Главный приз

Когда аль-Хайтам только заступил на пост исполняющего обязанности Великого мудреца, Сайно ожидал как минимум бюрократической катастрофы. Нет, не потому что тот был коррумпирован, ненадёжен или ангажирован прошлой властью, как раз наоборот. Сайно видел отчёты аль-Хайтама после заседаний. Это был сущий кошмар. Если хотя бы сотая доля всех распоряжений временного Великого мудреца будет выполнена в этом духе, то Академия превратится в дымящиеся руины с трупами матр поверх обломков. Но этого не произошло! Аль-Хайтам исправно сбегал из кабинета на вершине башни, заставляя Сайно скрипя зубами оббегать всё здание в его поисках, однако прекрасно справлялся со всеми обязанностями. Гора бумаг на огромном столе никогда не иссякала, но её товарка у секретаря, уже подписанная и одобренная, с лихвой всё компенсировала. Это волей-неволей вызывало уважение, заменяя им всю оставшуюся неприязнь к «высокомерному засранцу», как ласково отзывались об аль-Хайтаме его прошлые учителя. Сказать по чести, не такой уж он был высокомерный! Да и не такой уж засранец. Положа руку на сердце, Сайно даже назвал бы его заслуживающим доверия, а выпив пяток стаканов вина — благородным и жертвенным. Тигнари и Кавех, услышав разок такое откровение, в один голос заявили, что он явно допился до зелёных чертей. А что, аль-Хайтам вполне себе зелёный и в некотором смысле чёрт, учитывая его таланты в манипуляциях… но шутку Сайно в тот раз рассказать не дали. И всё же факт оставался фактом: Сайно серьёзно изменил своё отношение к аль-Хайтаму. Теперь все его минусы как-то невольно становились плюсами: лень превращалась в умение делегировать обязанности, а не тянуть всю власть себе, отстранённость — в неподкупность, высокомерие — в непредвзятость, а насмешливость — в признак острого ума. В очередной раз оказавшись перед столом Великого мудреца, Сайно с лёгкой оторопью понял, что впервые за всю жизнь в Академии не хочет поскорее отсюда сбежать. Теперь можно было перекусить в обеденный перерыв не в столовой, а в саду, потратив немного времени, чтобы найти там аль-Хайтама и заслужить очередную беззлобную подколку «от вас нигде не спрячешься, генерал!» Писать в библиотеке отчёты не в одиночестве, а в его компании, выяснив, что тот любит прятаться сам и терпеть не может, когда прячутся другие, поэтому место в Доме Даэны лучше не менять без предупреждения. Идти в кафе Ламбды вдвоём и бросать монетку, кто займёт в этот раз их любимый стул за столом. Принципиально ругаться каждый раз, когда аль-Хайтам отказывался подписывать приказ о командировке, пока Сайно окончательно не поправится. Мужественно брать на себя часть работы Великого мудреца, чтобы временно исполняющий перестал спать на ходу. Их встречи и разговоры всё множились и множились, пока Сайно не понял, что может почти полдня провести вместе с аль-Хайтамом. Потом тот стал появляться не только в реальности, но и во снах. Потом эти сны стали периодически приобретать такие сюжеты, что о них никак нельзя было рассказать другим. Потом Сайно понял, что никогда не сможет заговорить об этом с аль-Хайтамом, и дело было закрыто. Однако дружить, — они ведь именно этим, кажется, занимались, — это не мешало, так что, когда аль-Хайтам пригласил Сайно к себе, пользуясь отсутствием Кавеха, чтобы закончить отчёт и сыграть партию в Священный Призыв, он сразу же согласился. Правда, чужой интерес к картам был неожиданным, но люди ведь меняются? Главное не фыркать, увидев колоду аль-Хайтама: по опыту Сайно, новички всегда собирали нечто взаимоисключающее и едва работающее. Когда он увидел карты аль-Хайтама, то на мгновение онемел. — Откуда у тебя три Пиро агента?! — Сайно почти в ужасе смотрел на чужую колоду, перебирая в голове всех, кто играл через Фатуи и при этом мог согласиться отдать одну из своих карт. Аль-Хайтам бросил на него снисходительный взгляд. — Выиграл согласно общеизвестным правилам. Если тебя интересует правовой вопрос, то я никого не шантажировал и никому не угрожал: в ответ на кон в виде «агента» я всегда предлагал «Кли» со своей стороны. — Откуда у тебя «Кли»? — гневно уставился на него Сайно, чувствуя лёгкую досаду, что самому эту карту даже вживую увидеть не удалось. Её совсем недавно выпустили в Мондштадте, и последнюю неделю среди игроков Сумеру только и было разговоров, когда же она доберётся до них. Прежде, чем аль-Хайтам успел ответить, в голове уже возникло имя той, кто мог ускорить процесс. — Дори. — Твои дедуктивные способности как всегда на высоте, — аль-Хайтам красуясь перетасовал колоду, и Сайно мельком увидел шесть особых карт, дающие «агентам» пиро инфузию. Да уж, это будет посложнее квартального отчёта, который они только закончили. С другой стороны, вот ему урок — никогда не записывай аль-Хайтама в общую статистику, иначе обнаружишь сильнейшую колоду в руках новичка. — На что будем играть? — Сайно достал чехол, выбирая, на кого сделать ставку: команду через реакцию «заряжен» или всё же попытать удачи с «гео-танком». — На раздевание, — аль-Хайтам продолжал перемешивать карты артистичным плавными движениями, словно его длинные пальцы были созданы для того, чтобы привлекать внимание. Сайно медленно поднял взгляд от своей колоды, вопросительно выгибая брови. — Почему нет? Помнится, в прошлый раз вы играли именно так. Да, неделю назад в кафе Ламбды только общественное место не дало Кавеху остаться без трусов, а Тигнари — без штанов, удовлетворив тем самым любопытство окружающих, как же там крепится у него хвост, но ведь тогда они были втроём! И силы были равны, даже Сайно остался без топа и ожерелья. А теперь аль-Хайтам притащил целых три пиро агента, они сидят один на один, и всё это напоминает не дружеский матч, а попытку реванша за то, как часто тот продувал в карты раньше. С другой стороны, раньше аль-Хайтам и в играх на раздевание не участвовал… «За» и «против» имели одинаковую силу, и Сайно замялся, пытаясь выбрать между весьма ожидаемым вариантом остаться в трусах и зыбкой возможностью снять с аль-Хайтама хотя бы плащ и безрукавку. Сколько он помнил, тот никогда по-настоящему не вникал в игру, спокойно перебирая карты и чуть ли не зевая, а когда видел, что не выиграет, заранее сдавался, руша всю атмосферу и вызывая желание вышвырнуть его из-за стола. Сейчас-то аль-Хайтам точно не будет так делать… Аргумент «за», звучащий как «хотя бы буду знать, как он реагирует на проигрыш», победил. Надеясь, что правильно всё просчитал — всё-таки спонтанные решения не его конёк, — Сайно кивнул. — Только у меня дополнительное условие, — провернул в пальцах карту особой способности аль-Хайтам, и Сайно подавил желание поморщиться. — Тот, кто выигрывает, говорит, какую вещь необходимо снять. Слышал, что в прошлый раз ты до последнего не снимал свою шапку, а я не собираюсь смотреть на неё весь вечер. Что ж, могло быть хуже. Тигнари как-то раз, устав от долгих проигрышей, ввел правило, что проигравший должен исполнить соблазнительный танец, и затем, каким-то чудом вырвав у Сайно победу, чуть живот не сорвал, наблюдая за его смущёнными неловкими попытками изобразить хоть что-то. Танцевать перед аль-Хайтамом он бы стал только перед смертью. — Тогда у меня тоже, — Сайно ткнул пальцем в сапоги аль-Хайтама. — Ты играешь босой. — Генерал боится продуть новичку? — аль-Хайтам сделал такой озадаченный вид, что сразу было понятно — издевается. — А секретарь любит играть с заведомым преимуществом? — в тон ему ответил Сайно. Раньше он и не подумал бы использовать такой тон, но, видимо, теперь в его близкий круг общения входили сразу два саркастичных человека, и организм начинал инфицироваться. — Любой бой следует начинать с позиции преимущества: не ты ли всегда нападаешь сверху, как сделал… ах да, со мной в деревне Аару? — припомнил аль-Хайтам, но потянулся за сапогами. Теперь, без широких отворотов на икрах и массивных каблуков, становилось ещё более очевидно, насколько он на самом деле просто жилистый и длинноногий, действительно больше исследователь, чем воин. Сайно решил, что так пялится на него исключительно чтобы выявить все слабости