Переплетения

Снова барахлил визор. Только открыв глаза, Даниэль уже чувствовал противную ноющую боль, сопровождающую рассинхронизацию, – вроде не сильно, на грани восприятия, но раздражает чудовищно. Поворочавшись пару минут, он чуть слышно вздохнул и поднял руку к виску, поморщился, ведя кончиками пальцев по линии, где серебристый металл уходил под кожу. Кожа оказалась слегка воспаленной, горячей на ощупь. Даниэль с чувством выругался и сел, выпутавшись из складок плаща, служившего ему одеялом. Вообще-то, проблемы с визором не были такой уж новостью – не первый и наверняка не последний раз – но все равно неприятно. По-хорошему, давно следовало заменить имплант новым, а то и снять вовсе – Даниэль еще помнил страшилки старших коллег о том, как рассинхронизция сжигала хозяевам неисправных визоров мозги, и знал, что доля правды в этих рассказах есть. Но за без малого четыре года он как-то сроднился с этим куском металла и микросхем, а к новому в любом случае пришлось бы привыкать заново. И к тому же, даже неисправный, визор частенько спасал его задницу и помогал зарабатывать на какую-никакую жизнь, а проблемы дальше головной боли пока не шли. Может, и обойдется. Опустив взгляд на свою руку, Даниэль опять поморщился – на кончиках пальцев остались едва заметные следы крови. Выходит, в этот раз все посерьезнее. Но возвращаться в лагерь с пустыми руками, когда до цели осталось всего ничего, Даниэлю мучительно не хотелось. Лучше закончить вылазку, разжиться чем-нибудь, что можно продать, и уже потом на вырученные деньги разбираться с визором. Выбравшись из-под плаща, Даниэль походил взад-вперед, разминая ноги, потянулся – спина после ночи на голой земле заметно ныла – и начал сворачиваться. Вещей у него было немного, так что когда со сборами было покончено, солнце еще толком не выползло из-за горизонта. Устроив за плечами рюкзак, надев плащ и распихав по кармашкам разную полезную мелочь, Даниэль постучал ногтем по металлической поверхности визора и мысленно произнес команду активации. Зрение раздвоилось. Левый глаз остался прежним – им Даниэль видел окружающие деревья, бледно-розовый рассвет, разливающийся по прозрачному небу, и останки старого города, раскинувшиеся внизу, под холмом. Отсюда уже можно было неплохо разглядеть каменные кости небоскребов, выскобленные временем и множеством охотников за технологиями прошлого – таких же, как сам Даниэль. А вот правый глаз, подчиняясь активированному импланту, изменил восприятие, и теперь Даниэль видел им множество пятен и линий, на первый взгляд беспорядочно рассыпанных по окружающему пространству. Чем ближе к городу – тем ярче становились линии, пятна меняли цвет от холодных оттенков к теплым. Воспринимать мир одновременно так по-разному было не самой легкой задачей, так что Даниэль поспешно сдвинул на левый глаз повязку, до этого обхватывавшую голову поперек лба, и окончательно погрузился в зыбкую реальность линий и пятен. Разглядывая мерно колеблющееся месиво голубого, зеленого, желтого и редких вкраплений оранжевого, Даниэль не двигался с места – физическую действительность визор не отображал, так что запросто можно было подвернуть ногу, не заметив канаву, а то и вовсе шею свернуть. За несколько лет Даниэль научился полагаться не только на зрение, но и на осязание, слух и чувство равновесия, но рисковать все равно не хотелось. Вокруг него раскинулась потрясающая в своем великолепии картина энергетического многообразия. Визор отличал солнечные лучи от тепла живых тел, улавливал остаточные следы использования приборов, которые последний раз включали века назад, и уж конечно не мог пропустить лазерные ловушки и прочие милые развлечения людей прежнего мира. Визор давал хозяину огромные возможности, нужно было только уметь ими воспользоваться. И Даниэль умел. Оглядевшись, он деактивировал визор, решив не перегружать ни его, ни собственный мозг, и снова сдвинул повязку на лоб. Пока можно было идти так – до города было не меньше нескольких часов ходу, на таком расстоянии и ловушки, и любопытные находки маловероятны. Поправив за плечами рюкзак и еще раз поморщившись от боли в спине, Даниэль направился вниз по холму. Солнце поднималось по небосклону прямо перед ним, заливая мертвый город зыбким розоватым светом. Вылазка вышла удачной. Несмотря на то, что двигаться практически все время приходилось с активированным визором, а значит – очень медленно, улов того стоил. Выбираясь сюда, Даниэль, по большому счету, на такой расклад и рассчитывал. Город был довольно далеко от мало-мальски активных поселений, и про него по округе ходили недобрые слухи. Вроде как люди, отправлявшиеся сюда, через одного не возвращаются, по улицам бродят призраки, а дома кишат энергетическими аномалиями. Пробираясь между разрушенных зданий, Даниэль, в общем-то, даже был готов согласиться со многими слухами – ну, кроме тех, которые говорили о призраках, разумеется. Древний город был нашпигован разного рода ловушками и сигнализациями, от лазеров до безобидных пищалок, и многие из них работали до сих пор. Что ни говори, строили раньше на совесть. Едва ли не в каждом доме Даниэль находил жизнерадостные оранжевые огоньки, означающие работающую технику. По большей части хлам, конечно, из разряда того, что с собой не утащишь – датчики, вмонтированные в стены, электронные замки. Но попадалось и кое-что действительно стоящее – солнце еще едва достигло зенита, а Даниэль уже раздобыл в сейфе в одной из квартир настоящую лазерную пушку. Сейф, само собой, время не пощадило, а вот защищавшая его ловушка – тоже лазерная – оказалась целехонькой. По счастью, к полудню визор перестал капризничать и головная боль улеглась, а то какой-нибудь из лучей вполне мог бы подпалить Даниэлю что-нибудь важное. Но так или иначе, к вечеру его рюкзак пополнился, помимо этой самой пушки, портативным головизором, пачкой батареек, игрушечной машинкой и пультом управления к ней, а также еще парочкой устройств, назначение которых Даниэль не вполне понял. В общем, все прошло более чем удачно. Но оборотной стороной медали было то, что, когда Даниэль вышел на улицу из очередного небоскреба и выключил визор, чтобы дать мозгам отдых, уже порядком стемнело. Ночевать одному в городе было опасно, но возвращаться по темноте в лагерь – тоже. Примитивные лесные звери иногда могли быть не менее смертоносными, чем самые изощренные ловушки, а в город они по крайней мере вряд ли сунутся. Поразмыслив какое-то время, Даниэль вздохнул и начал устраиваться на ночлег. Прошелся взад-вперед, тщательно осмотрел местность с помощью визора, выбрал подходящий уголок, костер разжигать не стал – мало ли. Закутался в плащ, рюкзак подложил под голову. Потом, поворочавшись какое-то время, на всякий случай достал из рюкзака пушку и положил рядом. Вряд ли пригодится, конечно, но с оружием под рукой всяко