Swallow Me Whole

Хёнджин решил, что никогда не будет чувствовать себя достаточно хорошим для любви. Это немного драматично, он знает, но каждый раз, когда он думает об этом, все заканчивается тем, что он разочаровывается и вновь убеждает себя в этом. Он всегда чувствовал себя странным, как будто что-то было не так, и даже после того, как он открылся и начал встречаться с мужчинами, он всё ещё чувствовал себя странно, когда каждый парень, с которым он был, всегда комментировал его рост, его черты лица, и Хёнджин всегда должен был быть ведущим, всегда должен был брать бразды правления и быть жестким доминантом, конечно, ему нравился секс, но всё это всегда оставляло его неудовлетворенным, он чувствовал себя уродом, когда видел, как все изображают красивых маленьких парней пассивами, а высоких и сильных - активами. Он не был сильным, во всяком случае, не сильнее, чем остальные, но этого от него ждали, как от кумира, как от любовника, как от партнера. Все, с кем он был, говорили, какой он замечательный, и никогда не заставляли его чувствовать себя плохо из-за их совместного времяпрепровождения, но всё, за что его хвалили, ему не нравилось. Он никогда не высказывал этих чувств, так что на самом деле он сам виноват, но всё это так трудно. Трудно, когда он и его партнёр находятся в процессе, и никто не останавливается, чтобы спросить, от него просто ожидают этого, так как же он может испортить момент и опозориться? Он чувствует себя глупо из-за того, что беспокоится о чём-то подобном, чувствует себя ненормальным из-за своей сексуальной жизни, но ничего не может с собой поделать. Он и так редко занимается сексом, если только это не странные перепихоны с товарищами по группе, он проводит ночи в одиночестве, но даже мастурбируя, он думает об этом и в итоге грустит еще больше, чем раньше, расстраивается, что не может просто игнорировать это, даже когда он один и просто пытается снять напряжение. Раньше его это не беспокоило, он наслаждался сексом, ему нравились мужчины, с которыми он был, и он никогда не чувствовал, что должен делать что-то, чего не хотел, но иногда, Боже, он просто хотел, чтобы кто-то сделал это с ним. Это особенно тяжело, поскольку он стесняется своего размера. Он всё время говорит парням пониже ростом о том, какие они красивые и как они ему нравятся, но никогда не слышит этого в ответ. Конечно, ему делают комплименты, но они всегда разные, всегда о том, какой он сексуальный, сильный и большой. Он ненавидит, когда его называют большим. Он не хочет быть большим, не хочет чувствовать себя неуклюжим, долговязым и занимающим слишком много места, это неудобно. Он едва преодолел свою неуверенность в размерах в реальном мире, спальня же была совершенно другим местом. Ему нравится его тело и внешность, и он никогда не был неуверенным в себе, но когда он находится с кем-то на дюйм ниже и намного меньше, то всё, о чём они говорят, так это о том, какой он большой, это всё портит. Он не расстраивается из-за людей, с которыми спит, и раньше он спал с мужчинами примерно своего роста, но встреч было мало, и он настолько привык к этому, что когда Феликс постучался, потому что они оба расстроены и им просто нужно что-то без последствий, то это было совсем не сложно. Но Феликс маленький, и у него есть свои заморочки с размерами, поэтому похвала за то, что он такой большой и сильный, заставляет Хёнджина отступить назад. После ещё одной ночи, когда его мысли побеждают, а член обмякает в руке, Хёнджин сдается и натягивает штаны. Уже поздно, все остальные спят или вообще не дома, а он просто хотел пофантазировать и подрочить перед сном, но каждая фантазия была прямо противоположной тому, чего он хотел, и это убивало его настроение. Он решает, что следующее лучшее занятие, когда скучно, - это пойти поесть, и нехотя спускается по лестнице. В доме тихо и темно, а ему нужно отвлечься. Он надеется, что еда поможет ему почувствовать себя лучше, Чан, скорее всего, скоро вернется из студии, и у Хёнджина больше не будет пустой комнаты, в которой можно подрочить. Он не против заняться этим, пока его сосед по комнате спит, и он делал это раньше, но Чан всегда думает слишком громко и слишком долго, а Хёнджин слишком устаёт, чтобы ждать, пока тот заснет. Он вздыхает, открывая холодильник и принимаясь за еду, оставленную раннее. Они все были заняты разными делами, поэтому решили заказать еду, так что Хёнджин засовывает её в микроволновку и ждёт, но решает