долго стоял у могилы мёртвой дочери. Одна из близняшек, зачатых с Японской Империей, родилась мёртвой. Держа на руках выжившую крошку, к нему подошёл СССР. Маленькая Япония мирно дремала на плече отчима. —Рейх, пойдём домой, - мужчина осторожно взял его за руку, не дав вытащить очередную сигарету. —Почему всё вышло именно так? - вздохнул немец. —Иногда такое случается, - Союз приобнял возлюбленного. —Но мы не в силах что-либо изменить. Милый, нам надо думать о том, что ждёт нас в будущем. Он опустил руку на заметно увеличившийся живот Адольфа. В подтверждение слов папы, сразу два малыша толкнули немца изнутри. Рейх накрыл ладонь Союза своей и улыбнулся. —Да, ты прав. Пойдём домой. В тишине семья побрела по вытоптанной тропинке от могилы до выхода с кладбища.