Часть 1
1 февраля 2023 г. в 11:53
— Давай попробуем все упорядочить, — Фаллен нажал на кнопку, и магазин пистолета выпал из рукоятки в подставленную ладонь. — Я занимался охраной лаборатории по производству редкой наркоты. Ну хорошо, я принимал активное участие в производстве, но это к делу не относится!
Фаллен вздохнул, отдернув затвор и заглянул в патронник. Его движения были отточенными и верными, он проделывал подобное много раз. Сегодня ему вряд ли понадобится оружие, но Фаллен любил, когда оно под рукой и в полном порядке.
— Потом я познакомился с небезопасным, нестабильным, нездоровым психопатом с раздвоением личности и как-то, знаешь, даже втянулся в его дела.
Немного подумав, Фаллен пожал плечами:
— Да, похоже, так и было. Я всё ещё плохо помню это время. Думаешь, я был тем ещё психом? Пожалуй. Иначе ничем не объяснить, почему я вообще… Ладно! Он симпатичный, довольна? — Щелкнув спусковой скобой вниз и влево, Фаллен снова вздохнул: — Но это не должно было быть единственной причиной.
Не дождавшись реакции, Фаллен отсоединил затвор от пистолета, вытащил возвратную пружину и разложил все детали перед собой. В разобранном виде эта штука не представляла никакой опасности. Фаллен тоже ощущал себя разобранным. В последнее время он странно себя чувствовал. Необъяснимая глухая тоска не давала почувствовать себя цельным, и единственное, с чем он мог связать это, — позабытые чувства, сброшенные со счетов год назад. Фаллену казалось, что он невыносимо скучает, но не мог сказать точно, по кому. Вообще-то, он мог предположить, но это предположение ему не очень-то нравилось.
— Наверное, он был ничего. Ты не рискуешь жизнью ради того, кто плохо целуется, — сказал Фаллен так, словно объяснял очевидные вещи. Впрочем, для него это действительно было очевидно, но говорить так красиво, как Рудбой или Женя, он никогда не умел. Казалось, один только Слава всегда понимал его с полуслова, хотя Фаллен и допускал, что немного упрощает воспоминания о своем бывшем лучшем друге.
— Ты права, не нужно в этом ковыряться, они не вернутся. И конечно, я не поеду за ними. Там меня уже вряд ли ждут. Вот Ваня сказал, что никуда не денется, и тут же свалил в Лунгхи. Это он называет "никуда не деться"? Со Славкой всё ясно, я всегда знал, что наши пути когда-нибудь разойдутся, даже странно, что так поздно. И с Мироном они спелись, Славке давно умного собеседника не хватало, так что его уход был вопросом времени. А Мирон нормальный мужик, он позаботится об этом идиоте. Сначала, конечно, ужасно раздражал. Но знаешь, милая, когда с человеком сожрешь тонну говна… Не в прямом смысле, детка! Не запоминай это, забудь! В общем, надо пережить плохие времена вместе, и это сблизит так, как не сближает ни одна весёлая попойка.
Фаллен ненадолго прикрыл глаза. Разбитая память всё ещё резала и колола осколками, неохотно собираясь по кусочкам в перелатанное-переклеенное полотно. На головную боль он никогда не жаловался только потому, что понимал – его залечат до смерти. Ближайшие подчиненные после смерти Отца носились с ним, как с ожившим божеством. К счастью, Женя в жизни бывшей секты занимала главенствующее положение и страдала вдвое больше, чем он.
— Ну а Ваня…
Фаллен непроизвольно потянулся рукой к пружине, лежащей перед ним. Ему хотелось занять чем-то руки, и он стал собирать пистолет обратно.
— Видимо, это из-за него меня теперь так таращит, — сказал Фаллен, слишком резко присоединяя затвор пистолета к стволу, отчего тот нехарактерно щелкнул. — Мы были близки, доверяли друг другу. А потом в моей голове всё перемешалось, и доверие я прое…
Фаллен поджал губы, положил собранное оружие на колени и широко улыбнулся.
— Но что теперь поделаешь, нужно жить дальше. Он всё равно меня простил. Вот такой уж этот Охра.
— Оха! — радостно повторила сидящая напротив него годовалая девчонка, задирая вверх маленькие ручки. Её игрушки, которыми она сосредоточенно возила по полу во время его рассказа, полетели в разные стороны.
— Ты до сих пор здесь? — Дверь приоткрылась, и в детскую вошла Женька. Сделала три быстрых шага и села за спиной дочери, дежурно поцеловав её в затылок. От Женьки веяло холодом, пахло горелой проводкой, и девочка, узнав голос и запах матери, счастливо засмеялась, даже не оборачиваясь. Женька приподняла бровь, глядя на пистолет на коленях Фаллена.
— Как приличная мать, я должна сказать, что оружие нужно держать подальше от ребёнка.
— Ты давала ей играть светошумовыми гранатами! — оскорбился Фаллен. Разумеется, он никогда бы не оставил любимое и заряженное оружие без присмотра, в отличие от Женьки.
— Да это случайно вышло, — развела руками та и добавила: — Спасибо, что побыл с ней. Она психует, если нас обоих нет в поле зрения.
— Ты же знаешь, что я обожаю с ней возиться. Кстати, который час?
Женя ядовито улыбнулась:
— Тебе нужно было выехать минут пятнадцать назад.
— Вот черт! — Фаллен подскочил на ноги, и девочка вскинула на него удивлённый взгляд.
— Па! — взвизгнула она. Фаллен увернулся от брошенной Женькой игрушки.
— Я не виноват! — сунул пистолет за пояс, накинул куртку. Дурная улыбка не сходила с его лица.
— Ну конечно, — проворчала Женя. Она была не так недовольна, как показывала.
— Честное слово! Я пытаюсь говорить ей правду. Ну-ка, милая, кто твой папочка? А-ле-кса…
— Оха!
Фаллен неприлично заржал, но больше от выражения лица Женьки, чем от меткого ответа.
— Я опаздываю! Уже убегаю.
— Говнюк не обидится, если ты вообще не приедешь.
— Этот говнюк теперь принимает по расписанию, представь? Может, нам тоже график работы на ворота повесить?
— Разъеби его, — напутствовала Женька, на что Фаллен сделал большие глаза.
— Тут же ребёнок! Следи за речью!
— Ох! — Женя закрыла дочери ушки ладонями и громким шёпотом повторила: — Разъеби его, папочка!
Фаллен отвесил дамам шутливый поклон и выскочил за дверь.
***
В помещении был такой бардак, будто Фаллен находился не в кабинете директора школы, а на рынке. Какая-то одежда висела на стуле, стол, заваленный грязными кружками, планшеты, сваленные в шаткую стопку, смутно знакомое растение в горшке, загораживающее пышными листьями один из мониторов, которому не хватило места на стене. Пыльные коричневые шторы были наполовину задернуты, оставляя небольшую щель и скрадывая и без того унылое естественное освещение.
Похоже, с прошлого визита уборку здесь не делали, только кружек на столе прибавилось. В кабинете было прохладно, вопрос об обогреве помещений встал только осенью, всю прошлую зиму они собирали разграбленную Отцом библиотеку и разрабатывали учебный план.
— Это просто трата ресурсов и времени. Мы могли бы… — Директор крутанулся в кресле и изобразил что-то руками в воздухе. Фаллен так и понял, что ничего бы они не могли.
— Пока вы выебываетесь, настанет зима, и вы померзнете к хуям. Пиро, не тупи, постройте эту кочегарку и прекратите ебать мне мозги.
— Уголь придётся возить из Унахи, — с укором произнёс тот, аккуратно поправив на носу очки в тёмной оправе.
С прошлогодних событий Малыш стал выглядеть и вести себя немного взрослее, но упертым придурком быть не перестал.
— На себе его везти, что ли, что ты ноешь? Там угольных шахт, как говна, договоримся.
— У нас денег нет, — скромно признался Пиро. Весной и большую часть лета он обучал первых учеников бесплатно, а все добровольные пожертвования пошли на восстановление Заводского посёлка. Они многое успели отстроить заново, но это сожрало все и без того скромное финансирование. Об отоплении летом не думали совсем, а Фаллен, честно говоря, был удивлён, что этот гений градостроительства вообще дожил до следующей зимы.
— Продайте что-нибудь ненужное, — посоветовал он, на что Пиро закатил глаза.
— Пускай Мама оплатит уголь и строительство кочегарки, раз уж эт она тут всё повзрывала, — холодно произнёс он. Фаллен ласково улыбнулся.
— Билет на хуй Мама вам оплатит. Мы займёмся этим, но тебе придётся взять ещё наших людей на обучение.
Пиро так разозлился, что Фаллену показалось, будто он сейчас запустит ему в голову одной из своих кружек.
— Без вас разберемся, — процедил Пиро сквозь зубы, сжав пальцами край стола.
— Лет через десять. Возьмёшь человек пятнадцать. И докинешь нам три дрона.
— Фаллен!
— Или обогревайтесь кострами. Когда я был маленький, взрослые пихали всякий мусор в железные бочки и сжигали его, и мы стояли вокруг и грелись…
— У меня не резиновые классы!
— Как и моё время. Давай к делу, ради которого я приехал. Что там с линзами?
— Ты сам опоздал! — повысил голос Пиро. — Будут тебе линзы, но не раньше, чем ты проверишь зрение. И голову хорошо бы.
— Чего? — Фаллен заморгал, решив, что ослышался. Он и так платил хорошую цену за новые линзы, которые были гораздо хуже старых, пришедших в негодность, а Пиро ещё идиотские условия выкатывает?
— Как быстро у тебя зрение падат?
— Да откуда я знаю?
— Эти высокотехнологичные линзы тебе нервну систему разнесут, — серьёзно произнёс Пиро. — Очень полезная штука, если бы к сети подключить, вообще отвал бошки. Но нельзя носить их постоянно, ты ослепнешь рано или поздно. Ты уже слепнешь, Фаллен, сколько лет их таскашь. Постарайся хоть немного продлить своё время.
Фаллен задумчиво покусал нижнюю губу. Он был гораздо больше удивлён тому, что Пиро заботится о его зрении (а может, ему просто лень заниматься этими линзами даже за плату), чем то, что в перспективе ему светит слепота.
— И много у меня времени?
— А я на врача похож? Носи очки, не получай по голове больше, может, лет пять ещё протянешь.
— Пиздец, — пробормотал Фаллен, и Пиро снова возмутился:
— Да хватить ругаться, ты в учебном заведении находишься!
Фаллен задохнулся от нелепости претензии, но, растерянный из-за неприятных новостей, зачем-то стал оправдываться:
— Дай душу отвести, дома при Мирохе приходится сдерживаться, а я весь день с ней провёл. Вот и опоздал, кстати.
— Мирохе? — Пиро издевательски хохотнул. — Мама назвала дочку в честь Мирона, чо ли?
— Это домашнее прозвище, — огрызнулся Фаллен. — Она Мирослава.
Лицо у Пиро на мгновение стало совсем сложным, а потом он почему-то заржал. Фаллен презрительно поджал губы, глядя как тот веселится. Пиро пришлось снять очки, чтобы вытереть выступившие слезы. Он шумно выдохнул, вроде бы успокоился и тут же снова расхохотался громким высоким смехом.
— Ну вы даёте…
— Не поперхнись, — кисло посоветовал Фаллен. В этот момент в коридоре хлопнула входная дверь и раздался взволнованнный голос:
— Андрей! Ты здесь?
У Пиро резко кровь отхлынула от лица, и он нехорошо побелел. Фаллен напрягся в кресле, с силой сжав подлокотник. Ему показалось только на секунду, что этот голос ему знаком.
— Нет тут никого! — сдавленно крикнул Пиро, когда торопливые шаги остановились у дверей его кабинета. Раздался короткий стук и, не дожидаясь ответа, посетитель дёрнул ручку двери на себя.
— Андрюш, проблема у нас с космопортом!
Какая же неприятная по звучанию это была фраза. Как если вести пальцем по выбитым в камне буквам и вдруг наткнуться на острый щербатый край. Или как если бы вас мордой по ним провезли.
Фаллен непроизвольно передернул плечами и обернулся в кресле.
В дверях, тяжело дыша, стоял Рудбой.
Он, как обычно, немного сутулился, губы обветрены, от ярко-зеленой куртки в глазах рябило, волосы обрезал и, видимо, с тех пор никогда больше не расчесывал, небритый какой-то. Рудбой, который должен был быть далеко отсюда.
Повисла тишина. Даже в линзах периферийным зрением Фаллен не замечал никакого движения со стороны Пиро. Рудбой тоже молчал, увидев в кресле Фаллена и глядя на него так, как будто тот его с любовником застукал. Если бы Фаллену вообще было до этого дело, конечно.
— Ты занят! — понятливо кивнул Рудбой, наконец-то первым нарушая неловкое молчание. — Тогда я попозже зайду!
Он попятился, и Фаллен прежде, чем Рудбой успел захлопнуть дверь, быстро спросил незнакомым рычащим голосом:
— Что ты здесь делаешь?