заварить чай, надеясь, что он поможет уснуть, когда он закончит. Чайник почти закипел, когда он слышит хлопок двери, а после разворачивается и видит только что вошедшего Чанбина. — Почему не спишь? — спрашивает старший, заходя на кухню и вытаскивая из холодильника остатки еды. Когда Хёнджин достает свою порцию из микроволновки, Чанбин обходит его и ставит свою, их тела оказываются очень близко, Хёнджин чувствует грудь Чанбина спиной, а когда старший ставит еду в микроволновку, Хёнджин видит, как его предплечье сгибается, а вены и мышцы становятся видны. Чанбин стал больше. — Не мог заснуть. Он что-то бормочет и быстро отводит взгляд. Чанбин отходит к стойке и садится на стул, наблюдая, как Хёнджин заваривает чай. — Сделаешь и мне чай?— спрашивает он, отвлекаясь на свой телефон. — Как всегда, — Хёнджин хмыкает, берет другую чашку, чтобы сделать чай и для него. — Как дела в студии? — спрашивает Хёнджин, наливая мёд в их чашки. — Я был в спортзале. И тоже не мог заснуть, поэтому просто немного потренировался, — Чанбин пожимает плечами, Хёнджин поворачивается и протягивает ему чашку, забирает его еду из микроволновки и ставит перед ним. — Спасибо, тут будешь есть? — спрашивает старший, уже начиная есть. — Конечно, — он пожимает плечами, садится на стул напротив него и тоже начинает есть. — Что бы ты ни делал в спортзале, это работает, ты хорошо выглядишь. Стал таким большим, — Хёнджин говорит с набитым ртом, и ему становится не по себе, когда он вспоминает, как он ненавидит, когда его называют большим, но Чанбин, похоже, чувствует обратное и широко улыбается. — Спасибо, я стараюсь, — он фыркает, а его щеки слегка розовеют. Они снова замолкают, закончив есть. Когда они заканчивают, оба идут мыть свои тарелки и чашки, и пока Хёнджин ополаскивает свою, Чанбин подходит к нему и встает рядом, вытирая тарелку, которую он закончил мыть. — О чём задумался? — спрашивает он, видя, что Хёнджин выглядит рассеянным. Младший только качает головой, передавая следующую тарелку Чанбину. Он удивляется, когда старший ставит тарелку на место и берет его за запястье, легко обхватывая его пальцами. —Может, тебе стоит иногда ходить со мной в зал, у тебя такие изящные и тонкие запястья, — Чанбин дразнится, и что-то в этом разжигает огонь в животе Хёнджина, а кровь сразу приливает к лицу, он изящный? — Нет, спасибо, я и так достаточно большой, — Хёнджин усмехается, пытаясь игнорировать ком в горле, когда Чанбин отпускает его запястье. — Рост - не единственная вещь, в которой ты можешь быть большим, смотри, — Чанбин встает рядом с ним и поднимает обе руки, даже не напрягаясь, бицепс Чанбина в три раза больше, чем у Хёнджина, он сильный и мускулистый, а Хёнджин выглядит хрупким рядом с ним. Младший замирает, разглядывая его кожу, сравнение их двоих вызывает у Хёнджина желание, Чанбин намного больше его, его тело шире, кожа более загорелая, всё в нём было больше, и от этого Хёнджину хотелось хныкать. Чанбин смеётся и выключает воду, а Хёнджин смотрит вверх, и, встретившись с его взглядом, всё возвращается на свои места: Чанбин всё ещё ниже ростом. Неважно, насколько он подтянут и силен, он всё равно не такой большой, как Хёнджин. Хёнджин знает, что мускулы ничего не значат, быть в хорошей физической форме - не значит быть большим. Даже Чонин набрал немного мышц, но он всё равно меньше и вполне способен уместиться под Хёнджином, делая комплименты его сексуальности. Он сексуальный, а не милый. Чанбин, вероятно, выбрал бы Феликса или Сынмина, которые на самом деле невысокие и изящные. — Ты выглядишь так, будто вот-вот потеряешь сознание. Отдохни немного, а я пока закончу, — Чанбин снова смеется, выбивая Хёнджина из колеи. Младший краснеет и кивает, отходя в сторону, а Чанбин занимает его место. — Извини. Чай подействовал, — он лжёт, ему действительно нужно уйти, ведь его член, пульсирующий в штанах, мешает остаться, но если Чанбин и заметил, то он ничего не сказал, и Хёнджин благодарен. — Отдыхай, Джинни, увидимся утром, — Чанбин хмыкает, оставаясь спиной к нему. Хёнджин бормочет что-то вроде «спокойной ночи» и спешит наверх, запирая дверь своей спальни и забираясь в кровать. Он смотрит в потолок, и тут его осеняет, он громко хнычет от смущения. Он никогда больше не сможет посмотреть в глаза Чанбина. Хёнджин вздыхает и переворачивается, пытаясь отвлечься, но когда он переворачивается на бок, его член трётся о кровать, и он вновь хнычет, тянется вниз и сжимает его через