Мой горец — парень удалой,
Широкоплеч, высок, силен;
Но не вернется он домой,
Он на изгнанье осужден.
Как мне его вернуть, О, как его вернуть? Я все бы горы отдала, Чтоб горца вновь домой вернуть.
Всё начинается и заканчивается одинаково. И Марья это давным-давно поняла. Когда-то в юных зелёных глазах теплились искры надежды и веры. Но чем кровожаднее, сильнее, хладнокровнее она становилась тем больше отмирала и замерзала её душа. И чья это заслуга? Кого винить в этом? Себя, его или их? Он жил в ней, в её мыслях, в её сердце, и почти каждую ночь являлся во снах. Это стало её личным проклятием. И молиться о спасении было уже слишком поздно. Горячие губы Якова, которые она целовала так нежно и страстно, его бездонные фиолетовые глаза, которые влекли за собой в глубокую бездну, из которой ей уже не суждено выбраться. А её тело, каждый её изгиб — всё принадлежало ему. Её страстные стоны и тихий, сбивчивый голос, тихо повторяющий «люблю…». Они были одним целым. Были, пока не случилось то, что разделило их жизнь на до и после. И несмотря на долгие годы разлуки, внутри теплится надежда вернуть во что бы то ни стало Якова домой. Но как это сделать? Увы, на этот вопрос пока нет ответа, но Марья обязательно найдет способ. Всегда находила.***
Вокруг царит тьма, а в небе зажигаются мириады звезд. Ближе к полуночи небо в одном месте светлеет, бледное зарево постепенно разгорается. Спустя мгновение на небо поднимается полная луна. От её света становится так светло, что можно легко различить силуэты покосившихся хижин, садов, огородов, рек и гор. Пока в этом прекрасном царстве теней большинство людей сладко спят, у входа в небольшую деревушку виден темный женский силуэт. Сняв с себя капюшон плаща и вздохнув полной грудью ночной воздух прекрасная незнакомка, переведя взгляд с ночного неба на деревню, тихонько, словно боясь потревожить ночной покой прошептала: — Ну здравствуй, мой родной и прекрасный дом! — сначала рассмеясь, а потом с нечеловеческим оскалом продолжив. — я же обещала, что рано или поздно вернусь сюда! Сев на своего верного вороного коня, таинственная незнакомка продолжила свой путь на окраину деревни. Проходя рядом с каким-либо домом, начинали лаять собаки или срываться с крыш стаи летучих мышей. А если даже кто-то и выглядывал в окошко, то нашу ночную гостью всё равно не видел. Кто эта девушка? Это Марья. И она была очень злой и уставшей. По прошествии нескольких месяцев, прямо на канун Купалы Марьюшка наконец добралась до этой богом забытой деревни. Девушке страшно хотелось нормальной еды, а не сухих пайков, которыми то и дело приходилось давиться. А в седле, хоть и умело держалась, но при долгой дороге это было довольно трудно и утомительно. Мышцы ныли так, что хотелось вместе с ними завыть в голос. Поэтому, чтобы отвлечься от ощущений и смутных мыслей, дева стала рассматривать как за четырнадцать лет её отсутствия поменялась деревушка. Вон дом кузнеца, а рядом с его огородом шуршит в кустах ежик. Вот тут дом портнихи. Раньше он выглядел намного лучше и убраннее, неужели та старушка, которая хоть и знала своё дело, но любила поворчать — умерла? Вот дом нерадивого полицмейстера, который так сяк выполнял свою работу. И участок, который держится на божьем слове. Тут краем глаза Марья заметила то, что так её тяготило на протяжении долгих лет. Сердце словно остановилось, а потом словно взбесившееся стало рваться из груди. А лицо, которое было, итак бледным, стало мертвецки белого оттенка. Остановив лошадь и спешившись с неё, девушка подошла к бывшему месту казни. Ей было всё равно, что она находится посреди хутора и что есть вероятность, что с дома главы их общины её могут заметить. Сначала медленными и неуверенными шагами, а потом уже чуть ли не бежав девушка оказалась рядом с вставленной в землю палкой. Упав перед ней на колени, она потянулась трясущимися руками, а перед глазами пронеслись далёкие воспоминания. Как юношу с волосами цвета льна и глазами фиалок, в которых искрилась боль и непонимание, разъярённая толпа связывает. И кричит: — Ты убийца! — удар по челюсти горца. –Ты убийца панночки! — Гореть тебе в Аду за это и не найти покоя ни в небе, ни на земле! — и снова очередной удар. И только её голос кричал и пробивался к нему. — Он не виновен! Он не виноват! Но толпе было всё равно на крики и слезы девушки. Один мужчина средних лет, не выдержав криков несчастной, со злостью в глазах развернулся к Марье, и не жалея силы схватил за черные как смоль волосы. — Убийцу вздумала выгораживать?! — его горячее и неприятное дыхание опалило ухо. — ещё раз услышу от тебя, что он невиновен, то косы выстригу и на костер кину! Отбросив от себя деву словно мешок с мусором, продолжил идти с толпой. Но она не испугалась его резких и грубых слов. Стараясь остановить предательские слезы, через силу, стала пробиваться через толпу. Добравшись до первых рядов и став ближе к Якову, который уже еле перебирал ноги, девушка, сдерживая злость и крики, стала идти вместе с толпой прямо на небольшую площадь их деревни. Как только они дошли к дому предводителя, то толпа резко замолкла. Обессиленного молодца поставили на колени. Спустя несколько мгновений из избы вышел седой и рослый мужчина. В глазах его читалось горе от утраты, смешанное с безумием и злостью. — Это ты, демон проклятый, убил мою дочь? Лицо Якова не выражало ничего определённого, но казалось, что это спокойствие давалось ему с трудом. — Нет, я не убивал и не трогал панночку. — Лжешь, змий проклятый, у тебя нашли кинжал, которым ты убил мою Витану. Быстрыми шагами старший подошёл к юноше и со всей злостью ударил сначала по животу, а потом по голове, схватив за белокурые волосы и направив голову так, чтобы был виден взгляд: — Ты, отродье лесное, её убил! Из-за тебя моя отрада лежит в сырой земле! Яков понимал, что нет смысла пытаться, чтобы он не сказал — всё будет против него. Единственное, за что он переживал — так это за свою любимую. Лишь бы ей не навредили, а его пусть бьют. Но тут взгляд старосты стал огорошенным. Прямо в его сторону шла Марья. Хоть лицо и было красное от слёз, но при этом в глазах был виден огонь ненависти и презрения. Сорочка порвана, волосы темные как смоль распущены и распушены, синяки по всему телу и на губе струйка крови. К ним шла не девушка, а загнанный зверь, который готов биться до конца. От этого вида, глава деревни отпустил горца и отступил на несколько шагов назад. Марьюшка села на колени перед парнем и укрыла его своим телом. И хоть голос её дрожал, но она начала кричать, что есть силы: — Люди добрые, вы знаете прекрасно, что Яков даже мухи не обидит! — голос хрипит, но девушка, пересиливая себя продолжает говорить. — Ему даже жалко комара убить да цветок сорвать, а Вы обвиняете его! — Он всегда всем приходил на помощь, он всегда всех поддерживал и выручал, а Вы… Но договорить она не успела, так как бургомистр перебил её и, окинув Марью с ног до головы неприязненным взглядом, остервенело выдал: — У него на заднем дворе нашли оружие, он убийца, и ты смеешь его выгораживать, грязная девка! Послышались сзади смешки. — Да, смею! Потому что его подставили. Вы знаете, что не он убивал её, но вместо холодного ума поддались слабости. Вы жалок! А ещё, все на деревне знают, что Витана была горяча головой. Не известно кому она дорогу перешла, что с ней так ужасно порешали. В этот момент Яков подал голос. Ему было больно, ему было страшно, но в этот момент юноше было всё равно на себя. Тихонько, чтобы это услышала только его любимая, произнес: — Пожалуйста, вороненок мой ненаглядный, остановись. Они не поверят тебе, пожалуйста, чтобы со мной не случилось уходи отсюда сначала к Настасье Филипповне, а от нее подальше отсюда. — в хриплом голосе читалась нежность, но боль в челюсти давала о себе знать. — и помни, что я всем сердцем люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, но уйду только с тобой. — голосом полным решимости ответила та. — Паниковать нельзя. Никак нельзя. — глубоко вздохнув, неспешно выпрямилась и огляделась. Бургамистру было плевать кто убил его дочь, он был злой, и думал, что если казнит виновного, то совесть перестанет его мучать за то, что он не уберег свою дочь. Также слова девушки хоть и правдивые, но так сильно разозлили его. В глазах играла ненависть к молодым людям. Глава отдал приказ, чтобы несколько мужчин схватили Марью и оттащили от юноши. И держа её за голову заставили смотреть, как Якова сначала избивают до потери сознания, а потом обвивают вокруг его шеи веревку. Видела, как от медленного удушья уходит жизнь с любимого лица, слышала, как ломается его шея, последние его хрипы и стоны. А горец всё это время — это время, не отрывая взгляда смотрел на Марьюшку. В его глазах читались боль и сожаление, а также море любви и нежности. А когда на его могучей шее затянули веревку, то и вовсе закрыл глаза, как бы принимая неизбежное и прощаясь с эти миром. После казни толпа стала расходится, а те, кто были виновны в смерти панночки и Якова, дабы девушка точно замолчала изнасиловали и избили её напротив трупа любимого. А один парень по имени Демьян и вовсе исполосовал ножом тело девы. Как бы показывая, что она ни словом, ни делом не сможет помешать им. В тот день умерло часть души и сердца Марьи. Шрамы от ножа стали шрамами души, которые болели и давали знать о себе каждый день. Это стало её личным проклятием. И выхода, увы, она не видела. Голова была пунцовой, а руки тряслись, резко отстранившись от такого ненавистного предмета и разозлившись от воспоминаний, ночная гостья одним лишь взглядом пустила огонь по всему деревянному изваянию. Поднялся столб дыма, а свет огня осветил всю площадь. Подул сильный ветер, вороньё закаркало, лай собак усилился, где-то вдалеке был слышен детский плач. Улыбнувшись своей выходке, Марья, развернувшись и расправив плечи неторопливо пошла к своему верному коню. — Магнус, нам нужно кое-кого наведать. — глядя глазами полными любви на своего любимца продолжила. — Я думаю, что она будет очень сильно нам рада.***