Рудбой остановился и замер, но ничего не ответил. Сбоку раздался робкий шорох, и Фаллен перевёл злой взгляд на хозяина кабинета.
— Какого хуя, Пиро?
Но тот лишь поднял ладони, как будто сдаваясь, покачал головой и отъехал подальше в своём кресле.
— Разбирайтесь сами.
— Не злись, — негромко попросил Рудбой, но сделал только хуже. От злости у Фаллена заболела голова и даже перед глазами потемнело. Он и сам не ожидал от себя такой реакции. Сердце заколотилось сильно и больно, как когда Фаллен просыпался от кошмаров.
— Что ты здесь забыл? — повторил он, стараясь смотреть на Пиро, а не на Рудбоя, который неловко прочистил горло, вздохнул и шагнул вперёд, аккуратно прикрывая за собой дверь, чтобы из коридора их не смогли услышать.
— Мы вернулись.
— Давно?
— Месяца… два назад? — неуверенно произнёс Рудбой. У Пиро дрогнули губы, но он сдержался.
— Давно?!
— Ну, может, три… — Рудбой снова обречённо вздохнул и сдался: — Или четыре.
Фаллен несколько раз сжал и разжал пальцы.
Они вернулись. Вернулись и ничего не сказали, потому что вычеркнули его из своей жизни? Конечно, сначала этого Фаллен и хотел, но память понемногу отдавала воспоминания назад, неохотно и болезненно, и в какой-то момент Фаллен проснулся однажды утром и осознал, что это была его семья.
Он не бросился их искать только потому, что очень ясно понимал, как проебался и что не имеет теперь права. Но где-то изнутри немного грела мысль, что, если они встретятся снова, это будет неловкая, но хорошая встреча. Славка простит, а Ванька тем более, он же сказал, что не денется никуда…
— Почему мне не сказали? — сдавленно произнёс Фаллен, спохватился: — Или Жене?
Теперь глупо было выдавать, как это всё лично его задело. Но у Фаллена была ещё одна причина чертовски злиться на них за эту дурацкую тайну, официальная и вполне приличная.
— Вань, так надо было.
— А ты че молчал? — снова накинулся Фаллен на Пиро. Он не хотел, чтобы Рудбой его по имени называл и вообще какие-то звуки издавал, от его выговора зубы сводило, а от голоса в груди становилось тесно.
— А ты попробуй злому Мирону откажи! — мрачно огрызнулся Пиро.
— Это я попросил не говорить. Ни Андрей, ни Мирон не виноваты, — влез все-таки Рудбой, но Фаллен по-прежнему старался на него не смотреть.
— Притащили ебанутого маньяка на нашу территорию и не виноваты.
— Это не ваша территория! — вскинулся Пиро. Эта тема всё ещё была для него болезненной, он повысил голос, а Фаллен и рад был сейчас поорать.
— Но только мы пытаемся навести здесь порядок! И это наша помощь нужна тебе, чтобы защищать твою сраную школу!
— Я никого не убил за эти пять… то есть четыре месяца. Ни одного человека.
Фаллен медленно обернулся, словно задеревенев. Так же медленно поднялся с места. Скрип кресла в тишине прозвучал особенно громко и неприятно.
Так Фаллен и поверил, что Рудбой оговорился случайно. Они вернулись едва ли не сразу, добрались ли вообще до Лунгхи? И столько времени скрывали от него? А как они вообще скрыли Охру?
— Правда? — опасно тихим голосом спросил Фаллен. Рудбой смотрел прямо на него — печально и как-то с жалостью.
— А ты что, слышал о каких-то загадочных убийствах в его духе? — проворчал Пиро. С ним, пожалуй, стоило согласиться. Весь год в Павилоне было довольно тихо, не считая нескольких несерьезных в глазах Фаллена наездов на школу.
— Охра не смог бы держаться полгода.
"Без меня", — мысленно добавил Фаллен, но вслух произносить этого не стал. Хотя бы потому, что на самом деле он влиял не на поступки Охры, а на его душевное равновесие, которое было гораздо стабильнее, когда Ваня был счастлив, удовлетворён и спокоен. Может, его теперь вон… Андрюша удовлетворяет.
— Охра больше для нас не проблема, — не подтверждая, но и не опровергая его мысли, сказал Рудбой. Уверенно так сказал, Фаллену это почему-то не понравилось.
— А что изменилось?
Рудбой неопределённо пожал плечами. Отвечать он явно не хотел, и это злило так сильно, так невыносимо раздражало, а Пиро, как назло, ничуть не помогал:
— Рудбой никого не убиват. Они помогат нам и всё. Вас это не касатся.
Фаллену срочно захотелось на улицу. Удушливый воздух кабинета давил на него со всех сторон, словно вытеснить хотел. Рудбой смотрел, грустно и с жалостью, как на смертельно больного. Фаллен почти набрался смелости пройти мимо него, совсем близко, пришлось бы плечом коснуться. Но вдруг спохватился — Рудбой же сюда не просто так зашёл.
— Что за дела с космопортом? — спросил он, устало потерев лоб, кончиками пальцев. Замер, задумавшись. — Нахуя вам вообще космопорт? Тоже в космос собрались?
— Я же сказал, что это не ваше… — зашипел было Пиро, но Рудбой перебил:
— Только на орбиту.
— Да помолчи ты!
— Нет уж, говори.
— Спутник! — рявкнул Пиро сам, видимо, решив, что Рудбой сейчас все тайны выболтает. — Мы хотим запустить туда робота, провести диагностику, техобслуживание при необходимости. Всё оборудование разваливатся, но мы можем сделать новое и наладить нормальну связь между поселениями. Но если со спутником чо-то случится, второй мы уже не запустим.
— И как вы собрались доставить на орбиту робота? — растерянно спросил Фаллен. Такой поворот ему в голову как-то не приходил.
— В космопорту должны быть пусковые установки. Может, наверху не токо спутник, мы иногда видим каки-то огни, когда небо чистое.
Фаллен задумался.
— На Исе не осталось рабочих летательных аппаратов.
— Вот именно. Но космопорт уже давно стал базой кочевников, нам нужно их разрешение, чтобы там работать.
— Или можно было их перебить, — Фаллен покосился на Рудбоя. Конечно, отправь Пиро его туда, чтобы зачистить космопорт, это был бы Охра, а не идиот в зелёной куртке, путающийся в собственных ногах.
— Мы не собирались их убивать. Ваня поехал договориться!
— Один?
— Я обычно один работаю, так проще, — сказал Рудбой, обиженно нахмурившись. — К тому же Мирон повёз Славу искать какой-то мох в лесу. Но оказалось, что космопорт вымер. Непонятно пока, сам или помогли. Вещи на месте, машины. Людей нет, совсем. Я там один оставаться и осматриваться не стал.
Снова наступило молчание. Каждый пытался переварить информацию. Фаллен к кочевникам раньше не совался, люди в их лагере всё равно постоянно менялись и никаких дел Обитель с ними не вела. Но даже он сомневался, что кочевники могли бросить своё барахло и уйти пешком.
— Нужно посмотреть, да? — нехотя и полувопросительно произнёс Пиро. Рудбой передернул плечами.
— Если мы всё ещё нуждаемся в пусковых установках.
Они оба уставились на Фаллена.
— Что? — раздражённо спросил тот. — Теперь это моё дело?
Пиро задумчиво подпер голову ладонью, не спуская с него тяжёлого взгляда почти прозрачных глаз.
— Лучше обождать Мирона, — медленно произнёс он, как будто желая понаблюдать за реакцией Фаллена.
— Нет. Обитель этим займётся.
— Обойдемся. Вам каждый чих нужно оплачивать. Если так хотите пособить, договаривайтесь с Мироном и делайте это бесплатно. Или забейте на кочевников и надейтесь, что пока спутник не собиратся упасть нам на головы.
Фаллен рассеянно улыбнулся. Малыш быстро взрослел, учился торговаться и хамить так, чтобы Фаллен не сразу взбесился и не прострелил ему череп.
— Один Мирон не остановит нас с Женей. А Жене эта история понравится ещё меньше, чем мне.
— Это не ты и не Женя решаете, что будет с Павилоном. У школы влияния не меньше, чем у вашей шайки. Токо для людей она полезнее.
— Маленький нюанс: школу охраняем мы. Заполучив Мирона, вы ни хрена ещё не приобрели.
Пиро снова рассмеялся своим высоким смехом:
— Очень интересно будет посмотреть, на их с Мамой драку. — Вообще-то, он был прав. Ни Женя, ни Мирон друг на друга без очень веского повода не наедут. Но в теории обоим можно было этот повод дать. Вот он, стоит в своей зелёной куртке и нервно кусает губы. — В тот раз Слава вашу защиту при помощи одних цветочков порвал. Вы не так уж и нужны нам теперь.
— Не ссорьтесь, — умоляюще протянул Рудбой, привлекая к себе внимание. Фаллен невозмутимо потянул из-за пояса пистолет, демонстративно щелкнул предохранителем, и направил оружие Рудбою в лицо, даже не соизволив повернуться к нему и продолжая сверлить взглядом Пиро, по-прежнему сидящего за столом.
— Как думаешь, долго ли Слава и Мирон будут драться ещё за твою школу, когда я вынесу мозги вашему бесполезному Охре?
Вместо того чтобы напрячься, Пиро почему-то наоборот, расслабился и позволил себе невеселую кривую улыбку.
— Ты его не убьёшь, — выдохнул он едва ли не с облегчением.
— Хочешь проверить?
— Когда ты считал Охру своим врагом и он был действительно опасен, ты ему токо рёбра пулей поцарапал. Почему я сейчас должен принять твою угрозу всерьез?
Справедливо, блядь.
— Ну хватит вам? — Рудбой, ничуть не обидевшись, аккуратно ушёл с линии огня, отступив на шаг в сторону. Жалобно сложил бровки домиком, как будто вся эта ситуация его ужасно огорчала. — Вань, отряди своих людей поехать со мной в космопорт? Давайте вместе это решим? Павилон не мой и не твой, это наш дом, давайте защищать его сообща?
Фаллен опустил руку с пистолетом. Задолбался так стоять.
— Я сам с тобой поеду, — недовольно буркнул он.
Пиро с тревогой посмотрел на Рудбоя. Когда ему в лицо пистолетом тыкали, так не волновался.
— Может, тебе лучше не ездить? Если там не с кем уже разговаривать…
— Мы этого ещё не знаем, — оборвал его Фаллен, которого эта забота почему-то взбесила. — Или ты сам хочешь поехать?
Пиро посмотрел на него, как на идиота.
— Мне и тут хорошо.
***
Чаще всего Фаллен передвигался на мотоцикле, отчасти поэтому не любил холода — мотоцикл пришлось сменить на внедорожник. Но именно сейчас он порадовался этому: во-первых, почему-то не хотелось, чтобы Рудбой знал, что Фаллен всё ещё трепетно и с большой любовью обращается с его подарком, во-вторых, вдвоем с Рудбоем ехать на мотоцикле было неудобно. Слишком близко.
Он сел за руль, громко хлопнул дверцей, с раздражением наблюдая за тем, как Рудбой устраивается на пассажирском. Взгляд зацепился за голую шею, мелькнувшую в незастегнутом вороте куртки.
— Ты больше не носишь свой платок, — сказал Фаллен зачем-то. Возможно, он просто не помнил, но в воспоминаниях Рудбой почти не фигурировал без куска ткани на шее. Разве что где-то на заре знакомства, но эти события всё ещё были мутными и расплывчатыми.
— Ты тоже, — ответил тот, не глядя на Фаллена. Если нотки неодобрения в его голосе и не померещились, то Фаллен не стал заострять на этом внимание. Он был очень зол.
Осторожно вырулил на дорогу, покрытую разбитым асфальтом. Ехать было минут сорок, но в такой предгрозовой атмосфере они могли растянуться до мучительной бесконечности.
Рудбой молчал. Охра бывал скуп на разговоры, но вот Рудбой поговорить любил. Он умел молчать, даже умел делать это зловеще и мрачно, его молчание могло давить и угнетать. Но с Фалленом такое случалось только в те времена, когда они оба были в полной жопе.
Рудбой молчал и заинтересованно смотрел в окно.
По бокам дороги тянулись запущенные поля, вдали синела кромка леса. Смотреть там было решительно не на что. Часа через два должно было начать темнеть. Фаллен полагал, что легко выдержит это, но возмущение зудело внутри, и через двадцать минут он сдался:
— Почему ты мне ничего не сказал?
Рудбой отозвался не сразу. Так и не повернув головы, глухо бросил:
— Не хотел, чтобы ты знал.
Фаллен поморщился. Услышать это было, пожалуй, неприятнее, чем догадываться. Хотя удивляться тут как раз было нечему — разве что тому, как это зацепило самого Фаллена.
Он без особого успеха попытался убедить себя в том, что просто сталкиваться с голодным Охрой на подконтрольной территории ему не хочется, но это звучало хоть и здраво, но как-то неправдоподобно, учитывая тошное ощущение, которое поселилось где-то в груди. Никакого страха не было, лишь неуместная обида.
