Ты всегда была такой.

Ты всегда была настоящей. — Ты всегда была плаксой. Говорили тебе немногочисленные взрослые, видевшие твои такие же немногочисленны слезы. Ты не умела контролировать это. Ты не умела контролировать эмоции. Ты не умела понимать важность эмоции. Ты не могла понять – правильную ли эмоцию испытываешь, стоя сейчас перед ними, краснея и широко улыбаясь, в то время как они кричат на тебя. — У тебя всегда была странная улыбка. Качала головой ключевая фигура, заменившая тебе маму. Иногда ты действительно задумывалась о том, какого это – «мама»? Чем она отличается от той, что воспитывает тебя? Ты никогда не задавала этих вопросов – они любили тебя за то, что ты искала ответы сама. За то, что ты была самостоятельной и умной. — Ты всегда была невыносимым ребёнком. Твердили люди, лицемерно цитируя отрывки из писаний, когда ты на секунду становилась собой – настоящей собой. Они не любили когда ты говорила честно. Они не любили когда ты молчала в ответ на их странные упрёки, когда они припоминали времена, минувшие вас уже давно. Но они любили тебя. А ты слушала их – слушала и молилась о том, чтобы всё это закончилось. Молилась о том, чтобы все они были счастливы. Чтобы они остались, когда всё случится. Они. Не ты. Ты не хотела быть там и жить ненастоящей жизнью и дальше. — Ты всегда была спокойным и тихим ребенком. Говорят они теперь, когда ты стала старше. Теперь тебе не страшно плакать по пустякам – ты просто не делаешь этого. Ты научилась контролировать эмоции. Ты научилась понимать, какой тебя хотят видеть. Ты смотришь на них насмешливым взглядом, дёрнув уголком губ в лёгкой улыбке, больше похожей на оскал. — У тебя всегда была красивая улыбка. Безуспешно пытаются доказать тебе друзья и родственники, недовольные твоим деланно-равнодушным заявлением о том что это не так. Ты хитро щуришь проницательные глаза. Тебе действительно пришлось постараться, чтобы разучить себя улыбаться в неподходящих для этого ситуациях. Так ты вызывала впечатление серьёзного, взрослого человека. Но вот, ты постаралась вернуть улыбку. Ты проделала тот же ритуал, что и в детстве – подолгу стояла у зеркала раздвигая уголки губ, на этот раз – в улыбке, противной, до тянущей боли мышц и тошноты. Улыбаться было неприятно. Неприятно было вспоминать, почему тебе приходится вновь делать это. Неприятно было после улыбки облизывать искусанные до крови губы силясь избавиться от нервного напряжения. Приятно было понимать, что несмотря на пустоту в груди твоей улыбке верят. — Ты всегда была послушным ребёнком. Приводят в пример твоё послушание, пытаясь вернуть утерянное время и годы жизни. Своей жизни без тебя. Ты широко улыбаешься, легко и безразлично киваешь – эти слова никак не трогают твою душу. Глупая, а когда-то ты боялась сделать что-то не так. Но теперь ты не боишься быть такой – «неправильной». Теперь ты не молишь бога о смерти. Зачем? Он никогда не услышит этого, а ты всегда можешь взять всё в свои руки. Когда настанет час ты сможешь закрыть дверь на все замки, и оставшись наедине с самим собой, наконец завершишь начатое много лет назад. Исполнишь свою давнюю мечту и избавишься от всей фальши, что составляет твоё существо от начала и до текущего момента. Ты всегда становилась такой, какой они хотели тебя видеть. Ты никогда не была настоящей.