Спустя полчаса Марьюшка добралась до старенького, но очень уютного двухэтажного домика. Везде высажены цветы, есть небольшая грядочка целебных трав и много плодовых деревьев, но самое любимое — небольшое и очень аккуратное озерцо. На воде видна лунная дорожка. Она тянется от горизонта в том месте, над которым плывет луна, до самого берега. Кажется, сами волны приносят свет туда. А вокруг дорожки — спокойные и темные воды. Это любимый пейзаж Марьи, но усталость давала о себе знать поэтому отведя коня в стойло местной хозяйки, тихонько постучалась в дверь. За дверью было слышно женское недовольное бурчание и копошение. Женщина была раздражена, что кто-то пришёл так поздно ночью, но открыв резко дверь ахнула от удивления и неверия. На вид ей было сорок пять лет, густые русые волосы, небесно-голубые глаза, румяна и красна, есть морщинки, но это не отталкивало. Наоборот, придавало некий шарм. Первые несколько минут женщины смотрели неотрывно друг на друга. Первая из оцепенения вышла хозяйка избы. Знахарка подошла ближе к ночной госте и очень крепко обняла. Так по-семейному и родному, отдавая всю себя. У девушки глубоко внутри заныло не то от радости, не то от боли. Она давно не чувствовала себя вот так хорошо, её давно никто не ждал так искренне не обнимал, но виду старалась не подавать. Отстранившись, но при этом продолжая одной рукой нежно держать плечи юной девы, а другой легонько поглаживать по волосам, знахарка первая подала голос. — Могла бы записку написать, — уголок её губ ползёт вверх. Марья лишь вздохнула и закатила глаза. — Четырнадцать лет тебя не было. — на глазах женщины стали наворачиваться слезы счастья, но даже несмотря на такое желанное воссоединение, от девушки, которая стояла прямо перед ней, чувствовалась необычайно нечеловеческая и темная сила, которая сжимала и давила всё на своем пути. — как же ты изменилась. И тогда была красавицей, но сейчас словно русалка. Дикая, опасная и сметающая всё на своём пути. — Пустишь в дом или на пороге так и будем стоять? А то до жути устала, несколько месяцев в дороге бесследно ни для кого не пройдут. Как там в сказках говорят: «Ты добра молодца напои, накорми, в баньку своди, а потом уже дело пытай». — на слове «накорми» девушка сделала акцент и хитро улыбаясь посмотрела на удивленную от её речей женщину. — В такие моменты я начинаю грустить, что не Баба Яга. Давай заходи. — отступая на шаг назад как бы давая проход ночной гостье. — А твой дом, Настасья Филипповна, так и не изменился. Только кровать в другом месте стоит. — она села на скамью и, взяв со стола яблоко, стала очень аппетитно жевать его. Настасья, театрально вздохнув, стала ставить на стол еду. — Всё то ты помнишь. Знаешь, я прямо чувствовала, что сегодня ко мне гости приедут и даже пирожков напекла. Между прочим, твоих любимых. Глянув друг на друга женщины звонко и легко рассмеялись. Словно и не было этих долгих лет разлуки. Успокоившись и накрыв стол, серьёзным голосом, Настасья Филипповна спросила: — Ты не меня приехала навестить, чую это. И даже не надо препираться, слышу прекрасно, что с тобой случилось за это время. — Хотела бы я сказать, что ты ошибаешься, но ты полностью права. Встав из-за стола и подойдя к окну, Марья голосом полным холодности и серьезности задала вопрос: — Как поживает наша маленькая компания? — А мне есть смысл отвечать? Женщина видела, что девушка оставляет её вопрос без ответа, загадочно улыбаясь, но несмотря на такую реакцию, продолжила: — Как ты знаешь, любой колдун, ведьма, чародей, травник оставляет информационный след. Несколько месяцев назад двое из тех мужчин, которые были причастны к смерти Якова сошли с ума. Их словно кто-то подтолкнул к безумию. Они орали, извивались, кричали, признавались, что совершили убийство и во всех подробностях рассказывали событие того дня, а потом у них открылось кровотечение из их ртов хлынула кровь. Очень много крови, умирали они мучительно и медленно, я даже облегчить их страдания не могла. А Глава тоже умер. Он бы мог пережить эти новости, но кто-то очень настойчиво прервал его жизнь. Напоминает кого-то? Медленно переведя взгляд с окна на Настасью Филипповну с такой же хитрой, даже безумной улыбкой Марья продолжила: — Собакам собачья смерть. — Что же, надеюсь, эти руки в крови дали тебе спокойствие. Читать морали нет ни сил, ни желания. — Я и не за ними пришла сюда. — Одно не могу понять, в чём вина Главы? — В его глупости и недалёкости. Выражением лица Марья дала понять, что вести беседы на эту тему больше не намерена. И тут её взгляд зацепился за то, что заставило её перестать улыбаться. На соседнем окне в глиняном горшке стоял цветок. Подойдя медленно к нему и взяв в руки глиняное изделие, девушка стала оглаживать его. Знахарка, поняв, что им обоим нужно сейчас побыть друг от друга порознь тихонько пошла в свою комнату. А в это время Марья стояла застывшая и бледная как статуя. Когда-то Яков во время собирания дров наткнулся на один очень красивый цветок. Это был небольшой кустик фиолетового вереска, но ему было так жалко его срывать, что он сделал глиняный горшок и пересадил туда лесное сокровище. В этот момент девушка стирала на реке одежду, тихонько под нос напевая затейливые мотивы какой-то народной песни, и летала в своих мыслях. Яков сначала помедлил, но потом зашагал навстречу к своей любимой. — Как ты, вороненок мой? — с заботой в голосе спросил юноша. — может помочь тебе, наверняка тяжело? Девушка повернула голову и лучезарно улыбнулась. — Спасибо большое, сокол мой ясный, но я уже все сделала. — Что же, тогда для тебя у меня есть небольшой подарок. Осторожно, чтобы не повредить кустик Яков вынул из-за спины горшочек с вереском. — Увидя этот цветок, я вспомнил про тебя. Хотел сорвать, но так не хотел, чтобы он вял, однако оставить просто так не мог. Знаю, золотце моё, что ты любишь такое. — и осторожно вложил в её руки горшочек. Марьюшка не верила своим глазам. Девушке было настолько приятно и тепло от этого жеста, что, не сдержавшись, чуть наклонилась и накрыла губы Якова своими. Мужественное молодое и прекрасное тело пробила дрожь от такой неожиданности, а затем, недолго думая, мужчина ответил на её поцелуй, слегка приобняв за талию. Отстранившись от сладких губ, стал целовать нежную кожу на тонкой шее, вырывая из её груди сдавленный стон. Ловким движением руки потянул завязки платья, и бархатная ткань медленно поползла вниз, оголяя изящные плечи. Остатки здравого смысла покинули деву, когда холодная рука любимого заскользила по горячей коже её бедра, но в этот прекрасный момент мужчина взял себя в руки вернул платье на его законное место и легонько поцеловал нос возлюбленной. — Не время и не место, вороненок мой. Воспоминание нарушил голос Настасьи. Она осторожно взяла цветок из рук, поставила на подоконник и вложила Марье в руку кружку с отваром. — Ты прости, что отвлекаю, но ты уже едва ли не полчаса молча стоишь. Даже не слышала, как я на кухне готовила. Прошу, выпей пожалуйста. Припозднившаяся гостья внимательно оглядев и втянув аромат из чашки подняла и разом опрокинула в себя всё содержимое, приготовленное Настасьей. — Спасибо большое, матушка. — И часто он так является к тебе? — с волнением в голосе спросила женщина. — Очень. Где бы не была, куда не ходила, везде вижу его. Он есть, но его нет. Он мертв, но для меня он жив, а теперь прости, спать пойду. — И отдав кружку Настасье, дева уже собиралась ложится на скамью, но в этот момент её легонько за плечо схватила хозяйка дома и взглядом показала на второй этаж. — Вижу, кровать постелила на втором этаже. Спокойной ночи, золотце моё. — и, дав свечу Марье, пошла в свою комнату. — Спокойной ночи, матушка. — тихо и с какой-то неестественной нежностью в голосе проговорила та. Поднявшись по скрипучим ступеням на этаж выше, Марьюшка на мгновение остановилась у мягкой кровати, но лишь на мгновение, так как усталость брала своё. Поставив свечу на прикроватный столик, девушка затушила её и завернулась в теплое одеяло. Только голова коснулась подушки как она быстро заснула. Из всех ночей, эта будет самая спокойная.