Забавно и жутко одновременно: с вернувшимися воспоминаниями постепенно возвращались чувства, но понимания, откуда они взялись, не появлялось. Оттого они казались нелогичными и идиотскими. Обижаться Фаллену было не на что, Ваня поступил именно так, как он его и просил.
Но принять это и перестать вести себя так, будто Фаллену очень жмёт, что Ваня живёт своей жизнью без него, пока не очень получалось.
— Тогда почему именно Павилон? На Исе полно мест, где ты ещё не успел настоебенить каждому, — со всем возможным ядом спросил Фаллен и услышал, как Рудбой едва слышно невесело фыркнул, будто ожидал чего-то подобного и не разочаровался.
— Мне нужен был Андрей.
Фаллен непроизвольно чуть было не отжал педаль газа, но сдержался. Противная обидка внутри, кажется, значительно увеличилась в размерах, давя на рёбра. Возможно, Рудбой заметил, как сжались на руле его пальцы, потому что вдруг добавил уже не таким вредным тоном:
— Доступ к библиотеке. В Викари мы с Мироном всё ещё в розыске. Больше я хороших библиотек не знаю.
— Зачем тебе? — нахмурился Фаллен, не отрывая взгляда от дороги, но краем глаза замечая, как Рудбой наконец обернулся к нему.
— Это не твоя забота. Не переживай.
— Не могу. Думаешь, вы меня убедили в том, что Охра…
— Охра нас не побеспокоит, — резко ответил Рудбой. Своим полковничьим тоном, от которого у Фаллена когда-то поджимались пальцы на ногах. Когда-то и почему-то сейчас тоже.
— Раньше он таким покладистым не был, — произнёс Фаллен не нарочно тихим голосом.
— Да.
Этот короткий ответ ему не понравился. Как будто в этом "да" крылось больше, чем можно было выразить словами. Как будто Рудбой намеренно не хотел об этом говорить, как будто ему было что скрывать.
Потому что раньше с ним такое случалось только, когда ему было хорошо. По-настоящему хорошо, когда тяжёлые времена наконец закончились, когда с ним был Ванечка.
Похоже, это становилось закономерностью для Охры.
— Встретил кого-то?
Фаллен едва не выругался следом. Стоило спросить об этом иначе. Может, стоило об этом вообще не говорить. Избитая фраза сорвалась сама собой, хотя для его же блага было не знать, не интересоваться и забить.
Он должен был быть в курсе, что происходит с Охрой, чтобы иметь возможность обезопасить Женьку и Мирославу, Пиро с его школой, людей, которые им доверились. Но отчего-то все попытки выглядели жалко и предсказуемо. Будто это Ванька его бросил.
— Ты многое вспомнил.
Рудбой потянулся, ответил не сразу и невпопад. Дал Фаллену возможность сделать вид, что тот ничего не спрашивал.
— Уходишь от вопроса, — хмуро бросил он, повернулся, разглядывая его профиль. Рудбой расслабленно улыбнулся и мягко согласился:
— Ухожу.
Это было слишком похоже на положительный ответ, и Фаллену пришлось отстать, тем более его интерес с этим единственным словом моментально угас. Больше ничего знать в этом направлении не хотелось.
В дальнейшем он предпочёл бы разговор вообще не продолжать, но оставался ещё один вопрос, который с самого начала не давал покоя.
— Как Слава?
Обрадованный сменой темы, Рудбой явно оживился, развернулся к Фаллену и охотно ответил:
— Хорошо. Пишет исследовательскую работу по съедобному мху.
— Собрался жрать мох?
— Он ещё галлюциногенный.
Слава явно не терял бодрости духа и занимался привычным делом, Фаллен действительно был за него рад. Сам он однажды в приступе накативших разом образов и обрывков воспоминаний схватил листы бумаги и принялся быстро писать и даже зарисовал какие-то цветочки-листики с подробнейшим описанием и химическими формулами. Покопавшись потом в электронных книгах, Фаллен узнал, что довольно верно и чётко расписал свойства и сезонность ядовитых растений Исы. Женя распорядилась раздобыть семена этого всего и использовать так, как Фаллен скажет, но без Славкиного контроля он не рискнул высаживать их за территорией. Однако в огороженном садике специальные люди плотно занялись выращиванием некоторых из них.
Сейчас у него мелькнула мысль показать плоды трудов Славе. Тот бы скорее всего всё раскритиковал, хотя и не раз говорил, что гордится тем, как Фаллен делает успехи в делах, в которых ни хрена не смыслит.
— Ясно. Как его горло?
— На месте.
— Ваня, — раздражённо одернул его Фаллен. Эта тема была для него немного болезненной. Немного вызывала муки совести. Если бы Фаллена спросили, он бы начал орать, что они сами виноваты. Охра, Мирон и даже Слава. А он не отвечал за свои действия и вообще случайно. Только наедине с самим собой ему эти отговорки не очень помогали.
Рудбой сдался быстро, хотя под настроение мог паясничать сколько угодно.
— Голосовые связки были повреждены. Ему сложно говорить целыми предложениями и произносить длинные слова. Ну и шрам некрасивый остался. В основном стараниями Мирона.
— Думаешь, он захочет со мной встретиться? — Задавая этот вопрос, Фаллен прекрасно понимал, что Рудбой ответит "да, конечно", чтобы не делать ситуацию неловкой. Хотя ему было плевать на ответ, он всё равно делал что хотел, и если понадобится, то он просто поедет к Славе и поговорит с ним. Но хотелось даже этого ненужного подтверждения от человека, мнением которого Фаллен твёрдо решил не интересоваться до конца жизни, чтобы перестать в глубине души винить себя за то, что сделал, будучи не в состоянии даже отличить правду от лжи.
— Нет, — безжалостно ответил Рудбой. Насрать ему было на неловкость и переживания Фаллена. Похоже, одного года ему с лихвой хватило, чтобы забыть, о чем вообще так страдал. — У него не будет повода. Я не скажу ему, что мы виделись.
Рудбой даже не дал Фаллену вклиниться, чтобы возмутиться. Обычно он использовал свою суперспособность убеждения — на Фаллена она действовала отлично — но теперь его голосу если и не хотелось моментально подчиниться, то, по крайней мере, верилось, что всё будет именно так, как Рудбой распорядится.
— И ты не скажешь. Нам с тобой тоже не стоило встречаться.
— Вам не стоило возвращаться, — огрызнулся Фаллен, с раздражением понимая, что действительно так и сделает. Не полезет к Славе, найдёт для себя тысячу отговорок, чтобы никогда этого не делать.
— Согласен. — Рудбой сложил руки на груди и снова отвернулся к окну, где лес подступил к самой дороге и пошёл стеной. — Я и не хочу находиться так близко к тебе. Обстоятельства вынуждают.
Фаллен отнял левую руку от руля, сжал и разжал пальцы прежде, чем вернуть её на место.
— Надеюсь, скоро ты свалишь отсюда.
— Жду не дождусь.
***
Когда-то космопорт был обнесён забором, но его давно разобрали и переделали для других нужд. Кочевники ни от кого не прятались и могли защитить себя и без всяких заборов.
Космопорт был обособлен, находился в стороне от других поселений, не считая выросшего вокруг ближайшего завода посёлка. Раньше сообщение с заводом было постоянным, и их соединяла когда-то приличная, но теперь уже довольно побитая трасса.
Транспорт кочевников было видно издалека, в качестве общей стоянки они использовали парковку у группы административных зданий. Дальше, там где нашлись обширные свободные пространства, было видно их трейлеры и заброшенные палатки, которые беспрепятственно трепал ветер. Похоже, стоянку занимали сразу несколько кланов, народу должно было быть как на рынке в выходной день, но вокруг царило запустение и тишина, только ветер с грохотом гонял по бетонному покрытию пустые металлические банки.
Фаллен подогнал машину поближе к остальным, чтобы не бросалась в глаза. Мотоциклы и внедорожники стояли ровными рядами — видимо, что бы здесь ни произошло, никто на транспорт не позарился. Мотоциклы даже были все ещё укрыты выцветшим от дождя брезентом.
Это было не очень хорошим знаком.
— В машине подождешь? — спросил Фаллен у Рудбоя, заранее зная ответ.
— Нет, я с тобой.
— Как хочешь.
Фаллен сомневался, что здесь их ждёт большая засада — судя по всему, лагерь был заброшен не одну неделю. Но и разграблен он не был, это могло бы означать, что здесь ещё оставались какие-то наблюдатели, способные дать отпор мародерам. Это и интересовало его больше всего.
Перешагивая через мусор, он уверенно направился в сторону бывшего медпункта. Если Обитель и не вела дел с кочевниками, это не означало, что они упускали эту территорию из вида.
Медпункт был длинным двухэтажным зданием белого цвета с множеством окон и прекрасными снайперскими позициями на крыше. Но прятаться Фаллен и не подумал на свой страх и риск — сам же просил этих людей сперва стрелять, а потом разбираться. Но узнать его у них бы труда не составило.
Когда перед ними показалась стена медпункта, Рудбой предсказуемо запнулся и остановился. Глухая стена была лишь одна, та, которая и встречала их, подходящих не с главного входа. На ней чёрной краской был нарисован уже знакомый всем символ. Петля внизу немного размазалась от постоянного дождя, но символ всё ещё отлично читался. Фаллен тоже бросил на него хмурый взгляд, некстати вспоминая, как Отец нарисовал этот знак на его лице такой же чёрной краской и что Фаллен сделал, чтобы ему оказали эту честь.
После смерти Отца не все выжившие сектанты решили остаться в Обители под командованием Мамы. В основном это были те, кто в ту ночь оставался на удалённых постах или в патрулях. Они не утратили своей идиотской веры и убрались подальше, в космопорт, где под надзором Обители в одном из уцелевших ангаров оставался последний космический крейсер. Похоже, они поклонялись железяке как новому божеству, и Фаллен не собирался им мешать, пока крейсер был под присмотром. Ни ему, ни Женьке он не был нужен прямо сейчас, да и пользы с него было: разобрать на электронику и металлолом. Так бы они и поступили, наверное, но Женя почему-то поинтересовалась мнением Фаллена, и вместо того, чтобы дать согласие, он подумал отчего-то о Пиро. О его школе, в успех которой тогда мало кто верил. О том, как он хотел сохранить хоть что-то из прошлого и как мало осталось того, что ещё можно было спасти. Фаллен подумал, что пройдёт ещё немного времени, сменится ещё три поколения, и человечество на Исе потеряет всё. Космический корабль могли растащить на обломки для сиюминутной пользы, но он мог остаться символом или артефактом прошлого. А мог когда-то и пригодиться, если случится чудо, и цивилизация перестанет тонуть в анархии, войнах, глупости и лени. Кто знает. Но Фаллен согласился с тем, чтобы оставить корабль отколовшимся сектантам — так за ним есть кому присматривать и остаётся уверенность, что кочевники не устроят в нём перевалочный пункт.
Сейчас его царапало смутное беспокойство: не передрались ли две фракции, пока Обитель была занята школой и временно упустила их из виду.
Фаллен не видел никакого движения возле медпункта и собирался обойти вокруг, но Рудбой не торопился за ним, так и застыв на месте, с неприкрытым беспокойством разглядывая стену с "девяткой" на ней.
— Вань, — напряжённо произнёс он, когда Фаллен обернулся, чтобы обложить его матом и заставить идти за ним. — Давай уедем.
Спектр эмоций, который охватил Фаллена, сложно было описать одним словом. Вспышка агрессии из-за обращения по этому имени растворилась в обречённой усталости: сколько можно психовать из-за него, позволять и запрещать, позволять и снова огрызаться, пусть хоть червяком земляным называет. Злость и возмущение — а за каким хером мы сюда перлись, если теперь тебе обратно захотелось? — капитулировали против осознания, что орать на Рудбоя бесполезно, единственный способ заставить его что-то делать — это игнорировать. Терпения, опыта в спорах и бессмысленных сотрясаниях воздуха у него точно было побольше. Так что Фаллен только обернулся и устало потер переносицу.
— Ты в своём уме? — негромко спросил он, ожидая ответа только из лёгкого любопытства: какой идиотский аргумент вытащит Рудбой из своего арсенала, чтобы обосновать отъезд?
Но тот был краток:
— Надо уезжать.
— Никуда мы не поедем.
— Ваня!
— Если зассал, можешь валить в машину, но если к моему возвращению её не окажется на месте, тебе пиздец. — Терпение Фаллена закончилось, и он, больше не оборачиваясь, зашагал прямиком к главному входу по тропинке, огибающей корпус. Над входом всё ещё сохранилась облезлая вывеска с надписью "Медблок".
Как он и рассчитывал, Рудбой к машине не вернулся и поплелся за ним, обиженно бормоча в спину:
— Ты всё ещё мне не доверяешь?
Фаллен начал скучать по тишине.
— Знаешь, жаль, что здесь ты, а не Охра, — произнёс он, намекая на молчаливость последнего, но вдруг вспомнил, что как раз с ним Охра любил поболтать. Только Фаллена это раньше вовсе не раздражало.
— Охра тебя не защитит, — недовольно буркнул Рудбой, явно не уловив намёка, и Фаллен, секунду подумав, решил, что сейчас не очень удачное время, чтобы заржать. Так что он только махнул рукой, призывая Рудбоя шагать молча, и ненадолго замер перед ступенями крыльца.
