Слепой и глухой / Blind and Deaf

21:21 Что ж, можно было с уверенностью сказать, что Римуса официально продинамили. Вот что он получает за то, что согласился на ёбаное свидание вслепую. Честно говоря, в основном он подшучивал над Лили по этому поводу, не то чтобы он возлагал какие-то надежды на этот вечер. Поэтому было ещё труднее признать, что это больно. То, что его продинамили. Хотя он вполне мог предположить, что этому есть очень хорошее объяснение, он не мог заткнуть маленький голосок в своей голове, спрашивающий его, не подумал ли он, что она могла увидеть его, и решить, что он явно недостаточно красив, чтобы это стоило потери целого часа в его компании. Или, может быть, Лили в последний момент сказала ей, что ему нравится петь в душе, а его спутница подумала "фу, нет" и решила вместо этого посмотреть "Друзей" в своей кровати, даже не потрудившись отменить свидание или придумать оправдание. Что было просто смешно. Он никогда в жизни не пел в душе. Но Римус мог гордиться собой за всплески необоснованной абсурдной паранойи. Он даже не написал Лили, чтобы спросить её о возможном местонахождении его спутницы. Он не хотел слышать оправданий. Он не хотел, чтобы она поднимала из-за этого шум. Завтра Римус будет гораздо более понимающим и терпеливым. Сейчас же он хотел ещё один бокал вина и немного настоящей еды. На самом деле всё было не так уж плохо. Ресторан был довольно уютным — Лили рекомендовала его. Здесь царила тёплая, приглушённая атмосфера, где золотые лампы и свечи с трудом освещали тёмные столы, благодаря чёрному потолку, несмотря на помощь длинного зеркала, которое тянулось вдоль двух стен большого зала, над сплошной банкеткой. Еда тоже пришлась ему по вкусу — по крайней мере, закуска, которую он заказал, пока ждал. За банкетками были разложены сотни книг на выбор посетителей, а также фломастеры и мелки, которые, как догадался Римус, должны были занять детей. Он не решился взять их, чтобы порисовать на своей бумажной скатерти, не то чтобы его мучительно тянуло. Просто ему казалось, что рисунки членов не очень подходят для первого свидания (это не должны были быть только гениталии!). Поэтому он решил притвориться, что читает одну из книг — что-то о мире беспокойных буйных ветров? Трудно сказать, болтовня за соседним столиком была слишком занимательной, чтобы он мог не обращать внимание. Последние полчаса он бесстыдно подслушивал пару за соседним столиком. Заведение было довольно большим, но в основном пустым, люди наслаждались поздним весенним теплом на террасе, а не оставались внутри. Из-за тихой атмосферы трудно было не услышать, о чём они говорят, рассуждал он. Точнее, то, что говорил один из них. Это было запретное удовольствие. Римус почти чувствовал себя виноватым. Потому что, как бы больно лично ему не было, когда его динамят, возможно, никакого свидания лучше, чем плохое. А это звучало мучительно ужасно. Это был не столько диалог, сколько просто один из них очень громко хвастался всем, что у него было, всеми, кого он знал, и всем, что он сделал, и всеми теми увлекательными вещами, которые он знал или о которых думал, как будто мир не мог упустить возможность узнать о каждой мысли, проходящей через его голову; и не стоит забывать о непрекращающемся упоминании имён. А его спутник, сидящий напротив за столом, казалось, так сильно устал от непрекращающейся болтовни, что, видимо, перестал даже притворяться, что он его хоть немного интересует. Римус задался вопросом, почему этот равнодушный парень вообще решил остаться. Он сомневался, что болтливый вообще заметил бы, если бы его спутник просто встал и ушёл. Возможно, Симпатичному Болтливому Рту больше понравилось бы, если бы тот действительно ушёл: он явно мешал видеть собственное отражение в зеркале, которое ему, без сомнения, очень нравилось. Римус понимал, что ведёт себя мелочно. И, возможно, немного стесняется себя. Болтливый Рот был красив, в этом не было сомнений; харизматичен до безобразия, если не обращать внимания на слишком самоуверенный и преисполненный собой тип