штаны. Он слишком возбуждён, предэякулят пачкает его пижаму, когда он просовывает руку в штаны, обхватывает себя и медленно дрочит. Он не может найти время, чтобы почувствовать неуверенность или глупость своих чувств, когда он ощущает тепло на своей коже от Чанбина, прижимающегося к нему, размер рук Чанбина возле себя, образ перед глазами, в котором Чанбин обхватывает его, такой большой и сильный, и называет Хёнджина всеми самыми красивыми и нежными словами. Хёнджин кончает с прерывистым хныканьем, кусая подушку, чтобы не шуметь, он пачкает руку и натягивает штаны, бёдра подрагивают, голова кружится от одной мысли о том, как легко он кончил, просто представляя себе Чанбина. Хёнджин тяжело вздыхает и понимает, что ему нужно встать, умыться и отпереть дверь, но ему так хорошо, и совершенно нет сил, поэтому он остаётся в постели и думает о том, каким маленьким он будет выглядеть под Чанбином. Хёнджин просыпается раньше будильника и под несколько гневных сообщений от Чана о том, что тот запер его за дверью. Он стонет, садясь прямо, чувствует себя грязным, а тело гудит, когда он вспоминает, почему. Он краснеет, встает с кровати и идёт в душ, проверяя, чтобы его пижамные штаны лежали на дне корзины, чтобы никто их не увидел, и начинает готовиться к новому дню. Остальные уже проснулись и готовы, Хёнджин извиняется перед Чаном и лжёт, что не знал, что за ним закрылась дверь. Чан не слишком расстроен и говорит, что ночевал в комнате с Феликсом и Ханом, но ему было бы удобнее в собственной пижаме. Хёнджин готовит завтрак, пока Чан просматривает их расписание на день, напоминая, что и в каком порядке было запланировано. Хёнджин не произносит ничего, кроме тихих мычаний и кивков, уткнувшись в тарелку с кашей, и его застает врасплох тело Чанбина, прижимающееся к нему сзади, пока он тянется через него к тарелке, стоящей на столе. Хёнджин чувствует его тело на себе, видит его руку рядом с собой, ему кажется, что он возвышается над ним, и Хёнджин быстро опускает взгляд на свою кашу, когда Чанбин извиняется за то, что побеспокоил его и Минхо, и уходит, как только тарелка оказывается у него. Хёнджин заставляет себя не возбуждаться и проклинает собственное тело. Почему он так реагирует? Почему он вдруг стал таким одержимым? Он ненавидит это. Чанбин не проявлял к нему никакого интереса и просто существовал как его коллега по группе и лучший друг, а Хёнджин впадал в ступор от каждого его прикосновения. Певец молился, как можно скорее забыть об этом и не чувствовать себя подобным образом, он не знает, как долго продержится в таком состоянии, особенно если Чанбин прижмётся к его телу на публике, Хёнджин будет уничтожен. Чан заканчивает рассказывать обо всём и призывает их закончить завтрак, чтобы они могли выехать через двадцать минут. Только Хёнджин и Чонин продолжают есть и остаются за столом одни, пока остальные берут свои телефоны и всё необходимое. Когда они остаются одни, Чонин смеётся и привлекает внимание Хёнджина. — Может, стоит немного сбавить обороты, Хён, ведь очевидно, как сильно ты его хочешь, — Хёнджин хнычет и бьётся головой об стол, когда его оставляют в одиночестве, и ему ужасно хочется, чтобы мир проглотил его целиком, чтобы ему больше не пришлось сталкиваться ни с кем из них. День проходит мучительно медленно, и Хёнджину хочется вылезти из собственной кожи. Большую часть дня он не находится рядом с Чанбином, и он благодарен за то, что оказался между макнэ, когда они ехали в машине и готовились к следующей запланированной встрече. Он лежит на Феликсе, когда тот поворачивается в сторону, упираясь подбородком в голову Хёнджина, Хёнджин пытается отвлечься таким образом, он убежден, что раз он так себя ведёт, возможно, он просто сексуально неудовлетворён, а они никогда не стеснялись прикосновений, Феликс, вероятно, тот, с кем он был чаще всех, он знает его лучше остальных. Поэтому Хёнджин позволяет своим мыслям разгуляться, он думает о том времени, когда они были вместе, о Феликсе под ним, о том, как красиво звучит и выглядит младший. Затем он слышит голос Чанбина, и картина в его сознании меняется, и вот он уже под ним, Чанбин такой большой, такой горячий и тяжёлый на нём, и у Хёнджина кружится голова от этого зрелища, Чанбин ухмыляется над ним, пока младший прижат к нему так крепко, что не может даже пошевелиться. — Хёнджин-а, — Чанбин зовёт его снова, и младший, наконец, просыпается, испуганно моргая и оглядываясь вокруг, Чанбин и Феликс - единственные, кто всё ещё в машине. — Мы приехали. Пойдём, — говорит Чанбин, протягивая руку. Хёнджин ярко краснеет, быстро отстегивается и позволяет Чанбину вытащить себя из машины. Жарко, одежда прилипает к нему, что вовсе не помогает, когда он чувствует, как пульсирует его член, а джинсы слишком тесны. Хёнджин ужасается и быстро снимает пиджак, держа его перед собой, чтобы прикрыться, хотя, кажется, никто не обращает на это внимания. — Прости. Не заметил, как заснул, — Хёнджин бормочет, сон мучает его сознание, когда он вспоминает, о чём он был. — Всё в порядке. Но в любом случае нужно было встать, ты загнал Феликса в ловушку, — Чанбин смеётся, а Хёнджин снова краснеет. — Прости, Ликси, — он поворачивается к младшему, который всё ещё вылезает из машины, Феликс улыбается. — Все в порядке, Хён! Я тоже несколько раз чуть не заснул, дорога скучная была, — он говорит, потягиваясь, Чан и их менеджер сразу же собирают всех и направляют в помещение. У них есть час до начала интервью, и они должны быть в гримерке через десять минут. Некоторые из них объявляют, что сначала им нужно в туалет, и Хёнджин соглашается, его ведут в туалет, он быстро скрывается в кабинке, надеясь, что остальные не будут долго задерживаться тут, и он сможет подрочить себе достаточно быстро, чтобы разобраться с этим и перейти к работе. Все вскоре уходят, и Хёнджин вздыхает, когда остается один, встаёт с унитаза и расстёгивает ремень. — Хён? — Голос Феликса испугал его, заставив Хёнджина внутренне застонать. — Да? — спросил он, раздражённый тем, почему Феликс разговаривает с ним в уборной. — Помочь? — Феликс хмыкнул, испугав Хёнджина. — Поссать? — спрашивает он, слыша, как Феликс хихикает. — Ты всю дорогу прижимался ко мне, Хёнджин, думаешь, я не заметил? — Он насмехается, и Хёнджин сгорает от смущения. — Впусти меня, — говорит он, и Хёнджин без раздумий открывает дверь кабинки. Феликс ухмыляется, снова закрывает её и поворачивается к нему. — Я знал, что ты пошёл в туалет по другой причине, и хотел помочь. Если хочешь, — добавляет Феликс, видя, как нервничает Хёнджин. — Я что-нибудь сказал во сне? — спросил он, мысль об этом ужаснула его. — Нет, ты молчал. Я просто почувствовал это, — Феликс пожимает плечами, а Хёнджин не знает, как ответить, он вдруг чувствует себя застенчивым и нервным, но это же Феликс, они уже делали гораздо больше, чем это. — Так помочь? — Феликс снова спрашивает, и Хёнджин кивает, ему это нужно, ведь времени у них в обрез, почему бы и нет? Феликс толкает Хёнджина так, что его спина прижимается к стене, благо старший выбрал большую кабинку, чтобы они были подальше от входной двери. Феликс быстро расстегивает ремень, дразняще целуя горло старшего, но зная, что лучше не оставлять следов. Хёнджин сглатывает, когда Феликс снимает с него штаны и нижнее белье, член наконец-то вырывается на свободу. Феликс, не колеблясь, берет его в рот и погружает до конца, Хёнджин матерится и запрокидывает голову назад, крепко вцепившись в волосы Феликса, пока младший делает с ним то, что сводит с ума. Хёнджин долго не выдерживает, и Феликс радостно сглатывает, отстраняясь, пока Хёнджин пытается отдышаться, Феликс помогает ему убрать член и поправляет штаны. — Лучше? — поддразнивает младший, когда Хёнджин закатывает глаза. — Помочь? — Он дразнится в ответ, Феликс краснеет, а Хёнджин разворачивает их, меняя позиции и расстегивая ремень Феликса. Остальные нетерпеливо ждут, когда они выйдут из уборной, Чан только закатывает глаза и тяжело вздыхает, а затем разворачивается и уходит, Минхо быстро поправляет волосы Феликса, прежде чем они следуют за ним. Хёнджин не мог найти в себе силы смутиться, все знали, что они иногда спят, половина из них делают то же самое, это не было сюрпризом, хотя Хёнджин думал, что он хорошо постарался над их внешним видом, его это не очень волновало, зная, что их усадят прямо в кресла для макияжа, и всё снова будет переделано. Когда день заканчивается, Хёнджин настолько измотан, что снова засыпает на Феликсе и уже совершенно не радуется, когда его будят, и поэтому начинает жаловаться всё время, пока вылезает из машины. Он едва успевает выйти, как его внезапно подхватывают на руки, заставляя в шоке вскрикнуть, когда Чанбин непринужденно несёт его в дом. Хёнджин ярко краснеет, когда старший несёт его наверх и кладёт прямо на кровать, Хёнджин всё ещё смотрит на него широко раскрытыми глазами, когда старший смеётся и уходит к двери. — Ну