— Теперь ни на шаг от меня, — скомандовал он, на всякий случай доставая пистолет. Раз их до сих пор не остановили, значит, останавливать было уже некому.
Фаллен думал, что Рудбой будет болтать и мешать ему, ныть, что нужно уехать, что ему неуютно здесь находиться — например, Фаллену было неуютно, но он предпочитал об этом молчать, — но ничего этого не происходило. Рудбой шёл молча, ступая так бесшумно, что если бы не шуршание его куртки позади, то Фаллен решил бы, что он отстал. Слух у него был явно получше, чем у Фаллена (а может, это были голоса в его голове), но Рудбой иногда замирал на месте, касаясь его плеча, чтобы тоже застыл и перестал шуршать подошвами ботинок по грязному полу, оглядывался хмуро и обеспокоенно. Через несколько секунд кивал, показывая, что можно идти дальше.
Фаллена это раздражало. Бывший медпункт был, видимо, абсолютно пуст, и для полного абсурда им ещё не хватало только перекатываться из угла в угол.
Они осмотрели больше половины помещений первого этажа. Фаллен без интереса оглядывал исписанные стены и мусор на полу. Сектантам явно не хватало деспотичного командира, который бы заставил их навести здесь порядок и поддерживать дисциплину.
В одном из помещений они нашли засохшие следы крови. Судя по ним, человека, живого или мёртвого, выволокли в коридор, но дальше следы обрывались. В любом случае, они вели в противоположный конец корпуса к двойным тяжёлым дверям. Там Фаллен ни разу не был, но мог предположить, что за ними зал для молений. Ничему жизнь идиотов не учит.
Он решительно двинулся туда. Стоило ускориться, пока не стемнело, неизвестно, есть ли тут электричество и не придётся ли шариться в темноте, когда солнце сядет.
Отголосок застарелого душного запаха тухлятины он почувствовал через мгновение после того, как Рудбой сжал его плечи и потянул назад. Они настороженно переглянулись, а затем уставились на двери в конце коридора, как будто на них появилась надпись. Но двери оставались такими же, только неприятный запах окутывал с каждой секундой всё сильнее.
— Кажется, нашли, — сухо произнёс Фаллен, запоздало выворачиваясь из-под судорожной хватки пальцев.
У самой двери воняло нестерпимо, лишая их возможности решить, что это просто чей-то брошенный протухший ужин. Фаллен поднял воротник куртки, уткнувшись в него носом, глаза ещё не слезились, но он уже представлял, что начнётся, если открыть дверь.
Магнитный замок на ней был давно сломан, из панели на стене выдрали даже все его внутренности.
— Может, не будем? — с затаенной надеждой спросил Рудбой. — Меня стошнит.
Фаллен недовольно дёрнул плечом. Как будто он хотел туда заглядывать! Его собственный желудок болезненно сжался, он дышал только ртом сквозь сцепленные зубы, поэтому не стал ничего отвечать, боялся случайно сделать глубокий вдох, но долго так продолжаться не могло.
— Нам лучше уехать, правда. Обещаю, что мы сегодня же покинем Павилон. — Рудбой невинно улыбнулся, будто бы могло сработать. Как будто здесь была какая-то связь.
Фаллен нахмурился. Если Пиро нужен космопорт, чтобы они получили связь, то он добудет ему этот сраный космопорт. На секунду он задумался о линзах. Улучшить их функционал и отказаться от использования, чтобы сберечь остатки зрения? Ну уж нет, блядь. Всё равно он вряд ли проживёт больше отмерянных пяти лет.
— Надо посмотреть. — Фаллен решительно взялся за ручки двери. Замер на несколько секунд, попытался сделать вдох и резво отскочил в сторону. — Нет, не могу.
— Ладно. Хорошо. Давай я. — Рудбой кивнул с выражением такого мученичества на лице, что Фаллен даже посочувствовал ему, но очень вовремя вспомнилось, что этот мужчина на самом деле был вовсе не таким очаровательно беспомощным, каким ему нравилось казаться окружающим. Поэтому Фаллен приглашающе повёл рукой и отступил от двери ещё дальше. Он был уверен: что бы там ни находилось за дверью, Рудбоя это не удивит.
Одна створка поддалась сразу, слишком легко качнувшись на сломанном доводчике, вторая — та, у которой стоял Фаллен, — пошла тяжелее, поэтому сначала он увидел изменившееся лицо Рудбоя, из напряжённого и мрачного ставшее таким отстранённым, что даже перехотелось заглядывать в комнату. Затем он обернулся и тут же прижал ладонь тыльной стороной к губам, как будто это могло бы помочь, если бы его и правда стошнило. Но оказалось, что Фаллен тоже понемногу привыкал.
Душный липкий запах ударил в лицо, невидимой, но словно бы осязаемой плёнкой оседая на коже. Хотелось чесаться, сдирая её ногтями, и Фаллен оттеснил Рудбоя плечом, чтобы дотянуться до второй створки и захлопнуть обе, пока действительно не начал делать что-нибудь странное.
В общем-то, они нашли, что искали. Это не была какая-нибудь инсталляция или фигура в духе безумия, которое творили Охра и Отец. Тела кочевников и сектантов были свалены в большом зале неаккуратной кучей, все подряд, даже дети. Пол до самых дверей заляпан давно застывшей кровавой коркой, на стене напротив входа дырки от пуль, очень большие и странной формы. Фаллен даже не смог сразу сообразить,что за оружие, кажется, он ни разу такого не видел. Людей согнали туда ещё живыми, а затем расстреляли. Наверное, где-то ещё были следы борьбы, но почему-то даже достаточно хорошо вооружённые кочевники не смогли дать отпор.
И все-таки, несмотря на то, что Фаллен не впервые видел мёртвых людей, эта картина всё ещё стояла перед глазами, хотя невидящий взгляд и упёрся в металлическую поверхность двери. Он вдруг поймал себя на том, что тяжело дышит, не обращая внимания на запах.
Голос Рудбоя, непривычно высокий от волнения, вывел из вязкого оцепенения.
— Ну, мы убедились. Давно лежат.
Фаллену нестерпимо захотелось курить, и он растерянно коснулся кармана, но вспомнил, что весь запас уже потратил на гнетущее молчание по дороге сюда. Краем глаза уловил движение и обернулся — Рудбой, не иначе как мысли читая, подкурил сразу две сигареты и одну протянул ему, тоже не сводя застывшего взгляда с дверей. Фаллен молча принял её, случайно задев его пальцы.
Привалился к стене, нервно закурив, Рудбой подпер противоположную и несколько минут они мрачно смотрели друг на друга, кусая горькие от сигаретного дыма губы.
Фаллену было интересно, кто и зачем это сделал, что им было нужно, но больше всего занимал вопрос, чего так боится Рудбой. Если до этого он просто слегка нервничал, то теперь, словно получив подтверждение своим догадкам, расстроенно опустил плечи и напряжённо о чём-то думал, не спеша делиться мыслями с Фалленом.
— Не хочешь объясниться? — поинтересовался он, докурив и бросив окурок на пол. Рудбой крупно вздрогнул, наблюдая, как Фаллен вдавливает его подошвой ботинка в пол, но ответить не успел — входная дверь грохнула о стену и в холле появились три фигуры. Было уже довольно темно, но режим ночного зрения барахлил и помогал плохо, Фаллен разглядел только, что это были мужчины и дула их автоматов были направлены прямо на них.
Им никто не угрожал, обстреляли в полном молчании без всяких предупреждений, Фаллен только дернуться успел за пистолетом, но не осмелился выхватить. Прятаться было некуда, кроме комнаты с трупами, а туда ни живыми, ни мёртвыми попадать не хотелось.
Выстрелы прекратились, Фаллен, от неожиданности зажмурившись, приоткрыл сначала один глаз, затем второй. Боли он не чувствовал, да и со стороны Рудбоя единственным движением была выпавшая из пальцев недобитая сигарета. Ни один выстрел их не поразил, но не потому, что троица так хреново стреляла — они и не пытались в них попасть, только припугнуть, чтобы подобраться поближе.
Их грубо поставили на колени, но отчего-то не стали ничего спрашивать, наскоро обыскали и отняли оба пистолета Фаллена, любимый и запасной, а у Рудбоя отобрали зажигалку.
— А это ещё кто? — спросил один из них, обращаясь к своим друзьям, и Фаллен осторожно поднял на них глаза.
Мужики как мужики, один выглядел совсем молодо, двое других лет за сорок, одеты в рваные грязные шмотки, но воевать явно умели, не из простых. Фаллен мысленно нарёк их Длинным, Рыжим и Квадратным и отметил, что разговаривают они странно, знакомо и чуждо одновременно, но он понимал каждое слово.
— Мы привлекаем внимание. Нужно сворачиваться.
— Тот крейсер, он же, наверное, на ходу. Надо сообщить.
— Зачем он ему?
— Наше дело сообщить.
— А с этими что? Сказали же, всех, кто здесь появится, проверять.
Дуло автомата, обычного не обвешанного калаша, какой не мог оставить те странные отверстия на стенах, качнулось в сторону Рудбоя, и тот с несчастным видом ссутулился ещё больше, но Фаллен заметил, как цепко скользит его взгляд по стенам и полу, по ногам троицы, ища хоть какой-то выход. Фаллен вариантов пока не видел, но всё же зацепился за неместный говор, он был ему откуда-то знаком.
Зная, сколько всего забыл, Фаллен не надеялся сообразить, откуда, но молчание Рудбоя натолкнуло его на мысль.
Ведь Рудбой мог заболтать и убедить кого угодно и из такой ситуации точно выкрутился бы, но сейчас он молчал, и Фаллен с удивлением сообразил: он не понимал эту речь. Этот язык с уймой резких и гортанных неприятных звуков, шипящих согласных и певучих дифтонгов.
Прошлогодняя травма Фаллена немилосердно сожрала память недавних лет, зато ярко обнажила его детство, которое он в здравом уме едва помнил. Холодные снежные горы, похожие на лиственницы деревья с облезлыми ветками, мамино усталое пение какой-то песни про вечно бухающего солдата вместо колыбельной. Эти люди говорили на его родном языке, и Фаллен, вскинув голову и очень по-рудбоевски обезоруживающе улыбнувшись, на довольно приличном лунгхи заявил:
— Да вы чего, мужики, мы просто мимо проходили.
В наступившей тишине Рудбой опасливо на него покосился, но ничего не сказал. Остальные явно растерялись.
— Вы откуда? — спросил Квадратный. На самом деле фигурой он напоминал, скорее, широкий прямоугольник, но Фаллену было не до геометрии.
— Я из Нуорагамы, — охотно ответил он. — Мой друг местный. А почему тут столько народу мёртвого?
Последний вопрос они проигнорировали, и сразу стало ясно, что именно эти люди причастны. Фаллен не знал, откуда эта уверенность взялась, но подумал, что они наверняка бы захотели поговорить о телах в комнате позади, если бы сами случайно на них наткнулись.
— Нуорагама? — искреннее обрадовался Рыжий, остановив движение, как будто хотел хлопнуть Фаллена по плечу, но вовремя одернул себя. — Земляк!
Остальные двое с сомнением переглянулись. Квадратный вытащил из кармана серого облезлого пальто свёрнутый вчетверо лист бумаги, который оказался плохой ксерокопией фотографии. На ней сложно было что-то разглядеть, кроме силуэта человека, забросившего на плечо нечто вроде большого молота. Возможно, это было вообще не оружие, а весь силуэт представлял собой практически слитное чёрное пятно в форме человека. Единственной деталью в этом пятне была белая улыбка в области головы, состоящая из острых треугольных зубов.
— Видели его? — спросил Квадратный, не выпуская лист бумаги из рук.
Фаллен хмыкнул и покачал головой, обернулся к Рудбою, который, сосредоточенно хмурясь, рассматривал ксерокопию.
— Давно с молотом бегаешь? — спросил он на унахи.
— Это не молот. Это… — Рудбой с сомнением наклонил голову к плечу. — Труба с такой фиговиной на конце…
— Первый раз видим, — пожал плечами Фаллен, глядя на Квадратного снизу вверх честными глазами. — Кто это? На человека не похоже.
— Это не человек, — мрачно буркнул тот.
— Что он натворил?
На вопрос не ответили, хотя Фаллен и не рассчитывал. Эти ребята знали, кого искали (точнее, думали, что знают), и трепаться зря не собирались, даже Рыжий, который открыл и закрыл рот.
Троица отошла подальше, стараясь сохранить разговор в тайне, раз уж Фаллен мог их понимать. Квадратный, сложив ксерокопию, аккуратно засунул её обратно в карман.
— Стойте тут, — бросил он. Они с Рыжим начали спорить вполголоса, а Длинный с подозрением поглядывал в сторону пленников, одновременно пытаясь влезть в разговор и одинаково отвлекаясь от обоих занятий. Фаллен поморщился, у него устали колени, под одно забился мелкий камешек.
— Чего они? — шёпотом спросил Рудбой, настороженно поглядывая на троицу из-под чёлки.