и ни для чего больше. Они разложили карты и бросили дайсы. Сайно удовлетворённо обменял свои кости на «Катерину», «Орден Фавониуса» и элементальный навык «Фишль». Мало того, что он ходил первым, так ещё и начал неплохо, есть все шансы быстро снять щиты с «агентов» и как-то потом пережить разок их взрывы стихий. Аль-Хайтам с невозмутимым видом достал из колоды карты особых способностей и принялся уничтожать его команду. Сайно резко перестало везти на дайсы, и он даже не успел снять всех щитов, как уже лишился двух членов команды, а затем, с трудом забрав хотя бы одного «агента», со вздохом скинул последнюю карту. — К твоей колоде нужно привыкнуть, — буркнул он, потянувшись было к шапке, но аль-Хайтам резко кашлянул. — Ожерелье, — скомандовал он, и когда Сайно недоверчиво хмыкнул, ответил ему раздражающе самоуверенной улыбкой. — Кто сказал, что если я хочу снять с тебя шапку, то сниму её первую? Это была очередная ловкая манипуляция, о которой Сайно даже не подозревал! И ведь ,главное, такая безобидная, ничего не значащая, но всё равно заставляющая внутри всё переворачиваться в желании доказать, что больше такой номер не пройдёт. Нет! Он должен быть спокоен, если хочет взять реванш в следующей партии. Сняв ожерелье и отложив его на стол, Сайно принялся перемешивать колоду. То, что они сидели не в гостиной, а в кабинете аль-Хайтама немного успокаивало: если дело и дальше пойдёт так же скверно, он будет сидеть полуголым хотя бы не перед входной дверью. Разум как червь-древоточец грызла мысль, что даже эта мелочь наверняка была спланирована с самого начала. Кто знает, может даже квартальный отчёт, отложенный до критического срока и оттого ставший таким весомым аргументом для работы из дома аль-Хайтама, был отложен не просто так. Думать об этом было неприятно, но Сайно не тешил себя иллюзиями: он знал, с кем связался. И если аль-Хайтаму так необходимо взять над ним реванш в карточной игре, ради чего был составлен столь хитроумный план… что ж, пускай. Выиграют оба: аль-Хайтам удовлетворит своё чувство достоинства, Сайно отныне будет настороже. Следующий раунд продлился дольше, но окончился тем же результатом. Глядя на свою «Барбару», которой лишь немного не хватило, чтобы всех исцелить, Сайно мог только слушать чужой приговор. — Топ, — аль-Хайтам, будто издеваясь, обходил стороной его шапку, которой так ловко пустил пыль в глаза. — Ты задумал это с самого начала? — проворчал Сайно, снимая шакалью голову, стягивая топ и надевая голову обратно. Волосы вспушились, и он недовольно пригладил их короткими рваными движениями под аккомпанемент чужого смешка. — У меня было несколько вариантов развития событий, — с ленцой ответил аль-Хайтам, наблюдая за ним краем глаза. Открывавшаяся перед ним картина словно бы вообще его не интересовала. — И нет, я не буду их перечислять, но скажу, что сейчас мы идём по самому удачному, если только в твоей запасной колоде не окажется парочка неприятных для меня комбинаций. — С каких пор ты стал профессиональным игроком в Священный Призыв? — фыркнул Сайно, отбирая от него монетку и подбрасывая в воздух. Аль-Хайтам повернулся к нему лицом, облокачиваясь о край дивана, на полу перед которым они сидели, и шутливо прищурился. — Залог любой победы — анализ и наблюдение, а вы своими партиями в кафе Ламбда дали мне достаточно и того, и другого. Вот бы некоторым матрам такую внимательность, у Сайно работы стало бы в три раза меньше! Они сыграли ещё партию, и с каждой новой выложенной картой, с каждым брошенным дайсом Сайно всё увереннее подбирался к победе. Впервые за весь вечер аль-Хайтам напрягся, в его глазах появился опасный блеск, а губы раздражённо сжались. Он начал осторожничать, его пальцы начали зависать над картами, и это выглядело настолько непривычно, что Сайно чуть не испортил свою комбинацию. В последнюю секунду он успел отдёрнуть пальцы и едва не рассмеялся, когда услышал чужой резкий вдох — аль-Хайтам всё понял. Он дёрнулся вперёд, словно не мог поверить, что реакция «заряжен» и вправду смогла уничтожить тех его «агентов», которые пережили взрыв стихий «Кэ Цин», затем нахмурился, наверняка подсчитывая в голове очки урона, и наконец с пренебрежительным хмыканьем откинулся обратно на диван, но обиженная складка между бровей рушила его образ. — Видимо, слухи о твоём мастерстве и вправду не преувеличены, — процедил он, выглядя так уязвлённо, что Сайно не удержался от короткого смешка, который быстро замаскировал под кашель. Аль-Хайтам всё равно смерил его снисходительным взглядом, будто был всесильным взрослым, позволившим ребёнку разок победить. — Снимай пояс, — фыркнул Сайно, занимаясь перемешиванием карт. Было бы как-то неспортивно сразу говорить снять рубашку, если сам аль-Хайтам начал с ожерелья, а где одна победа — там и другая, ещё успеет добраться до остальной одежды. Пояса с лёгким звоном приземлились где-то за диваном, — аль-Хайтам раздевался размашисто, — и на ковёр между коленями соперников снова упали дайсы. Сайно начало не везти с самого начала, но это внезапно перестало быть важным, потому что напротив него наконец сидел игрок, почувствовавший азарт. Аль-Хайтам хотел отыграться, хотел доказать, что его абсурдно сильная колода не проигрывает: он стал чаще касаться подбородка или наушников, то и дело себя одёргивая и тем самым выдавая ещё сильнее, хмурился и периодически хмыкал на особенно удачных ходах. Сайно почти слышал, как звенят чужие мысли вокруг него, и это вызывало совершенно нездоровую эйфорию. Пускай он едва-едва смог снять щиты с карт, зато щит чужой невозмутимости сломался как яичная скорлупа, поэтому когда «агенты» принялись выдавать его бойцам по шесть очков урона, имея чуть ли не бесконечный запас костей благодаря артефактам и аж двум картам «Паймон», всё, что ему хотелось — это уважительно похлопать в ладоши. Это было одно из самых сокрушительных поражений на его памяти, но какое же эффектное! — Поножи, — с довольным видом скомандовал аль-Хайтам. Несмотря на расслабленную позу, его глаза азартно блестели, а уголки губ то и дело трогала триумфальная улыбка. Он выглядел таким живым, таким до абсурдного близким, что Сайно едва справился с желанием просто уставиться на него в оба глаза, пока мозг раз и навсегда не запечатлеет чужой образ во всех деталях. Вместо этого он послушно потянулся к поножам, особенно осторожно снимая их с левой ноги, чтобы не стянуть следом бинты. Аль-Хайтам тут же с угрожающим свистом втянул воздух сквозь зубы. — Что это? — Царапина, — Сайно отвернулся, укладывая поножи к остальной одежде и давая себе время справиться с лицом. И как он забыл об этой ерунде? Ладно, понятно «как», рана уже почти не чесалась и не тянула ногу при ходьбе, да и кто знал, что аль-Хайтам вздумает играть на раздевание?! Теперь ситуацию было уже не спасти: чужая злость ощущалась в воздухе как приставленный к горлу нож, но почему-то не вызывала желания огрызнуться, наоборот, до странного смущала, заставляя ощущать себя редким сокровищем, с которым почему-то обращаются как с мусором. — С каких пор царапины нужно бинтовать по всей длине икры? — голосом аль-Хайтама можно было отравиться. — Любая рана, которая не требует швов, относится к царапинам, — сдержанно парировал Сайно, надеясь, что голос звучит без скрытого вызова, но понял, что просчитался, увидев, как загорелись чужие глаза. Ему казалось, что аль-Хайтам сейчас швырнёт в него чем-нибудь, настолько побелело от злости его лицо. — Кажется, мне следует отдельно проинструктировать Бимарстан об особом подходе к уникальной классификации травм генерала махаматры, — процедил он, перебрасывая карты в колоде с такой резкостью, словно это были кинжалы. — Кидай лучше монетку, — Сайно бесстрашно встретил взгляд аль-Хайтам, чувствуя, как дрожит невидимая струна в животе. Грозовая туча сгустилась над ними, и он вдруг поймал себя на внезапном желании оборвать их партию и сбежать как можно дальше, желательно — в пустыню. Аль-Хайтам не глядя кинул монетку, без труда поймав её в воздухе, и, всё так же не отводя глаз, бросил дайсы. Дрожь, до этого гулявшая в