***
На протяжении четырнадцати лет, как только Марья засыпала, то вместо снов к ней приходил Яков. Точнее, очередное счастливое воспоминание вместе с ним. Вот и этот раз не стал исключением. Яков был горцем. Он обожал горы, леса, бурные реки, зелёную молодую траву и это ощущение свободы и безудержного счастья. И чтобы его маленькая страсть приносила пользу — каждую весну уходил на заработки в горы. Пас домашний скот. А Марьюшка с особым рвением каждый день отмечала сколько дней осталось до их долгожданной встречи. По её подсчётам, любимый должен был уже быть тут, но его всё нет и нет. А она ему за несколько месяцев разлуки вышила сорочку. Если честно, Марья не любила вышивать как остальные девушки из её деревни, но тут захотелось сделать приятное. Поняв, что сегодня ненаглядный не явится к ней, решила лечь спать пораньше. Яков вернулся после полуночи. Несмотря на то, что он с ног валился от усталости, всё же решил не откладывать на утро их встречу. Подойдя к дому любимой, для начала он решил посмотреть в окно. Сквозь окошко было видно, что на столе горит свеча. Тогда юноша негромко постучал, но чёткого ответа не последовало. И, переведя взгляд на кровать, он лицезрел невероятно прекрасную картину. Любимая лежала на кровати с закрытыми глазами, сбросив с себя одеяло. Видимо, девушке что-то снилось, поскольку она то и дело как-то странно выгибалась и что-то неразборчиво бормотала во сне. — Всё, как всегда. — лучезарно улыбнувшись в пустоту, сказал Яков. Уже решил было идти к себе, но переведя взгляд на свёрток в руке понял, что он должен встретиться сегодня и именно сейчас. Постучав ещё раз громче, он услышал движения рядом с окном. Через несколько минут ему открыла дверь сонная Марьюшка. Глаза ее слипались, волосы от сна были неверно пушистые, а сорочка немного спала с плеч, но в этом виде она была такая крохотная и невероятно уютная, что Яков загляделся на неё. Она для него была словно ангелом, который спустился с небес на Землю. Осипшим и взволнованным голосом ото сна она спросила: — Я ждала тебя, по моему календарю ты должен был быть дома несколько дней назад. Всё хорошо? Сердце Якова пропустило удар, даже сейчас в таком состоянии, есть в ней немного его любимой властности. — Всё хорошо, воронёнок мой, нужно было кое-куда зайти по дороге. Впустишь меня к себе в избу? — Ты через дверь или окно заходить будешь? — на девичьем лице вдруг появилась лукавая улыбка. — Хотел бы через дверь, но если моя любимая пожелает, то могу и через окно. — Ох, я только его побелила, — кинув Якову ключ от двери продолжила, — так что прошу выбрать очень удобную дверь. Зайдя в дом, Яков сел на край кровати и протянул свёрток девушке. С непониманием в глазах Марья взяла свёрток и с немым вопросом посмотрела на мужчину. — Открывай не бойся, он не укусит. — нежным и одновременно требовательным голосом сказал мужчина. Осторожно развернув его, у Марьи появились слезы на глазах. То были множество листов белой бумаги и краски с кисточками. — Они же стоят целое состояние, откуда ты их достал?! — не помня себя от радости, Марьюшка прижала свёрток к сердцу. — Копил, очень долго копил. — искренне ответил тот. — я знаю, что ты любишь рисовать цветы и всё, что с ними связано. Уже вся деревня в твоих цветочных орнаментах. Даже некоторые дома ты по несколько раз перекрашивала. Решил, что пора тебе на бумаге сохранять свои маленькие творения. Да и какой тут учитель по рисованию, если нет нужных принадлежностей? Но похоже Марья уже не особо его слышит. Вон как увлеклась рассматриванием содержимого свёртка. Но горца это не обижает, наоборот он смотрит на неё улыбаясь. В этот момент девушка поджала губы, развернулась и пошла куда-то прочь. Яков сначала заинтересованно изогнул бровь, но в следующую минуту Марья вернулась к нему тоже с каким-то свёртком и смущаясь протянула ему: — Это тебе, милый мой. Взяв из её рук свёрток, осторожно, чтобы не повредить содержимое, стал раскрывать его. И какого было удивление мужчины, когда он увидел там сорочку. По некоторым, немного кривым орнаментам Яков понял, что девушка вышивала её сама. Но не это было приятно, знал прекрасно, что Марья ненавидит всё что связано с вышивкой. А тут для него такую красоту сделала. — Воронёнок мой, ты не перестаешь меня удивлять! Как же это красиво. С трепетом и счастьем Яков рассматривал подарок любимой. Как раз во время работы одна из его сорочек порвалась, а тут новенькая и вышитая ручками ненаглядной. А Марья в этот момент просто наслаждалась видом Якова. Она чувствовала сильное влечение к мужчине, чувствовала, что невидимая связь между ними становилась всё прочнее. Его взор сводил её с ума, манил в бездонную пропасть, по краю которой она ходила с того момента, когда встретились впервые. От Якова не скрылся внимательный взгляд Марьюшки направленный в его сторону. Не в силах больше держатся, его ладонь легла на её руку, и в следующий момент она чувствует его губы на своих. Девушка смело отвечает на поцелуй, обнимая юношу за шею, прижимаясь к нему всем телом. Яков отстраняется и искренне улыбается, и проводит рукой по бледной девичьей щеке и вновь целует. Когда его губы касаются тонкой шеи, по телу девушки тут же пробегают тысячи мурашек. Юноша чередует поцелуи с лёгкими укусами, оставляя на нежной коже красноватые следы. Его руки вмиг проникли под тонкую ткань ночной рубашки и уже вовсю блуждали по стройному телу. Горец медленно провел рукой по внутренней стороне бедра, скрывая с губ девушки тихий стон. Девушка вся дрожала от желания. Ей было страшно, так как это был её первый раз, но при этом она давно желала его. Яков старался быть нежным, насколько мог. Аккуратно и медленно он вошел в неё, и Марья немного вскрикнула, почувствовав острую резь между ног. Мужчина не знал, что делать, и очень испугался, что причинил ей боль. Он замер и принялся нежно целовать тонкую шею, дабы хоть как-то облегчить её страдания. И хрипло произнес: — Скажи, я продолжу, а если нет, то выйду. Девушка тяжело дышала, закрыв глаза, а Якову оставалось лишь ждать. — Я готова, сокол мой. — с нежностью и полным доверием взгляде ответила та. Начав медленно двигаться, рукой мужчина принялся ласкать девичью грудь, при этом оставляя обжигающие поцелуи на бледной шее. Марья же слегка царапала его плечи. Яков горел словно купальский огонь от их долгожданной близости. — Я люблю тебя, мой вороненок. — И я тебя люблю, мой сокол. Марья бы отдала всё на свете, чтобы эта ночь продолжалась вечно. Только они двое, единение не только тел, но и душ. Всю эту ночь они принадлежали только друг другу. Но досмотреть сон ей не дали, так как настало время просыпаться.***