— Будут решать, оставлять ли в живых меня, я ведь их земляк, — легкомысленно пожал плечами Фаллен. Он не считал троих врагов большой проблемой, в отличие от своего нервничающего напарника. — А тебя точно в ту комнату отправят.
— Вот блин. — Прозвучало так, будто Рудбою грозила не смерть, а выпало отправиться в патруль в новогоднюю ночь, например. Фаллен фыркнул. Нет, Рудбой всё же не боялся. Он никогда ничего не боялся, только демонстрируя эмоции, которых от него ожидали. Охра был куда честнее него.
— Держи. — Голос предательски просел. Фаллен больше надеялся, что его рука не дрожит, чем что троица не заметила, как он вытянул из заднего кармана платок.
— О, ты все-таки носишь его? — обрадовался Рудбой, но к ткани не прикоснулся.
— Давай обойдемся без восторгов. Бери.
— Нет.
Фаллен, до этого смотрящий только перед собой, едва шевеля губами, позабыл, что лучше не привлекать внимания, и обернулся к нему, для наглядности потряс платком в воздухе.
— Какого хера "нет"? — опешил он. — Бери, тебе говорят.
— Нам это не поможет.
— Нам поможет Охра! — Фаллен от возмущения перешёл на громкий шепот, на что Рудбой в тон ему зашипел:
— Охры больше нет!
И, кажется, он не единожды за день на это намекал, но именно сейчас его слова подействовали на Фаллена, как пощёчина. Он подавился вдохом.
— Эй! Не разговаривать! — Длинный наконец-то сообразил, что пленники сейчас передерутся, и поднял автомат, переводя ствол с одного на другого. Прищурился, но Фаллен быстро смял ткань в кулаке, чтобы тот не успел рассмотреть нарисованный оскал. — Что у вас там?
— Просто платок, — очень честно ответил он, засовывая обратно, пока не отобрали. Фаллен бы глотку перегрыз тому, кто посмел бы. И уже не скрываясь рыкнул на Рудбоя: — Они убьют нас!
— Не разговаривать! — прикрикнул Длинный. — Ждите!
Рудбоя не впечатлили угрозы ни одного из них. Он неопределённо повёл плечом и, вздохнув, сел на пятки, устраиваясь поудобнее. Не сводя хищного взгляда с Квадратного с Рыжим, которые, если Фаллен правильно уловил, ругались из-за того, кому достанется ужасная Ванькина куртка.
— Может, нам повезёт.
— Ты идиот?
— Здесь что, есть исправные корабли? — вдруг сменил тему Рудбой, бросив на Фаллена любопытный взгляд. Тот закатил глаза.
— Откуда знаешь, что им надо? — спросил и тут же разозлился на себя, что вообще ведётся. У Рудбоя явно не было никакого плана, если он и был напуган сначала, то теперь увидев врага, расслабился, точно рассчитав, что вдвоём они бы справились, даже не запыхавшись. Но не учёл, что они безоружны, а Охра не ворвётся неожиданно в последний момент, чтобы их спасти. Охру нужно сперва позвать. — Тебе придётся их убить.
— Я никого не убиваю.
— Вы что, не поняли? — Длинный шагнул в их сторону. Он нервничал, в отличие от своих друзей. Те снова говорили о крейсере, но Фаллен не хотел даже вникать. Им нельзя было отдавать единственный исправный корабль, и всё тут. — Молчать!
Нельзя отдавать. Нельзя, чтобы их обоих тут убили. Нельзя сдохнуть и не спросить у Ваньки, от чего он бежал из Лунгхи и что искал в библиотеке. Что может быть страшнее автоматного дула, направленного тебе в лицо.
— Может, хватит орать? — Фаллен вскинул голову, прекрасно зная, что выглядит не очень угрожающе, стоя на коленях, но мрачный голос и презрительный взгляд отлично действовали и на своих, и на сектантов, и даже на Пиро, так что это стало делом привычки. Создавать образ крутого парня, даже если он находился в полной жопе, безоружный, испуганный, с поцарапанной коленкой. — Если так хочется, стреляй!
— Вань… — напряжённо позвал Рудбой, что можно было перевести на нормальный человеческий как "заткнись, идиот".
Лицо Длинного вспыхнуло от злости, он так забавно покраснел, что Фаллен не сдержал нервной косой усмешки.
— Ну давай, чего ты уставился?
— Тебе что, не терпится сдохнуть? — сквозь зубы спросил тот, неохотно делая два шага вперёд.
— Может, и не терпится. — Фаллен развёл руками. Таким же тоном он говорил с Мирославой, когда она размазывала кашу по лицу вместо того, чтобы её съесть. — А может, это не вы местных вальнули? Ребёнок, ты вообще умеешь пользоваться этой штукой? Слабо выстрелить?
Рыжий и Квадратный заткнулись и удивлённо посмотрели на него, а Длинный побагровел уже равномерно, зато его пальцы, сжимающие автомат, побелели от хватки. Фаллен почувствовал, как Рудбой дёрнул за рукав, но его было уже не остановить.
— Кстати, Нуорагама жуткая дыра, — довольно закончил он, и дуло автомата уперлось ему точно в середину лба.
— Ваня!
— Заебал, — выдохнул Длинный, и Фаллен зажмурился, больно прикусил губу.
Умирать он не хотел и, если честно, не был уверен, что его не пристрелят. Совсем не был, но самые идиотские идеи приходили ему в голову первыми, а перебирать их времени у Фаллена не было совсем. У него были шансы, у Ваньки, если он не перестанет сидеть и улыбаться, — нет.
В темноте опущенных век как обычно обострился слух. Сухой шорох по полу прозвучал как музыка.
Раз.
Удивлённый выдох. Лёгкий ветерок от движения у самого лица, сдвинул челку, прядь щекотно прошлась по лбу, и Фаллен поморщился, стараясь не чихнуть.
Два.
Хрустнула кость, раздался вскрик, совсем слабый, на последнем вдохе. Звук удара в мягкое, глухой и бархатистый, заставил поджать мышцы живота от фантомной боли.
Три.
Ещё хруст в полном молчании, только автомат звякнул, Фаллен очень хорошо различал этот звук среди других — шуршание ремня. Выстрел, но не в него. Попадание в упор, такое явное на слух, будто это сам Фаллен сделал.
Четыр…
Фаллен открыл глаза.
У Рудбоя никогда не сбивалось дыхание.
— Ты что творишь?! — Снова эти высокие от обиды нотки. Рудбой зачем-то продолжал давить коленом в спину уже мёртвого Рыжего, из-под которого начинала натекать лужа крови. Рядом лежал Квадратный со сломанной шеей. Что с Длинным, Фаллен не понял — тот валялся прямо перед ним лицом вниз и со странно подвернутой под себя рукой, которой раньше сжимал брошенный теперь автомат. Да и не хотелось рассматривать.
— Видишь? Можешь, если тебя хорошенько простимулировать, — довольно улыбнулся он, поднялся на ноги, оттряхнул колени. Рудбой, кажется, от возмущения не нашёлся, что ответить, и дар речи утратил. Тоже встал, протянул Фаллену его пистолеты, отнятые у мертвецов, с таким видом, будто хотел кинуть оба ему в голову. Пришлось переступить через Длинного, чтобы подойти ближе. На дне огромных рудбоевских зрачков дрожала обида, и Фаллену на секунду даже стало совестно. Стараясь больше не смотреть на эти надломленные в страдании брови, он проверил предохранители и засунул один ствол во внутренний карман куртки, а второй за пояс.
— Потом об этом поговорим. — Внутри всё дрожало от запоздалого понимания, что натворил. До сих пор Фаллен не был уверен, что Рудбой всё ещё готов убивать за него. — Надо валить.
Рудбой не ответил. Фаллен всё же поднял на него взгляд — он смотрел на Рыжего и вдруг улыбнулся, оскалив клыки, и потянулся к нему рукой.
— Эй! — Фаллен перехватил его за запястье. Сердце сумасшедше забилось в такт бешеному пульсу под пальцами. — Посмотри на меня. Их слишком мало.
Из них не выйдет спирали, Охра.
— Да, — послушно кивнул Рудбой, с усилием переведя взгляд на Фаллена. Руку отнимать он не торопился. Сжал зубами нижнюю губу, гася улыбку. На мгновение Фаллену показалось, что он станет четвёртым. — Надо идти.
— Надо идти, — настойчиво повторил Фаллен, потому что Рудбой не сдвинулся с места, и лишь убедившись, что он действительно направился к выходу, наконец отпустил его запястье.
На улице уже стемнело. Воздух после затхлого трупного запаха казался свежим и вкусным. Голова кружилась то ли от этой свежести, то ли от пережитого.
Рудбой молчал, но еле переставлял ноги, оглядывался по сторонам, хотя Фаллен был уверен, что никого здесь больше нет. Эту троицу оставили на всякий случай, если Охра появится — не поймать, а бежать докладывать тем, кто всех перебил, кто владел оружием, оставляющим на телах такие раны, а в стенах такие дыры.
Почему же они ждали Охру именно здесь?
Фаллен обернулся на ходу, бросив последний взгляд на стену медблока. Единственное здание в Павилоне, на котором был нарисован знак Отца, да ещё такой большой.
Покосился на Рудбоя, но не стал спрашивать. Фаллен не представлял, сколько ему нужно было усилий, чтобы задавить в себе Охру, но Рудбой не мог предусмотреть того, что Женька позволит особо упорным сектантам продолжать играться в свою религию.
Всё могло быть чётким планом или действием наугад, нужно было оставить хотя бы одного и допросить, а не убивать всех троих. Можно бросить Рудбоя здесь и просто уехать — пускай сам разбирается со своими проблемами, ведь именно этого он хотел, скрывая от Фаллена, что вернулся обратно и притащил за собой хвост.
"Если здесь начнётся бойня, у нас уже не получится остаться в стороне", — подумал Фаллен мрачно, решив, что это единственная причина, по которой он, забравшись в свой внедорожник, не дал по газам, оставив Рудбоя снаружи. Дождался, пока тот усядется рядом на пассажирском, и лишь тогда тронулся с места.
Рудбой молчал, даже вроде бы не дулся на него больше, а Фаллен смотрел на дорогу и всё думал о том, что он уже второй раз использует Ваньку в качестве оружия. Чтобы убить Отца и вот сейчас. Беззастенчиво, как будто в порядке вещей, как будто Ваня и есть вещь, которой ему можно пользоваться в любое время. Делает это и не чувствует вины, не спрашивает, что думает по этому поводу сам Ваня.
Фаллен не хотел взваливать на себя груз вины, но это была его вина. В прошлый раз он не помнил, но теперь? Куда делся тот Фаллен, который скорее сдох бы сам, чем заставил Рудбоя проливать кровь?
— Насчёт того, что ты убил этих людей, — сказал он глухо, не отрывая взгляда от дороги. — Мне не нужно, чтобы ты чувствовал из-за этого вину…
— Но я чувствую, — перебил Рудбой, отозвался сразу же, будто ждал, что об этом зайдёт речь.
— …и навредил себе, — закончил Фаллен с нажимом. И после небольшой паузы, решив, что раз уж начал манипулировать Рудбоем, то нужно дожимать, добавил: — Если ты это сделаешь… Я вскрою себе вены.
Он ожидал любой реакции — возмущения, обиды, возражений, но не того, что Рудбой запрокинет голову назад и рассмеется низким невеселым смехом.
— Ты не станешь, — заулыбался он. Голос был мечтательным, будто именно этого он и хотел, да только не верил, что Фаллен сделает это из-за него. Что ж, врать Рудбою бессмысленно, он на раз распознаёт такую ложь.
— Ну да, не стану, — согласился Фаллен. Немного подумал: — Я вскрою вены Славе.
Как будто кнопку нажал, которая включает и возмущение, и обиду.
— Ты… — задохнулся Рудбой, мгновенно перестав скалиться. Фаллен бросил на него взгляд, просто чтобы убедиться, что Рудбой смотрит недоверчиво, пытаясь понять, всерьёз он или нет.
— Если ты этого не хочешь, то не станешь вредить себе из-за каких-то мудаков, которые меня чуть не убили.
— Они бы тебя не убили. — Рудбой достал из кармана сигареты и зажигалку, которую у него отбирали. Фаллен совсем не помнил, когда он успел её вернуть. Следил взглядом, пока тот подкуривал две сигареты разом, привычными жестами.
Он делал так для Фаллена раньше? Или эта привычка появилась недавно для кого-то другого?
Но молча протянул руку, ожидая, когда Рудбой вложит сигарету в его пальцы.
— Я бы не хотел проверять. К тому же они убили бы тебя. А у меня есть к тебе некоторые вопросы.
— Например? — Рудбой открыл окно, и холодный воздух тут же растрепал его волосы, осыпал пепел на штаны Фаллена. Он неодобрительно выдохнул, но возражать не стал.
— Они искали Охру. И ты об этом знал.
— Нет, я не думал, что они будут здесь.