спокойней. Луна в небе должна была быть почти полной, но ее закрывали останки ближайшего небоскреба, так что засыпал Даниэль в темноте. Разбудила его резкая головная боль и соленый металлический привкус во рту. Казалось, будто в правый висок медленно вдавливают длинный горячий гвоздь, и кожа под ним плавится, а мозги запекаются коркой. Еще не до конца проснувшись и не вполне осознав, что происходит, Даниэль сдавленно застонал сквозь зубы и потянулся ладонью к виску. Он был горячим и влажным, волосы на затылке слиплись. Нащупав кромку визора, Даниэль вскрикнул – металл тоже оказался горячим. Опираясь рукой о землю, Даниэль сел, не переставая осторожно ощупывать свободной ладонью висок. В воздухе отчетливо пахло металлом и солью. "Кровь, – понял Даниэль. – Это кровь". Мысль прозвучала в его голове отстраненно, как будто кровь принадлежала не ему, как будто это какому-то незнакомому парню неисправный визор сейчас медленно поджаривал мозги. По крайней мере, ему казалось, что поджаривал – стариковские сказки неожиданно стали казаться гораздо более реальными. Нужно было что-то делать, но он был один посреди мертвого древнего города, и мысли в его голове ворочались медленно, как переевшие улитки. Сложно было думать о чем-то, кроме боли – глубокой, острой, всепоглощающей. В ушах, постепенно ускоряясь, стучал пульс. Перед глазами заплясали цветные пятна – голубой, зеленый, бледно-фиолетовый, красный – и Даниэль не сразу осознал, что причиной этому была уже не боль. То ли он, сам того не заметив, отдал команду, то ли визор таким образом просто бился в предсмертной агонии – так или иначе, он активировался, расцветив ночь вокруг линиями и пятнами. Несколько секунд Даниэль просто разглядывал их, бездумно, вслушиваясь в свой пульс, чувствуя, как головная боль нарастает. Капля крови сползла по виску к щеке, а оттуда – к губам, и Даниэль машинально слизнул ее. А потом внутри него как будто сработал переключатель – красный! Совсем недалеко, буквально в паре метров от него пространство горело красным. Не желтым, не оранжевым, не розоватым – ярким, пурпурно-красным цветом, как будто на стене ближайшего дома – левым глазом Даниэль видел, что это дом – распустилась огромная роза. По всем правилам стоило бы убираться отсюда подальше, так быстро, как получится, но Даниэль, шипя сквозь зубы, медленно поднялся на ноги и заковылял прямо в алое марево. То ли так сработала головная боль, то ли он не до конца проснулся, то ли агонизирующий имплант что-то замкнул в его мозгу. Слизывая с губ новые капли крови, Даниэль подошел к источнику огня вплотную, протянул вперед руку и нащупал в стене тонкую глубокую трещину. Потянул в сторону, отодвигая продолговатый камень. Красное пятно сместилось вправо, замерцало, словно в растерянности, как будто было живым. Но Даниэль все равно засунул руку в образовавшуюся нишу и достал оттуда небольшой плоский предмет. Поверхность его была гладкой и прохладной, а с торца тянулся тонкий короткий шнур, заканчивающийся стандартным разъемом. Металл на конце разъема тоже был прохладным, почти холодным, и Даниэль, подняв руку, приложил его к своему горячему виску. Показалось, что стало легче, головная боль как будто поутихла, но спутанность сознания никуда не исчезла. Повинуясь минутному порыву, Даниэль провел ладонью к затылку, нащупал разъем на собственном импланте и коротким плавным движением воткнул в него разъем шнура. После чего, больше по привычке, опустил намокшую от крови повязку со лба на левый глаз. Головная боль стихла резко, как отрезало, и темнота мягко накрыла Даниэля. Густая, как смола, она медленно, тяжело пульсировала, время от времени ее тонкими лезвиями взрезали всполохи цвета. Мерцая, они складывались в линии, линии – в лица, и Даниэль был не вполне уверен, что они ему не привиделись. Темнота казалась сном – из разряда тех неприятных видений, которые и кошмарами-то в полной мере не назовешь, тяжелых и душных, как пропитавшееся потом ватное одеяло. Во сне – он был уверен, что во сне – Даниэль видел темные глаза в глубоких глазницах, силуэты и лица, обрисованные всеми оттенками красного. Нежно-розовые линии изгибались, обозначая плечи, из-за них взметались, напоминая крылья, легкие, невесомые оранжевые всполохи. Силуэты мерцали, касались друг друга, словно беззвучно разговаривали, но Даниэль их не слышал. Или не помнил, что слышал. Вместо этого его черепную коробку заполняли, словно ввинчиваясь в уши, отчетливые, громкие голоса, никак не сочетающиеся с призрачными лицами. "Кто ты?" "Кто ты?" Вопрос отдавался в голове эхом, звенел, как будто отражался от стенок черепа, звучал на разные голоса. Даниэлю казалось, что кто-то тормошит его за плечи, пытаясь разбудить, но темнота не покидала его. Он все вглядывался в рыжие, лиловые, ярко-желтые всполохи, и силился распознать, что же видит. Неисправный визор молчал, как будто стал просто мертвым куском металла, впаянным Даниэлю в череп, и казалось, будто все вокруг он видит простыми глазами, своим собственным зрением. А потом темнота вспыхнула, расступаясь, и выпустила наружу ярко-алый абрис фигуры. Широкие плечи, стройная талия, длинные руки и ноги. Резкий разлет бровей, прямая, с легкой горбинкой линия носа, чуть полноватые губы. И глаза, густого пурпурного цвета, не отрываясь, смотрели прямо на Даниэля. Шли секунды, минуты или часы, тянулись медленно, как патока, Даниэль не отводил взгляда. А потом все кончилось в одно мгновение, видение прекратилось, и он вынырнул в реальность. По левому виску к повязке скользнула капля пота. Даниэль поднял руку – пальцы слегка подрагивали – и стянул повязку с головы. Визор молчал – то ли сам отключился, то ли Даниэль его отключил в беспамятстве. Под головой обнаружился прохладный камень стены, рубашка и джинсы намокли от утренней росы. Даниэль поежился – было прохладно – и огляделся, осторожно, стараясь не совершать резких движений. Из-за остовов небоскребов вставало солнце, золотило стены, рассыпало блики по осколкам стекол в оконных проемах. В паре метров от стены, у которой Даниэль очнулся, виднелись рюкзак, смятый плащ и лазерная пушка – все на месте, все, насколько можно было судить с такого расстояния, цело. Медленно выдохнув, Даниэль попытался расслабиться – всего лишь сон, бред, вызванный неисправностью импланта. Нужно добраться до лагеря и договориться об операции по замене. Как можно быстрее. Даниэль откинул голову, коснувшись затылком стены, и поморщился от легкого неудобства – затылок едва ощутимо заныл. Протянув руку, Даниэль ощупал его и с некоторым удивлением обнаружил торчащий из разъема шнур. Потрогал его пальцами, потянул, а потом огляделся снова, уже внимательней. Небольшой плоский предмет лежал рядом в траве, его поверхность серебрилась под солнцем. Даниэль потянулся к нему, одновременно выдергивая шнур из разъема визора. Предмет