Сложенные «лодочкой» ладони нырнули в проточную воду, зачерпнули немного и плеснули в склонённое над раковиной лицо. Потом неуверенно пошарили по стене, зацепились за кусок белой и нежной ткани, потянули на себя, снимая с гвоздя, осторожно прижимая к закрытым глазам, промокая влагу, крупными каплями дрожащую на длинных, словно специально чернённых углём ресницах. Марья, проводящая эту нехитрую процедуру, подняла голову и рассмотрела своё отражение в висевшем над умывальником зеркале. Смотря на него, она видела перед собой бледную как труп девушку, тело которой было исполосовано шрамами разной длины и формы, которые напоминали ей день смерти Якова. Ямочки на щеках, темно-зеленые, даже уже черные глаза, из которых исходила грусть смешанная с безумием, черные как смоль волосы. Единственное, что из всего этого выбивалось — её губы. Они были неестественно алого оттенка. Коротко вздохнув, вернула полотенце на место. Последние четырнадцать лет девушка ощущает себя несчастной. Она так жаждет вернуть Якова, что ради силы и мощи, а также артефактов для воскрешения отдала самое дорогое — свою память. Кто её мать, отец и вообще кто её родные? Что она ещё любила помимо Горца? Да, по ночным снам она знает, что обожала рисовать цветы, но при этом… она не помнит те ощущения, ни радость, ни свой первый рисунок. Когда она пытается вспомнить прошлое, то у Марьюшки начинает сильно болеть голова. Сначала это сильно тяготило, а потом решив, что в этом даже есть свои хорошие стороны перестала обращать внимание. Меньше будет отвлекаться от своих целей. Ещё раз взглянув на себя в зеркало, девушка предпочла не думать об этом. Сегодня очень важный день, она наконец-то выполнит то, к чему её сердце так долго стремилось. Взяв с собой одежду в умывальню, дева начала переодеваться. Её выбор пал на длинное, приталенное, с вырезом на груди темно-бордовое платье. На нижней части которого были вышиты узоры созвездий. Даже шрам на груди не смущал, наоборот, давал её образу некоторую изюминку. Когда с переодеванием было закончено, девушка начала расчесывать свои волосы. Окончательно приведя себя в порядок и глянув на свой внешний вид в последний раз, на мгновение ей захотелось разбить зеркало, но удержась от такого соблазна пошла в дом. Её ждал очень тяжелый разговор с ней. А тем временем Настасья Филипповна хлопотала на кухне. Напекла блинов, сходила по молоко, забрала одежду на предстоящий праздник, а местные девушки ей даже венок сделали, но даже эти приятные хлопоты не отвлекали её. Чуяла она, что сегодня произойдёт то, что навсегда изменит жизни некоторых людей. От этих мыслей женщину отвлекла вошедшая в избу Марья. — Ты сегодня очень красива, решила с нами праздник отмечать? — стараясь придать своему голосу спокойствия проговорила Настасья, ставя на стол последнюю партию блинов. — Садись, покушай, блины с творогом как ты любишь. — О, благодарю тебя, матушка. Сев за стол девушка стала с большим энтузиазмом кушать блинчики. Она не помнила, что их любила, всё-таки лишение воспоминаний причиняло некоторые неудобства, но была очень счастлива, что матушка помнила и напомнила такую мелочь. Спустя несколько минут Марья, чтобы не сидеть в тишине, решила начать беседу: — Как ты познакомилась с Яковым? — Ты разве не помнишь? Девушка решила промолчать на этот вопрос, а женщина, тяжело вздохнув от осознания, что случилось с памятью несчастной, продолжила. — Была я тогда очень молодая, лет двадцать где-то, ехала за редкими травами и камнями в одно поселение. И по дороге туда увидела выкинутый свёрток. Сначала не предала этому значения, но когда свёрток стал еле слышно плакать, то, остановив коня быстро, побежала к нему. Вот так мы с Яковом стали жить вместе. Теперь вспомнила? — Да, спасибо, — неестественно спокойным голосом ответила та. Разговор не особо задавался. Настасья видела, что девушка что-то очень сильно хочет у нее спросить, но даже не боялась, скорее обдумывала как. — Вижу, что ты хочешь что-то спросить, и это точно не что-то хорошее, так что выкладывай — женщина старалась это сказать как можно увереннее, но слабая дрожь в голосе была. Переведя взгляд с еды на Настасью, девушка произнесла проникновенно и тихо свой вопрос: — Мне нужна Книга Теней. Я знаю, что она есть у тебя, и что ты её прячешь. Пожалуйста, дай мне её на одну ночь. Знахарка удивленно смотрела на Марью. Сейчас перед ней была не девчушка, которую она знала, и которую она приводила в порядок после избиений, перед ней стояла настоящая кровавая Ведьма. Которая готова на всё что только можно, лишь бы исполнить свои желания. — Марья, нет. Это книга некромантов, которую я даже сжечь не могу. В ней собрано все темное, что есть на этой Земле. Ты не понимаешь с чем имеешь дело. И ты от неё, в случае чего, так просто не отвяжешься. — она старалась надеть маску спокойствия, но не получалось. То и дело некоторые слова срывались на крик. — С твоей помощью, или без твоей помощи, но я достану эту книгу. Четырнадцать лет я собирала эти артефакты и многое за них отдала. Я готова пойти на риск, чтобы вернуть его с того света. Всевидящая мать, всплеснув руками, от чего чай едва не покинул ее чашку, угрожающе плеснувшись в сторону ковра, возмущенно взглянула на Марью, и укоризненно где-то скрываясь на крик стала пояснять: — Какая же ты себя любимица! Я видела, что эта книга творит с людьми. И не только живыми, но и мертвыми. Ты не только себя, но и Якова обречешь на муки. Даже если каким-то чудом он восстанет, то это будет не он — это будет темное, кровожадное существо, которое нужно раз в двенадцать лет кормить человеческой кровью семерых людей. Зная Якова, могу тебе твёрдо сказать, что он бы хотел, чтобы ты жила счастливо, даже если его нет рядом. А что выходит? Ты много лет гонялась за артефактами, стала кровожадным убийцей, и отдала большую часть своей памяти. Я знаю, что эти два убийства у тебя не первые, и точно не последние, но прошу, одумайся! — Я слишком далеко уже зашла. Слишком далеко, и я попытаюсь. Уверена, что все пройдет хорошо, а ты меня просто пугаешь. Так что, дашь книгу? — в этот момент у девушки был такой безразличный голос, словно она спрашивает не о книге, от которой люди сходят с ума, а о детской игрушке. Настасья понимала, что делать было нечего. Та, которая сейчас смотрит на неё нечеловеческими глазами, добьется своего. Не сейчас, так, когда знахарка уйдет проводить последние приготовления к празднику, то девушка перероет весь дом, но найдет эту чёртову книгу. И уж лучше она сама даст её, чем увидит разгромленный дом. Сколько бы раз ты ребенку не говорил, осторожно горячее, пока он сам не обожжётся, то не поймет. Подойдя к книжному шкафу и доставая с тайника древнюю рукопись, Настасья Филипповна передала её в руки подопечной. Ох, как же девушка улыбалась. Это даже не улыбка, а оскал животного. — И ещё, один вопрос. Где оставшиеся двое нелюдей? — Я не буду говорить тебе. Тем более, один из этих нелюдей изменился, и он сожалеет о том, что сделал с тобой, панночкой и Яковом. Даже очень. Рассмеявшись в голос неестественным смехом и пронзительно просмотрев в глаза своей бывшей наставницы, Марья громко ответила: — Это я и проверю. Взяв сумку с артефактами и книгу Теней, дева поклонилась Настасье и вышла из хижины. Знахарка выбежала на порог своей избы и стала наблюдать как силуэт Марьюшки стал растворяться в воздухе. Словно и не было тут никакой девушки, и всё это был мираж. Закрыв глаза и вдохнув свежего воздуха, Настасья старалась успокоится и отвлечься. На улице стоял жаркий июньский день, а в воздухе летала праздничная атмосфера. Можно было услышать, как вдалеке юные девы собирают цветы для венков и поют невероятно красивые купальские песни. Услышать как шумит река, а рядом с ней юноши обсуждали чей венок и кто будет ловить. Открыв глаза и переведя взгляд с дороги на маленькое озерцо, знахарка отчаянно и с болью в сердце проговорила: — Чтобы ты не сделала, я всегда буду на твоей стороне и любить тебя. И если нужна будет моя помощь, то приду, но не дам в обиду. С решимостью в глазах Настасья Филипповна зашла в хижину готовится к Купальской ночи и возможному спасению Марьи.***