груди, теперь прокатилась по всему позвоночнику Сайно, и он впервые за всю жизнь почувствовал себя добычей. — Почему тебя так это волнует? — Сайно мельком глянул на дайсы, прикидывая шансы на успех и пытаясь выкинуть из головы все лишние мысли. Количество побед аль-Хайтама отвлекало и без того, чтобы тот буравил его раскалённым взглядом, а теперь и вовсе требовалось всё самообладание, чтобы не ёжиться и не пытаться прикрыться волосами по детской привычке. Нет, ну правда, чего аль-Хайтам так на него взъелся? После пары десятков скандалов разной степени громкости и саркастичности, Сайно уже пошёл ему на уступки, когда перестал самовольно сокращать свои больничные, но что, ему теперь вообще травмироваться нельзя? О каждом синяке докладную писать и лично уведомлять? — Ты Тигнари тоже этот вопрос задаёшь? — холодно откликнулся аль-Хайтам, и Сайно машинально ответил: — Ты не Тигнари, — прежде чем прикусил язык. На мгновение в комнате повисла такая тишина, что стали слышны голоса с улицы. Сайно опустил голову, отказываясь встречаться со взглядом аль-Хайтама, но всё равно ощущая тот кожей. Между ними всё звенело, как сотня копий, брошенных в одну мишень, и Сайно понял, что эта мишень — чужое сердце, когда в гробовом молчании раздалось мрачное: — Спасибо за напоминание. Кажется, работа на должности Великого мудреца начала скверно влиять на мою память и аналитические способности. — Я не хотел тебя обидеть, — не давая себе больше трусливо отворачиваться, вскинул голову Сайно, чтобы увидеть словно бы равнодушное лицо аль-Хайтама, только его глаза смотрели с неприязнью, от которой заныло в груди. — Я не обижен, — даже не пытаясь скрыть ложь, соврал тот, демонстративно доставая сразу две карты особых способностей и экипируя их «агентам». — Делай ход. О, аль-Хайтам явно собирался мстить! Если раньше он осторожничал, то теперь его тактика стала по-настоящему агрессивной, и Сайно только и успевал, что менять персонажей и обновлять круг лечения «Барбары». Это стоило аль-Хайтаму двух «агентов», но зато его самообладание превратилось из непроницаемой стены в острый нож, который разил без промаха. По шее пробежали мурашки от азарта, который раньше Сайно чувствовал только в реальном бою, волоски на загривке стали дыбом, и он понял, что закусил губу, только когда почувствовал на ней палящий взгляд аль-Хайтама. Их разумы схлестнулись, ломая друг о друга зубы, дыхание само собой сбилось, и в комнате то и дело раздавалось то довольное хмыканье, то слишком громкий хлопок резко брошенной карты. Сайно знал, что проиграет, но до последнего цеплялся за победу. Он не хотел давать аль-Хайтаму спуска! Не по такой дурацкой причине, как чрезмерное волнение о ранах Сайно! Если он правда поверит, что за пару месяцев стал небезразличен тому, кого за глаза звали «бессердечным», то что ему делать на должности генерала матр? Детей пугать? — Твоё сопротивление было обречено с самого начала, — криво улыбнулся аль-Хайтам, бросая последнюю карту. Он раскраснелся, а его глаза шало блестели, будя предельно далёкие от игры мысли. — Если бы ты потратил хотя бы пару минут на то, чтобы составить план, то понял, что нужно было сдаться. — Никогда не знаешь, как повернётся бой, — проворчал Сайно, глуша недовольство. Да, давно он так не вовлекался в игру, что проигрыш ощущался как поражение в настоящем бою… — Ты говоришь себе это всякий раз, когда отправляешь в пустыню прямо с койки в Бимарстане? — надменно вскинул брови аль-Хайтам, глядя на него так, будто он только что попросил взять книгу из архива под честное слово. Сайно гневно глянул на него, сжимая зубы до тянущей боли — лишь бы не сказать лишнего. Это всего лишь игра. Они всего лишь коллеги или чуть-чуть друзья. Он не будет ни копаться в мыслях аль-Хайтама, ни пускать его рыться в своих. — Ещё какие-то умозаключения будут? — поинтересовался он, хмуро глядя из-под чёлки. Аль-Хайтам в очередной раз ухмыльнулся, смакуя победу, и вальяжно опёрся локтем на диван, небрежно забрасывая одну длинную ногу на другую и вскидывая подбородок, чтобы глядеть сверху вниз, как толстосумы, собирающиеся в Сангема-бай, глядели на пустынников, решивших попытать счастья в частном найме, а на деле продающих свои тело и душу. — Шорты, — ядовито-торжествующее прозвучало в комнате. Сайно прикрыл глаза, чувствуя, как ресницы колют ему веки — до чего же это было ожидаемо! Если он что и понял про аль-Хайтама, так это что при всей своей обособленности тот прекрасно усвоил все стереотипы общества и знал, когда ими пользоваться. С другой стороны, Сайно сам виноват: раз уж прокололся с раной, так хотя бы язык надо было прикусить. Ну, вот ему и урок. Он поднялся с ковра, берясь за пояс шорт, но едва стянул их до середины бедра, как по телу пробежала неожиданная дрожь. Медленно повернув голову, Сайно понял, в чём её причина: Аль-Хайтам, прикрывая рукой рот и подбородок, даже не думал отвести взгляд, вместо этого разглядывая его фигуру целиком. Это так отличалось от завистливых вздохов Кавеха и шуток Тигнари, что сердце подскочило к самому горлу и едва не заставило задохнуться. Его оценивали? Нет, это было совсем другое чувство. Горячее, голодное и вызывающее воспоминания о самых неловких снах, после которых оставалось только хвататься за член, и никакая медитация не помогала. Взгляд аль-Хайтама как прижатое к коже горячее лезвие скользнул по животу, вспорол грудь и горло, нервно дрогнувшее под чокером, а затем коснулся губ. Сайно с запозданием понял, что искусал их за игру, и теперь они, должно быть, стали ещё темнее. Аль-Хайтам поднял взгляд ещё выше, и стало видно, как горит его радужка, залитая рыжим цветом расширившегося зрачка. Сайно тряхнул головой, сбрасывая гипнотическое оцепенение, чтобы не покраснеть или того хуже — возбудиться, и рывком стянул шорты, откладывая их к поясу. Всё это ерунда. Просто его фантазия. Аль-Хайтам хотел ему отомстить за небольшую оговорку, вот и заставил раздеться, а зрачок расширился от перепадов света. Нет в этом никакого двойного дна. Он уселся обратно на своё место, прикрывая голые бёдра поясом, и решительно взялся за дайсы. Дело начинало принимать опасный оборот, так что лучше бы начать выигрывать, пока аль-Хайтам не вошёл во вкус и не стал доминировать ещё сильнее… В смысле, в игре! Доминировать в игре! Сайно так скрипнул зубами, злясь на самого себя, что стоило опасаться за сохранность клыков. Вот Тигнари обхохочется, если узнает о причинах визита к зубному врачу! Раздражение на идиотские мысли мешало мыслить логически, но Сайно прекрасно умел заставлять своё тело работать так, как надо, а не так, как хочется. Пара воспоминаний об особенно чванливых учёных, плюющих ему в лицо прямо во время ареста, снисходительная фраза Азара, что генералу матр никогда не сравниться с мудрецом, вереница собственных ошибок, когда поддавался эмоциям, а затем отлёживался неделями в лазарете… и готово! Голова разом прояснилась! Теперь-то он покажет аль-Хайтаму, что аналитические способности — это ещё и всё, и иногда нужно просто идти до конца как умеешь! По счастью, кости выпали удачно, и чем аккуратнее вёл игру Сайно, тем ярче понимал, что ему будет везти вплоть до самого конца! Всё-таки правы были друзья-матры, когда говорили, что если он сделает ставку на голову, а затем уже на выносливость, то никакой ставки на выносливость уже не понадобится. Но ему явно надо было над этим ещё работать и работать… Правда, удовольствие от победы заметно испортил вид аль-Хайтама: если в начале боя он то и дело саркастично комментировал каждый ход Сайно, которые и вправду выглядели очень уж осторожно и беззубо, то теперь замолк, словно бы потух и, кажется, не собирался произносить ни слова после своего проигрыша. Вот, значит, как выглядит невозмутимый секретарь Академии, когда что-то идёт не по плану? Глядя на то, как аль-Хайтам с мрачной миной переворачивает последнюю карту «агента», признавая поражение, Сайно замялся. Мелькнувшая было мысль отомстить штанами за шорты вдруг стала выглядеть такой мелочной и позорной… он ведь сам обидел аль-Хайтама, прямо сказав, что тот