Зависимости

      — Почему ты так часто пьешь?       Вопрос Хиджикаты поставил Гинтоки в тупик, выбраться из которого не удалось, для этого он был слишком пьян. У Гинтоки получилось лишь задать ответный вопрос:       — Почему ты столько куришь?       Хиджиката медленно выпустил дым изо рта прямо ему в лицо и пожал плечами.       — Не знаю, — сказал он, — просто нравится.       — А разве это не зависимость?       Гинтоки усмехнулся и поправил челку, лезущую в глаза. Ему удалось уловить, как бровь Хиджикаты дрогнула, словно он понял что-то. Но акцентировать внимание на этом Гинтоки не стал, повернул голову в противоположную сторону, туда, где садилось солнце.       — И что с того? — недовольно выпалил Хиджиката, затягиваясь особенно глубоко.       — Ничего. Хотя от тебя постоянно воняет, и сдохнешь ты рано. Будешь кашлять кровью и медленно умирать от рака легких, а еще ты станешь лысым, потому что он рака лысеют.       Гинтоки притворно, но как-то безрадостно рассмеялся.       — Лысеют не от рака, а от химиотерапии, придурок, — пояснил Хиджиката. — Но я бы поспорил, что лучше: рак легких или слабоумие?       Сигарета в его руке дотлела до фильтра, но он не спешил ее выбрасывать.       — При чем здесь слабоумие? — не понял Гинтоки.       Мысли в его голове немного путались, свидетельствуя о том, что можно было обойтись меньшим количеством саке.       — Ты не знал, что алкоголь разрушает клетки мозга? — наигранно удивился Хиджиката. — Впрочем, неудивительно, твои, судя по всему, мертвы уже очень давно, и в твоей тупой кудрявой башке остались только их разлагающиеся трупы.       — Фу, ну и мерзость.       Гинтоки поморщился, представив как черви поедают его мертвые клетки прямо внутри головы. Правда от употребления спиртного его бы это все равно не остановило. Гинтоки слишком сильно любил зайти в бар после утомительного дня и выпить. Быть может, не являйся лежание на диване столь утомительным, он бы так не делал, но увы.       — Тогда нечего напиваться стабильно несколько раз в неделю, — хмыкнул Хиджиката.       Он потушил окурок и оставил его на песке, оставив в голове пометку о том, что потом его нужно будет отнести в мусорку.       Они сидели на общественном пляже и смотрели, как солнце опускается за горизонт. Изначально ни Хиджиката, ни Гинтоки проводить свидание в столь романтичной обстановке не собирались. План заключался в том, чтобы встретиться в назначенном месте и пойти в отель. Однако Гинтоки, предварительно проведя несколько часов в баре, решил честно признаться, что если сейчас окажется в кровати, то просто уснет. Хиджиката, разумеется, был недоволен таким поворотом событий, но снисходительно согласился провести какое-то время на свежем воздухе, чтобы Сакате полегчало.       — Я…       Гинтоки открыл рот и хотел было что-то сказать, но что конкретно, так и не сообразил. Он не мог найти какую-то конкретную причину своих регулярных походов в бар. Или, если точнее, у него не получалось ее сформулировать.       — Я не могу не пить, — вздохнул Гинтоки, уронив голову Хиджикате на плечо.       Тот вздрогнул, но отталкивать не стал. Хотя ему не очень-то хотелось, чтобы их кто-то увидел в столь недвусмысленном положении. Но на пляже людей не было. Роль свою играло то, что стоял осенний вечер буднего дня. Только на пристани какой-то старик ловил рыбу. И больше никого. Только они вдвоем, прохладный песок, шум волн, легкий ветер и розоватое закатное небо.       — Зависимость? — усмехнулся Хиджиката.       — Ну может быть, — вынужденно признал Гинтоки.       Наверное, у него действительно была зависимость, ведь как еще охарактеризовать потребность в чем-либо, которой не получается противостоять. Отчасти Гинтоки даже понимал, что ничего хорошего в этом нет. Пристрастие к алкоголю разрушало его клетки мозга и, в некоторых случаях, жизнь.       — И все же… почему ты это делаешь?       — Сказал же, не знаю, — вздохнул Гинтоки.       Вообще он догадывался. И Хиджиката тоже. Алкоголь помогал забыться, этим все сказано.       — А я сказал, что у тебя зависимость. Кстати, не только от алкоголя. Если не прекратишь есть сладкое, то у тебя точно диабет будет!       — А что лучше: слабоумие или диабет? — философски поинтересовался Гинтоки. — Диабет, наверное, от него в голове трупные черви не заведутся.       — Нефига, — возразил Хиджиката, — от диабета может быть инфаркт и инсульт, и язвы, и… смерть, в конечном итоге.       