Ведьме не обязательно было знать где живут мужчины, которых она оставила напоследок. Применив заклинание, благодаря которому её никто не видел и не слышал, и доверившись своему чутью шла в центр деревни. Как раз сейчас там ставились финальные забавы на грядущее празднество. Карусели, качели, игры, кувалды, майское дерево, место для вечернего костра, глаза разбегались от разнообразия развлечений на небольшой площади. Дойдя до места встречи и заметив Убийцу Демьяна и Белокурого Якима, губы расплылись в хитрой и довольной улыбке. Марья шла очень медленно, смакуя каждый шаг и приближение расплаты. Она хотела, чтобы они почувствовали её приход, хотела, чтобы они орали от безнадеги и ужаса. Спина её была ровной и гордой, а глаза хоть и были чернее ночи, но в них искрилось предвкушение. Чем ближе она к ним подходила, тем ярче был её удушающий аромат. — Яким, ты слышишь? — мужчина нервно сглотнул. — Запах…такой знакомый…рыхлая земля, кислые и терпкие ягоды, смешанные можжевеловой хвоей и мхом? И ощущение на горле, словно его душат. — Слышу, но что с того? Её нет уже четырнадцать лет, зачем ей тут появляться? — тихонько вздохнул. — Демьян, это наша совесть. Тем более нет у меня ощущений, ещё день, а ты напился похоже. Нам ещё нужно кучу работы выполнить. — и продолжил забивать гвозди как ни в чём не бывало. Презрительным взглядом посмотрел убийца на белокурого Якима, но с каждой минутой ему было всё тяжелее и тяжелее дышать, поэтому обиды пришлось отложить. — Конечно, ты же её не насиловал тогда. Так, смотрел. В этот момент сам не осознавая, что его потянуло, мужчина повернулся и увидел то, чего так сильно боялся. Рядом с ними лукаво улыбаясь стояла она. — Спасите, помогите, Ведьма пришла за моей душой! — Спасите! Мужчина, который в этот момент помогал на площади развешивать цветочную гирлянду, не выдержав крики Дьмяна гаркнул на него: — Снова напился как свинья? Ещё и праздника нет, а уже белочку ловишь. — Вы не видите её? Вот же стоит Змея Подколодная! — говоря это сам трусился как осиновый лист. — Яким, ну ты хоть скажи, она же тут стоит?! Конечно, золотоволосый видел её, конечно он чувствовал её, но прекрасно понимал, что смысла нет кричать и просить о помощи. Нужно было думать раньше. Стараясь придать своему голосу спокойствия, грубо ответил: — Тебе кажется, тут нет никого. — Пьяница! — послышался женский голос из рядом стоящей карусели. — Пойди отоспись! Демьян был красный от гнева и злости, а Марья тем временем наслаждалась сложенной картиной. Молча проходится взглядом по мужчинам и заламывает бровь произнося: — Можете не стараться. — речь девушки была язвительной. — Меня видите и ощущаете только вы двое. — Но довольно этих детских забав, хочу с вами прогуляться в лес. Тем более освобождение для одного из вас я получила. — Ах, ты настоящая бестия! Пусть Водяной заберет тебя в свои объятия! Никуда я не пойду! — Демьян, хватит тут стоять! Иди спать, пьянчуга недоделанный! — уже хором крикнули люди на площади. Мужчина решил пойти в сторону дома, но Марья знала, что может быть такой исход событий. Произнеся заклинание, вызвала из-под земли могучие корни, которые обвили тело мужчины и поволокли в лес. Люди, конечно, ничего не видели, лишь морок, что Демьян убежал в лес. Повернувшись в сторону золотоволосого, девушка с легкой издевкой спросила: — тебе помочь или своими ногами дойдешь? На что Яким лишь еле заметно мотнул головой, и пошел вслед за уволоченным Демьяном. Он не переживал, что люди заметят его уход, знал, что иллюзия гостьи сделает своё дело. Пройдя немного пути в полной тишине, мужчина, понял, что несмотря на свой страх перед Марьей, он нуждается в разговоре. Все эти годы он молился и просил у богов прощение, но у главного человека перед кем виновен, так и не попросил. Даже если это последние его минуты, он чувствовал, что должен это сделать. Белокурый не знал как начать беседу. Мысли путались, поэтому составить полноценное предложение у него никак не получалось. Вот она идёт, гордая, сильная, властная, даже в таком невероятно диком состоянии прекрасная, но при этом за всей этой силой скрывалась сломленная девчушка. — Ты слишком громко думаешь, говори, что хотел. У меня сейчас хорошее настроение. — взгляд девушки сосредоточенный, цепкий. Смотрит, не моргая, на него, но несмотря на такой недобрый взгляд на губах была улыбка. — Я жду. — Прости меня. Ты, наверное, думаешь, что я это говорю, чтобы спастись, но нет. Всегда знал, что ты придёшь знал, что месть будет. Я…– мужчина перевел глаза с ведьмы на лес, который перед ними всё ближе и выше вырастал. — приму любой твой приговор. Прости, что тогда стоял как прокаженный, прости, что ничего не смог сделать. Прости, что не предупредил и не встал на защиту Якова. Яким резко остановился и стал на колени перед ней: — Прости, что из-за меня и других ты стала такой. Улыбка тут же исчезла с тонких девичьих губ, сердце пронзила жгучая боль. Эти слова она ждала от тех, но никак не от него. Марья обводит прищуренным взглядом молодого человека. Ждёт подвоха, но понимает, что его нет. Из всех, он оказался самым искренним и честным с ней. Протянув к нему руку и уже более спокойно, но всё же строго, молвила: — Вставай, нам надо идти дальше. Мужчина знал, что у неё будет такая реакция. В народе говорили, что у неё нет сердца, но как же нет. Есть, но израненное и истерзанное. И то, что её рука немного дрожала, говорило, что его слова попали в душу. Этого было достаточно. Приняв её руку и поднявшись в полной тишине, они дошли до заветной поляны. Там связанный могучими корнями был плачущий Демьян. — Как же ты жалок, даже смерть свою нормально принять не можешь! — укоризненно подойдя к нему сказала та. — Когда меня резал и насиловал, что-то не видела в тебе такого страха. — Ведьма и сука! Нужно было убить тоже тебя тогда и проблем бы не было! — Марья на это лишь театрально закатила глаза и из сумки достала верёвку. — Что, свяжешь и на съедение волкам? А большего ты не можешь, змея подколодная! — Может тебе язык отрезать? — с хладнокровием сказала девушка, — а то всё портишь, даже насладиться процессом не смогу. — Демьян , хватит! — не выдержав этой перепалки крикнул Яким. — мы виноваты, пойми это наконец-то. — Ооо, ты всегда был заодно с этой сукой! Всегда жалел её, стыдился. Тьфу на тебя! Пока между мужчинами была словесная перепалка, Марья левитацией завязывала одну часть веревки на дереве, а вторую на шее убийцы любимого, уже предвкушая как будет наблюдать за его предсмертными агониями. Мужчина не замечал опасности, незачем ему видеть то, что она приготовила для него, но напоследок ей захотелось с ним попрощаться. Подойдя медленно и не торопясь к нему и сев напротив него, с улыбкой на губах, начала говорить очень тихо, чтобы эти слова услышал только он: — Ты убил и уничтожил меня, когда подписал смертный приговор Якову, твои похабные желания сбывались не только на моём теле, но и на теле панночки. Ты всем рассказывал, что я Ведьма. — Смешок. — И люди, увы, дуракам верят. Я буду та, кто сломает твои кости и та, кто станцует на твоей могиле. Нелюдям смерть нелюдя. Прощай… Карие глаза расширились от удивления и негодования. Демьян хотел возмутится, но не успел. Он резко поднялся в воздухе, и веревка вокруг его шеи обвилась ещё сильнее, а спустя мгновение грубо отпустила его тело. Как же ей нравилось наблюдать за корячившемся