личности. И хорошо сложен, конечно. Не сказать, чтобы совсем уж отутюженный, но пиджак красиво обтягивал плечи. Явно богатый, судя по одежде, часам и множеству, множеству историй. У него были безупречные волосы: сочные песочные волны, которые заставили Римуса неловко запустить руку в свои собственные непокорные грязные светлые кудри. Его невольный спутник, казалось, разделял большинство этих удачных характеристик. Великолепная, подтянутая фигура, хорошая одежда, отличные волосы — только длиннее и абсолютно чёрные. Правда, выглядел он так, будто хотел бы умереть. Или, по крайней мере, оглохнуть. Возможно, если набить морду Болтливому Рту, их отношения станут более гармоничными. Может, это и было конечной целью... К счастью, роскошный лавовый торт принесли до того, как в его мозгу всплыла нежелательная картина. И да, он сразу перешёл от закуски к десерту с третьим бокалом красного. Не осуждайте его. Он не выдержал. Он заслужил этот шарик мороженого с солёной карамелью. Римус уплетал свой шоколадный торт, стараясь не улыбаться слишком явно тому абсурду, который всё ещё происходил рядом с ним, когда из кармана узких (весьма) джинсов Блонди раздалось очень громкое и не в такт исполнение Уитни Хьюстон. Очевидно, это была запись очень весёлой, очень пьяной ночи караоке с его очень хорошей подругой Мелани Как-то-там, которая, как полагал Римус, была достаточно известной, чтобы парень почувствовал необходимость подчеркнуть её имя. Он был почти удивлён, когда услышал, как Блонди Вейв, взмахнув волосами, извинился, чтобы ответить на звонок на улице, вместо того чтобы вести разговор прямо здесь, перед своим спутником (возможно, это было сделано для того, чтобы все снаружи узнали о его очень важном телефонном звонке, поскольку брюнет с мечтательными серыми глазами перед ним казалось, ах и ох, не был достаточно впечатлён... или вообще больше не реагировал). И, конечно же, он говорил по-французски. Римус едва смог заглушить свой смех в кулак на очень громкое "Mélanie, ma chérie! Alors, t'es bien arrivée?", потому что каким же клише мог быть этот парень? К его чести, мужчина с волосами цвета крыла ворона имел приличие подождать, пока тот выйдет из комнаты, а затем откинул голову на банкетку с самым тяжёлым вздохом, который Римус когда-либо слышал, и провёл рукой по лицу, издав возмущённый стон. Римус попытался сдержать ухмылку, которая, к сожалению, не осталась незамеченной. На него уставились льдисто-серые глаза. Римус поднял руку в извиняющемся жесте и уставился на свою тарелку, где последняя ложка торта купалась в растаявшем мороженом и шоколадном ганаше. — Простите, я не должен был смеяться. — Я ведь не сумасшедший, правда? — спросил Волосы Ворона, лениво указывая на вход в ресторан. — Он кошмарный, да? — Ну, похоже, многим людям нравится его компания, — подчеркнул Римус с явно забавляющимся тоном, вспоминая многочисленные истории, в которых упоминались некоторые имена. Темноволосый мужчина нахмурился. — Ты просто ходишь в рестораны один, чтобы насладиться болью и страданиями людей во время ужасных свиданий? — Ну, вообще-то, я должен был быть на одном из них, но, думаю, это было следующим лучшим в списке занятием, которое можно придумать. Лицо незнакомца смягчилось. — О... дерьмо. Прости, приятель. Римус пренебрежительно махнул рукой. — Не волнуйся, торт всё равно останется лучшим, что могло бы произойти. И я бы предпочёл быть на моём месте, а не на твоём. Не хочу усугублять твою боль, но вы доставили мне удовольствие на весь вечер. — О. Ну что ж, выпьем за это, я рад, что мои страдания принесли тебе немного радости. Римус усмехнулся. — Ладно, извини, но правда! Как ты вообще оказался на свидании с этим парнем? — Это было свидание вслепую. Нас свёл друг. — Надеюсь, ты пересмотришь свою дружбу с этим человеком, — ответил Римус с гримасой. Незнакомец рассмеялся. — Честно говоря, я не думаю, что мой друг так уж долго был с ним знаком. Если вообще знал. Наверное, больше похоже на... "Эй, я видел этого парня-гея на вечеринке у друга, хочешь, я подцеплю его