вот, малыш, теперь ты можешь вернуться ко сну, — дразнясь, он выходит из комнаты. Хёнджин все еще потрясенно смотрит вперёд, когда Чонин проходит мимо, поднимая брови и произнося «он тоже очевиден». Хёнджин накрыл лицо подушкой, заставляя себя заснуть и не мечтать о Чанбине. После этого их расписание стало более насыщенным, поэтому Хёнджин мог отвлечься от беспокойств о Чанбине во время всех их встреч и интервью, готовясь к камбеку. Через неделю он оказался дома наедине с Чанбином, что было не редкостью, но Хёнджин думал, что он единственный, поэтому удивился, увидев, что старший сидит в гостиной, когда он спустился взять что-нибудь попить. — Не знал, что ты здесь, — говорит он ему, беря мороженое из морозилки. — О да, мою встречу отменили, и у меня не было настроения идти в студию после спортзала сегодня вечером, — он жмёт плечами, а Хёнджин только кивает, садясь на стол и смотря на телевизор. — У тебя есть какие-нибудь планы на вечер? — спрашивает Чанбин. — Нет, я думал пойти в студию, но я слишком устал, чтобы танцевать, — он хмыкает, им нравились дни, когда они могли просто отдохнуть, их было очень мало, а после выхода нового альбома у них их вообще не будет, так что им нравилось отдыхать, пока они могли. — Что ты смотришь? — спрашивает он с полным ртом, а Чанбин пожимает плечами. — Какую-то популярную сейчас дораму. Я смотрю только ради главного героя, — он говорит, когда экран переключается на другого персонажа, и Чанбин указывает на него. Хёнджин узнаёт в нём актёра, которого он видел раньше, в основном актёра BL, он был действительно великолепен, высокий и стройный, с очень яркими карими глазами, экран сменился на другого парня, который был выше, более крепкого телосложения и с лицом, противоположным тому парню. Чанбин хмыкает, когда они неожиданно целуются. — Я ждал этого четыре серии, — он говорит Хёнджину, одобрительно кивнувшему. — Они милые, — говорит он, а Чанбин соглашается. — Чхве Чонсу - мой любимый. Он чертовски красив, — он говорит, и Хёнджин тоже соглашается с ним, когда снова смотрит на актера, он более высокий, со строгим лицом и сильным телом. Что-то в том, что Чанбин назвал его красивым, заставляет Хёнджина покраснеть за актёра. — Так и есть. Это твой тип, хён? — Хёнджин поддразнивает, у них у всех были тысячи пьяных разговоров о своих типах и интересах, естественно, что они все знакомы с симпатиями и антипатиями друг друга, и тот факт, что все они были увлечены мужчинами, просто совпадение. — У меня нет типажа, но если ты хочешь сказать, что мне нравятся большие красивые парни, то я не стану отрицать этого, — он пожимает плечами, и что-то в этом заставляет Хёнджина почувствовать мурашки на коже от того, что Чанбин говорит это так непринужденно. Большие красивые мальчики. — А что насчет тебя, какой у тебя тип? Не считая Феликса? — Чанбин дразнит, а Хёнджин закатывает глаза. — У меня тоже нет типажа. Между мной и Феликсом нет ничего, это просто... удобно? Это не что-то серьёзное, а то, что помогает нам отвлечься, — Хёнджин пожимает плечами, а Чанбин кивает. — Я понимаю. Я не могу говорить о многом, но вы двое немного более открыты в этом плане, — он смеётся, и Хёнджин кивает, понимая, что нет смысла пытаться отрицать это. — Да, я люблю Ликси, но всё это удобно, и он чувствует то же самое, понимаешь? Я и раньше встречался с другими, но с незнакомцами трудно найти то, что хочешь, а с Феликсом мне вполне хорошо, — Он пожимает плечами, зачерпывая еще одну ложку мороженого. — Я понимаю. Мы с Сынмином тоже дурачились, но это никогда не было серьёзно, — Чанбин пожимает плечами, и это заставляет Хёнджина почувствовать горькую ревность. Он ненавидит это чувство, потому что у него нет никаких оснований претендовать на Чанбина, и эти чувства всё ещё так новы, что он даже до конца не понимает их, но он не думает, что когда-либо чувствовал такой уровень потребности раньше. Он знает, что Чонин заметил это, но макнэ не так уж много пропускает, так что Хёнджин не совсем обеспокоен, но он не знает, как даже смотреть на Чанбина, не думая о том, что хочет его сейчас. — Ты громко думаешь, — Чанбин хмыкает, когда Хёнджин ярко краснеет и спрыгивает со стола, запихивая мороженое обратно в морозилку, чтобы не смотреть на старшего. — В последнее время ты часто пропадаешь в мыслях. О чём-нибудь думаешь? — спрашивает Чанбин, и Хёнджин краснеет ещё ярче, отчаянно пытаясь выбраться из этой ситуации. — Ничего важного, — он с трудом справляется, чувствуя, как