был прохладным, легким и гладким на ощупь. Касаясь его граней, чувствуя металл кончиками пальцев, Даниэль нервно поежился и невольно подумал, что, возможно, это был не просто сон. Предмет явно был носителем информации, скорее всего – довольно древним. И именно эта информация могла вызвать у неисправного импланта такую реакцию. – Неважно, – негромко проговорил Даниэль, голос спросонья был хриплым, горло побаливало. – Потом разберемся. На самом деле ему было, конечно, любопытно узнать больше о странном предмете, но воспоминания о тяжелом, душном сне были слишком свежими, а засохшие бурые подтеки на собственных пальцах – слишком реальными. Так что сначала следовало добраться до лагеря и разобраться с визором, а потом уже – все остальное. – Хватит уже рисковать, – почти шепотом добавил Даниэль, поднимаясь и ковыляя на затекших ногах к рюкзаку. – Чуть не допрыгался. Засунув неизвестный носитель информации и пушку в рюкзак, он расправил плащ, отряхнул его от прилипших травинок и накинул на плечи. После чего сверился по солнцу и решительной, хоть и нетвердой походкой направился на юго-восток. Визор пришлось все-таки включить. Отдавая команду, Даниэль, конечно, опасался немедленно поджариться изнутри, но шанс поджариться на очередной ловушке, не выйдя из города, без визора был гораздо выше. Как ни странно, перебоев не было. Имплант работал четко и спокойно, ушла даже спутанность в мыслях, оставшаяся после сна – может, из-за того, что Даниэль наконец-то смог сосредоточиться на работе. Так или иначе, из города он выбрался уже к полудню. Желтые и оранжевые пятна поредели, местность пошла в гору, к траве и кустарникам, пробивающимся сквозь растрескавшийся асфальт древней дороги, прибавились тонкие деревца. Мерно шагая вверх по холму, Даниэль постепенно успокаивался. До лагеря три дня пути, конечно, но визор вроде как не шалит, авось удастся дойти. Операция – дело нескольких недель, но пара хороших знакомых вполне может его ускорить, а они у Даниэля были. И заодно можно будет расспросить знающих людей про свою находку. Подтянув лямки рюкзака, Даниэль машинально ощупал карман – казалось, серебристый металл холодит пальцы даже сквозь плотную ткань. Даниэль хмыкнул, усмехнувшись собственному воображению. Наверняка просто еще одна не вполне понятная древняя штуковина. Подумаешь. Даниэлю было девятнадцать, его всегда тянуло к непонятным штуковинам, за это он, в отличие от многих охотников за технологиями, и любил свою работу. Но, в конце концов, это просто штуковина. Просто осколок древней цивилизации, какой-то носитель информации, вроде тетради с путевыми записями, которая была у самого Даниэля. И ему почти удалось убедить себя в обыденности своей находки, тем более что город к тому времени остался далеко за плечом, а впереди ждал привычный лес. Даниэль почти успел расслабиться, несмотря на то, что старшие коллеги говорили ему неоднократно – смотри в оба, стоит расслабиться, и тебя тут же кто-нибудь укусит за зад. В переносном смысле, конечно. Даниэль уже потянулся деактивировать визор – здесь ловушек уже можно было не опасаться – и в последний раз огляделся вокруг. И остановился как вкопанный, боясь пошевелиться или даже вдохнуть чересчур глубоко. В паре шагов справа от него и чуть позади переливался карминово-красным огромный энергетический цветок. Лепестки его подрагивали, а сам он едва заметно мерцал, красный цвет становился то гуще, то рассеянней, шел волнами. Даниэль хотел было подумать, что никогда раньше подобного не видел, но вспомнил – видел. Конечно, видел. Совсем недавно, вроде как во сне. Вот и пытайся после этого успокоиться и привести мысли в порядок. Медленно, стараясь не совершать лишних движений, Даниэль поднял руку к виску, ощупал кромку визора, пытаясь понять, исправно ли он работает. Никаких неприятных ощущений не было, может, чуть смазалась четкость изображения, но не более. А в следующее мгновение "цветок" мигнул и распался на множество тонких линий, пересекающихся, переплетающихся между собой. Мигнув еще раз, они сложились в очертания человека – тонкая высокая фигура, узкое лицо, резко обозначенные брови, нос с легкой горбинкой, и глубоко посаженные пурпурные глаза. Даниэль едва не вскрикнул. Изображение чуть поплыло, как будто в нерешительности, переместилось в сторону. Двигалось оно не как человек – сгибая и переставляя ноги – скорее как картинка, которую кто-то подвесил в пространстве. А потом в голове Даниэля – именно в самой голове, в аудиоблоке визора, если точнее – зазвучал голос, глухой, тихий и как будто насмешливый. – Я не хотел напугать тебя, мальчик. Он назвал себя падшим ангелом. Уже темнело, Даниэль опустился прямо в траву, обхватил руками и прижал к груди свой рюкзак и уставился прямо перед собой. Ветер шелестел ветвями, шуршал листьями. Пахло лесом, город остался позади, впереди – три дня дороги и неизвестная энергетическая сущность. Иная форма жизни. – Как тебя зовут? – Даниэль потер пальцами левый висок, голова начинала побаливать от долгого использования визора. – Люцифер. Голос был глухим, безжизненным, сухим и механическим – обычный тембр аудиоблока. Его можно было настроить, конечно, но Даниэль пользовался им не так часто, чтобы этим озаботиться. Несколько часов, прошедших с момента встречи, он копался в настройках визора – а вдруг все-таки сбой, галлюцинация? – нервно вытаптывал землю вокруг, пытался даже просто продолжать путь, помня о срочности, но то и дело косил левым глазом в сторону незваного гостя. Под ним трава не приминалась, тени он не отбрасывал, и даже в энергетическом плане выглядел в самом деле картинкой, подвешенной над землей на тонких невидимых ниточках. Как иллюстрация, вырванная из книги. Копаясь в настройках визора, Даниэль пришел к выводу, что это действительно иллюстрация, а не истинный облик. Умные микросхемы импланта сопоставили вибрации, излучаемые гостем, с информацией, загруженной в блок памяти. Совсем недавно загруженной. Даниэль машинально погладил подушечками пальцев карман рюкзака, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вытащить наружу его содержимое. Разглядеть получше, ощупать серебристый металл, тонкий шнур и разъем на нем. Древний носитель информации, как будто книга, очевидно связанная с иной формой жизни. С ангелами – так Люцифер себя назвал. – И зачем ты... зачем ты со мной встретился? – задал Даниэль второй вопрос. – Ну, вообще-то, ты встретился со мной первым – еще вчера, – голос оставался безжизненным, изображение не менялось тоже, но Даниэлю все равно снова примерещилась легкая насмешка. – Сам пришел, сам прочитал книгу. – Книгу? – Даниэль вздрогнул, поежился. – Вы так его называете? Люцифер промолчал – или, возможно, имплант не смог разобрать его ответ. Слова этих ответов он тоже находил в данных, полученных из книги. Сопоставлял колебания энергии, работал