для тебя?" Я даже не уверен, что они разговаривали — по крайней мере, я надеюсь, что нет, учитывая... — он махнул рукой в сторону входа в ресторан, где через эркерное окно можно было увидеть его спутника, громко смеющегося, к явному раздражению тех, кто сидел снаружи. Хотя его взгляд едва ли ускользнул от лица Римуса. Это был такой разительный контраст по сравнению с его общением (или его отсутствием) с Болтливым Ртом, когда эти серые глаза были устремлены на Римуса, непреклонно и внимательно. — Итак... Твой друг свёл тебя с кем-то, кого он не знал, и ты просто согласился? — Ну, это моя вина, правда. Я попросил его свести меня, и я не думаю, что он знает тонну геев... — Разве ты не слышал о барах? Клубах? Приложениях для знакомств? Буквально о чём-нибудь, кроме свиданий вслепую, организованных кем-то, кто не знает никого, чтобы свести тебя с ним? — Ладно, к его чести, это не первое свидание, которое он для меня организовал, и они были не так уж плохи. Что касается остального, ну, я пытаюсь изменить свой образ жизни, вот в чем дело! — Как ты к этому пришёл? Незнакомец выдохнул, глядя в сторону. — Ладно, это может показаться немного... Я не знаю. Это просто... — он вздохнул, немного смущённо, прежде чем продолжить, серые глаза вернулись к Римусу. — Не так давно у меня был разговор с одной из моих самых дорогих подруг; она была моим партнером по преступлению в течение долгого времени. Мы вспоминали за бутылкой или двумя — или тремя, — признался он, — о наших прошлых прогулках, наших отношениях, ужасных свиданиях и лучших встречах на одну ночь, и ни с того ни с сего она призналась, что... Ей это больше не интересно. Встречаться. Но не только сумасшедшие съёмы: все романтические и сексуальные отношения в целом. Она пробовала всё это, это было весело, пока длилось, но сейчас она жаждет просыпаться одна в своей постели, читать часами, смотреть телешоу в одиночестве, заботиться о себе... сама. Ей никогда не нравилось заниматься этим со своими различными завоеваниями так, как в одиночестве. Он сделал паузу, чтобы сделать глоток своего коктейля, затем продолжил. — И пока она рассказывала мне всё это, я вдруг понял, что... я не хочу этого сейчас. То, что у неё было с собой, я хотел разделить с кем-то. Я не очень люблю домашние отношения, но в тот момент я почувствовал, что мне вдруг захотелось этого. Как громом поразило, понимаешь? Я так долго избегал этого, что не хотел замечать, когда начал этого хотеть. Честно говоря, это меня немного удивило, но... Волосы Ворона остановил себя, на его губах заиграла смущённая улыбка — его очень розовых губах, заметил Римус. — Эм, прости, я запутался. В общем, я пошёл к своему лучшему другу, который знает толк в домашних отношениях, и он согласился попробовать устроить мне свидание, — он сморщил нос. — С тем, кто, как я надеюсь, единственный гей, которого он знает, иначе, я не могу поверить, насколько дерьмовыми он считает мои вкусы... — он прочистил горло, вероятно, пытаясь не обращать внимания на свой всплеск откровенности. — В любом случае, что насчет тебя? — Меня? О. Тоже свидание вслепую. Я не просил об этом, просто у меня не было желания бороться с моей подругой. Мне показалось, что это менее напряжённый вариант, на самом деле, просто... Римус был быстро прерван безошибочно узнаваемым медовым голосом, который громко попрощался по телефону на французском языке, возвращаясь к своему столику. Он не пропустил поражённое восклицание, которое издал его недолгий собеседник при появлении своего спутника для свидания вслепую. Ему было немного жаль этого парня — Мистера Интенсивный Взгляд, а не Мистера Француза. Ему предстояло либо терпеть его до тех пор, пока он не умрёт своей смертью, либо пока он не сможет втиснуть хоть слово между двумя фразами своего спутника, чтобы положить этому конец; в то время как всё, с чем пришлось столкнуться Римусу, это найти способ выпить сахарную лужу из липкого шоколада и карамели в своей тарелке, сохраняя при этом некоторое достоинство. Но, с другой стороны, не ему же было судить его.