сердце вырывается из груди. Он заканчивает мыть ложку и отворачивается от раковины, задыхаясь от неожиданности, когда Чанбин оказывается позади него, заставляя его отступить к столешнице, сердце бешено колотится. — Я терпеливо ждал, и моё терпение иссякло, — Чанбин хмыкает, его голос томный и вызывает дрожь по всему телу Хёнджина, Чанбин прижимается к нему, младший сглатывает хныканье. — Если бы ты хотел чего-то удобного, дорогой, ты мог бы просто попросить, — он едва слышно шепчет, и от этого у Хёнджина подгибаются колени. — Я…— слова замирают на его языке, и ему приходится проглотить комок в горле. — Можно я поцелую тебя, Джинни? — Чанбин спрашивает, и Хёнджин быстро кивает, хныча, когда их губы соприкасаются. Чанбин прижимает его к столешнице, язык проскальзывает мимо его зубов, прижимаясь к его, руки пробегают по бокам младшего, а Хёнджин буквально тает. Чанбин на вкус словно клубника и виски, и Хёнджин чувствует только его, каждый дюйм его тела горит, когда Чанбин отстраняется, а младший жалобно скулит. — Чего ты хочешь, малыш? — Чанбин дразнит, а Хёнджин хочет плакать, зарывается лицом в шею старшего и целует её, чтобы ничего не говорить. Он знает, что они не могут рисковать засосами, и ему требуется каждая капля сдержанности, чтобы не укусить старшего, пока тот не покроется следами Хёнджина. — Можно я трахну тебя, Хёнджинни? — Чанбин шепчет ему на ухо, и Хёнджин вздрагивает всем телом, кивая в ответ, это всё, что он может дать старшему. Чанбин снова целует его, затем отстраняется и выводит Хёнджина из кухни. В голове у Хёнджина проносится всё, что произошло и произойдет за две минуты. У него не остается времени на размышления, когда Чанбин захлопывает за ними дверь спальни и, толкнув Хёнджина назад, валит его на кровать. Чанбин в считанные секунды оказывается сверху, глубоко целует его, укладывая младшего на спину и проходясь поцелуями по его горлу. — Х-хён, — Хёнджин хнычет, его разум наконец-то очищается от этого тумана, который он никак не мог преодолеть. Чанбин отстраняется, смотрит на него сверху вниз и целует кончик носа, и Хёнджин снова почти хнычет. — Что, дорогой? — Чанбин хмыкает, а Хёнджин просто отчаянно хочет, чтобы Чанбин вернулся на него. — Ч-что мы делаем? Я не хочу останавливаться, но ты на мне, и я немного растерялся, — Хёнджин признаётся, застенчиво краснея, а Чанбин улыбается. — Ты хочешь быть сверху? — спрашивает он, и Хёнджин пожимает плечами. — Я не против в любом случае, но чтобы подготовиться... — Я понял тебя, дорогой, — Чанбин снова целует его, и всё встаёт на свои места, а глаза Хёнджина слезятся. — А… ты собираешься быть сверху? — Это звучит недоверчиво, и Чанбин смеётся. — Прости, малыш, я недостаточно ясно выразился? Если ты не хочешь, то всё в порядке, мы можем остановиться на этом, я не хочу, чтобы ты чувствовал себя некомфортно, но на самом деле я не нижний, — Чанбин говорит честно, и что-то горячее и ноющее бурлит в животе Хёнджина, и это делает его ещё более отчаянным, чем раньше. — Ты… хочешь трахнуть меня? — сказав это вслух, Хёнджин чувствует себя глупо из-за своих чувств и того, как он воспринимал себя, но это всё ещё не совсем понятно для него. — Конечно, хочу. Ты такой чертовски красивый, Хёнджинни, —Чанбин шепчет, и для Хёнджина все становится на свои места: Чанбин прижимает его к себе, говорит, что он хочет быть сверху, и заботится о нём, Хёнджин почти одичал от потребности снова поцеловать Чанбина, отчаянно желая, чтобы старший прикоснулся к нему. — Тигрёнок, ты меня поймал, — Чанбин дразнит, отстраняясь, и Хёнджин снова хнычет. — Кто-нибудь заботился о тебе раньше, малыш? — Чанбин усмехается, стягивая с младшего штаны и целуя его бёдра, а Хёнджин дрожит и качает головой. — Бедный малыш. Думаю, мне придётся быть милым, чтобы убедиться, что тебе действительно хорошо, — Чанбин довольно урчит, облизывая длину Хёнджина, дразня его, когда он приподнимает бедра. — Я не делал этого раньше... Я хочу, просто не знаю как, —Хёнджин признается, когда Чанбин оставляет влажные поцелуи на его коже и дразнит дырочку Хёнджина пальцем, смазанным слюной. — Не волнуйся, малыш, я покажу тебе, как это делается, — он ухмыляется, наклоняется и целует Хёнджина, просовывая палец внутрь. Чанбин сглатывает хныканье младшего, позволяя ему привыкнуть, нежно потирая стенки и медленно выходя и входя обратно, чтобы он привык к этому. — Ты так чертовски хорошо меня принимаешь, — Чанбин рычит ему в