переводчиком – так, чтобы Даниэлю эти колебания тоже были понятны. Умная машинка. Даниэль коснулся кончиками пальцев металлической кромки визора – он не был уверен, что такие способности предусмотрены комплектацией. Сам он ничего, взятого из книги, толком не помнил. Только смутные образы, те, что он посчитал сном. Вероятно, мозг отказывался усваивать такой большой пакет сложной информации единовременно. Что-то всплывало в голове время от времени, как будто дешифрованное имплантом – картинки, звуки, ощущения. Почти все было связано с Люцифером. – Ты у вас там, видимо, большая шишка? – снова спросил Даниэль, на этот раз не надеясь на ответ, больше размышляя вслух. Люцифер дрогнул, пошел рябью, как будто в нерешительности, а потом механический голос в голове Даниэля коротко и довольно жутковато рассмеялся. – Да. Можно и так сказать. Что спрашивать дальше, Даниэль не знал – а спрашивать хотелось. Но не покажутся ли собеседнику бестактными вопросы вроде "Ты энергетическая форма жизни?", "Вас много?", "Вы выходили на контакт раньше?" и "Насколько развита ваша цивилизация?". Или даже более личные – "Почему именно я нашел эту штуку?" и "Что она делает с моим мозгом?". Вопросов было множество, но сложно было сказать, стоит ли их задавать. Даниэль чувствовал себя снова пятнадцатилетним мальчишкой, выбравшимся в свою первую вылазку за сокровищами древности. Только на этот раз сокровища были пусть не осязаемыми, но вполне реальными и значимыми – он достаточно рылся в настройках импланта, чтобы это осознать. Разговор не клеился – Люцифер сам не заговаривал, только его широко раскрытые глаза смотрели, не моргая, и это нервировало. В конце концов Даниэль решил устроиться на ночлег пораньше – тем более, что голова болела все сильнее, мозгу нужен был отдых. С Люцифером он попрощался неуклюже и скомканно, после чего резко деактивировал визор, боясь передумать. Ведь неизвестно, будет ли Люцифер утром все еще здесь. Мало ли, какие у этих сущностей могут быть дела. Вечер дышал прохладой, и, устраиваясь на ночлег, Даниэль поплотнее закутался в плащ. Заснуть удалось не сразу – в голове все вертелись собственные мысли, путаясь со всплывающими образами из книги. Четыре года назад, еще только начиная охотиться за технологиями древности, Даниэль слышал, что будто бы крах расцвета человечества случился из-за контакта с энергетической формой жизни. Будто бы именно из-за этого начала сбоить техника, отключалась связь, флаеры падали с неба – все из-за этого. Это была всего лишь теория, одна из многих, даже не самая правдоподобная, наверное. Но, пытаясь заснуть, Даниэль никак не мог отделаться от воспоминаний о ней. Энергетическая форма жизни, настоящая, вполне возможно, стояла в этот самый момент совсем рядом с ним. И она назвала себя падшим ангелом. Может, это огрехи перевода, конечно, но очень уж напоминает знакомую, человеческую мифологию. Слишком сильно напоминает. Заснул Даниэль под утро. Дорога до лагеря заняла не три дня, как предполагалось, а все пять. Даниэль часто активировал визор, и поэтому шел медленно. А еще то и дело косился в сторону, украдкой разглядывая спутника. Голова продолжала побаливать, но серьезных сбоев так и не случилось. За последние пару лет, работая один, Даниэль порядком отвык от разговоров в дороге, так что говорили они мало. Люцифер только наблюдал – по статичному изображению это было сложно понять, но Даниэль кожей чувствовал чужой взгляд, и по спине его бежали мурашки. Пару раз он все-таки начинал расспрашивать спутника, но на вопросы тот отвечал коротко, а иногда не отвечал вовсе. К исходу четвертого дня уже начали подходить к концу припасы, но наутро – солнце еще толком не встало – лес кончился, и Даниэль, разглядев вдалеке очертания палаток, смутные из-за утренней дымки, смог наконец вздохнуть с облегчением. Дорога для него прошла, как в тумане, – сплелись воедино тупая, ноющая головная боль, пристальный взгляд пурпурных глаз, шелест листвы, шорохи, доносящиеся из-за деревьев. К концу пути он даже начал путать реальность и всплывающие образы из книги – между ветвей ему мерещились ангелы со светлыми, призрачными крыльями, а журчание ручья невдалеке казалось тихим пением. Но все это осталось позади, а впереди его ждал какой-никакой, но дом. На подходе к лагерю он, с сомнением покосившись на Люцифера, все-таки деактивировал визор. Не хотелось объяснять каждому встреченному приятелю, чего это он ходит со включенным имплантом. Лагерь жил привычной жизнью. Люди сновали между палатками, домами и хижинами, пара знакомых приветливо улыбнулись Даниэлю, спросили, как прошел рейд. Ему говорить не хотелось, так что он просто кивал на рюкзак и улыбался в ответ. До своего дома он добрался быстро – ноги как будто сами несли его к знакомому приземистому строению. На века в лагере не строили – кто знает, что будет завтра и не придется ли тронуться с места – но у Даниэля дом был достаточно прочным, хоть и небольшим. Он сам его строил после того, как лагерь в последний раз переехал. Некоторые предпочитали носить свои дома с собой, но Даниэлю нравилось каждый раз начинать все заново. Как будто новая жизнь. Этот дом стоял уже пару лет, и Даниэль успел с ним сродниться, запомнить каждый угол. Зайдя в единственную комнату, он первым делом разгрузил рюкзак, поколебавшись перед тем, как вытащить книгу. Потом достал из ящика спальник, разложил его на низкой лежанке и улегся сверху. Снаружи доносились голоса и чей-то смех, от соседей вкусно пахло копченым мясом. Даниэль сжевал остатки припасов из рюкзака, а потом еще несколько минут просто лежал, бездумно глядя в потолок. Спать не хотелось, искать покупателей на принесенные из вылазки вещи – тоже. В конце концов Даниэль решил заняться самым неотложным – собственной многострадальной головой и вставленным в нее имплантом. Знакомого мастера звали Джо. Раньше он был охотником за технологиями, таким же, как Даниэль сейчас, в первую вылазку Даниэля они ходили вместе. С тех пор прошло несколько лет, Джо стал чаще жаловаться на свою спину, женился и с рейдами завязал. Теперь он использовал полученный опыт в более безопасных делах – чинил технику, как мог, на досуге пытался мастерить ее сам. Операции он лично не делал, а вот простенькие импланты умел, и знал людей, которые недорого возьмут за установку. Четыре года назад именно Джо вручил Даниэлю его первый – и до сих пор единственный – визор. Вручил торжественно, на день рождения. Говорил, что сделал сам, но больше в шутку, чем всерьез – все знали, что на такую тонкую работу он не способен. Скорее достал у кого-нибудь. И теперь Даниэлю позарез нужно было узнать, у кого, – и не только из-за врожденного любопытства. Он нашел Джо в мастерской – в это время дня тот всегда там торчал, занимался железками, а ближе к вечеру к нему приходили клиенты. Сейчас солнце только-только