не входит в число его друзей, пока за его спиной пару раз в месяц спит и видит, как раздвигает ему ноги. Да и что такого сделал аль-Хайтам? Ну, подумаешь, поглазел на его бёдра, ставшие чуть более голыми, чем обычно. Были бы они оба матрами, то наглазелись бы друг на друга в общей душевой. Аль-Хайтам не смотрел на него, больше занятый полировкой кольца на пальце — сразу видно, пытается быть равнодушным, с непривычки слишком глубоко погрузившись в игру и воспринимая её близко к сердцу. А может, аль-Хайтам вовсе не умеет проигрывать? Ну, по-настоящему? Когда тебя возят носом по песку, называя «предателем пустыни», или урезают зарплату после громкого дела, ведь «вас никто не просил совать сюда нос, генерал»? Может, у него и не было ничего страшнее сорвавшегося исследования и ссоры с Кавехом? Ну и пускай. Сайно не мудрец, чтобы кого-то чему-то учить. Он откашлялся, собирая карты обратно в колоду, и коротко произнёс: — Наушники. Аль-Хайтам вскинул голову с таким детским недоверием на лице, что Сайно едва удержался от слабой улыбки. Он так очевидно ждал ответной мести! Видимо, аль-Хайтам и сам понял, что все его эмоции написаны прямо на лице, потому что по-детски сжал губы, пряча глаза за чёлкой, и дёрнул плечами, как будто сбрасывая чужое внимание. — Можешь записать на счёт своих побед, что стал тем редким человеком, кто почти заставил меня устыдиться своих решений, — проворчал он, укладывая наушники на стол к одежде Сайно, хотя вокруг ещё было полно места, но его хмурый вид никак не вязался с тихим голосом, в котором едва слышалось восхищение. — Но не думай, что я буду так же благороден. — Будто ты девица, которой нельзя показывать своё тело мужчине, — цокнул языком Сайно, гоня от себя мысль, что прошёл проверку, и непрошенное смущение. — Я не спасаю твою честь. — То есть ты готов поклясться, что не думал в первую минуту победы, чтобы снять с меня штаны? — глаза аль-Хайтама лукаво сощурились. Да, решение не раздевать его по-крупному было самым правильным, и теперь он снова выбирался из своей скорлупы недотроги. — Думал, — припечатал его Сайно. — Но я не нуждаюсь в утверждении своего превосходства. Его удар неожиданно не достиг цели, потому что аль-Хайтам посмотрел на него так серьёзно, словно был на суде и от слов, что он скажет, зависел его приговор. Сердце в ответ забилось так сильно, словно они не играли, а стояли не на жизнь, а на смерть, спина к спине, и быть откровенными друг с другом стало единственной тактикой. Сайно скрестил руки на груди прежде, чем остановил себя от этого жеста, говорящего слишком много. — Я тоже в нём не нуждаюсь, — голос аль-Хайтама на мгновение сорвался, как будто в последний момент он хотел сказать что-то ещё, но осёкся, и вместо этого как-то невпопад потянулся, разминая плечи. Они оба синхронно отвернулись. Сайно уставился в книжный шкаф, чуть ли не с паникой перебирая носящиеся в голове мысли: он чувствовал, что всё идёт не так! Никто вообще не играет в Священный Призыв так, словно это суд перед Оазисом Вечности! Что они тут вдвоём устроили?! — Зачем тогда ты всё это затеял? — Сайно перекатывал в пальцах дайсы, лишь бы чем-то занять руки, но это всё равно не отвлекало в достаточной мере, чтобы игнорировать изменившуюся атмосферу. Если всего несколько минут назад аль-Хайтам выглядел готовящим для него какую-то ловушку, то теперь словно потерял ход мыслей, а его взгляд бегал с карт на Сайно и обратно. — Хотел проверить свои способности, — ответ прозвучал как-то рассеянно, и аль-Хайтам раздражённо поморщился, будто разочарованный сам на себя. — Хотел проверить твои реакции. У меня никогда нет одной конкретной цели, иначе план теряет всякую гибкость. Аль-Хайтам определённо напрашивался на комплименты, и Сайно насмешливо фыркнул, бросая монетку — ему выпало ходить первым. Правда, это слабо помогло — дайсы шли любых стихий, кроме нужных, и, кажется, его ждала очередная неудача. Нет, не то, чтобы он полагался исключительно на Вселенную, а не на свои умения, но всё же играть гораздо проще, когда у вас есть хотя бы чем! — И каковы результаты проверок? — поинтересовался Сайно, словно спрашивал об инвентаризации. Аль-Хайтам, задумавшись, ответил не сразу, глядя на карты способностей в одной руке, а «агентом» во второй похлопывая себя по подбородку. Вспомнилось, как точно так же, стоя над планом Сумеру, он похлопывал себя шифровкой мудрецов, которую Сайно взял боем, пока Дехья не отобрала бумагу, рявкнув «ну ты ещё съешь её!» Поразительно, сколько у аль-Хайтама оказывалось забавных привычек, и по ним одним можно было легко угадать, думает он, злится или расстроен. И почему Кавех говорил, что его тяжело понять? — Похоже, я всё же слишком азартен, — наконец с неохотой признался он. — И полагаюсь на вариативность стратегии сильнее, чем это необходимо, что приводит… к казусам. Под аккомпанемент его слов Сайно добил одного из «агентов», которого наверняка можно было бы спасти, но он, очевидно, оказался не в лучшей для себя «вариации» плана аль-Хайтама. — Чтобы понять это, не надо играть в карты, — хмыкнул Сайно, прикидывая по дайсам, что следующий раунд скорее всего станет для него последним. Вопрос только — сможет ли он забрать второго «агента» с собой. Так, просто для собственного удовольствия. — Все твои планы отличаются тем, что ты их постоянно меняешь. Тебя называют непредсказуемым не потому, что ты полагаешься на внезапность, а потому что просчитываешь даже самые абсурдные возможности. И при этом ты слишком рискованный, чтобы команда могла это оценить. — Спасибо за столь всеобъемлющую личностную характеристику, — кисло откликнулся аль-Хайтам, косо глянул на его карты, потом, судя по расфокусированному взгляду, что-то подсчитал в голове и вместо атаки принялся лечить самого пострадавшего «агента». Сайно с долей восхищения и злорадства разом улыбнулся — аль-Хайтам понял его план-камикадзе, и они снова сцепились друг с другом, не желая играть по чужим условиям. — Принял бы к сведению, но я всё равно не командный игрок. — Жаль, — Сайно пожал плечами. — У тебя есть определённые задатки. — Определённые задатки… — пробормотал аль-Хайтам, наблюдая за дайсами, которые Сайно крутил в пальцах, и наверняка уже поняв, для чего он собирается их использовать. — И это меня называют высокомерным. Может быть, ты ещё дашь мне совет, мой генерал махаматра? Сайно сморщил нос: ох уж это прозвище! Раньше аль-Хайтам использовал его гораздо чаще, словно подчёркивая то, насколько они чужие друг другу, а теперь вдруг ввернул! Слышать его, сидя полуголым, было в сто раз более неловко и раздражающе. — Если хочешь справиться с лишней рискованностью, просто чаще играй, но обязательно на важный кон и в компании тех, кто не станет использовать проигрыш против тебя, — назидательно произнёс он и кинул кости, запуская по колоде аль-Хайтама реакцию «заряжен». — Как видишь, я пытаюсь. Сайно проглотил неожиданный комплимент, короткий и завуалированный, но всё равно приятный. — Почему тогда ты не присоединяешься к нам в кафе? — он улёгся локтем на диван, опираясь следом подбородком в сгиб руки и чуть щуря глаза. Из этого положения было видно, что сначала усмешка зарождается на губах аль-Хайтама, а затем, когда деятельная мысль уступает место эмоциям — отражается в ярких глазах. Это было безумно завораживающее зрелище, от которого сердце нет-нет да пропускало удар. — Я уже нагляделся на полуголого Кавеха, когда он забывает закрыть дверь в ванну, — процедил аль-Хайтам с таким видом, будто это нанесло ему психологическую травму, затем наткнулся на взгляд Сайно и заёрзал, перекладывая ногу на ногу. — А видеть полуголым Тигнари меня не привлекает. Сайно замер, не успев окончательно перевернуть «Барбару», павшую последней, аль-Хайтам с ленцой бросил «пояс», и фраза «а меня видеть полуголым привлекает?» так и осталась висеть между ними, как самосбывшееся пророчество. С огромным, катастрофическим запозданием до Сайно дошла мысль, что он неправильно рассчитал все риски между «за» и «против». Крохотная деталь осталась неучтённой, и будь это реальной охотой на преступника, прямо