⁂

Отсутствие выходов в свет сделало Римуса легковесным. Трёх смехотворно маленьких бокалов вина хватило, чтобы у него закружилась голова, когда он слишком поспешно встал, чтобы пойти в уборную, и он тихо хихикнул над собственной нелепостью. Он не был пьян, но чувствовал, что его нос и щёки немного теплее, чем обычно; всё онемело и расплылось. Это не было неприятно. Если бы не лёгкое желание время от времени разразиться приступами хихиканья. Хотя он был ещё достаточно трезв, чтобы стесняться хихикать в одиночестве в общественном туалете, даже если рядом нет посторонних ушей. Но когда он, спотыкаясь, вышел из туалетной кабинки, он столкнулся с сероглазой влажной мечтой, с которой разговаривал раньше. Ему захотелось сделать фейспалм. Влажная мечта, правда? Тебе нужно вернуть кровь в мозг, Римус. Не то чтобы мужчина был необычайно красив, его собственное трезвое "я" согласилось бы с этим, но всё же. Соберись. — О, привет! — произнес его рот сам по себе. Потому что, да, почему бы тебе не поздороваться с незнакомцем в туалете? Возьми, блядь, себя в руки, Люпин! Серые Глаза казался таким же удивлённым или позабавленным этим неуместным приветствием. Римус не мог не заметить разницу в росте. Сидя в десяти футах друг от друга, это было не так заметно. Но если он немного приподнимет голову, то был уверен, что сможет положить свой подбородок на голову другого парня. Нет, не делай этого. Это неприлично. С незнакомцем. В общественном туалете. — Не мог дотянуться до окна туалета, чтобы сбежать от своего спутника? — добавил он. Боже мой, пожалуйста, просто заткнись. Он мог бы стукнуть себя. К счастью, Серые Глаза этого не сделал. Может, Римус и был высоким, но он был ближе к вытянувшейся ветке, чем к полностью сформировавшемуся взрослому человеку, а этот мужчина, казалось, мог без особого труда нести Римуса на одном плече. Хотя, после первоначального удивления, он, казалось, с трудом сдерживался от ухмылки, а не удара. — Ну, я ждал, что ты меня подсадишь, но ты забыл захватить с собой мою куртку, так что, думаю, я обречён снова вернуться туда, благодаря тебе. Римус издал очень детский, нелепый смешок. На что Серые Глаза милостиво не стал обращать внимания, а вместо этого повернулся, чтобы помыть руки. Римус потер лицо, ожидая своей очереди. Через зеркало он чувствовал на себе взгляд Волос Ворона. — А ты не мог просто притвориться, что тебе срочно нужно уйти или что-то типа того? — спросил он. Серые Глаза насмешливо хмыкнул. — Вау, надеюсь, я никогда не пойду с тобой на свидание, — ответил он с огромной ухмылкой, — ты пиздецки жесток. — Нет, жестоко было бы сказать ему то, что я думаю, — поправил Римус. — Я не говорил, что когда-либо так поступал! Разве это не то, что делают люди, чтобы не ранить чувства друг друга? — Да, пока что тот факт, что "экстренный вызов" — это способ сказать: "Я слишком труслив, чтобы сказать тебе, что у нас ничего не получится", не стало общепризнанным. — Тогда как ты собираешься сказать ему об этом? — спросил Римус. Брюнет смущённо посмотрел на бумажное полотенце в своих руках и закусил нижнюю губу. Римус посмотрел на парня, слегка наклонив голову, и тут его осенило осознание, заставив брови исчезнуть под кудрями. — Нет... Цвет лица незнакомца приобрел лёгкий розовый оттенок. — Что ж, пусть это будет тебе уроком: никогда не уходи со свидания, не перепихнувшись по-быстрому перед этим... Римус захихикал… вот это да, это было по-мужски. — Ты же не серьёзно! — Поверь мне: если бы я был сыт перед тем, как прийти сюда, я бы ушёл через десять минут после начала свидания. И то, только из вежливости. Римус жестом указал на кабинку. — Тогда почему ты не подрочил в туалете? — он сморщил нос, осознав, что только что сказал. — Э... Нет. Я не поощряю это, но... Серые Глаза застонал и бросил полотенце в мусорное ведро. Он сморщил нос и снова посмотрел на Римуса. — Ну, он, конечно, не моя половинка, но это не значит, что я не могу повеселиться и вернуться к подростковому образу жизни! — Ты же знаешь, что он всё время будет смотреть на своё отражение? — Ну мне же нужно когда-нибудь переспать, не так ли? К тому же он не самое худшее свидание, на котором я бывал... — Разве не в этом заключалась вся эта феерия с поиском Мистера-Того-Самого? Изменить свой путь или что-то в этом роде? — Да, и это привело меня к недостаточному