Гинтоки глубоко вздохнул, потянулся к лицу Хиджикаты рукой и невесомо коснулся его щеки кончиками пальцев, заставляя посмотреть на себя.       — Ты меня бросишь, если у меня будет сахарный диабет? — спросил он.       — Непременно.       — Ну тогда и я тебя брошу, когда ты станешь жирным от майонеза.       Гинтоки поднял голову с плеча Хиджикаты и демонстративно отвернулся. Губы невольно растянулись в улыбке, но смеяться он не стал. Хиджиката тоже улыбнулся, понимал, что все это было сказано в шутку, но внутри все равно остался какой-то неприятный осадок. Он не хотел думать о проблемах со здоровьем, как и о перспективе потерять Гинтоки, не важно из-за них или же по какой-то иной причине.       Рука сама собой потянулась к карману. Необходимо было покурить, чтобы выгнать подобные мысли из головы. Однако взять пачку Хиджиката не успел, чужая рука перехватила его запястье.       — Если у тебя будет рак, то тоже брошу. У меня не стоит на лысых, — сказал Гинтоки.       — Идиот.       Но руку Хиджиката убрал, так и не стал курить. Еще какое-то время он просто смотрел вдаль, слушая монотонный звук, с которым волны разбивались о берег. А потом он пододвинулся ближе к Гинтоки и запустил руку ему в волосы, вновь склоняя его голову к своему плечу.       Гинтоки вопросительно вскинул брови, но отстраняться не стал, наоборот, прижался еще ближе и взял его за руку. Переплел их пальцы, и кожа покрылась мурашками. Но не от прохладного вечернего ветра, дующего с моря. От тепла и трепета в сердце.       Хиджиката потрепал Гинтоки по голове, медленно скользнул рукой к его плечу, обнимая. Обычно он выступал против любых взаимодействий, выходящих за рамки дружеских, в общественных местах, но сейчас почему-то позволил такую вольность. Оправдал себя тем, что на пляже никого нет, а тому рыбаку вряд ли до них есть дело.       Гинтоки был рад такому повороту событий, но внешне никак свою радость не продемонстрировал. Только лениво выдохнул, окончательно расслабившись, и посмотрел на воду, в которой отражались последние лучи заходящего солнца. Говорить не хотелось, молчание казалось комфортным и правильным что ли. Между ними редко случались подобные моменты, от чего их ценность возрастала.       Однако врожденная болтливость подвела Гинтоки. Он с улыбкой произнес:       — Вообще-то у меня есть еще одна зависимость, помимо алкоголя и сладостей.       — Точно, как я мог забыть про азартные игры?!       — Я не об этом.       — А о чем тогда? — не понял Хиджиката.       Выждав загадочную паузу, Гинтоки ответил:       — Ты.       — Что я?       — Ты — еще одна моя зависимость.       Будь Гинтоки трезв, он ни за что бы такое не сказал. Но он не был. Хотя, прозвучало достаточно романтично, особенно для человека, совсем не склонного к романтике.       Хиджиката почувствовал, как кровь подступает к лицу. Сперва ему хотелось ответить какой-нибудь колкостью, в духе вопроса о том, что за бред Гинтоки вообще несет, но он промолчал. Слишком недвусмысленно дрогнуло сердце. А потом Хиджиката вдруг понял, что в этом имеется доля правды.       — Тогда у меня тоже есть еще одна зависимость.       Слова вырвались у него неосознанно. В следующий момент Хиджиката обязательно пожелал бы о них, если бы Гинтоки не поднял голову с его плеча, не обхватил его лицо руками и не поцеловал в губы.       Целоваться захотелось слишком резко и сильно. Хиджиката даже позволил себе поддаться этому желанию на пару секунд. Потом он опомнился и осторожно оттолкнул Гинтоки от себя, напомнив о том, что они в общественном месте, гримасой недовольства на лице.       Гинтоки лишь довольно улыбнулся. Его глаза пьяно блестели, но взгляд этот казался таким добрым и родным до боли. А губы манили. Хиджикату смогло успокоить только напоминание о том, что уже очень скоро они окажутся в отеле и смогут вдоволь насладиться друг другом за закрытыми дверями.       Гинтоки хитро ухмыльнулся и спросил:       — А если бы стоял вопрос жизни и смерти, то без чего бы ты не смог жить: без сигарет, без майонеза или…       — Или.       Улыбка Гинтоки стала еще более довольной. Он быстро поцеловал Хиджикату в губы, а после сказал:       — Пожалуй, я бы тоже смог отказаться от выпивки и сладкого, если необходимость будет, разумеется.       Но вряд ли, конечно, такая необходимость появится. Вряд ли Гинтоки откажется от выпивки и сладкого, как и Хиджиката не уберет из своей жизни майонез и курение, но, так или иначе, знать, что друг для друга они — главная зависимость, было приятно