сейчас тот бы заманил его в ловушку. С другой стороны, даже яма со скорпионами сейчас выглядела более привлекательно. — Почему не шапка? — процедил Сайно, сжимая в руках карты. Аль-Хайтам подпёр голову ладонью, очевидно, в ожидании представления, и снова сменил позу. Ему почему-то больше не сиделось спокойно, и теперь он не скрещивал ноги, а согнул ближайшую к Сайно в колене, на которое теперь опирался грудью. — Потому что я хотел просто выиграть этот раунд, а не выиграть на твоих условиях, — издевательски дружелюбным тоном объяснил аль-Хайтам, как обычно объяснял, что нет, вы не можете войти в архив, ваше заявление содержит пять лексических ошибок и он не собирается его исправлять лично, вон чернила и перо, стол найдите себе сами, у вас всё время до окончания его рабочего дня. — Пояс, будь любезен. — Тебе нельзя играть с Кавехом не потому, что ты устал смотреть на него в ванной, — процедил Сайно, поднимаясь на ноги. — А потому что на этом моменте он перевернёт на тебя стол. — Ах, то есть, перевернёт всю игру? Прекрасно, ещё аль-Хайтам решил своровать его шутку! Сайно с мрачной решимостью взялся за массивную пряжку ремня, расстёгивая и снимая пояс. Бёдрам и ногам резко стало холоднее. Только сейчас он понял, что стоит почти голый перед полностью одетым аль-Хайтамом! Нет, всё-таки принципы принципами, но надо было снять с него хотя бы рубашку! Он развернулся, кладя пояс к остальной горке одежды, и тут за его спиной негромко присвистнули. — Кто бы мог подумать, что у генерала махаматры столь внушительное не только духовное достоинство, но и физическое, — удивлённым тоном произнёс аль-Хайтам, и Сайно рывком сел обратно на пол, стремясь скорее подтянуть ноги к груди и хоть как-то прикрыться. На нём всё ещё был чокер, наручи и шапка, так какого пса надо было снимать с него пояс, а затем комментировать размер его члена! — Достоинство у меня душевное, а духовно я одержим, — огрызнулся он, пихая пальцем монетку в сторону аль-Хайтама. — Бросай давай. Аль-Хайтам расхохотался, запрокидывая голову, и Сайно уставился на его пляшущий кадык. Вопреки стыду в животе голодно толкнулось возбуждение, и мысль о яме со скорпионами стала ещё привлекательнее. По крайней мере, в ней он уже пару раз бывал и умел выбираться, а вот сидеть полуголым в причудливом наборе аксессуаров перед тем, кто этот набор тщательно отобрал — это уже впервые. Аль-Хайтам ведь взаправду раздевал его специально и продуманно, не давая дать заднюю раньше времени. Но зачем? Действительно так хотел оценить «достоинство»? Но им ведь не по десять, чтобы членами меряться! Сайно украдкой глянул ниже пояса аль-Хайтама и с разочарованием отметил, что тот удачно прикрывал пах бедром. Следующая мысль заставила его усомниться в собственной адекватности — ну, а он-то зачем на чужой член пялиться собрался?! Нет, ему точно надо взять себя в руки и после игры уйти на пару недель в пустыню, чтобы сосредоточиться на работе! Он просто слишком много времени проводит рядом с аль-Хайтамом, слишком быстро и глубоко пустил его в свою спокойную одинокую жизнь. Пожалуй, следовало сменить тактику, и Сайно потянулся за запасной колодой, искренне уповая на непробиваемую силу «Ноэль» и «Лавачурла». Думать становилось всё сложнее с каждой минутой, да и мозг, уже привыкший к игре за команду «заряжен», помнил не те карты, которые надо. Почувствовав чужой взгляд на бёдрах, Сайно уже собирался огрызнуться, но, когда открыл рот, аль-Хайтам сделал настолько равнодушный вид, что оставалось только вздохнуть, чтобы не выглядеть истериком. Сердце всё равно билось слишком часто, а по спине бежали мурашки, словно чужое внимание уже стало настоящими прикосновениями, скользящими по телу. Да что ж он так на этом сконцентрировался! Аль-Хайтам, похоже, тоже чувствовал себя неуютно, но вряд ли дело было в почти голом Сайно напротив, наверное, он просто не мог сопротивляться азарту. По крайней мере, это объяснение выглядело безопасным. Они быстро обменивались картами и разок так сильно бросили дайсы, что чуть не закатили их под диван. Когда Сайно потянулся за своими, став на колени и приникнув грудью к полу, чтобы достать кость наощупь, то услышал за спиной громкий вздох. Он рывком выпрямился, сердито глянув на аль-Хайтама, но тот только вопросительно поднял брови, а лёгкий румянец на его щеках выглядел как игра света. — Ты чем-то недоволен? — спросил он, чуть покачивая согнутой в колене ногой влево вправо. Нервничал? — Ты ведёшь себя подозрительно, — проворчал Сайно, вновь садясь к нему боком и поправляя ленты шапки так, чтобы те плотнее спадали на плечо и всё, что ниже. — И мне это не нравится. — Сайно, — резко оборвал его аль-Хайтам, сбрасывая карту способности и добивая «лавачурла», — список того, что тебе нравится, короче моего терпения, поэтому либо уточняй, что именно тебя так раздражает, либо умерь свою подозрительность. Ого, аль-Хайтам собирался играть по-крупному! Сайно решительно сжал губы, касаясь песочных часов сбоку и переворачивая их так отчаянно, словно вместе со своим ходом оканчивал жизнь. — Тигнари никогда не предлагал мне играть на раздевания, если мы были наедине, — процедил он, чувствуя, как под волосами начинают гореть уши. Аль-Хайтам издевательски улыбнулся, но от его прямого, упрямого взгляда становилось как-то по-хорошему тревожно. — Ты сам сказал, что я не Тигнари, — почему-то охрипшим голосом произнёс он, и Сайно показалось, что по его позвоночнику провели ногтями, приятно, будоражаще и властно, потому что волосы на загривке стали дыбом, а по спине побежали мурашки. Он замер, настороженно глядя на аль-Хайтама и отчаянно пытаясь понять, почему в висках так зашумело, а весь мир сузился, как бывало, когда он был на долгой охоте далеко в пустыне, и что-то совсем не человеческое начинало захватывать тело. Сейчас всё это не человеческое диктовало ему завалить аль-Хайтама на пол, схватить крепко, но не больно за горло, и заставить говорить правду. Аль-Хайтам, поигрывающий полностью заряженной картой, вновь чуть склонил бедро влево и вправо и откинул голову на плечо, хитро глядя из-под чёлки, словно знал, что разбудил в Сайно. Сайно едва не зарычал, наугад беря пять карт, и обречённо уставился сразу на две «Катерины» и две еды, которые уже никак не могли его спасти. Всё же три «агента» были слишком сильны и быстры, не давая толком разогнать урон «Ноэль» и едва-едва позволяя набрать взрыв стихий «Син Цю». Он проиграл раунд, который обязан был выиграть! — Тебе лучше очень обдуманно выбирать вещь, — процедил Сайно, буравя взглядом аль-Хайтама. — То есть теперь ты диктуешь правила, даже если выиграл я? — тот пренебрежительно фыркнул. — Пара поражений, и всё твоё благородство посыпалось, как карточный домик? Я ожидал от тебя большего. Сайно нахмурился, борясь с подступившей обидой. Разве не очевидно, что это аль-Хайтам обманывает его и манипулирует всю игру?! Он ещё очень хорошо держится, не сдаваясь и при этом выполняя все прихоти! Но всё же, аль-Хайтам был прав. Хоть и брал его «на слабо». — А теперь ты обижаешься, как ребёнок, — безжалостно комментировал аль-Хайтам, как всегда не слишком заботясь о чужих чувствах. Сайно исподлобья глянул на него, больно прикусывая губу, чтобы отогнать лишние мысли — только так он мог разглядеть хоть что-то настоящее под чужими слоями самодовольства. — Кто бы мог подумать, что генерал махаматра может быть настолько чувствителен, когда дело касается игры! Разве беспристрастность и строгое следование правилам не должны быть основой твоего поведения? Сайно видел, что аль-Хайтам юлит. Чуял это. Слишком цветасто тот говорил о самых очевидных вещах, возводя в абсолют каждую мелочь. Ему зачем-то было надо, чтобы Сайно подчинялся, играл по его правилам… и аль-Хайтам ради этого преувеличивал и недоговаривал так самозабвенно, что мог бы придумать какую-то новую форму вранья, уже не «врёт как дышит», а «врёт как существует». — Просто скажи, что мне нужно снять, — устало произнёс Сайно, поняв, что не может пока ничего разгадать. — Мою рубашку. Это прозвучало как гром среди ясного неба. — Что? — Мою