начало клониться к закату. Даниэль отодвинул полог, закрывавший дверной проем, и вошел. В мастерской было темно, воздух был сухой и теплый, пахло металлом. Джо сидел прямо на полу, на стуле перед ним были разложены какие-то железки, контакты, микросхемы – Даниэль не стал приглядываться. – Привет, – окликнул он Джо прямо с порога, погромче, зная, что тот частенько с головой уходит в работу. Джо оглянулся. – О, здорово, Дани. Вернулся уже, значит? – Вернулся, – Даниэль кивнул. – Есть что-нибудь для меня? – иногда Джо скупал некоторые вещички, которые Даниэль приносил из рейдов. – Может быть, есть, только я сейчас не за этим зашел. Даниэль не двигался с места, так и стоял у порога, и Джо наконец отложил свои железки, поднялся с пола. – Да ты проходи, что ли. Не стой в дверях, как чужой. Даниэль дернул уголком губ, снова кивнул и прошел вглубь комнаты, убрал заготовки с еще одного стула и сел на него задом наперед, устроив подбородок на спинке. – Я поговорить хотел, – начал он. – Насчет моего визора. – А что с ним? – Джо озадаченно моргнул. – Видишь ли, какая штука... Барахлить он начал. И Даниэль рассказал о сбоях, во всех подробностях, исключая те, где фигурировали неизвестный носитель информации и иная форма жизни. А то мало ли, еще подумает Джо, что он свихнулся. Джо выслушал, полминуты посидел молча, почесал подбородок, потом спросил: – Так тебе замена нужна? Я могу поискать... – Нужна, само собой, – перебил его Даниэль. – Но вообще я хотел узнать – ты его где достал? Мой визор? Джо снова помолчал, недовольно поджав губы – о таком спрашивать было не принято, вроде как сделали тебе подарок – будь рад и пользуйся, а дурацких вопросов не задавай. Но Даниэль за эти несколько дней достаточно разобрался в своем подарке, чтобы понять, насколько уникальна его модель. И насколько черт его знает что она может сделать с его мозгом. Нужно было разобраться в этом раньше, но Даниэль всегда чересчур легко относился к риску. И Джо все это знал тоже. Поэтому, помолчав, он нехотя, но все-таки заговорил. – Понимаешь... Я его в рейде нашел. Даниэль выдохнул, удивленно распахнув глаза. Джо продолжал: – Переделал маленько, конечно, он вроде как внешний был... Но основа осталась целехонькой – не такой я умелец, чтобы туда лезть, сам знаешь. Я без всякого злого умысла, просто подарок хотел сделать. Веришь? Даниэль покачал головой. Технику, найденную во время вылазок, люди, конечно, использовали вовсю. Приспосабливали под свои нужды, переделывали. Но до сих пор толком не научились в ней разбираться, слишком она была сложной по большей части. А засовывать непонятные штуковины себе в мозг – для этого нужно совсем спятить. Так что импланты делали пусть с использованием всяких древних железок, но сами. Это было вроде как негласным правилом техники безопасности, и Джо его не знать не мог. Выглядел он теперь довольно сконфуженным, смотрел исподлобья жалобно, как побитый пес. Даниэль вздохнул. Он знал Джо достаточно, чтобы поверить, что тот действительно не хотел дурного – человек он был добрый, хоть и без башни, особенно раньше, до того, как завязал с рейдами. – Верю, – наконец уронил Даниэль. Джо шумно выдохнул. – Я просто никогда раньше таких штуковин не находил. Ровнехонько визор, только внешний. Вроде как очки его надевали, что ли. Думал себе оставить, а тут твой день рождения подошел, ну я и... Поддался порыву, – он смущенно хмыкнул, снова почесал подбородок. – Я за твою операцию сам заплачу, лады? – Лады, – Даниэль кивнул. Собирался уже встать и уйти, но потом добавил, как будто сам черт дернул его за язык: – Только попозже, мне еще кое-что сделать надо. Ты скажи, где тот твой рейд был? На то, чтобы собраться, ушла пара дней. Даниэль продал пачку батареек, на вырученные деньги закупился провизией, раздобыл новую флягу взамен старой, порядком поистрепавшейся, подновил рюкзак. Оставшиеся находки сгрузил в тайник под полом дома, только лазерную пушку оставил себе – на всякий случай. За домом попросил присмотреть Джо – тот все еще чувствовал себя виноватым и даже денег не взял. В общем, наутро третьего дня Даниэль был готов, полностью экипирован и собран. Попрощался с приятелями (они удивились, конечно, что он так быстро снова в рейд), закинул рюкзак на плечи и быстрым уверенным шагом вышел за пределы лагеря – на этот раз, на север. Идти было легко, дорога как будто сама ложилась под ноги, и даже голова не болела. За все время, проведенное в лагере, Даниэль ни разу не активировал визор – может, поэтому. Солнце карабкалось по небосклону, ветер гнал легкие перистые облака. В редком леске по обе стороны от дороги суетились птицы, пели на разные голоса. Несмотря на конец лета, воздух пах почти по-весеннему. Дождавшись, пока лагерь скроется из виду и даже дорога станет менее натоптанной, Даниэль остановился. Снял рюкзак, огляделся, сел на поваленный ствол дерева недалеко от дороги. Глубоко вдохнул, машинально потер виски, и отдал команду активации визору. Зрение привычно раздвоилось – левый глаз видел дорогу, солнечные лучи, льющиеся на землю сквозь листву, кружащиеся в воздухе крошечные пылинки. А правый – мешанину линий и пятен, голубых и зеленых оттенков. И совсем рядом – ярко-алый абрис фигуры. Даниэль выдохнул, опустил руки, сложил их ровно на коленях. У него было время подумать, сосредоточиться, даже немного рассортировать картинки-воспоминания из книги. Продумать вопросы. И было бы чертовски обидно, если бы после всего этого оказалось, что Люцифер просто ушел. – Ты ведь вроде как плохой парень? – Даниэль поднял взгляд. Зрелище неподвижных пурпурных глаз по-прежнему завораживало, но уже не сбивало с толку так сильно. Человек ко всему привыкает. Люцифер мигнул, как будто колыхнулся на ветру. – Я падший, да, – безжизненно отозвался аудиоблок визора. – Я уже говорил об этом. Даниэль кивнул – по большому счету, он и так это знал, спросил больше на всякий случай. Это было в книге – воспоминания об этом пришли к нему за время, проведенное в лагере. Разрозненные, но яркие образы – гордо вскинутый профиль, распахнутые темнеющие крылья. Шеренга крылатых фигур, ощетинившаяся мечами и копьями. Лезвие, входящее под ребра, и губы, темные от пошедшей горлом крови. Не то чтобы Люцифер был антагонистом в книге, но она ясно давала понять, что среди своего народа он изгнанник, отверженный. Пусть и со своими последователями, но все-таки. Как к этому относиться, Даниэль еще не знал – в конце концов, то, что плохо в энергетическом обществе, не обязательно окажется таким и в материальном. Еще раз вздохнув, Даниэль побарабанил костяшками пальцев по дереву, на котором сидел. – Ты... говорил с другими людьми? – Нет. – А мог? Этот вопрос казался Даниэлю, пожалуй, едва ли не самым важным – с тех пор, как он узнал, откуда получил визор. Люцифер снова мигнул. – Нет. Даниэль сплел пальцы в замок, чтобы