губы, вводя в него второй палец, и Хёнджин стонет от непривычных ощущений, выгибаясь, когда Чанбин находит его простату и надавливает на неё. Хёнджин никогда не прикасался к себе так. Он не знал, как это делается, и со своей неуверенностью чувствовал себя глупо, но Чанбин прикасался к нему так, словно знал каждый сантиметр его тела. Он ввел третий палец, когда бёдра Хёнджина начали дрожать, сжимаясь вокруг его руки и пытаясь протолкнуть пальцы глубже. Это было лучшее, что Хёнджин когда-либо чувствовал, и он хотел его всего. — Такой отчаянный, такой чертовски красивый, весь для меня, — Чанбин усмехается ему в губы, Хёнджин стонет, когда его живот горит, а ноги сильно дрожат. — Х-хён, я…— Чанбин прерывает его поцелуем, а Хёнджин стонет ему в рот, кончая, глаза закатываются, пока пальцы сжимают старшего, а сперма пачкает рубашку Чанбина, но тот продолжает водить пальцами внутри, доводя его до предела, пока он не стонет от переизбытка возбуждения, и Чанбин всё-таки решает быть добрым, его пальцы всё ещё внутри, пока Хёнджин пытается перевести дыхание. Слёзы текут из его глаз, он смотрит на него, тяжело дыша. — Ты так хорошо постарался для меня, милый, такой хороший мальчик, — Чанбин хвалит Хёнджина, который краснеет и прячет лицо в шее старшего. — Я думал, ты меня трахнешь, — бормочет он, прижимаясь к коже, и Чанбин усмехается. — О, да, мне нужно было подготовить тебя для меня, малыш. Думаешь, ты выдержишь? — Чанбин дразнит, укладывая Хёнджина на спину, а тот сглатывает, но кивает, прикрывая глаза и сгорая от удовольствия. — Хочу. Хочу тебя, хён, — он скулит, выгибаясь дугой и прижимаясь к его руке, отчаянно желая почувствовать больше. Чанбин усмехается и вытаскивает пальцы, вызвав хныканье младшего, который садится и начинает стягивать с себя одежду. Хёнджин смотрит остекленевшими от возбуждения глазами, как кожа Чанбина блестит под светом спальни, мышцы напрягаются, когда он нависает над Хёнджином и сладко целует его, а потом тянется к тумбочке и, покопавшись там, отстраняется, открыв бутылочку со смазкой и смазав себя ею. При виде смазанного члена Чанбина у Хёнджина начинают дрожать бёдра, он выглядит огромным, больше, чем Хёнджин, и от одного этого зрелища в младшем вновь появляется желание, и он снова становится твёрдым. Он никогда не был из тех, кому нужны длительные перерывы между раундами, но что-то в Чанбине заставляло его сдерживать свою жажду. — Ты готов, малыш? — спрашивает он, вытирая руку о простынь, и берёт младшего за подбородок, поворачивая его так, чтобы он смотрел ему в глаза. — Да, — шепчет Хёнджин, с трудом обретая голос. Чанбин улыбается и наклоняется, снова целует его и прижимается головкой ко входу. Он отстраняется, чтобы посмотреть в глаза Хёнджину, и входит в него. Хёнджин задыхается, чувствуя, как он проникает внутрь, каждый сантиметр растягивает его и заставляет видеть звезды. Чанбин стонет, погружаясь в парня до конца и не двигаясь, чтобы дать ему привыкнуть. Хёнджин дышит с трудом, всё вокруг кажется таким горячим и ошеломляющим, он смотрит вниз и видит, что они соединены, а Чанбин находится в нём. — Слишком много, щеночек?— спрашивает Чанбин, наклоняя голову младшего и вытирая слезу, о которой Хёнджин и не подозревал. — Вовсе нет, — он шумно дышит, сжимаясь вокруг него и заставляя их обоих стонать. — Как думаешь, я могу двигаться или нужна еще минута?— спрашивает Чанбин, его голос был таким нежным и мягким. — Двигайся. Пожалуйста, — он шепчет, и Чанбин начинает, свободной рукой переплетает пальцы Хёнджина со своими, наблюдая за выражением лица парня, медленно выходя из него, Хёнджин хнычет, когда Чанбин почти полностью выходит, прежде чем старший толкается обратно, двигаясь так медленно, что Хёнджин может только стонать. — В тебе так хорошо, малыш, — Чанбин стонет, наклоняется и целует его, когда он снова вытаскивает член. Чанбин задает им медленный темп, целуя Хёнджина до головокружения, пока трахает его. Хёнджин видит звезды, когда Чанбин наклоняется, чтобы поцеловать его шею. А Хёнджин кусает его ключицу, хныча, когда Чанбин двигается дразняще медленно. — Быстрее, пожалуйста, — Хёнджин умоляет, голос надламывается, а Чанбин смеется. — Я ждал, когда ты попросишь, — он рычит, ускоряясь, Хёнджин громко стонет, снова кусая его, чтобы замолчать, Чанбин всё ещё держит его за руку, всего кажется так много и горячо, что Хёнджин не знает, что делать, только лежать и принимать это. — Ты такой красивый подо мной. Такой