мужчиной. Он уже не мог кричать проклятия, лишь хрипел и горел в муках. Марья наслаждалась тем как уплывает сознание преступника, как у него темнеет перед глазами и сковывает железными тисками недостаток воздуха. А его предсмертная агония — просто музыка для ушей. Улыбалась и смеялась от радости, даже до хрипоты в голосе, от которой по спине побежали мурашки. Переведя взгляд на Якима сердце её заныло. В этот момент он был так похож на покойного Якова, который обожал молится среди гор, рек и лесов. Переведя взгляд с него опять на повешенного, который ещё боролся за жизнь, и не выдержав мук совести, крикнула в пустоту. — Я не хочу быть такой как ты! — и посмотрела на верёвку, которая в эту же минуту порвалась. Убийца с грохотом упал и старался отдышаться. Шея болела, а голова кружилась. До жути хриплым голосом тихо молвил: — даже тут не смогла прикончить, слабачка, — и плюнул куда-то в сторону. — Зато ты смог, скот, да и только. Живи, пусть всё, что ты делал будет на твоей совести, а не моей. — Спокойно сказав это и гордо развернувшись, Марья стала уходить, но в эту минут у Демьяна неожиданно появилась сила, и он, достав из-за пазухи нож, кинулся на Ведьму. Краем глаза заметив движение, Яким быстро достал из внутреннего кармана оружие и молнией метнул его в Демьяна. Попадание было точным и пришлось прямо в горло, алая кровь разбрызгалась по ближайшему дереву, а остальная часть стала стекать по всему телу упавшего покойника. Марья не знала что сказать. Произошедшее событие попросту выбило её из колеи. Девушка даже как-то по-другому посмотрела на Якима, который сейчас очень быстрыми и уверенными шагами подходил к ней. Дойдя до неё и взяв осторожно за руку, словно боясь, что она сейчас его побьет, тихо пробормотал: — Ты молодец, что его не предала земле, но не вини себя за то, что он умер. Он бы не изменился, а если бы ты увернулась, то начал бы охоту на тебя. — Хм, я и не виню, тогда бы со спокойной душой прикончила его. — Холодно произносит Марья. — Но это сделал ты, так что я даже рада. Не зря решила оставить тебя в живых. — Почему? — спросил он. — Что почему? — встречный вопрос. — Почему не убила? — в глазах горело непонимание. — Смотри, ты не участвовал в моём изнасиловании, а просто стоял, также не участвовал в убийстве панночки, но этим ублюдкам попался под руку во время того, как они делали это, и тебя они тоже избили. Ты — единственный, кто чувствует вину и сожаление, за тебя даже Матушка замолвила слово. И ещё, ты белокурый и молишься как Яков, даже черты лица есть схожие. Вдруг девушка отстраняется от мужчины и на мгновение замирает, будто прислушиваясь к чему-то. — А теперь прости, но я должна пойти на свидание с… Договорить Марьюшка не успела, так как Яким решил перебить её: — Якова перезахоронил на нашем кладбище. Туда держи свой путь, но если ты захочешь, то я проведу тебя. Мне не трудно. От её презрительного взгляда Яким замялся. Он не знал, как быть, но виду старался не подавать, однако в следующую секунду услышал тихое: — Веди. До кладбища молодые люди добирались в полной тишине. Марья не хотела говорить ни с кем, а Яким не навязывался. Он не понимал почему остался жив и не умер от её нежной, но твердой руки, поэтому хотел быть максимально полезным для неё. Остановившись у калитки и командным тоном, с лёгкой манящей хрипотцой, девушка молвила: — Спасибо, что провел. Дальше я пойду одна. — И мужчина, вздрогнув, поднял непонимающий взгляд на неё. Ведьма лишь вздохнула и закатила глаза, при этом улыбнувшись краешком губ: — Давай, посмотрел, полюбовался и пошёл на праздник кушать баранки. Якиму не оставалось ничего делать кроме как уйти, но оставить её одну он не мог. Чуял, что не просто поговорить на могилку любимого пришла. Поэтому, сбивая всех и вся на своём пути, а гадающим девушкам это не особо нравилось, пытался отыскать Настасью Филипповну , которая в этот момент пела с детьми купальские песни на площади. Найдя и подойдя к импровизированной сцене, дал знак знахарке. Тем более не ирод он какой ни будь , чтобы портить детское представление. От цепкого и внимательного взгляда женщины это не укрылось, поэтому кивнула, давая понять, что она его увидела, глазами показала на скамью недалеко от сцены стоящую. Мужчина пошел к ней, а через несколько минут к нему присоединилась Настасья. — Марья на… Договорить он не успел, так как его резко и нагло перебили: — Да, знаю, я за ней тоже слежу, так что бери вот эту сумку и пошли бегом. Если не успеем, то до восхода солнца она присоединится к Якову. И это в лучшем случае…***
Марья долго стояла у калитки и не могла зайти на кладбище. Горы ей о нем шептали, ветра его имя доносят, в своих глазах его глаза видела. Четырнадцать лет ждала этой встречи, а сейчас впервые боится. К тварям темным за артефактами для обряда лезть не боялась, вершины холодные покорять не боялась, нырять в реки темные тоже нет, а зайти за калитку словно что-то не давало. Ещё и этот голосок на подкорке сознания который так и шепчет: — Его нет, он погиб, у него есть могила. Разозлившись на саму себя и открыв скрипучую дверь, вошла на кладбище. На небе сияла полная луна, которая словно следила за перемещением девушки. Даже несмотря на то, что находилось кладбище в самом тихом месте, праздничные песни и голоса людей были слышны даже досюда. А вокруг него горели высокие костры, которые освещали каждый его уголок. Найдя нужную могилу, Марья упала на колени перед ней. И обняв холодный могильный камень, очень тихо прошептала: — Я вернулась к тебе, золотце. Пустота в душе обволакивала и душила, а мысли в голове не давали покоя: Ты не вернёшь его, смирись и уходи отсюда. Девушка не знала сколько прошло времени с её прихода сюда, но прекрасно понимала, что ночь не вечна. Особенно сегодняшняя. Вон молодые люди ищут кровоцвет, но не будем их расстраивать, что цветёт он точно не в этом мире. Тяжело вздохнув, стала выкладывать вещи для обряда. Быстрей начнет, быстрее закончит и увидит его. Вопреки здравому смыслу представляла, как будет обнимать его за шею и целовать в его алые губы. Как будет притягивать ближе к себе, при этом чуть откидывая голову, подставляя свою шею под очередной ряд поцелуев. За этими раздумьями она даже не заметила, как всё приготовила. Взяв кинжал Чернобога уверенно и без сожаления, холодным лезвием машинально провела по кисти. Резкий выкрик прямиком в рядом стоящий кубок. Пошла алая, густая кровь, которая стала стекать по платью, но когда Марья пришла в себя, то обмазала ей все предметы для обряда. Открыв большую книгу в кожаном черно-фиолетовом переплете на форзаце которой были словно вышиты созвездия с луной, а по середине яркий красный рубин, стала читать заклинание на древнем языке. Сначала всё было как обычно, но чем дальше она читала, тем мысли и зрение резкими толчками то зажигались, то гасли. Жизненную силу словно вытягивали, руки немели, губы замерзали, а всё тело покрывалось инеем, но несмотря на адскую боль, девушка продолжала читать. Марья не видела, как вокруг неё образуется круг, который заточил её в своих ледяных объятиях. Этот круг состоял из темной воды, которая подрагивала от голоса девушки. Чем агрессивнее звучало заклинание, тем сильнее рябь переходила в судорожные подрагивания, как будто что-то живое неистово рвалось наружу. Вдруг Марьюшка услышала шепот. Чем дальше её слова лились, тем он становился громче и заполнял собой всё их небольшое пространство. Всего один голос что-то неразборчиво бормотал, рассыпая пыльные щепки звуков. А потом вылезло оно. Ведьма не понимала, что это такое. Он не колебался, не бился, не таял. Наоборот, продвигался вперед, волнообразно, целенаправленно, стелился по направлению к ней. Девушка наблюдала за тенью, что колебалась, словно слепец, но при этом подвигалась все ближе к ее лицу. Это был дым и в то же время не дым. Он звал её, ломал её волю, вырывал её сердце, мысли путались, хотелось кричать, но горло сжимала невидимая сила. Силы уходили, тело холодело, она слышала, что умирает. Единственное, что её держало — лицо Якова. Как вдруг резкий удар по голове в глазах у Марьи потемнело, изображение исказилось, а дальше сплошная темнота.***