не дрожали. Потом высвободил правую руку, поднес к виску, постучал пальцем по металлу. – Это из-за этого? – Не только. – Тогда из-за чего? – Даниэль подался вперед. На несколько секунд воцарилось молчание – были слышны только пение птиц и лесные шорохи. Даниэль решил уже, что Люцифер не ответит, и потянулся к рюкзаку, когда голос в его голове снова ожил. – В тебе есть что-то родное – не мне лично, но кому-то из нас. Родная кровь. Даниэль вздрогнул. Хотел спросить, какая кровь может быть у энергетической сущности, но передумал. Все это казалось нереальным – как сказка. Как приключение, из тех, о которых он мечтал ребенком, где он – обязательно особенный, единственный в своем роде, избранный для великих открытий и свершений. А он-то думал, что уже вырос. – Ты из-за этого ко мне пришел? – снова задал он вопрос. На этот раз Люцифер не ответил – только отодвинулся в сторону, как бы давая понять, что разговор окончен. Даниэль пожал плечами, поднялся на ноги и закинул на плечи рюкзак. Впереди были долгие две недели дороги. На третий день пути зарядил дождь. Даниэль завернул рюкзак в водоотталкивающую пленку, чтобы не промок, а сам плотнее кутался в плащ, благо, тот был достаточно плотным. Дорогу порядком развезло, идти стало тяжелее – сапоги пусть не промокали, но вязли в грязи, так что Даниэль даже начал завидовать своему бестелесному спутнику, неизменно парящему в паре сантиметров над землей где-то за его левым плечом. Зато дышалось под дождем легко – Даниэль вдыхал прохладный сырой воздух и чувствовал себя как никогда живым. Если бы еще капюшон не сползал – было бы совсем замечательно. Перевалило за полдень, когда Даниэль решил все-таки сделать привал. Спешка спешкой – вероятные сбои импланта все еще его беспокоили – но нужно было отдохнуть, поесть, а там, глядишь, и дождь кончится. Подходящее для привала место нашлось не сразу – дороги оттуда видно уже не было, – но нашлось. Довольно невысокое, но толстое дерево с густой кроной, у корней его было совсем сухо. Даниэль спустил на землю рюкзак, откинул капюшон, отжал вымокшие волосы, то и дело норовившие из-под этого капюшона вылезти. Потом уселся прямо на землю и с наслаждением вытянул ноги. Люцифер остановился рядом с ним, всего в паре шагов. Его широко распахнутые глаза оставались неизменными, но Даниэлю казалось, что в них мелькнул огонек любопытства. За прошедшие дни он попривык к своему спутнику – чаще всего молчаливому. Перестал опасаться пропустить момент, когда он исчезнет – так же мгновенно, как появился. Стал чаще деактивировать визор, чтобы дать голове отдохнуть. Даже начал заговаривать с Люцифером – вроде как размышлял вслух, не слишком сильно надеясь на ответ, но тем не менее. А еще со временем ему стало казаться, что он распознает эмоции на неподвижном лице Люцифера. Он знал, конечно, что это все иллюзия, и человек видит то, что хочет видеть. Но все равно это было приятней, чем смириться с вечной жутковатой неподвижностью лица спутника. Иногда казалось, что уголок губ Люцифера чуть дергается в подобии улыбки, иногда – что его широкие брови чуть сходятся к переносице. Понять характер чуждой сущности было сложно, но с каждым днем Даниэлю все чаще казалось, что он не так уж и сильно отличается от человеческого. Глубоко вдохнув влажный воздух, Даниэль улыбнулся. Дождь он любил с детства, несмотря на все связанные с ним неудобства. Капли шуршали в листве, барабанили невдалеке по земле. – Так зачем ты ко мне пришел? – спросил Даниэль между делом, снимая с рюкзака пленку и доставая из кармана вяленое мясо. Этот вопрос он задавал каждый день – и каждый день он оставался без ответа. Это было сродни привычке, своеобразный ритуальный способ еще раз нарушить молчание. Люцифер не отвечал ни разу, и именно поэтому тихий голос в своей голове Даниэль поначалу принял за шум дождя. То ли настройки аудиоблока слетели, то ли еще что, но на этот раз Люцифер говорил еще тише, чем обычно. – Ты напоминаешь мне о нем, – произнес он, и добавил тут же, как будто поправился. – Вы все напоминаете. Только раньше я не встречал человека, способного разглядеть ангела. Даниэль замер. Люцифер не двигался, его силуэт не колебался, как бывало иногда, казалось, он даже не смотрит в сторону собеседника. Даниэль медленно убрал руку от рюкзака и осторожно спросил: – О ком? О ком я тебе напоминаю? – О нашем создателе, – в механическом голосе Даниэлю мерещилась улыбка. Он попытался сосредоточиться, прокрутить в голове образы из книги. Там, кажется, говорилось о чем-то таком, но это помнилось Даниэлю смутно. Как будто у того, кто писал эти строчки, был слишком уж неразборчивый почерк. Сам Даниэль в бога не верил и, возможно, поэтому не счел эти образы важными – не то чтобы он был против, просто считал, что богу, если он все-таки есть, стоило бы создать местечко подружелюбнее, чем нынешний мир. Но кто знает, кого считают богом ангелы. Не зная, что сказать дальше, Даниэль снова потянулся за мясом. Но потом все-таки спросил: – Это приятные воспоминания? Люцифер ответил спустя несколько секунд. – Да. Но... болезненные. Лес сменился скалистой пустошью на пятый день. Деревья здесь были редкими и невысокими, а ветер – порывистым и сильным, так что Даниэль от души порадовался тому, что дождь наконец прекратился. Дорога сузилась, превратившись в тропу, заросшую по краям жесткой желтоватой травой. Похолодало – чувствовалось дыхание близкой осени. Даниэль активировал визор время от времени, больше чтобы осмотреть незнакомую местность, а с Люцифером говорил по большей части только во время привалов. Говорить тот стал чаще и как будто охотней, хотя этого, конечно, нельзя было сказать наверняка. На ночь остановились в пещерке – совсем небольшой, скорее даже просто углубление в скале. Но, так или иначе, каменные стены давали защиту от ветра и даже некоторое ощущение уюта. Даниэль даже развел костерок, чтобы погреть себе еду. Улегшись на плащ и подложив под голову рюкзак, он задумчиво мешал похлебку, время от времени выхватывая оттуда показавшиеся наиболее вкусными куски. – А сколько тебе лет? – спросил он просто так, не особенно надеясь на ответ. Они теперь так и общались – Даниэль спрашивал все, что в голову взбредет, а Люцифер, если хотел, отвечал. Хотел он нечасто, но случалось. В этот раз, видимо, был как раз такой случай. – Много, – отозвался механический голос в голове Даниэля. – Бог создал ангелов перед тем, как создать ваш мир. – Непосредственно перед этим? – Даниэль поднял голову, с любопытством глядя на собеседника. – Не знаю. Мы тогда не вели счет времени. Даниэль пожал плечами и вернулся к похлебке. Он уже почти привык к манере общения Люцифера – или к тому, как эту манеру общения адаптировал на человеческий лад визор. Шальной порыв ветра, ворвавшись в стены пещеры, едва не задул костер, и Даниэль дернулся поддержать огонь. Где-то