чертовски красивый, Джинни, ты знаешь, как чертовски хорошо ты выглядишь в таком виде? — Чанбин стонет, почти разговаривая сам с собой, когда Хёнджин выгибается под ним, а Чанбин толкает его обратно вниз, сильно, прижимая к себе, и Хёнджин кончает снова, он полностью поглощен Чанбином, каждый дюйм его тела охвачен им и он не может двигаться, Хёнджин полностью в его власти. Чанбин снова замедляется, приподнимаясь так, что почти не касается младшего, а Хёнджин хнычет от потери. — Господи, посмотри на себя, — Чанбин бормочет, он прижимается к животу Хёнджина, и тот хнычет от давления, но Чанбин не отпускает его. Он больше не держит Хёнджина за руку, он держит оба запястья младшего над его головой, Хёнджин не знает, когда он это сделал, но это только еще больше заводит его. — Посмотри на себя,— Чанбин снова говорит, и Хёнджин обескуражено смотрит вниз, Чанбин все ещё прижимается к его животу, и когда он вытаскивает и снова вводит, Хёнджин видит, что его так завораживает. Живот Хёнджина вздувается вокруг его члена. Одно это зрелище ошеломляет Хёнджина, и Чанбин продолжает насаживаться, просто чтобы посмотреть, как его собственный член входит и выходит из него. Это приводит их обоих в дикий восторг. — Я никогда не видел этого раньше, ты такой маленький подо мной, посмотри на себя, я вижу свой собственный член внутри тебя, — Чанбин стонет, а Хёнджин выгибается дугой только от его слов. Он маленький, он красивый, он полностью под ним. — Ты чертово совершенство, — он хвалит, наклоняется и целует Хёнджина до тех пор, пока у них не перехватывает дыхание. Хёнджин изнемогает, он может только лежать и позволять Чанбину использовать его тело, чтобы кончить. Одна только мысль об этом приводит его в восторг, когда он наблюдает, как Чанбин снова отстраняется, задыхаясь, наблюдая, как он сам входит и выходит из младшего, Хёнджин крепко сжимает его и пытается встретить его толчки, пытается доставить удовольствие Чанбину теми способами, которые он делал для него, но Чанбин просто хочет видеть его. Видеть, как он извивается под ним, как вздымается живот от одного его члена, - этого достаточно, чтобы Чанбин перешёл грань. Он целует его снова, когда тот кончает, слабо стонет, его бедра замирают, и он наконец останавливается, изливаясь в парня, и они оба тихо хнычут. Голова Чанбина находит свое место в изгибе шеи Хёнджина, когда они спускаются со своих вершин, оба задыхаются и у них кружится голова. — Мне было так хорошо, — Чанбин хвалит, целуя челюсть младшего. — Это было прекрасно, — бормочет Хёнджин, не зная, что еще сказать. — Ты такой красивый, Хенджинни. Такой, такой красивый, — он рычит, целуя челюсть младшего, пока снова не достигает его губ, нежно целует его и отстраняется с ленивой улыбкой. — Ты тоже, хён, — он мурлычет, проводя пальцами по влажным волосам старшего. Чанбин прижимается ближе к нему и отстраняется, целуя Хёнджина, падая рядом с младшим и обнимая его. — Я позже приведу нас в порядок, а сейчас я просто хочу тебя обнять, — хмыкает он, и Хёнджин не смеет спорить, зарывается лицом в шею старшего и засыпает в его объятиях. Они просыпаются от того, что Минхо с отвращением кричит о том, что они не потрудились запереть дверь. Чанбин смеется, несмотря на то, что Хёнджин был в ужасе, Чанбин ведет их в душ, чтобы они вымылись и после убрали постель. Когда они оделись, то, смущаясь, спустились вниз, где Минхо пьет напиток, и извинились. Старший бормочет что-то о том, что не может смотреть на них и поэтому поживёт в комнате с Ханом, пока Чанбин отводит Хёнджина обратно наверх. — Как думаешь, мы можем разделить твою кровать, раз уж ты устроил беспорядок в моей? — Чанбин хмыкает, целуя горло младшего. — Я убью тебя, если ты попытаешься, Хёнджин не может быть тихим, а я не хочу просыпаться под ваши стоны, — Чан угрожает, когда они забираются в кровать Хёнджина, младший обещает, что они уже закончили и готовы ко сну, хотя Чан нисколько им не верит. —Спокойной ночи, хён, — Хёнджин зевает, целуя Чанбина в последний раз. — Спокойной ночи, мой прекрасный Хёнджинни, — Чанбин шепчет ему в волосы. Хёнджин в конце концов преодолевает свою неуверенность в размере, а Чанбин, похоже, не позволяет ему вернуть ее. Он наконец-то понял, что размер ничего не значит, и он может быть красивым под кем угодно, но сейчас он хочет быть красивым только под Чанбином, и он не уверен, что когда-нибудь будет кто-то кроме него. Ни один из них никогда не полюбит никого другого.