Сначала была всепоглощающая темнота. Не было, ни боли, ни звуков, ни пространства, ни времени, ни холода, ни жара, ни запахов. Ничего. Марья подумала, что умерла. И она была рада. Если это так, то возможно скоро она сможет воссоединится с Яковом. Её любимым, её горцем, её душой. Если дадут это сделать. Чья-то теплая рука дотронулась до неё. Вмиг темнота ушла, а на место неё пришла яркая вспышка света. И вот она стоит на мягкой, зеленой, нагретой солнцем траве, рядом бежит река, внутри рождается столько давно забытого счастья и трепета. Марья легла на траву и посмотрела вверх, а там были деревья-великаны, рвущиеся в небо, которые мирно покачивались в самой вышине, переговариваясь между собой тихим шелестом листвы. В них было что-то величественное, что-то вечное, по сравнению с ними девушка ощущала себя букашкой, маленькой, но родной им букашкой, частью леса, частью всей этой прекрасной природы. И тут её пробило грустное осознание. За четырнадцать лет её жизни она толком не жила. В последний раз она так делала, когда Яков был живой, точнее вместе с ним, а потом… а потом ходячий мертвец. — Я рад, что ты это поняла, — послышался совсем близко знакомы голос. Девушка ласково улыбнулась и прикрыла глаза, вдохнув аромат такого родного запаха. Прохладные и свежие ноты лесных трав, покрытых росой, кислинка и сладость алых ягод, чарующие ароматы диких цветов и притягательное древесно-бальзамическое послевкусие. Это был он, это был Яков. Резко открыв глаза и поднявшись с травы, но при этом продолжая сидеть на ней, девушка из-под опущенных ресниц смотрела на мужчину. Волосы цвета пшеницы, глаза словно фиалки, веснушки, ямочки и губы. Уголок его губ ползёт вверх. Мужчина также неотрывно смотрит на любимую. Молчит, наблюдает, абсолютно точно видит, что с ней случилось за это время. Бледная, осунувшаяся, худая, что аж кости выпирают, глаза, которые потеряли свою зелень, волосы длинные и прямые словно ледышки, шрамы, которые приобрели фиолетовый оттенок. Но несмотря на всё это для него она была прекрасна. Он не желал, чтобы она пошла по такому пути, хотел, чтобы жила счастливо, но не вышло. — Можно сесть с тобой? — тихо и словно боясь спугнуть спрашивает горец. — Ты, итак, знаешь ответ. — Улыбаясь девушка рукой показала на место рядом с собой. –Садись. Яков словно заворожённый последовал за движением руки возлюбленной и сел рядом с ней. — Где мы находимся? — у Марьи в голове кружилось много вопросов, но почему-то первым решила спросить именно этот. — В Безвременье. — ответил спокойный и бархатистый голос. — Без.Безвременье? Что это? — девушка вопросительно изогнула бровь. — Пространство между миром живых и мертвых. Считай, что перевалочный пункт. — Живым? Я разве не умерла? — в голосе читалось недоумение. — Посмотрим, вороненок мой, — сказал горец, вздохнув. А затем резко повернулся и притянул её крохотное тельце в свои крепкие объятия. Марьюшка чуть оборачивается и приподнимает голову, окидывая Якова удивлённым взглядом, но прежде, чем она успела что-либо сказать, любимый вдруг невесомо коснулся её губ своими. От переизбытка эмоций по девичьей щеке начали идти слезы, а мужчина продолжает целовать властно и жадно, но в то же время осторожно крепко прижимая к себе. Одной рукой он трепетно смахивал слезинки с её прекрасного белого, но такого родного лица. Нехотя отстранившись от таких желанных губ, уже более спокойно, но всё же с некой строгостью в голосе мужчина начал такой тяжелый разговор для них двоих: — Вороненок мой, что же ты наделала? — горец нежно взял руку Марьи и поднес к своим губам оставив на девичьей руке невесомый поцелуй. — любовь не должна убивать, любовь должна приносить радость и счастье. — Но я… Яков задумчиво посмотрел в девичьи глаза, сжал крепче её ладонь, и тихо ответил. — Моя храбрая и отважная, я невероятно сильно горжусь тобой. Ты самая сильная у меня, но мертвым место среди мертвых. Меня нельзя вернуть — ни лесам, ни горам, ни тебе. Единственное место, где я могу быть — в твоих добрых и не очень воспоминаниях. — Легонький поцелуй в щеку. — Жизнь поступила с нами жестоко, и ты пыталась это исправить. Ты отдавала свои воспоминания, чтобы найти способы вернуть меня, но при этом раз за разом теряла себя и свою жизнь, а жизнь так прекрасна. Как и ты. Улыбка тут же исчезла с тонких девичих губ, сердце пронзила жгучая обида, но Марья прекрасно знала, что слова любимого правдивы. Девушка нежно провела ладонью по щеке благоверного, очертив пальцем острую скулу. Мужчина накрыл своей рукой руку любимой и продолжил свой монолог: — Прошу, откажись от части силы, которую ты брала у темных. Меня бы ты не вернула, только бы сама ушла. Прошу, ты же видишь, как она отравляет тебя. Знаю, что часть твоего сердца и души замерзли, но прошу, не ради себя, так хотя бы ради меня — откажись. Ты можешь, просто скажи…любимая, хватит себя мучать. Впервые Марьюшка видела, чтобы по лицу Якова текли горькие слезы. Для неё он всегда был — широкоплечим, высоким и сильным. Он всегда приходил на помощь к нуждающимся и без разницы был то человек, животное или растение, любил природу, лечить животных, а также прекрасно играл на флейте. Всегда с хорошим настроением, всегда на подхвате, но впервые… впервые по его прекрасным щекам текли слезы отчаяния. — Я отказываюсь… — Повтори! — фиолетовые глаза расширились. — Я отказываюсь от силы… от той силы, которую попросила у темных во время использования тех древних артефактов, чтобы вернуть тебя. С Марьи стала выходить темная жижа, она пищала и извивалась, но благоверная этого не видела, а Яков старался держать спокойное выражение лица. Его взгляд сосредоточенный, цепкий. Смотрит, не моргая, и это настораживало девушку, но через секунду голос любимого стал строгим и опустившись к девичьему уху проговорил: — Поклянись на крови, поклянись остриём ножа, что не станешь меня больше держать, из чертога теней не поманишь мой дух, не пронзишь чьё-то сердце, жестоких кормя богов. Поклянись, я прошу тебя. От его бархатистого голоса по коже Марьюшки пошли мурашки. — Любимая… Марья замялась. Она не знала, как ей быть, но он был прав. Нужно продолжать жить дальше, как бы тяжело это не было. Чтобы она ни делала, чтобы ни отдала, она больше не вернет его. По крайней мере в этой жизни. Уверенным, но тихим голосом произнесла: — Клянусь! Яков улыбнулся и провел рукой по девичьей щеке. Завороженно смотрел на чуть приоткрытые нежно-розовые губы, а затем медленно и смакуя, накрыл их своими. Целовались они безумно, жадно, нетерпеливо, словно сейчас их навсегда разделят друг от друга. Руки Горца вмиг проникли под тонкую ткань, касаясь холодной