— В прошлый раз ты не видел здание, где живут сектанты. Но когда увидел, понял, что это значит. Что те, от кого ты прячешься, придут за тобой в место, на котором большой чёрной цифрой во всю стену написано, что оно с тобой связано.
— Не понимаю, о чем ты. — Рудбой намеренно выбрал тон, который говорил об обратном. Как будто это игра, в которой Фаллен должен предлагать варианты, а Рудбой подсказывать, верные ли они. Но для такой игры Фаллен не был достаточно терпеливым.
— Они ищут Охру! Но не могут найти, он ведь больше не носит маску и не оставляет кровавых посланий, — прорычал он и неожиданно даже для самого себя, заорал, ударив свободной ладонью по рулю: — А что, так можно было?!
Можно ли было заставить Охру замолчать?
Вопреки ожиданиям, Рудбоя это не напугало, он не подскочил от неожиданности и не сжался в комок, как обычно, когда на него кричали. Даже не улыбнулся, показывая, что нервничать не стоит и вообще вредно. Рудбой швырнул окурок в окно таким резким нервным движением, словно мечтал так же вышвырнуть наружу Фаллена. Окно закрылось, но почему-то казалось, что стало ещё холоднее.
— Просто сейчас в этом нет необходимости! — ответил он. — Опасно.
— Для Охры?! Ты прикалываешься, Рудбой? Я глаз не успел открыть, как ты их размотал. Хочешь сказать, ты испугался этих людей?!
— Я боюсь не людей!
Наоравшись, они оба замолчали. Фаллен нервно затянулся в последний раз и тоже избавился от окурка. Он думал о том, что не помнит такого, чтобы Рудбой повышал на кого-то голос. Особенно на него. Не это сейчас было главным вопросом, но именно такая мелочь очевиднее всего показывала, как всё изменилось.
И дело не в его отношении к нему — Рудбой мог не предупредить о возвращении, но всё ещё готов был убить за него. Дело в том, что Охра больше не был самым непобедимым монстром. Он был не единственным — это стало ясно ещё в прошлом году, когда Фаллен столкнул его с Отцом. Вероятно, были и другие, поэтому сейчас даже Рудбой был сильнее Охры, сумев задавить его жажду крови, чтобы спрятать. Спрятать Охру от кого-то, кто дико его напугал.
— Интересно, от кого же вы бежали из Лунгхи? — хрипло произнёс Фаллен, уняв учащённое дыхание.
И вдруг понял, что нет и не было никакой жажды крови. Такая очевидная мысль, просто на поверхности: "Охра убивал, потому что ему нравилось".
Но это было не так. Фаллен должен был знать, но сейчас, лишённый большей части воспоминаний, он ухватился за самую очевидную — убивал, потому что нравилось.
Охре не нравилось убивать. Он никогда не наслаждался процессом. Не всегда даже смотрел на жертв, когда делал это. Он улыбался, но только когда передавал послание, неизвестно чье, неизвестно кому.
Охра сам ведь говорил, что только после этого он чувствует себя правильно.
Если подумать, Отец вообще не убивал сам. Фаллен никогда не видел, ему только рассказывали, какой он непобедимый и жуткий в бою, но Отец предпочитал, чтобы за него это делали другие. Он передавал своё собственное послание чужими руками, но всегда улыбался. Наверное, тоже чувствовал, что всё так, как должно быть.
Фаллену снова хотелось закурить, но попросить почему-то не осмелился.
— Чего ты доебался, Вань? — устало спросил Рудбой. Он казался таким вымотанным, будто короткая вспышка гнева высосала у него все силы. — Ты сам хотел, чтобы мы исчезли, и нас больше нет.
— Вас? — переспросил Фальен, нахмурившись, но Рудбой не заметил оговорки. Воодушевленно заговорил, стараясь не жестикулировать руками, чтобы сберечь остатки энергии, но пальцы всё равно подергивались по привычке.
— Я уеду. На днях, хорошо? Исчезну я, уйдут и они. Но я не хочу брать с собой остальных. Слава за мной не попрется, у него сейчас работа, а Миро запросто. Но если я просто исчезну, они будут волноваться. Хотел попросить Андрея, но раз уж мы встретились… И Миро больше времени потратит, чтобы найти тебя…
— Ты совсем больной? — буркнул Фаллен, но Рудбой отмахнулся.
— Оставлю им записку, скажу, что ты знаешь, куда я отправился.
— Чтобы Мирон меня запытал до смерти?
— А ты передашь ему то, что я скажу: не нужно меня искать. Если я буду жив, то вернусь сам.
Защитник. Волнуется о них, переживает, что Мирон за ним в ад полезет. Значит, тем, кто их преследует, не нужны остальные. Ни Мирон, ни Слава. Только Охра, и он как может пытается их защищать. Уйти в одиночку навстречу врагу, столкнуться в бою, из которого выйдет только один победитель. И если выживет, то вернётся как ни в чем не бывало к людям, которые руки себе по локоть сгрызли от волнения.
— Какой ты все-таки уебок эгоистичный, — рассмеялся Фаллен презрительно. С таким сквозящим разочарованием, что сам испугался своего голоса.
— Я?! — опешил Рудбой. Не мог поверить, что такое про него можно сказать. Про героя, готового на самопожертвование ради близких. Обернулся и заморгал, как придурок, пытаясь понять, не ослышался ли.
— Ну не я же! — фыркнул Фаллен. Из него давно рвалось, но всё как-то не к слову было, а Рудбой прямо-таки развязал ему руки. Или язык. Открыл ящик Пандоры. Наступил в говно. — Сказал, что никуда не денешься, и съебался, теперь собираешься кинуть Мирона. Типа красиво ушёл и всё, дальше сами живите как хотите?
— Как будто ты сделал не так же, — в тон ему ответил Рудбой. Фаллен думал, что он не посмеет обвинять его, но не просто посмел, ещё и обиженно руки на груди сложил. Как будто это вина Фаллена, что всё так вышло. Фаллен даже Женьку ни в чем не винил, а Рудбой думал…
Перед глазами от злости потемнело, и Фаллен подумал, что, если сейчас не остановит машину, они непременно вылетят с дороги. Но вместо тормоза нажал на газ.
— Ты мне в кошмарах снился! — заорал он, даже удовольствия не получив от того, как нервно Рудбой вжался в кресло из-за увеличившейся скорости, настолько разозлился. — Я не помнил ни хрена! Знаешь, ни один нормальный человек, однажды проснувшийся в мире, где он живёт в счастливом браке с таким как ты, не решит, что так и должно быть!
— А ты, значит, не был нормальным?
— Видимо, не был! Раз доверял тому, кто сразу сдался и надавил на педаль.
Рудбой так нехарактерно для себя и легко подхватил его настроение. Куда делось его миролюбие? Успокаивающий ласковый голос? Проникновенный взгляд?
Мог ли Фаллен гордиться тем, что был наверняка первым, при ком Охра снял настоящую маску, обнажив истинное лицо?
— Сразу? Не после того, как ты меня чуть не убил?! — Фаллену показалось, что, если бы сейчас Рудбою вздумалось его укусить, он бы сдох от яда в одну секунду. — И я не сдался, я дал тебе время!
— И когда ты собирался вернуться, чтобы проверить, не пришло ли оно? Только после того, как тебя чуть не убили там, где тебе роскошно жилось без меня?!
Внедорожник мотнуло, со стороны Рудбоя он зацепил колёсами самую обочину, и того швырнуло на дверь. Фаллен выровнял машину, едва поборов искушение сделать так ещё раз, но скорость не сбрасывал. Его трясло, дорогу перед собой почти не видел. Сам не ожидал, что так разозлится и расстроится. Хотел спровоцировать, задеть посильнее, и сам же расклеился, тоже показал что-то личное, тщательно оберегаемое от самого себя:
— Ты даже не соизволил сказать, что вернулся!
— Ты бросил меня! — в голос заорал Рудбой так зло, что Фаллен и без того будучи на грани, вывернул руль в сторону и тут же ударил по тормозам. Рудбой врезался головой в дверцу, его самого больно швырнуло вперёд, но машина послушно остановилась, проехав несколько метров по сухой траве. Вокруг было тихо и темно. Кажется, пошёл дождь.
— И правильно сделал! — прошипел Фаллен, сжимая и разжимая пальцы правой руки снова и снова. — Ты всё время сбегаешь, ссыкло!
— Это я-то всё время сбегаю? — Смех Рудбоя прозвучал жутко и обреченно. Он повернулся к Фаллену, не обращая внимания на ссадину над бровью, кровь из которой заливала глаз и капала прямо на куртку. — Если тебя всё ещё подводит память, напомню, что у нас с тобой равный счёт.
— Какая же ты мразь, — почти восхищённо произнёс Фаллен. Он и не думал, что Ваня относится к этому так. Что Ваня считает, сколько раз они разбегались и снова находили друг друга. И что думает, будто в этом поровну их вины.
— Не делай вид, будто понял это только сейчас. Ты же сам захотел меня. Не я это начал.
Это было уже слишком. Фаллен ещё не до конца смирился с самим фактом их отношений, не говоря о том, чтобы принять на себя ответственность за то, что это он стал их инициатором.
К его великому сожалению, это Фаллен первый поцеловал Охру, это Фаллен вытащил его с того света, когда Ваня намеренно заразился смертельной болезнью, это Фаллен ушёл, но не смог без него и вернулся. А Ване, выходит, всё это время было не нужно и он просто позволял? Потому что не было вариантов получше?
Да ладно, разве это Фаллен хороший вариант? Наверное, все-таки нет, раз стоило ему спустить Ваньку с поводка, тот радостно умчался наворачивать круги по Исе, не думая возвращаться к нему.
Фаллен в последний раз разжал пальцы и снова собрал в кулак, сильно стиснув. Он собирался сбить костяшки о Ванькино лицо, бить так долго, чтобы от него ничего цельного не осталось, чтобы в нём самом не осталось ни капли злости и разочарования.
Другой рукой Фаллен дёрнул его за ворот куртки на себя и успел заметить ехидное выражение в глазах, понять, что Рудбой специально спровоцировал. Успел и не ударил, хотя разозлился ещё больше, решил что ударом в морду не обойдётся — вытащит из машины и будет бить ногами, пока тот не уяснит, что всё изменилось. И Фаллен больше не очарованный дурачок, который ради него на всё готов.
Рудбой тоже поднял руку, потянулся к нему, Фаллен зло усмехнулся — для драки в салоне было маловато места. Ответная улыбка Рудбоя была хищной, клыкастой, с такой только в горло вцепляться в последней отчаянной схватке. Его ладонь легла на затылок Фаллена, в ответ тот потянул за ткань куртки ещё ближе, и они столкнулись на середине в болезненном, выматывающем душу поцелуе.
От затылка, где Ванькины пальцы зарывались в волосы, мурашки разбежались по всему телу, и это ощущалось чётче, чем его язык во рту. В поцелуе не было ничего интимного или нежного, они будто сговорились нанести друг другу как можно больший ущерб. Фаллен чувствовал во рту кровь, даже не понимая, чья она, кусал Ванины губы в ответ, но думать мог только о его руке в своих волосах, о том как по-хозяйски спокойно ладонь лежит на затылке, почти ласково на контрасте с агрессивным поцелуем и пальцами второй, капканом сжимающими запястье.
И не думалось о том, что за спиной оставили. Ни о мертвых телах, ни о дырках в стенах, ни о спутниках на орбите. А ещё полтора года назад это привело бы в ужас, потому что памяти и опыта, как у ребёнка, мечтающего всё делать правильно. Мелькнула и пропала, растворилась в сознании мысль, что за пределами салона внедорожника мир остановился и подождёт их немного на паузе. Как будто последние полтора года превратились в дым, время отмоталось назад и вернуло Фаллена туда же, где он оказаться больше никогда не планировал и не хотел — в Ванькины руки.
Ни хрена не нежные, как он помнил. Синяков наставил, просто хватая то за запястье, то за бедро. Вторая рука так на затылке и осталась, правда, но Фаллен чувствовал, что, если отодвинется хоть на сантиметр, — больно сожмется у него в волосах и вернёт на место. Туда, где он должен быть.
Да и сам опомнился, уже сидя на его коленях, когда после нескольких неаккуратных рывков не смог содрать с плеча Рудбоя его нелепую куртку.
— Сними это! — рыкнул он. Губы от таких поцелуев саднили, и всё же очень не хотелось отрываться на болтовню. Рудбою, наверное, тоже. Он посмотрел так красноречиво, что внутри всё в узел завязалось, а член если и не был достаточно готовым, то теперь точно стал. Нравились Фаллену такие взгляды, оказывается.
Но если Рудбой думал, что справится не раздеваясь, то это он зря, Фаллен был намерен или снять с него одежду, или утащить вырванный кусок ткани в качестве трофея. Хотелось добраться до кожи, до шрамов. Приложить ладонь к груди без всех этих тряпок и убедиться, что это вот так его сердце колотится.
Рудбой сдался первым, убрал руки и подался ближе, плечами прижимаясь, чтобы избавиться от рукавов. Фаллен не глядя швырнул куртку на заднее сидение и собирался приняться на футболку, чтобы поскорее вернуться к искусанным губам, но замер. Воздух показался таким раскалённым, что захотелось открыть окно, жаль, что руки у него было только две, и обе заняты.