рубашку, — терпеливо повторил аль-Хайтам, откладывая карты и в очередной раз качая ногой, только теперь наклонив её так сильно, что бёдра надолго соприкоснулись. — В конце концов, разве в моём условии было указано, что снимать одежду нужно только с себя? «Тот, кто выигрывает, говорит, какую вещь необходимо снять» пронеслось в голове у Сайно, и он зашипел, понимая, что опять попался. — Где ты научился так ловко обставлять условия? — выплюнул он, борясь с желанием сжаться в комок и сдаться. Это же просто игра, в конце-то концов! Никто не вышвырнет его из Академии и не отдаст под суд, если он скажет, что с него хватит! Но абсурдная упёртость аль-Хайтама заставляла колебаться… Неужели тот действительно спланировал всё это, чтобы сначала раздеть Сайно, а потом заставить его раздеть себя?! Нет… да не может такого быть! Тут точно что-то другое! Может, аль-Хайтам ему не доверяет? Да, это игра на доверие… наверное. Архонты, если бы Сайно только лучше понимал людей. — У меня есть друг в Ли Юэ, — аль-Хайтам выпрямил спину, сверху вниз глядя на него, и от одного этого взгляда захотелось сделать всё назло, а не спасовать. — Он обучил меня, как правильно формулировать контракты. — Ты поэтому так ловко используешь себе на пользу правила Академии? — пробурчал Сайно, поднимаясь на колени и переступая лежащие между ними карты. Руки чуть не начали подрагивать, и он почти с яростью заставил их упокоиться. — Нет, — аль-Хайтам подвинул в сторону часы, давая ему место. — Я просто читаю их в отличие от некоторых. Куда же аль-Хайтам без напоминания, как он хорош! Сайно фыркнул под нос, заставив аль-Хайтама забавно дёрнуться и глянуть на него почти испуганно, и решительно взялся за край безрукавки, потянув её из-под пояса. Костяшки сами собой коснулись гладкой кожи, и чем больше она появлялась из-под тёмной ткани, тем сильнее в ушах гудела кровь. Сайно вспомнил ледяную ночь в пустыне, шорох скорпионов по песку и как ощущается нож, вогнанный в бедро, но это не помогло — аль-Хайтам поднял руки, помогая раздевать себя, ткань натянулась, воздух как будто исчез, и их тела соприкоснулись. Сайно замер, опуская голову. Аль-Хайтам сидел, не шевелясь и, кажется, даже не дыша, глядя на него широко распахнутыми глазами. Его зрачки вновь стали огромными, а лицо вблизи выглядело совсем невинным, поразительно хрупким, словно не могло быть ни ехидным, ни раздражающим. Под глазами аль-Хайтама были бледно-синие круги, на губах — маленькая ранка от обветрившейся кожи, а ресницы оказались куда длиннее, просто совсем выцветшие на кончиках и напоминающие пух одуванчика. Сайно медленно повёл ладонями выше, невольно касаясь ими рук аль-Хайтама, пока стягивал рубашку, и аль-Хайтам продолжал молча сидеть, обезоружено глядя на него. Неужели это и был его план? Замереть, как кролик перед коброй, и заставить бешено перестраивать все догадки? Кто из них кого переиграл? Сайно, с ослиным упрямством решивший идти до конца, или аль-Хайтам, заманивший его в ловушку? Аль-Хайтам вдруг поддался вперёд, и Сайно мгновенно отпрянул, едва не рухнув на пол и задерживая дыхание, чтобы не выдать, каким рваным и отчаянным оно стало. Он рывком вытянул безрукавку вперёд, едва не ткнув ею в лицо аль-Хайтама, который осоловело моргнул, а затем так же резко вырвал одежду из его руки, наугад кидая её куда-то за спину. — Странные у тебя методы развлечения, — произнёс Сайно и в половину не так сухо, как хотел, усилием воли усмиряя сердце. Эмоции бесновались внутри, как бабочки в стакане, больше напоминая калейдоскоп, чем отдельные чувства. Он больше не мог в них разобраться… Что он хочет? Сдержаться? Всё усугубить? Всё испортить? Но и отрицать больше не мог: аль-Хайтам играл с ним совсем не по-дружески. — Странность — другая сторона обыденности, — аль-Хайтам провёл рукой по волосам, словно пытался поправить наушники, но опомнился и сжал руку в кулак. — С моей точки зрения, всё логично. Сайно нахмурился, перебирая карты в руках. Что тут может быть логично? Что аль-Хайтам ни с того, ни с сего решил его соблазнить, затащив домой под предлогом игры в карты, как заманивают случайного любовника из кафе, обещая показать свою редкую коллекцию? Но Сайно не случайный любовник, завтра им ещё работать вместе. Зачем это всё? — Последний раунд? — предложил он, протягивая монетку. Аль-Хайтам смерил его оценивающим взглядом. — На тебе ещё много одежды. — Последний раунд, — прорычал Сайно и добился утомлённого вздоха. — Я шутил. Для того, кто ведёт себя так, словно составляет сборник анекдотов, ты поразительно плохо их понимаешь. Интересно, где Сайно должен был посмеяться? Они бросили монетки и дайсы в полном молчании, но с каждым мгновением игра становилась всё ожесточённее. Сайно осторожничал, отчаянно спасая каждый балл жизни своей команды, а аль-Хайтам не ослаблял напор, планомерно пробираясь под его щиты. Это была бы самая лучшая партия в жизни Сайно, если бы он не чувствовал, как вместо колоды раскладывают его самого. Это был последний раунд, последний шанс аль-Хайтама что-то снять с него… От одной такой мысли щекам стало горячо, но благодаря бешеному обмену картами это можно было списать на азарт. Сайно ощущал, как под кожей зудит напряжение. Предчувствие. Аль-Хайтам так отчаянно старался его победить, буквально выгрызая каждое очко урона, что вместе с раздражением мешалось постыдное удовольствие — вот, как ему, оказывается, нужно окончательно победить Сайно. Что он попросит, если выиграет? Раздеться или раздеть его самого? Наконец последняя карта легла на стол, и Сайно бросило сначала в холод, а потом в жар. Он проиграл. Аль-Хайтам явно смаковал свою победу, скользя по его телу взглядом, и Сайно стоило большого труда не пытаться прикрыться. Не то, чтобы он был из стеснительных, пустыня вообще не любит стыда, но было в том, как сейчас на него смотрели, что-то определённо блядское. Все цензурные варианты вылетели из головы, и ему оставалось только ощущать, как его рассматривают словно ценный приз. — Бельё, — бросил аль-Хайтам, и Сайно взвился как пустынный змей, схватив его за горло мёртвой хваткой. — Издеваешься? — прошипел он, чувствуя, как горит лицо. Смущение напоминало солнечный удар, от которого кружилась голова и пылала кожа. — Если ты убьёшь меня, то прошу честно указать в моей эпитафии причину гибели, — оскалился аль-Хайтам. Его глаза азартно блестели, несмотря на стремительно побледневшее лицо: Сайно определённо напугал его, но тому это почему-то нравилось. — Не понимаю, с чего вдруг ты так реагируешь? Я знаю, что Кавех однажды раздел догола и тебя, и Тигнари. Да, Сайно тоже помнил тот случай: Кавех неожиданно первым собрал колоду через стимуляцию и уничтожал их в каждом раунде, пока не оставил в чём мать родила, правда, к последней снятой вещи уже сам напился и неожиданно расплакался, говоря, что он в отличие от них не красивый и не успешный, бездомный, никому не нужный и далее по списку. Пока Тигнари как был, прикрываясь только хвостом, обнимал его и ворковал, что всё это ложь, Сайно пришлось по указке Тигнари же в спешке натягивать трусы и бежать на кухню за успокоительным и холодной водой. Ничего из той сцены никак не перекликалось с тем, что пытался провернуть аль-Хайтам! — Издеваешься, — прорычал Сайно, сильнее сжимая пальцы. Аль-Хайтам коротко облизнулся и рвано выдохнул, и тут Сайно что-то учуял. Глубокий, мускусный аромат, медленно окутывающий его. Он схватил аль-Хайтама за колено и резко отвёл в сторону, заставляя расставить ноги. У аль-Хайтама стояло, да ещё как — ширинка дыбилась под полностью налившимся членом, почти давая увидеть его размер и толщину ствола, а на ткани расползалось мокрое пятно. Всё это время, пока аль-Хайтам покачивал ногой, он давил собственное возбуждение, когда то накатывало слишком сильно, и награждал себя короткими, только сильнее мучающими дозами удовольствия. — Смотрю, здесь вечеринка на нижнем этаже, — растерянно пробормотал Сайно. Рот против воли наполнился слюной, дышать стало тяжелее, а руки сами тянулись сжать так заманчиво натягивающий ширинку член прямо через