путь к вершине...

      шуршит одеяло, матрас прогибается под весом чужого тела и слышится усталый вздох, когда голова опускается на подушку. исаги приоткрывает глаза и смотрит на электронные часы, которые показывают одиннадцать часов вечера. ничего не может с собой поделать, удержать этот неизвестный порыв — обычно в их отношениях больше тактильный кайзер, а он, как японец, ценит личное пространство, особенно свое, и показывает свою любовь словами и действиями, — как зудящая рана в районе сердца, потому он преодолевает расстояние между ними и зарывается носом в пахнущие шампунем блондинистые волосы. — не спишь? — не сплю. хотя кайзер это понял еще с самого начала. после изнуряющей фотосессии, на которой его переодевали в сто одежек, как настоящую куклу, он пришел домой и столкнулся с тишиной и темнотой их квартиры. сегодня его действительно задержали, и он понимал, что йоичи и сам устал после тренировки, чтобы сидеть и ждать его как верный пес. михаэль тихо принял ванну, расслабляясь после тяжелого дня, переоделся и наскоро перекусил, одновременно с этим проверяя социальные сети, уверенный в том, что исаги уже давно спит. но когда он зашел в спальню, все стало понятно — он не мог уснуть, напряженно лежа в кровати и пытаясь размеренно дышать. под одеялом тепло, а рядом с горячим телом — и вовсе жарко. исаги прижимается грудью к голой спине, руку кладет на талию и переплетается с ним ногами, у михаэля были холодные ступни, снова ходил по полу босиком. именно по этому жару он соскучился, а ведь спали они в одной кровати, только от отсутствия сил не могли даже обняться. долгие тренировки, рекламные фотосессии, а в выходные они отсыпались до обеда. времени друг на друга почти не оставалось, а последняя неделя забрала и вовсе. исаги думал много — уже привычка. иногда это было в пользу, иногда он начинает задумываться, зачем все это начал; задумываться вот так, в постели, дожидаясь возвращения возлюбленного. он прекрасно знает, что отношения никогда не бывают легкими, особенно с кайзером. но совмещать отношения с футболом и всеми вытекающими факторами оказалось еще сложнее. он зря привык к тому, что михаэль всегда был рядом. он был рядом в блю локе, был рядом после, был рядом всегда. когда забивали гол, когда признались в чувствах и кидали колкости, когда улетали в германию, когда искали квартиру, когда ходили вместе на пробежку, когда встречали утро и заканчивали день… пристрастился, не видел по-другому. а сейчас — навязчивая мысль о расставании. потому что рядом не был, а тело ломит, только признаваться себе не хотелось. чтобы отвыкнуть навсегда, а перед глазами не мельтешили больше, не дразнили без возможности получить внимания. разве это не слабость? но от мысли потом лишь боль. разве это нормально? вот так жаждать? но все же… поддаться этой слабости было приятно. притянуть к себе, обнять, пальцами гладя кубики пресса, и вдыхать запах кожи и шампуня с отголосками парфюма. губами ловить локоны, а сквозь них касаться шеи, пока что легко, как перышком щекотать. — чего это ты вдруг? йоичи мычит, не спешит отвечать, ласкаясь утыкается в макушку. волосы у кайзера отросли, те густые и пушистые, синего осталось немного. сейчас они ему даже нравятся больше — нессу он запрещает их трогать, хотя и та прическа, подстриженная и покрашенная им, михаэлю шла. — а что, я тебя обнять не могу? — бурчит он, а волос лезет в рот. — сам подумай, объятия от тебя я получаю раз в месяц. ай! — исаги щипает его за бок, заставляя взвизгнуть. щипает с силой и какой-то даже обидой. кайзер принимает его агрессивную тактильность, но принять столкновение своим носом с паркетом не может, — я так свалюсь. — не строй из себя недотрогу. — ну да, это ведь твоя роль. исаги сопит специально громко и сжимает его до треска ребер. кайзер улыбается в подушку и резво поворачивается, наваливаясь на него всем своим нелегким весом. йоичи охает, но, объятий не размыкая, наоборот закидывает на него ногу, чувствуя на бедре сильные пальцы, сжимающие и поглаживающие кожу. лица их были близко, даже слишком, дыхание обжигает губы, в них кайзер шепчет: — о чем думаешь? — о том, что… — исаги закусывает щеку изнутри, отводит взгляд. — что ты устал, а я тебя достаю. что устал я, что соскучился, поэтому вместо того, чтобы дать тебе отдохнуть, я… — ты придурок? — михаэль дует в его щеку и исаги смотрит на него обескураженно, сводя брови. — о чем еще? исаги проглатывает оскорбление в ответ, не говорит, смотрит только открыто, вылавливая из ночной темноты черты его лица. михаэль читает его легко, тяжело вдыхает и кончиком носа трется о его. — мы пережили многое, и это пережим. м-м-м? — он кусает его за подбородок, а йоичи задыхается: от слов, от укусов-поцелуев и тяжести на груди. когда губы оказываются на шее, а руки — под футболкой, по телу бегут мурашки. — отвали, кайзер! отбивается от руки, что лезет под пояс пижамных штанов. скрещивает ноги на пояснице и не дает шевельнуться. — ты сам полез, — михаэль целует в его закрытые губы, языком проходится по нижней и зубами цепляет, оттягивая. — я с тебя все возьму, специально не буду брать проекты. ты от меня еще устанешь. «спи», — думает исаги, закатывая глаза. и тот, будто услышав, кладет голову на его плечо. исаги еще некоторое время не мог уснуть, чувствуя на шее его спокойное дыхание.