Пальцы одной судорожно сжались на ткани футболки, где Фаллен их и позабыл, а второй недоверчиво коснулись завязанного на предплечье куска чёрной ткани. Потрепанного, с полуоблезшим рисунком, больше похожим на случайные пятна белой краски. Если не разворачивать и не знать, то и непонятно, что это. Надо же, а под курткой-то не видно было.
— Давай тебя тоже разденем, — предложил Рудбой негромко, отвлекая от находки. Негромко и якобы незаинтересованно, будто если бы у Фаллена сейчас пропал настрой, то они бы просто чинно уселись каждый на своё место и поехали дальше. Только зрачки выдавали — такие огромные, взгляд дикий и дыхание с хрипом — попробуй дернись с его колен.
— Раздень. — Фаллен приподнял бёдра, откидываясь назад, чтобы головой не удариться о потолок. Наверное, Рудбой подразумевал куртку, но ему подставили ремень и ширинку, и он не стал спорить, очень уж заметно было, как Фаллену нужно от одежды избавиться.
Может, повыебывался бы ещё, если бы не чувствовал задницей, что Рудбой бы с удовольствием тоже не сверху начал раздеваться. А чужое желание тормоза срывало посильнее, чем собственное.
Неудобно было и тесно, некуда ноги деть, Фаллен отвлёкся, чтобы кресло отодвинуть ещё назад, до упора, краем уха услышав, как звякнула пряжка его ремня, и тут же возвращаясь на исходную. На улице совсем стемнело, пришлось включить тусклый свет, забыв, что со стороны будет заметно съехавшую даже не на обочину, а в какие-то кусты машину. Хотя Фаллену ведь нравилось в темноте. Прикасаться нравилось, угадывать по ответным касаниям, чего он там делает. Но сейчас нужнее было видеть.
Футболка полетела на заднее к куртке, и Фаллен приподнялся, чтобы джинсы с бельём стащить хотя бы с одной ноги, уткнулся лицом в Ванькину шею, спасая затылок от встречи с потолком. Вжался в его грудь, запутавшись в штанине. Сердце у Ваньки и правда колотилось бешено, он одной рукой раздевал Фаллена, второй хватался за него, больше мешая и причиняя совсем не отрезвляющую боль. Наоборот, подбивая на ответные действия, и Фаллен довольно укусил за плечо, а чтобы не дергался, поцеловал в шею, колючий подбородок, снова губы.
От Ваньки жаром веяло, а его запах голову дурил сильнее Славкиных травок. Это Фаллен ещё в прошлом году заметил, как на него действует — ненормально и возбуждающе. И не разберешь почему. От Ваньки пахло так… Ну, мужиком, и всем, что там на обычного мужика налипнуть может: сигаретами, машинным маслом немного, чаем каким-то, костром, потом и почти неуловимо незнакомым лекарством — выветрившиеся за день тонкие нотки можно было услышать, только вгрызаясь в его ключицу. Кровью из разбитой брови. И тем, что индивидуальным запахом называют, чем можно насладиться, если неторопливо водить кончиком носа по шее, но на что совсем не оставалось ни времени, ни терпения.
Нет, Фаллен этого не хотел. Никаких нежных заводящих касаний кончиками пальцев по рёбрам, изматывающих ласк, тягучих и сладких как карамель. Он хотел сиюминутного удовольствия, чтобы спонтанно и не задумываясь, хотел, чтобы до боли и потом всё болело, как после драки. Хотел, чтобы не пришлось этого объяснять, а Ванька как раз словно мысли читать умел.
Осторожно, деликатно как-то обнял горячей ладонью его член и посмотрел в глаза так, что Фаллен на секунду испугался, что, может, и не надо было самое дорогое в пылу ссоры ему доверять? На всякий случай схватился за него в ответ — хотя бы убедиться, что у Вани тоже стоит всё ещё. Не удержался, опустил взгляд. На покрасневшую налившуюся кровью головку, на тонкую нить смазки, тянущуюся за пальцами и тут же рвущуюся.
Не просто стоит, а полностью готов безо всяких там предварительных ласк.
И Фаллен точно знал, что хочет всё это. Ему тоже разогрев не был нужен. Он посмотрел на Рудбоя, который, несмотря на быстрый ебанутый старт, сейчас продолжал полувопросительно глядеть, даже не сжимая пальцы как следует.
Фаллену всё ещё хотелось ему врезать.
Фаллену хотелось его.
До смерти хотелось.
— Наверное, насухую не…
— Да норм, я с утра уже ебался, — перебил он, внимательно наблюдая за реакцией. Как сошлись на переносице его брови. Губы дрогнули, предвещая новый виток ебанутого диалога. Фаллен раздражённо закатил глаза: — Боже, блядь, Рудбой, ну прикалываюсь я. Конечно, надо… Сейчас.
Обернуться в его позе было почти невозможно, но он смог. Рудбой ещё так бережно подхватил, удерживая за талию, как будто это не он минуту назад синяков наставил там же. В бардачке среди всякого очень нужного хлама нашёлся почти пустой тюбик смазки — не мази какой-нибудь вонючей, не просроченного крема, а нормальной смазки, которая в Павилон из Викари по большим праздникам попадала.
Фаллен скрутил крышечку и мгновенно её выронил. Укатилась куда-то на пол в темноту, но руки дрожали, и сам он весь мелко вздрагивал от предвкушения. Он хотел выдавить на пальцы немного, но Рудбой накрыл их своими.
— Я сам, — сказал так, что лучше не спорить. Фаллен и не стал, он даже хотел, чтобы Ваня сам. Хотел сказать, чтобы не церемонился там — слишком тесно и неудобно в машине, слишком невтерпеж. Но Рудбой и без его ценных инструкций знал, как лучше. Провёл скользкими от смазки пальцами между ягодиц, позволив себе поиздеваться секунду — заледенела она там в бардачке, что ли, — и втолкнул внутрь сразу два.
Он всегда начинал с двух, Фаллен это только сейчас вспомнил, когда подавился контрастно горячим воздухом. И, совершенно непроизвольно обхватив одной рукой Ваню за шею, вместо хотя бы приемлемого стона издал какой-то невнятный всхлип. И еще. И снова.
Пальцы двигались в нём лениво и уверенно, не торопясь скорее растянуть — хотя, честное слово, не сказать, что он был очень тугим после сегодняшнего утра. Ванька ничего не сказал, по крайней мере, на эту тему.
— Всё хорошо, — прошептал он в висок Фаллену, прежде чем аккуратно ввести третий палец. Обычно процедура малоприятная, хоть и нужная, но сейчас и давление на стенки было идеальным, и смазки достаточно. Наверное, это и правда удобно, когда партнёр не тупой и знает твоё тело лучше, чем своё. — Приподнимись, Ванечка.
За "Ванечку" стоило бы по зубам дать, но Фаллен обнял второй рукой, послушно поднимаясь на соскальзывающих коленях. Он был бы благодарен сейчас за боль. За неприятное жжение, неловкую торопливость, которая всё портит, возможность раздражённо перебраться на своё место со словами "всё, достаточно". Сказать потом, что попробовал, но не зашло, спасибо, больше не стоит пытаться. Искренне поблагодарил бы даже за разочаровывающе короткие три минуты суетливых дерганных движений, чтобы потом, делая странное лицо, посетовать, что они, наверное, и раньше друг другу не подходили.
Но Рудбой придержал ладонью за талию, ласково погладил большим пальцем остро выступающую тазовую косточку, второй рукой пару раз резко провёл по своему члену и одним движением, одним слитным заходом усадил Фаллена на него. Без неприятных ощущений, просто неожиданно заполнил собой. Дискомфорт, вызванный скорее внезапностью, нежели чем-то еще, рассеялся почти мгновенно, как только Фаллен смог сделать самостоятельный вдох после удивленного выдоха.
Рудбой едва заметно поморщился, и Фаллен, подумавший, что с такими шутками можно и член сломать, неожиданно для себя расхохотался. И мысль о том, как они выглядят сейчас со стороны только усугубляла дело.
— Ты не меняешься, — с усилием улыбнулся Рудбой, но Фаллен задыхался от невовремя грянувшей истерики и не смог выдать в ответ ничего связного. Сцепив руки за Ванькиной шеей, прижимаясь лбом к его лбу, сжимая крепко внутри себя его член, он хотел сказать, что охуеть как счастлив чувствовать себя наконец-то на своём месте, но это звучало так нелепо, что Фаллен мог только неромантично ржать. До тех пор, пока не получил сильный отрезвляющий шлепок по бедру.
— Веди, — скомандовал Рудбой без намёка на веселье, и смех как обрубило, настолько явно слышался Охра в этом коротком слове. Фаллену нравилось это когда-то — слушаться Охру.
Поэтому он покорно откинулся назад, задев макушкой потолок, уперся локтями в приборную панель позади себя. Нашёл устойчивое положение, убедившись, что Рудбой крепко держит его, и начал двигаться.
Размер Рудбоя предполагал больше простора для манёвра, но в такой позе в тесноте машины потенциал пропадал зря — этого было немного жаль, но Фаллену всё равно оказалось достаточно даже коротких движений, не выпуская из себя до конца, чувствовать, как острое, словно кончик иглы, возбуждение, пропавшее было из-за вспышки смеха, возвращается, разливаясь приятными волнами от места соединения тел, от каждой точки, где они соприкасались. Чтобы не обращать внимание на быстро занемевшие в неудобной позе ноги.
Поднимался и опускался, поглядывая на Рудбоя из-под ресниц, внимательно следя за его лицом и понимая, что не может больше удерживать на нём внимание. Перед глазами всё плыло, как будто без линз и очков пытался рассмотреть, локти дрожали и соскальзывали, и так хотелось быть сдержанным, призывно открытым — чтобы неожиданный любовник с ума сходил от одного вида перед собой, от тесноты тела, осознания, с кем именно он сейчас. Хотелось, но контроль разваливался на части, и Фаллену быстро стало плевать, как он выглядит и как скоро жадные вдохи превратились в несдержанные откровенные стоны.
Наверное, Ваня его и не таким видел, так что правда плевать. Ваня же помнил, как Фаллен по нему с ума сходил, чего теперь стесняться?
И, может, только… Может, его не придётся просить?..
Когда Рудбой убрал одну ладонь с его талии, Фаллен от потери устойчивости чуть не свалился с него, но ни это, ни неприятно остывающий след на коже, там, где прежде его надежно держала большая горячая ладонь, не очень расстроили. Фаллен бы сделал ставку на то, что Рудбой ему подрочит — они оба уже были близко. И всё же, находя снова устойчивую позицию, откидываясь назад и открывая для удобства ещё больший доступ к своему телу, он доверчиво подставил и горло тоже.
По привычке, которую Фаллен не осознавал сейчас и не контролировал. В надежде, что в этот раз партнёр поймёт и сделает всё правильно. Не думая. Он не стал бы возражать, если б Рудбой просто отдрочил, доводя финала их обоих, правда. Фаллен бы не разочаровался.
Но ладонь легла на его шею, вызывая поражённый вздох и хриплое несдержанное "Да!".
В отличие от Фаллена, Рудбой внимательно следил за его лицом, ни на секунду не терял концентрации, будто это не его тело подавалось навстречу каждому движению, напряжённое уже до предела. Он не сжимал пальцы на горле, только обозначил прикосновение — подавляющее, но не грубое. Застонал сквозь сжатые зубы, но ладонь не дёрнулась, и Фаллен, подсознательно ожидающий, что ему перекроют кислород как сигнал к тому, что можно кончить, замер. Решив самостоятельно уделить внимание своему члену, обхватил пальцами, предвкушая оргазм, быстро задвигал вверх-вниз.
Ваня, недовольный остановкой, толкнулся бёдрами вверх, дважды с силой, и кончил внутрь с глухим коротким стоном.
От первого же толчка Фаллен снова ударился головой и ободрал локоть, но едва ли это почувствовал. Сейчас он не мог думать ни о чем другом, кроме того, как непроизвольно, почти случайно сжались Ванькины пальцы... и кончил следом с его ладонью на горле, не осознавая даже собственных движений рукой.
На несколько секунд Фаллен, кажется, ослеп и наощупь прижался ближе, бессильно позволяя втянуть в себя в опустошительный усталый поцелуй. Очень долгий, влажный и бесстыдный, но без капли того первоначального безумия и дикого возбуждения. Фаллен осознавал себя полностью вымотанным, приятно оттраханным и совершенно неспособным сейчас удержать в голове ни единой мысли. Он положил голову Ваньке на плечо, чтобы отдышаться, и по тому, как поднималась и опадала грудь, с удовольствием пришёл к выводу, что он чувствовал себя не лучше.
Придержав Фаллена за плечо, Рудбой зашевелился, вытаскивая что-то завалившееся между сиденьями, но он не отреагировал, пытаясь наскрести в себе хоть каплю отрицательных эмоций по поводу того, что Ванькин член всё ещё внутри него. И, страннное дело, не находя их. Так, некомфортно немного.
— Часто дрочишь или что?