вдалеке послышался тонкий звериный вой. Зверей им, к счастью, так и не встретилось – по крайней мере, крупных хищников. Пару раз Даниэль видел вдалеке силуэт каких-то копытных, в камнях мелькали ящерки и мелкие грызуны. Дорога совсем истончилась, стала едва заметной тропкой, так что искать путь приходилось по солнцу, звездам и другим природным ориентирам – благо, Джо заранее их все расписал. На десятый день небо разъяснилось, выглянуло солнце, все еще по-летнему жаркое. После нескольких промозглых дней Даниэль был рад ему так сильно, что даже устроил внеочередной привал на пригорке, в тени тонкого деревца. Скинув с плеч рюкзак, он привычным движением потер виски и активировал визор. Люцифер был неподалеку, смотрел широко раскрытыми глазами прямо перед собой, в бледно-голубое небо над кромкой скал. Даниэль достал из рюкзака флягу, промочил горло. Некоторое время разглядывал окружающий пейзаж – под солнечными лучами пустошь заиграла, разительно переменилась, мгновенно перестав казаться унылой и негостеприимной. Вдалеке запела какая-то птица. – А из-за чего тебя... ну, изгнали? – спросил Даниэль, бездумно глядя вдаль. Вопрос был на грани бестактности, но в конце концов, если Люцифер захочет, он всегда может не отвечать. – У нас были... разногласия, – отозвался он. – А конкретнее? – Я слишком сильно любил того, кого любить не следовало. Даниэль удивленно поднял брови – как-то не думал, что у бесплотных энергетических существ могут быть такие человеческие проблемы. – И кого же? Какую-то важную шишку? – Можно и так сказать, – в механическом голосе Даниэлю отчетливо послышался смешок. – Создателя. Даниэль поперхнулся воздухом, закашлялся и снова полез за флягой. Если бы ему такое сказал приятель или даже друг, он бы наверняка подумал, что у него не все с головой ладно. Но ангелы, судя по всему, относились к богу совсем по-другому. Как будто это был не вопрос веры, а просто непреложное знание, вроде того, что солнце встает на востоке, а заходит на западе. Даниэль попытался представить себе такое непреложное знание о сотворении мира – и о том, кто его сотворил – и покачал головой. – Разве можно любить того, кого даже ни разу не видел? – Не нужно видеть, когда можно чувствовать. Даниэль пожал плечами. Убрал флягу обратно в рюкзак, снова огляделся. Правый глаз показывал голубое и зеленое насколько хватало взгляда. В скалах свистел ветер. Даниэль обернулся к Люциферу, вгляделся в полупрозрачные линии и спросил снова, будто по наитию: – Ты его и сейчас любишь? Люцифер не ответил. Ясная погода продлилась недолго – на двенадцатый день пути солнце скрылось за облаками, зарядил мелкий моросящий дождик. Местность постепенно становилась ровнее, скалы стали встречаться реже, деревья – чаще. В желтоватой траве были видны голубые звездочки цветов. Даниэль больше не говорил с Люцифером о боге, но все равно чувствовал себя не в своей тарелке, как будто без спроса заглянул в чужую спальню или копался в чужих вещах. Он никогда не считал себя хорошим мальчиком, но в вопросы, в которых не разбирался, старался не лезть. А тут увяз по уши. Энергетические сущности, древние технологии, теории о катастрофе – это все было ему интересно и пусть не до конца понятно, но близко. А вот в вопросы религии лезть не хотелось. Но в конце концов, подумал он на тринадцатый день дороги, для людей ангелы – такой же элемент мифологии, вопрос верований. Кто знает, может и тот, кого ангелы считают богом, на самом деле вполне реален – просто сущность другого порядка? И каково тогда любить ее, такую сущность? Даниэль помотал головой, отгоняя непрошеные мысли – он путался в них, как муха в паутине. А между тем стоило сосредоточиться на дороге – судя по словам Джо, древний город, где он нашел визор Даниэля, был уже недалеко. Так что включать имплант приходилось чаще – теперь он показывал не только голубой и зеленый, но и желтоватые пятна и линии. На исходе тринадцатого дня тропка резко пошла вниз, петляя, огибая деревья и редкие скалы. Земля здесь была каменистой и сыпучей, так что нужно было внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться в темноте и, чего доброго, не подвернуть ногу. Именно поэтому город, раскинувшийся впереди и внизу, Даниэль заметил не сразу. Но когда заметил – остановился и несколько минут просто разглядывал бетонные остовы, темно-серые в сумерках, черные прямоугольники окон. В этом городе его ждали ответы – должны были ждать. Скоро он узнает что-то важное, что-то несомненно значительное – и поймет наконец, что делать дальше. Карминово-красные линии Люцифера на фоне бледно-голубых и густо-зеленых пятен выглядели завораживающе. Он стоял рядом, как будто тоже смотрел на останки древнего города, и силуэт его дрожал, словно в нерешительности. Даниэль решил устроиться на ночлег, а в город спуститься уже утром, на свежую голову. Разыскал подходящее место, завернулся в плащ, запрокинул голову, разглядывая высыпавшие на небосклон звезды. Вопрос вырвался как будто сам: – Ты с ним разговариваешь, а? Он тебе отвечает? Несколько секунд он слышал только стрекот сверчков, а потом Люцифер ответил: – Нет. И добавил еще мгновение спустя: – В город я спускаться не стану. Когда Даниэль добрался до города, уже близился полдень – дорога по узкой тропинке заняла больше времени, чем ему думалось поначалу. Земля под ногами была сухой и сыпучей, маленькие камешки утекали из-под сапог, как будто нарочно стараясь заставить Даниэля споткнуться. Зато, спустившись и выйдя на дорогу, оставшуюся тут еще с древних времен, он обнаружил потрескавшееся, но вполне сносное покрытие. Через трещины пробивалась трава, кое-где на длинных стеблях покачивались белоснежные соцветия. Даниэль остановился, отряхнул с подошв сапог камешки и огляделся, ища ориентиры, о которых говорил Джо. Далеко впереди и чуть справа виднелся шпиль высоченного небоскреба. Стекло на нем уцелело, и солнце отражалось от него, слепя Даниэлю глаза. Поправив лямки рюкзака, он решительно двинулся к этому шпилю, время от времени поглядывая вверх и сверяя направление. Путь предстоял не самый близкий, а Даниэль планировал добраться до места сегодня. Тем более, неизвестно, как долго Люцифер будет ждать его у окраины города. Постучав ногтем по металлической кромке визора, Даниэль активировал его – гулять по древнему городу с выключенным имплантом не хотелось. Хотя, если ему верить, то город был сравнительно безопасен – за то время, пока лагерь стоял ближе к нему, охотники за технологиями успели растащить большинство опасных штуковин. Энергетическое пространство переливалось зеленым и желтым, только время от времени вспыхивали оранжевые линии. Но лучше перестраховаться, чем поджариться на какой-нибудь хитро спрятанной ловушке. Джо говорил, что остроконечный небоскреб – самое высокое здание в этой части города, и видно его практически