кожи. Мужчина толкнул девушку на траву, ложась сверху. Провёл линию от ключиц до живота, едва касаясь пальцами кожи, отчего у девушки пробежали мурашки. С губ Марьи срывается тихий стон, когда губы Якова касаются её груди. Она старалась впитать в себя каждое его прикосновение, каждый его поцелуй, каждый стон. Марьюшка ждала четырнадцать лет этого, и она заслужила хоть и такую, но награду за свои труды. Ладонью горец медленно поглаживал бедро девушки, одновременно целуя нежные губы. — Яков, любимый — шептала Марья, слегка царапая его плечи. И он вошел в нее, девушка стонет ему в плечо, изящно выгибает спину, двигаясь навстречу любимому. Сейчас есть лишь они двое. Два сердца, которые были разделены, но которые снова соединились вместе. Через какое-то время оба ложатся без сил рядом друг с другом. Ничего не говоря, девушка устраивается на груди любимого и вслушивалась в его размеренное сердцебиение стала засыпать. А тем временем пальцы Якова выводили на спине Марьи только ему понятные узоры. — Скоро рассвет, — тихо вздохнул. — Ммм? — У меня есть кое-что для тебя. — он невесомо коснулся девичьей щеки. — надеюсь, что тебе понравится. Он знал, что девушка уже плохо его слышит. Она уходит. Единственное, что Марья почувствовала, что что-то очень теплое и небольшое вошло внутрь её души. — Я люблю тебя. Передавай поклон матушке от меня. Яков с умилением смотрел на спящую в своих руках девушку. Чем быстрее она засыпала, тем быстрее её душа распадалась на мелкие лепестки цветов и улетала. — Прощай, мой храбрый вороненок. — на этих словах душа Марьи окончательно растворилась.***
В мире живых наступал рассвет. Светлое пятно на горизонте становится больше и больше, дует легкий ветерок, утренняя прохлада стелется над землей. Природа замирает, будто готовясь к чуду, всё четче становятся окружающие предметы, всё дальше видно. Около самого горизонта вспыхивает ослепительная каемка солнечного круга, она еще совсем маленькая, но уже поразительная яркая. В тот момент ресницы Марьи стали подрагивать. Окружающий мир, пульсируя, возвращался к ней. Способность мыслить оказалась чайкой, затерянной в буре. Она не могла понять почему её голова лежит на чем-то мягком, чьи нежные руки её гладят и чей родной запах окутывает её: ноты тягучего липового меда и восхитительных цветущих деревьев. — Матушка, это ты? — хриплым голосом отозвалась девушка. — Марьюшка, вороненок мой, ты жива! — от счастья у женщины пошли слезы. — Яким, просыпайся, девочка моя проснулась, она смогла выкарабкаться. — одной рукой женщина аккуратно толкнула спящего мужчину в бок, но уже в следующее мгновение вернулась к пострадавшей. — Золотце, что болит? — Всё тело, а особенно голова. Ещё и тошнота… — Ну, мы до тебя дозваться во время обряда не могли, и чтобы спасти тебя Настасья Филипповна ударила тебя по голове…несильно. А потом всю ночь свою жизненную силу тебе отдавала… и моей немного, — послышался счастливый, но сонный голос Якима, который в этот момент чудом увернулся от летящей сумки, которую в него запустила недовольная Настасья. Несмотря на головную боль девушка решила на секунду приоткрыть глаза, но даже этой секунды хватило, чтобы заметить, что матушка полностью поседела, а на лице появилось много морщинок. Марья была очень благодарна за своё спасение, и она не знала, что сказать в таком случае, но вспомнив последние слова любимого тихонько произнесла: — Яков… Яков…– Марьюшке было очень тяжело говорить, так как голова сильно кружилась даже с закрытыми глазами. — Передал тебе поклон. Женщина лишь оставила легкий поцелуй на девичьей макушке и с счастливой улыбкой проговорила: — Спасибо, золотце моё. Не напрягайся сейчас, прошу… — Матушка, ты не виновата. — знахарка с непониманием посмотрела на лежащую девушку. — Ты не виновата, что за несколько дней до гибели Якова уехала на ярмарку. Улыбка исчезла с лица целительницы, поднявши взгляд на небо и закрыв глаза провела рукой по щеке Марьи. — Ты винишь себя в том, в чём нет твоей вины. Настасья, ты не знала, что это случится. Прости, что обвиняла в равнодушии, ты отодвинула свои чувства, чтобы меня спасти. По сути, ты тогда похоронила сына… Переведя взгляд полной боли и отчаяния с неба на Марьюшку, женщина проникновенно произнесла: — Горжусь тобой, мой вороненок, не знаю каким чудом ты дошла до моей избы. Вся исполосованная, в синяках и ссадинах, бледная — сглотнула и рукой вытерла непрошенные слезы. — И я не знаю, как ты продержалась до вечера. Когда приехала и увидела тебя, то боялась, что не опоздала. Не могла и тебя потерять. Помню, как отмывала тебя от грязи и запекшейся крови, помню, как лечила тебя, помню, как ты орала в бреду целую неделю. Я очень сильно люблю тебя. Настасья наклонилась и очень нежно, но крепко обняла раненую деву. Им не нужны были слова, женщины чувствовали друг друга. Неожиданно подул летний прохладный ветерок, который будто бы окутывал и не смотря на царившее безмолвие, словно забирал боль давних лет. Уносил рев, злость, страх и ненависть, а вместо этого приносил приятную и такую желанную пустоту на душе. Первая решила прервать молчание Марья. — Ещё кое-что, — девушка резко распахнула глаза, — я всё вспомнила. Настасья посмотрела на девушку с негодованием и недоумением, при этом вопросительно подняв бровь. — Ты уверена? — Да, ко мне вернулась память. Неожиданно подал голос Яким, который до этого был лишь молчаливым наблюдателем: — Теперь понятно почему треснули те магические предметы. — задумчиво произнес мужчина. — Даже не просто треснули, а в пыль распались. — Согласна с тобой, но, боюсь, сейчас не до тех вещей. — Это, конечно, всё хорошо, но нужно Марью в дом отнести. Ты как раз у нас выспался, так что бери в руки моё золотце и вперед к избе. — глянув серьёзным взглядом на сидевшего рядом молодого человека знахарка шуточно проговорила. — и смотри, не урони, не мешок с яблоками несешь. — Конечно, Настасья Филипповна, обижаете! — послышалось совсем близко и таким же веселым голосом. Мужчина осторожно, словно хрупкое сокровище, взял в свои крепкие руки девичье тело. Солнце все больше выглядывает из-за горизонта, вот уже половина его диска видна над землей. Зашевелились в траве мурашки, слетела с дерева птица, колыхнув ветку. Где-то залаяла собака, скрипнула дверь калитки, зазвучали голоса людей, которые в этот момент шли домой с празднества. Открыв глаза, Марья увидела мальчика с волосами цвета пшеницы, который ей махал своей маленькой ручонкой. Через мгновение этот мальчик стал прекрасным и широкоплечим юношей. Который наблюдал как всё дальше и дальше отходят от него ночные гости. — Прощай, мой Горец! — с нежностью и благодарностью тихонько, словно в пустоту молвила девушка. Настасья и Яким сначала вопросительно переглянулись и обернулись в ту сторону куда смотрела дева в этот момент, но уже никого не увидели. А Марья? Теперь её ничего не тяготило. Спустя четырнадцать лет девушка приняла смерть любимого. Он ушел. Он исчез. Его нельзя вернуть — ни лесам, ни горам, ни рекам, ни темным книгам, ни даже ей. Сколько бы ей лет не было, она будет всегда любить его. Там, в Безвременье, Марьюшка обещала, что будет жить. Станет художником, откроет свою школу, отправится в чудесные страны, даже попытается создать семью, о которой мечтала много лет. Потихоньку девушка стала проваливаться в глубокий, но такой спокойный сон, при этом прощаясь со своей старой жизнью.Конец