компромиссу, и вот я здесь, возбуждённый, и ты не хочешь знать, сколько времени прошло с моего последнего полуприличного секса. Или в принципе с момента моего последнего секса, если уж на то пошло. Римус сомневался в искренности этих слов. По правде говоря, эти губы могли бы бросить Блонди Вейв на месте, выйти на улицу и попросить первого попавшегося подходящего парня нагнуться и сделать всё, что он захочет. Это не было лицо человека, которому не по своей воле не хватает секса. Иначе у него были бы гораздо более высокие стандарты, чем даже у богатого, красивого, раздражающего мужчины в другой комнате. — О да? — сказал Римус, не веря. — Что, недели? Месяцы? Семестры? Серые Глаза казался бесстрастным. — Семестры? Правда? Римус покраснел, избегая взгляда парня. — Что? Это... бывает. Иногда. Я уверен, — он направился к раковине, радуясь возможности немного отвлечься. Хотя он вряд ли мог игнорировать расширившиеся глаза, смотрящие на него. Не мог он проигнорировать и нотки веселья в голосе брюнета. — О... Теперь понятно, почему тебя возбуждают мужские туалеты... — Что? — Римус вскрикнул, встревоженно глядя вниз. — Я не... Это просто очень узкие брюки! — О, так ты просто такой большой? — ответил Серые Глаза саркастическим тоном. Римус яростно покраснел и повернулся к зеркалу, пытаясь избежать зрительного контакта. Трудно было не почувствовать на себе взгляд этого человека. Он внутренне проклинал Лили за модный совет. Дурацкие узкие джинсы. И винил вино за невозможность вернуться, чтобы избежать нескольких секунд неловкого молчания, нарушаемого лишь дразнящим голосом Серых Глаз. — Могу я сделать очень непристойное предложение?

⁂

Римус был в полуобморочном состоянии от того, на что он только что согласился. Но действительно, как он мог отказаться? Ну, технически он знал, как это сделать; он просто не знал, почему он должен был сказать "нет". Почему кто-то должен был отказаться? Потому что. Да ладно. Только не этому непристойно розовому рту. Эти сладкие, соблазнительные губы, которые уже прижимались к хлопку его трусов; он пожалел, что не попробовал их, как только его прижали к двери кабинки, прежде чем прекрасный незнакомец опустился перед ним на колени. Возможно, это было и к лучшему. Поцелуй заставил бы его задуматься о том, что уместно делать, а что нет; попытаться выяснить, нужно ли соблюдать какие-то приличия, чтобы это оставалось правильным и уважительным. Он бы всё испортил. Он пытался говорить и задавать вопросы. По крайней мере сейчас, всё это казалось неуместным. Так что всё было в порядке. Он пожалел, что выпил третий бокал вина. Его ощущения были не такими острыми, а чувствительность немного снизилась. А не чувствовать абсолютно всё, что вытворяла с ним эта ходячая влажная мечта, казалось преступлением. Хотя, когда он освободился из брюк, почему-то уже наполовину эрегированный, он не думал, что мог бы почувствовать этот язык на своей щели лучше, чем сейчас. Казалось, он никогда не ощущал ничего острее, чем эти губы, размазывающие слюну по его покрасневшему члену. Боже, монополизировать кабинку в туалете для инвалидов, чтобы получить односторонний минет от чужого парня... Римус точно хотел бы, чтобы кармы в этот момент не существовало, иначе он не хотел бы знать, какой ужас произойдет с ним в следующий раз, чтобы восстановить баланс вселенной. То, что его бросили, не казалось таким уж тяжким бременем, за которое Вселенная так решила отплатить ему. Не с таким пылом, с каким этот парень обрушился на него. Он не только больше не чувствовал своих ног, так как вся кровь прилила к его паху, чтобы насладиться теплом этого рта, но Серые Глаза издавал самые непристойные звуки, посасывая его с такой страстью, что казалось, будто он творит искусство. На секунду Римусу показалось, что он сам — самый вкусный десерт, когда-либо созданный для того, чтобы его вот так пробовали, заглатывали и наслаждались. Потому что, да, мозг, тебя посещают эти странные мысли, пока ты буквально получаешь лучший минет всей своей жизни. Это абсолютно подходящее время, чтобы сравнивать себя с десертом или ёбаным холстом, вместо того чтобы сосредоточиться на блаженстве, о котором большинство людей может только мечтать. Он тряхнул головой, пытаясь прояснить мысли, и посмотрел вниз на вид, на который ещё не осмеливался взглянуть. Он