ткань, почувствовать, какой он мокрый, горячий и тяжёлый. — Только смотрю, ты не приглашён, — сипло ответил аль-Хайтам, глядя ему между бёдер. Сайно промолчал. — Что ж, это не вписывалось в мой план. Я думал, что всё рассчитал правильно, вот только у меня с самого начала были неверные данные, но что поделать — такое случается даже с лучшими из нас. Считай это неудачной попыткой сексуального домогательства на рабочем мест… Ах! Сайно сжал его член, как и хотел, понимая, что не сможет убрать руку, даже если аль-Хайтам попросит. Ладонь ощущала полностью мокрую ткань — поразительно, как долго он не замечал, что перед ним сидит человек, так отчаянно трущийся о собственные бёдра и бесстыдно текущий из-за него. — Сайно… — голос аль-Хайтама стал хнычущим, и эти жалобные звуки заставили его только увереннее погладить член по всей длине. Прикосновения через ткань наверняка ощущались снисходительной подачкой, но он не мог заставить себя сунуть руку под пояс. — Сай… но! Не надо, если ты не… Аль-Хайтам всхлипнул, трогательно отвернувшись и зажав рот рукой. Его ухо, выглядывающее из растрёпанных волос, было малиновым от румянца, и Сайно ласково прикусил его, одновременно с этим заводя ладонь ниже, под яйца, плотно стиснутые мокрой тканью. Аль-Хайтама почти подбросило на ковре, и пришлось надавить ему на плечо, а затем властно схватить свободной рукой за загривок. Это вызвало очередное приглушённое поскуливание, на которое рука, ласкающая член, почти сама задвигалась быстрее. Сайно жадно ощупывал твёрдый ствол, ощущающийся толстым и сильным даже через штаны, гладил его, прижимая к животу, и затем сжимал под головкой, пятно над которой становилось всё темнее. Вдруг аль-Хайтам отпихнул его плечом и сжался, обхватив себя одной рукой и дрожа. Показалось, что он плачет, и Сайно покрылся ледяным потом, пока не понял, что тот кончает. Он сидел, неловко опираясь о диван, и чувствуя, как тянет бельё вставший член: стоило ему перестать себя контролировать, как возбуждение, которое так ждал аль-Хайтам, — всемилостивые Архонты, как это звучит! — сразу нахлынуло. Сайно нервно смотрел на чужую спину, не зная, можно ли ему будет попросить, чтобы аль-Хайтам дал обнять себя, пока он будет себе дрочить, и тут раздалось тихое и сломленное: — Не думал, что ты такой мстительный. Я же просил не трогать меня, если ты не возбуждён. Зачем всё это было? Вопреки ожиданиям, от его жалобного голоса сердце Сайно забилось только сильнее. Захотелось его отнюдь не пожалеть, о нет, захотелось совсем другого — заставить сорваться ещё больше, вывернуться наизнанку и снова скулить, реагируя на каждое ласковое касание. Сайно уже предвкушал, как будет сгорать от стыда, вспоминая эти желания, но сейчас он только глухо приказал: — Посмотри на меня. Собственный голос почти вибрировал от сдерживаемых эмоций. Аль-Хайтам пренебрежительно фыркнул, медленно, как будто у него не осталось сил, садясь прямо, но так и не поворачиваясь. — Я сказал «посмотри на меня»! — Сайно схватил его одной рукой за плечо, властно поворачивая к себе и уверенно оседлав бёдра, а второй вцепился в подбородок. Аль-Хайтам поднял на него упрямым, непокорённый взгляд, хотя его губы были всё ещё обиженно поджаты, а ресницы подозрительно слиплись. Сайно приблизил к нему лицо, вдыхая горький аромат сдерживаемых слёз и возбуждения, и хищно прошептал: — Ниже. Аль-Хайтам опустил взгляд и нервно втянул воздух. — Обычная реакция на чужое возбуждение, — сдержанно произнёс он, с заметным усилием пытаясь говорить ровно. — Всем людям свойственна некоторая доля вуайеризма, поэтому нас возбуждают эротические картинки и порнографические съём… Сайно оборвал его, целуя подрагивающие губы. Аль-Хайтам на мгновение замер, а потом резко прижался к нему, подставляясь под ладони. Сайно обхватил им его лицо, успокаивающе поглаживая по щекам, и мягко надавил языком, осторожно проникая в доверчиво открытый рот. Аль-Хайтам дышал тихо-тихо, словно боялся спугнуть, не пытался его обнять и только немного поворачивал голову, намекая, как лучше продолжать поцелуй. Сайно чутко считывал его пожелания, подозревая, что ещё немного и освоит телекинез, и когда почувствовал, как чужие губы ускользают, послушно отстранился. — Похоже на обычную реакцию на чужое возбуждение? — не удержался от шпильки он. Аль-Хайтам нахмурился. — Тебе обязательно было это сейчас говорить? Сайно снова его поцеловал, заглаживая вину. Оказалось, что ластиться к аль-Хайтаму у него получается не хуже, чем спорить с ним. Теперь его наконец-то обняли, а поцелуй стал глубже и жарче, уже не такой настороженно-изучающий, но всё ещё нежный. Сайно сам не понял, когда потерял ведущую роль и теперь сам млел, чувствуя, как его язык нежно посасывают, а затем мягко лижут. Он попытался было взяться за член, всё сильнее пачкающий трусы, но его руку перехватили. — Я хочу сам, — бескомпромиссно заявил аль-Хайтам тем тоном, каким обычно заявлял, что не примет документ или что Сайно говорит чушь. — Встань. Сайно неуверенно нахмурился, чувствуя себя неловко, когда поднялся с ног аль-Хайтама и теперь почти упирался членом ему в лицо, но самого аль-Хайтама это, похоже, не смущало. Он быстро сменил позу, повернувшись на коленях, чтобы Сайно стал спиной к дивану, а он сам — лицом, и жадно прижался губами к яйцам через ткань. Вот же дерьмо! Сайно едва не упал, рефлекторно положив руку на макушку аль-Хайтама, и зажал рот, поражённо глядя вниз. В голове не осталось ни одной связной мысли, а сердце колотилось как бешеное. Аль-Хайтам ухмыльнулся, подцепляя края его белья, и потянул вниз, не отрывая ладоней от ног. Это обжигающее касание прошлось по бёдрам Сайно, потом по икрам, и наконец остановилось у лодыжек. Его толкнули на диван, и он послушно упал, машинально расставляя ноги шире. Всё это просто не укладывалось в голове! Аль-Хайтам действительно собирается… отсосать ему? Сайно рвано вдохнул, едва не давясь воздухом, когда на его бёдра вновь легли чужие ладони, а к члену прикоснулись уже не через ткань. Дерьмо… святое дерьмо и все джины пустыни! Он сейчас умрёт! Аль-Хайтам бесстыдно облизывал его член, словно красуясь, каким услужливым может быть его рот. Язык скользил по стволу, давая насладиться своими прикосновениями, мокро ласкал поджавшиеся яйца и зашёл чуть ли не под них, когда аль-Хайтам сел ещё ниже и дал члену упасть себе на лицо, задевая головкой чёлку. Сайно закусил пальцы, давя рычание — это было лучше любого сна! Аль-Хайтам приоткрыл глаза, одновременно самодовольно и пьяно глядя из-под ресниц, и обхватил губами мошонку, влажно дыша на неё, и затем прижал пальцами член вплотную к своей щеке, давая смазке стекать на кожу. Сайно не выдержал, схватив его за макушку, и второй рукой направил член ему в рот. Мысль, что он ведёт себя грубо, прострелила голову как молния. Он тут же отдёрнул ладонь, держащую аль-Хайтама за челюсть, но тот вместо того, чтобы отстраниться, только насадился глубже. Теперь губы плотным жарким кольцом скользили по стволу, то сильно растягиваясь ближе к паху, то заманчиво задерживаясь у головки. Сайно почувствовал, что скоро кончит, и предупредительно сжал пальцы, надеясь, что хотя бы сейчас аль-Хайтам не станет упрямиться и отодвинется, но вместо этого его член полностью выпустили изо рта. — Ты можешь потерпеть? — раздражённо бросил аль-Хайтам, потеревшись о его бедро как кошка. — Я ещё даже не близко! — Что?.. — Сайно поддался вперёд и чуть не сошёл с ума как его попробовавшие запретное знание предки, когда аль-Хайтам услужливо раздвинул ноги, показывая стоящий колом член. — Ты опять?! — Ты не путаешь мой возраст? — процедил аль-Хайтам, сильнее отводя свои штаны, в которых и без того стараниями Сайно было полно спермы, которую теперь бесстыдно размазывали по вновь вставшему члену. — Это нормально. Тигнари не читал тебе лекцию по биологии? Да ты сам не замечал, что тебя тоже должно хватать не на раз? — Заткнись, — буркнул Сайно, ещё сильнее заливаясь краской. Почему даже с чужим членом у лица аль-Хайтам умудрялся вести себя так уверенно? Аль-Хайтам надменно фыркнул, снова опираясь одной рукой