Фаллен не без усилия поднял голову. Казалось, кончив, Рудбой про него уже забыл, даже не сняв с себя. Он хмурился, всё своё внимание посвятив почти пустому тюбику смазки. Буквально на полтора раза ещё, если не шиковать.
Вертел в пальцах, рассматривая внимательно, будто вдруг заинтересовавшись составом. Только взгляд был каким-то отсутствующим, мимо тюбика, мимо Фаллена. Тот с досадой поморщился.
— Прости? — не очень заинтересованно переспросил он, а поняв, чего от него хотят, ненадолго засмотрелся на татуированные пальцы. Плечами неловко пожал: — А… Или что.
Пальцы замерли, а Фаллену почему-то захотелось, чтобы тюбик немедленно потерялся. Надо было без смазки. И, если уж можно было бы заранее подумать головой, а не жопой, надо было вообще просто вернуть Рудбоя туда, где взял. Желательно молча.
Рудбой не сказал ни слова, так и застыв с этим тюбиком, задумчиво уставясь в пространство перед собой, а Фаллен, всем нутром почувствовав какую-то угрозу, досаду и, наконец, необоснованное чувство вины, раздражённо огрызнулся:
— Как будто ты не ебался там год.
Он не был обязан оправдываться. Не родился ещё, блядь, тот человек…
— Я женат вообще-то, — ровным голосом ответил Рудбой, и не поймёшь, шутит или всерьез. Линзы и те не считывали выражение его лица. Нейтральное совершенно, не разочарованное, не злое. Как факт выдал, не особо важный, даже равнодушно вроде, если бы не это "вообще-то".
Фаллен открыл рот, чтобы с какой-нибудь мерзкой язвительной ноткой поинтересоваться, на ком эта сволочь успела жениться. Сообразил прежде, чем ляпнул, и своевременно захлопнулся.
— Погоди, или замужем? Как это, блядь, работает? — принялся размышлять Рудбой с наигранным энтузиазмом, с головой выдающим пассивную агрессию. — В браке! Не свободен. Занят.
— И что? — недоверчиво спросил Фаллен, не удержался. Он ведь спать бы не смог больше никогда, если бы не узнал. — Верность хранишь?
— Храню. — Лучше бы не узнавал. А Рудбой и ещё добавил так нарочито обиженно: — Знаешь, как ебаться хочется?
Фаллен знал. Знал, как хочется ебаться вот так, как они с Рудбоем сейчас это делали. Так, чтобы не отключаться от неумелых попыток немного придушить после необдуманной просьбы. Так, чтобы знать тела друг друга и доверять ему собственное удовольствие. Знать, о чем он думает и как сделать приятно ему. Искренне хотеть постараться для этого. Хотеть остаться рядом после. Чтобы не только телу в кайф было, но и эмоций через край, взаимных и невыносимых. Полная синхронизация. У Фаллена так ещё ни с кем не было, ни до, ни после — в этом он уверен был.
И он пожалел бы потом, но с удовольствием сейчас бы пошёл на второй заход, только теперь поменялся бы с Рудбоем местами и усадил его на свои колени. Или выбрался бы из тесной машины и лёг для него грудью на капот. Или отсосал — всё что угодно сделал, лишь бы то потерянное выражение с его морды убрать. Но Рудбой вовремя сам всё испортил и заставил опомниться. Какая ещё у него верность к херам. Какая между ними может быть синхронизация, кроме единичного случайного секса, начавшегося едва ли не с драки.
— Давай я тебя домой отвезу, — вздохнул Фаллен, аккуратно слезая с его колен и перебираясь на своё сидение, смиренно принимая то, что заляпает всё вокруг спермой, потому что не озаботился сперва достать с заднего сиденья салфетки. Нельзя же так совсем голову отключать. — В Заводской?
— Ага, — скупо ответил Рудбой, тоже зашуршал своей одеждой.
По дороге они больше не разговаривали, и под гнетущую тишину, которая была в разы хуже ссоры, снова дико хотелось курить и мрачно думалось, как некрасиво всё получилось. Фаллен ответственно пытался переключиться на актуальные проблемы, хотя бы на явное умалчивание фактов со стороны Рудбоя и то, к каким последствиям это приведёт, но пока в груди царапался целый ворох неприятных чувств, а голову заполняли посторонние мысли, сосредоточиться не получалось. Душу грело только то, что Рудбой тоже вздыхал, ерзал и никак не мог усидеть спокойно на месте. Оттирал давно чистое от крови лицо, пальцы заламывал, нервно дёргал молнию на куртке. Видимо, сигареты и у него тоже закончились.
В Заводском было темно, электричество берегли. Несколько освещённых окон они проехали минуту назад, дальше была темнота. Пиро вряд ли спал, скорее, ждал от них новостей, но когда Фаллен притормозил у серого здания, в котором разместилась школа, то Рудбой, не глядя на него, буркнул:
— Дальше.
В конце концов, попросил остановиться у двухэтажной постройки, где не горел свет, только на втором этаже в самом крайнем окне одиноко светилась фиолетовая лампа. Кроме знакомого Фаллену трейлера, здесь больше не было другой техники. Наверное, и во всём доме никого, кроме троих приезжих.
Фаллен не знал, что сказать.
"Всё, приехали?"
"Вали давай, мне ещё ехать с час"?
"Передавай привет Славке"?
— Мы ещё увидимся? — вырвалось у него, когда Рудбой молча распахнул дверцу.
Он же уехать хотел. Один, куда-то, откуда мог и не вернуться. Наверное, не соврал и правда уедет — может, завтра, а может, через пару дней.
Рудбой замер, как будто задумался, успев только одной ногой выбраться наружу и, поколебавшись пару секунд, обернулся, подался ближе.
Фаллен вздрогнул, когда им же искусанные шершавые губы коснулись собственных смазанным поцелуем. Не успел отреагировать, продлить его или оттолкнуть, не успел даже пальцы на руле разжать, как Ваня уже отстранился и, загадочно улыбнувшись, выбрался из машины. Громко хлопнул дверцей, но так ничего и не ответил.
***
Было уже слишком позднее время, чтобы заходить к Мирославе, чтобы пожелать спокойной ночи, или к Женьке, чтобы поделиться новостями, хотя последняя наверняка ещё не ложилась, если вообще была в Обители. Так что Фаллен только передал патрульным распоряжение поднять отряд для охраны космопорта и убрать оттуда тела. Нужно было ещё придумать, как отделаться от других кланов кочевников, если те заявятся и у них появятся вопросы. Но это уже была Женькина проблема. Фаллен же хотел просто поспать и ненадолго перестать гонять тяжёлые мысли в голове.
Он поднимался в свою комнату так долго, что готов был вырубиться на ступеньках, но в душ хотелось очень — смыть с себя его запах, его прикосновения и поцелуи, вместе с кожей содрать все напоминания, а потом побиться головой о стену и выбить из неё воспоминания о сегодняшнем дне.
Дне, события которого давали все ответы на вопросы, объясняли, отчего чем больше он вспоминает, тем ему хуже. Почему не находит себе места, чего не хватает. Что ничем не заменить, как ни пытайся.
Фаллен толкнул дверь в комнату, вошёл и замер, увидев, как с его кровати навстречу поднимается тёмный силуэт. Он вслепую нашарил за спиной выключатель и, когда под потолком вспыхнул свет, раздосадовано выдохнул. Ну вот, сам же разрешил у себя ночевать, а никак не привыкнет.
— Чего ты тут? — недружелюбно буркнул Фаллен. Он очень устал и никого не хотел видеть. Тем более Леслава.
Тот шагнул ближе, улыбаясь, положил ладонь на талию Фаллена, где до сих пор ощущалось фантомное касание другой ладони, и ласково потянул к себе. Фаллену пришлось голову запрокинуть, чтобы лицо видеть. Высоченный, голубоглазый, симпатичный даже. Волосы светлые убраны в хвост, но растрепались — наверное, он и задремать успел, пока ждал.
Фаллен задумался, нравился ли ему такой типаж из-за Ваньки или Ванька сам под общую гребёнку попал?
Вспомнил Охру, наглухо упакованного в шмотки, и то, как легко было отказаться от красавчика Рудбоя в его пользу, и с досадой скривился.
— Решил подождать, — пояснил Леслав, не замечая выражения его лица и что Фаллен вовсе не слушает. — Мама сказала, ты того, к Пиро поехал. Я думал, ты так его терпеть не можешь, что не задержишься, и уснул, пока ждал, ага. Где ты был?
— Сначала у Пиро, и правда недолго, а потом… — медленно произнёс Фаллен. Слова как-то не давались, казались вязкими, их хотелось сплюнуть. В голове был туман. Как во сне он поднял голову, чтобы смотреть в глаза, накрыл своей рукой ладонь Леслава на талии. А дальше пошло почему-то очень легко, как гора с плеч: — Потом трахался с бывшим.
Леслав моргнул, потом ещё раз. Фаллен аккуратно отцепил от себя его руки и отошёл в сторону. Хороший всё же парень Леслав, наверное, лучший из того, что он перебрал. Не лез с нежностями чрезмерно, не ковырялся в его прошлом, не был навязчивым и признавал, что Фаллен о себе и сам прекрасно позаботится. Только собственник ужасный, из-за ревности мозги не ебал никогда, но ясно давал понять, что конкурентов не потерпит. За девочку Фаллена не держал никогда, так что мог и в морду дать, хотя такой если разок переебет, то второй раз амнезией он уже не отделается.
— В каком смысле? — наконец выдал Леслав хрипло, решив, видимо, что просто не так понял.
— В жопу ебался, — бесцветным голосом пояснил Фаллен, без сожаления упуская последний шанс разрулить ситуацию. — Понимаешь?
Какая-то тень не сожаления даже, а жалости к Леславу коснулась сердца, но апатия всё равно была сильнее. У Фаллена не получалось разозлиться ни на себя, ни на Ваньку, ни тем более на мужчину, которому он… Ну, может, и изменил. Фаллен никогда особой верностью не страдал, да и постоянных отношений между Настеной и Ванькой у него толком не было. То, что было у них с Леславом, тоже язык не поворачивался отношениями назвать, хотя, наверное, тот так не думал. Так что Фаллен верным не был, если уж перед самим собой быть честным. Только Ване не изменял, пока вместе были.
Одному ему.
А ощущение сейчас было странное, тесное в груди, неприятно горячее — как будто Фаллен с Леславом изменял всё это время, а не ему.
— Шутишь? — Дошло наконец, нахмурился и шаг вперёд сделал угрожающе. Фаллен уж решил, что зря думал о нем хорошо и Леслав ему сейчас пропишет по морде. Наверное, он так и собирался сделать, но в этот момент до них обоих дошло, что означает для Леслава драка с Фалленом. Который начальник службы безопасности Обители. Который правая рука и друг Мамы. Любимая нянька её дочери. Лучший стрелок Павилона.
Фаллен бы ещё добавил "партнер Охры", но Леслав вряд ли понял бы масштаб трагедии, да и уверенности в последнем не доставало, если честно. Спонтанный секс в машине ещё не любовь, уж кому как не Фаллену это знать.
Глаза в глаза с какой-то ебанутой смелостью, Фаллену почти хотелось, чтобы Леслав не сдержался. Лучше без скандала, просто молча кулаком в лицо, а потом ещё ногами, чтобы понял в полной мере, что если уж обещал кому-то в полуразрушенной церкви с проседающим потолком, что вместе до самой смерти, то будь добр…
— Какие уж тут шутки. — Сил даже на улыбку не хватило, но взгляда не отвёл. Моргнул только с разочарованием, когда Леслав отступил, с отвращением дёрнул уголком губ и вышел из комнаты, громким хлопком двери оповестив, как относится к его поступку. Его потом сорвёт, позже. Может, на Фаллена, может ещё на кого. До Ваньки доебется, если Пиро из мелкой мести расколется, а Леслав решит, что Фаллен вообще стоит его усилий. Но Ванька выкрутится, за него не страшно, он войну пережил и эпидемию.
Фаллен несколько минут глядел на дверь, не без интереса отмечая полное отсутствие желания побежать следом за Леславом, таким замечательным, удобным, практически беспроблемным… Потом протянул руку к выключателю и погрузил комнату в темноту. За Ванькой, впрочем, он тоже не побежал сегодня. Хотя мог бы, если подумать. Прямо сейчас, не тратя время на душ, сесть снова в машину, рвануть в Заводской к двухэтажному дому с фиолетовой лампой в окне. Что сказать, придумал бы по дороге.
Но нет, не сейчас, не готов ещё. Не уверен, что хочет, что нужно, что Ваня вообще ему рад будет после сегодняшнего.
Фаллен прислонился спиной к стене, стукнулся несильно затылком и зажмурился.
— Блядь, — прошипел сквозь зубы.
Он наивно решил, что откат от секса с Ванькой будет вполне допустимым ущербом. Что он может себе это позволить. А что потом колотить будет, как после бутылки местного самопала, никто не предупреждал.
Впрочем, нет. Кажется, Славка говорил, что когда Фаллен вспомнит, то пожалеет.
Хорошо, что не предложил поспорить.
Славка бы выиграл.