понятия не имел, почему. Почему он всё это время не смотрел на это великолепное месиво между ног? Из всех минетов, которые он когда-либо получал в своей жизни, он никогда не видел, чтобы кто-то так увлеченно сосал его член. Этот похотливый, непристойно слюнявый рот, работающий вверх и вниз по его длине, позволяющий языку высовываться и облизывать его, чтобы получить ободряющую, но немного смущающую похвалу от Римуса; эти длинные ресницы, трепещущие на раскрасневшихся щеках, не позволяющие смотреть в эти ледяные глаза; эти тёмные, блестящие волосы, которые иногда касались его таза и бёдер... У него возникло острое желание провести рукой по ним. Он позволил своим пальцам заправить за ухо чёрную прядь, упавшую на лицо парня, просто как предлог, чтобы пропустить сквозь пальцы эти действительно невероятно мягкие волосы. Это была либо очень плохая, либо блестящая идея, так как серые глаза встретились с его глазами, заставив Римуса потерять всякий смысл... чего-либо. Слов. Реальности. Пространства, времени, материи, внутреннего, внешнего, уборной. Реальностью был только рот, сомкнувшийся на его члене, и самые потрясающие глаза, с вожделением смотрящие прямо в него. Реальностью была кровь, бешено мчащаяся по его телу и покалывающая каждый нерв на своем пути. Потеряв все свои ориентиры, его рука непроизвольно дёрнула парня за волосы, вызвав глубокий, гортанный стон. Римус не был готов к этому. Теперь он видел звезды и был близок к тому, чтобы потерять рассудок. Он крепче вцепился в волосы Серых Глаз, чтобы немного отстранить его, в тщётной попытке взять себя в руки. Только теперь непристойный Греческий Бог стоял на коленях у его ног, задыхаясь, неподвижно глядя на него, с приоткрытым, желающим ртом, мокрым от слюны подбородком и розовыми припухшими губами, так и норовящими коснуться кончика его члена. Внимательное ожидание, нетерпеливое ожидание. Римус хотел никогда не забыть эту сцену. Это должно было стать его мысленной заставкой для каждого сеанса самоудовлетворения в ближайшие месяцы. Очень медленно он просунул кончик между шелковистыми губами, вызвав нетерпеливое мычание. И всё снова исчезло, когда он начал трахать теплый, ёбаный рай, которым был рот незнакомца. Он дошёл до того, что перестал обращать внимание на звуки, которые издавал Серые Глаза; на те, которые издавал он сам. О которых он уже не мог беспокоиться. Ни их существование, ни их потенциальная громкость, ни смущение. Единственное, что он осознавал, это тепло, которое распространялось от его паха к любой части тела и, возможно, дальше. И покалывание от нарастающего оргазма. Звёзды за его веками. Чувство чистого экстаза, которое пронизывало его, нарастало, неуклонно, переполняя его, и, наконец, взорвалось, когда он кончил. Его голова глухо стукнулась о стену. Ему показалось, что он на секунду потерял сознание. Хотелось, чтобы это было действительно не дольше того. Он ни на чём не мог сфокусироваться. Всё было блаженством и оцепенением. Только когда он почувствовал, как его член выскользнул изо рта парня, он понял, что всё ещё находился в нём. С его губ сорвался тоненький, неловкий скулёж. Неужели Серые Глаза даже кончил? Или он прикасался к себе? Услышав какой-то шум, Римус открыл глаза, наблюдая, как другой парень встает. Он не мог ничего больше делать, кроме как тупо смотреть на него, с не менее тупой, глупой ухмылкой на лице, в то время как Волосы Ворона выглядел таким же горячим, как всегда, хотя и немного раскрасневшимся и запыхавшимся. Это, очевидно, не помешало ему одаривать Римуса самой раздражающе довольной ухмылкой, пока он натягивал на него трусы и брюки, и застегивал пуговицы. Всё ещё чувствуя себя очень ошарашенным оргазмом, он просто стоял на месте, не понимая, что только что произошло; или как, или почему. Внезапный смешок вырвался из его губ, и он немного застенчиво пригнул голову. — Ну, хм... — Римус почувствовал, как краснеет его лицо. — Спасибо за это... Он снова поднял взгляд на Серые Глаза, не в силах пропустить пухлый, похотливый влажный рот, который не должен быть позволен никому; не в силах удержаться от воспоминаний о том, что было всего несколько секунд... минут?... назад. — С удовольствием. И, подмигнув, Серые Глаза вышел, оставив Римуса собираться с мыслями и возвращаться в чувство. Что ж, я рад, что согласился на это свидание...