о его бедро, а второй лаская себя, и обхватил губами головку Сайно, дразня её кончиком языка. Ему явно было неудобно делать всё самому. Теперь темп стал коротким и мучительным, вызывая раздражающе слабые уколы возбуждения, и Сайно неуверенно вновь положил ладонь на макушку аль-Хайтама. Тот ободряюще поднял на него глаза, послушно скользя губами ниже. Сайно сжал седые волосы в крепкой хватке, и аль-Хайтам коротко застонал. Его взгляд поплыл, а ноги ещё сильнее разъехались, словно он уже готов был подставляться. Сайно криво ухмыльнулся — теперь становилось понятно, почему шакалью шапку оставили при нём. Кажется, аль-Хайтам столько на неё ворчал, чтобы не сдавать свои фетиши. Сайно уверенно задал темп, заставляя аль-Хайтама двигать головой быстрее и заглатывать глубже. Головка то и дело упиралась в горло, ощущая вибрацию чужих стонов, а затем едва задерживалась во рту, пока язык дразняще вылизывал её. Аль-Хайтам дышал всё громче, всхлипывая и смаргивая слёзы, его взгляд затуманился, а губы совсем покраснели. Эта картина и пошлые звуки надрачиваемого члена путали все чувства, заставляли комнату плыть, как мираж. Возбуждение копилось и копилось, пока не взорвалось как шаровая молния, и Сайно вцепился в чужие волосы, едва контролируя себя, пока аль-Хайтам сжал губы на головке, гулко сглатывая сперму. Ему не хватило дыхания, и он отстранился, позволяя густым каплям тянуться от его рта и падать на щёки и подбородок. Аль-Хайтам содрогнулся, быстрее двигая рукой и жмурясь, и Сайно быстро соскользнул с дивана, едва не рухнув из-за нахлынувшей слабости, и обнял его, не давая пережить и второй оргазм в одиночку. Ему на бёдра брызнула чужая сперма, заставляя приятно поёжиться. Теперь они действительно были равны. Наконец аль-Хайтам перестал судорожно вздрагивать, и они, не расцепляясь, осели на пол. Сайно почувствовал, что тот пытается отвернуться, пряча забрызганное спермой лицо, и решительно ухватил за подбородок, поворачивая к себе. — У тебя пальцы как камень, — проворчал аль-Хайтам. — Не наставь мне синяков. — Прости, — Сайно ослабил хватку, целуя его, и ухмыльнулся, услышав поражённый вздох. Это было лучшим знаком продолжать, и он скользнул языком в рот, деля с аль-Хайтамом странный привкус. — Мы выглядим как идиоты, сидя посреди кабинета в луже спермы, — отчеканил аль-Хайтам, когда они отстранились. — И из-за тебя у меня в штанах её ещё больше. Сайно ласково погладил его по красной щеке. — Отпусти меня, — скомандовал аль-Хайтам, выпутываясь из его рук. — Мне нужно в ванную сейчас же. О, вот он, старый добрый раздражающий секретарь Академии. Сайно, нахмурившись, выпустил его, вновь садясь на край дивана и теперь действительно чувствуя себя идиотом. Возбуждение схлынуло, требовательная нежность стала казаться глупой, и вдруг стало очень холодно и очень понятно, что завтра они должны будут встретиться в Академии. Что… что им делать? Они играли в карты и вдруг переспали? Зачем аль-Хайтам вообще это затеял? Может, Сайно где-то себя раскрыл? Дал понять, что смотрит на него не как на коллегу, и аль-Хайтам просто подыграл? Решил поэкспериментировать? Сайно с долей паники оглянулся и сжал зубы, после недавнего оргазма чувствуя боль острее. Он сидел почти голый в чужом доме и даже не в спальне, а в кабинете, как случайно вызванная проститутка. У него даже не было чем вытереться! Сперма, засыхающая на члене, ощущалась как мерзкий налёт, и он брезгливо поморщился, пытаясь решить, что делать. Плюнуть на всё и одеваться? Аль-Хайтам вернулся как раз вовремя, когда Сайно снял шапку и натягивал топ. — Уже уходишь? — протянул он, прислонившись плечом к косяку. Сайно напрягся, пока мурашки бежали по спине — чужой голос звучал как-то угрожающе, словно зарождающаяся песчаная буря, готовая вот-вот налететь на тебя и сломать все кости. — Можешь воспользоваться ванной, если хочешь. Сайно замер, собирая в себе всё самообладание. Он никогда не бежал от битвы, а прямо сейчас все чувства вопили, что он находится посреди внезапного сражения. — Зачем ты всё это затеял? — тихо спросил он, оборачиваясь к аль-Хайтаму. У того в руках оказалось… два полотенца, сухое и мокрое. Так вот почему его так долго не было… Упс. — А зачем вообще одни люди соблазняют других? — аль-Хайтам приблизился, а когда Сайно с запоздалым смущением попытался прикрыться, фыркнул и пихнул его на диван. Повезло, что матрас оказался довольно мягким, но спина, встретившая с подлокотником, всё равно заныла. Сайно пережил это стоически, крепко стиснув зубы. — Почему они начинают искать встреч с теми, на кого им приятно смотреть? Для чего заботятся, чтобы те не ходили в командировки с незалеченными вывихами? Кто бы нам это объяснил, ведь нужно обладать интеллектом Властительницы Кусанали, не меньше, чтобы решить эту загадку, ещё более сложную чем вопрос, почему же нельзя превратить людей в единый интеллект или пытаться создать бога. — Не говори о Властительнице… — прошептал Сайно, проглотив окончание «держа в руках мой член». Ощущать ласковые прикосновения аль-Хайтама, который в противовес своим насмешливым словам бережно стирал с него остатки семени и так же бережно проводил следом сухим полотенцем, оказалось почему-то куда сложнее, чем давать его рту скользить по члену. Но смущение было тёплым, заменяя собой липкий стыд. Теперь, пока о нём так заботились стоя на коленях, невозможно было вообразить, что он всего лишь эксперимент. — Можешь остаться у меня до вечера, если хочешь уйти отсюда незамеченным, — предложил аль-Хайтам, закончив свою работу, и поднялся с пола. Сайно тут же закинул одну ногу на другую, не давая ему слишком пялиться. — Или дождаться утра, чтобы ночная прачка успела постирать и вернуть твои вещи. Второй вариант был куда заманчивее, и судя по лицу аль-Хайтама, он и сам это понимал. Сайно оглянулся по сторонам, ища, чем прикрыться, и едва успел поймать брошенный ему в лицо плащ. — Моя спальня дальше по коридору, — скомандовал аль-Хайтам, будто каждый день отсасывал генералу махаматра и между ними уже не осталось никаких вопросов. Сайно скрипнул зубами, рывком запахивая на себе плащ, и не успел аль-Хайтам выйти в коридор, как он нагнал его и припёр к стенке, угрожающе утыкаясь локтем в печень. — Почему ты решил, что нам нужно сыграть? — тоном для допросов спросил он. Аль-Хайтам, несмотря на то, что был полностью одет и смотрел сверху вниз, растерянно моргнул и нервно отвёл взгляд. Сайно почувствовал, как клокочет в горле угроза. — Аль-Хайтам… — Я не люблю и не умею устраивать свидания, — пробормотал тот, упрямо глядя дальше по коридору. Его лицо, только вернувшее себе нормальный цвет, снова покрылось румянцем, а уши ярко горели среди волос. — И я не знал, что тебе нравится кроме карт и посиделок с Тигнари и Кавехом. Пытаться соблазнить тебя перед ними даже звучало абсурдно. — Поэтому ты решил обыграть меня в карты и отсосать? — уточнил Сайно. — И как видишь — сработало! — огрызнулся аль-Хайтам. — Бездна, куда ты там давишь локтем?! Сайно убрал руку, вместо этого целуя слабый след от нажима на чужом теле. Живот аль-Хайтам вздрогнул от прикосновения его губ, и он поцеловал снова, повыше, а затем, встав на цыпочки, — под сердцем. Когда он отстранился, аль-Хайтам был краснее персика зайтун. — Я готов признать, что твои планы в вправду так хороши, как ты нам говорил, — Сайно поправил на плечах плащ, отступая назад. — Ты учитывал в них… мою приязнь? Неужели он выдал, что видел грязные сны с аль-Хайтамом? С чего-то же тот должен был решить его соблазнить? — Ты начал мне улыбаться, — пожал плечами аль-Хайтам. — Для тебя это равносильно двадцати универсальным дайсам и карточке «Кли» в подарок. Сайно зажмурился, запрещая себе закрывать лицо. Он расскажет аль-Хайтаму, сколько раз видел его во сне, в спальне, когда они начнут проверять, на сколько оргазмов хватает организма в их возрасте. Он признается, что даже не надеялся привлечь его внимание. А главное, подумал Сайно, мельком обернувшись на комнату с рассыпанными картами и дайсами, он пошутит, что сегодня на самом деле главный приз выиграл не аль-Хайтам.