отовсюду. И если идти к нему, то рано или поздно доберешься до места. Даниэль Джо верил – до того, как завязать, тот был одним из лучших охотников, и на память не жаловался – так что шел уверенно, не колеблясь, хотя в глубине души не мог избавиться от странного, лихорадочного возбуждения. Дома, мимо которых он проходил, разглядывали его пустыми глазницами окон. Один раз пришлось обогнуть разобранный покореженный остов флаера. Всюду сквозь камень и бетон пробивалась трава, кое-где сквозь стены прорастали деревья, у оснований домов с северной стороны разросся мох. Многих пугала эта атмосфера старых, брошенных городов, но Даниэль любил ее. Все здесь как будто говорило – даже если человек исчезнет с лица планеты, она не останется пустой. И эта мысль отчего-то успокаивала, приводила мысли в порядок. Сейчас, правда, успокоиться было сложнее, чем обычно. Даниэль шел по заброшенным улицам, и не мог удержаться от того, чтобы представить их живыми. Снующие в воздухе флаеры. Переулки, заполненные людьми. Яркие вывески магазинов и кафе, звуки музыки, доносящиеся из окон, шумная голо-реклама. Много лет назад случилось что-то, что заставило все это исчезнуть, и, возможно, случилось именно здесь. Даниэль пытался сосредоточиться на работе, но мысли не желали успокаиваться. Только выйдя на широкую площадь, почти к самому подножию остроконечного небоскреба, он остановился и перевел дух. Потом снова огляделся, ища новый ориентир. Нужное здание обнаружилось почти сразу же, оно в самом деле было приметным – не слишком высокое, всего около десяти этажей, зато длинное, причудливо изогнутое, словно большой каменный змей. Даниэль прищурился, отсчитывая нужный подъезд, и направился к нему. Дверь подъезда была ожидаемо распахнута, Даниэлю нужно было только отодвинуть ветви проросшего сквозь крыльцо кустарника, чтобы войти внутри. По-хорошему, стоило бы остановиться здесь, перекусить – шел он уже долго – но любопытство не дало Даниэлю даже замедлить шаг. Он поднялся по лестнице, отсчитывая этажи, и остановился на девятом, почти под самой крышей. Сделал пару шагов в сторону и замер у крайней слева двери, тоже распахнутой. По словам Джо, визор он нашел именно в этой квартире. Даниэль внимательно осмотрелся, ища ловушки – визор показывал ровный желтоватый фон – и шагнул вперед. Квартира была большой и когда-то, вероятно, богатой. Сейчас здесь царило запустение, как и во всем городе, но уже в прихожей Даниэль разглядел под слоем пыли огромное, во всю стену зеркало в тонкой металлической оправе. Серебро за годы потемнело, но опознать его было можно. А в гостиной нашлись и другие следы, говорившие о том, что древний обитатель этого жилища не бедствовал. На стене – металлические крепления, очевидно предназначавшиеся для большого головизора (сам головизор наверняка стащил кто-то из охотников за технологиями). Металлический же шкаф со стеклянными дверцами, вероятно, для какой-нибудь красивой посуды или украшений. Опустившись на корточки, Даниэль провел кончиками пальцев по полу в центре комнаты – время стерло все следы, но он мог бы поклясться, что когда-то здесь лежал ковер, большой, пушистый и наверняка дорогой. Рядом, наверное, стоял диван или кушетка, вероятно, деревянная – дерево за долгие годы сгнило или вовсе рассохлось в пыль. Даниэль обошел еще несколько комнат – одна из них была спальней, он нашел кованый остов кровати – и остановился у двери последней. Сама дверь была, как ни странно, заперта – визор подсветил оранжевым кодовый замок – но справа от нее в стене зияла брешь, вполне достаточная для того, чтобы протиснулся человек. Видимо, кто-то из предыдущих гостей этой квартиры очень хотел попасть внутрь. Эта комната отличалась от остальных. Она сохранилась лучше – на стене Даниэль нашел останки климат-контроля – в ней не было окон и было больше стекла и металла. То, что Даниэль сначала в полумраке принял за шкафы, оказалось приборами, расставленными вдоль стен. Массивные мертвые железяки и довольно легкие, подвешенные выше на сами стены. Тяжелые, состоящие сплошь из прямых углов, и тонкие, изящно изогнутые. Эта комната была настоящим кладом для охотника за технологиями, Даниэлю показалось, что он узнал несколько приборов, но большинство было ему незнакомо. Эта комната была лабораторией. Разглядывая древнюю технику, Даниэль пытался понять, почему все это осталось на месте. Да, многие приборы были тяжелыми, но человек, стащивший головизор из гостиной, вполне мог унести и их. Так почему же?.. Ответ нашелся у противоположной от входа стены. Даниэль подошел к ней, обогнув стоявший в центре комнаты металлический же – лабораторный – стол, вгляделся в темноту и замер. По меньшей мере половину стены занимала ниша, отделенная от комнаты стеклянной перегородкой. Изнутри висел еще один климат-контроль, на этот раз более-менее целый, но стекло в паре мест треснуло, так что теперь он был бесполезен. А за перегородкой лежал скелет. Одежда и плоть истлели, но волосы – темные, жесткие на вид – еще можно было разглядеть рядом с черепом, так что, видно, не так давно стекло еще было цело и климат-контроль работал. Поза скелета была спокойной, руки ровно лежали вдоль тела, и можно было сказать, что при жизни этот человек был довольно высоким. А еще можно было сказать, что именно он был причиной того, что комнату почти не тронули охотники за технологиями. Многие из них были весьма суеверными, и не стали бы трогать обиталище мертвеца. Что же за опыты проводили в этой лаборатории? Даниэль поежился – было тепло, но по его спине пробежали мурашки, как от холода. Он хотел было уже отвернуться, но заметил что-то на стекле в левом верхнем углу ниши, недалеко от черепа. Поколебавшись, все-таки полез в рюкзак и достал фонарик, чтобы рассмотреть получше. Бледно-желтый луч выхватил из темноты прямоугольник, а на нем – Даниэль вздрогнул и отшатнулся – лицо. Это была даже не голо-, а фотография, видимо, хозяин лаборатории был достаточно консервативным человеком, раз держал у себя фотографии в век победившего головидения. Снимок выцвел за годы, но благодаря климат-контролю изображение разглядеть можно было. И именно оно заставило Даниэля отшатнуться. С фотографии на него смотрел темноволосый мужчина, очевидно, тот, чьи останки лежали в нише. Высокий, тонкокостный, с длинными руками и пальцами. У него были чуть полноватые губы, резкий, необычный разлет бровей и нос с легкой горбинкой. Глаза были светлыми, серыми или голубыми, но знакомо глубоко посаженными и цепкими. Это лицо Даниэль часто видел за последний неполный месяц. И даже знал, как зовут его обладателя. С трудом просунув руку сквозь одну из трещин в стекле, он, стараясь не касаться костей, вытащил фотографию. Перевернул ее, посветил на оборот фонариком. На пожелтевшей от времени поверхности значилось: "От Л-ра. Теперь можешь смотреть на мое лицо, даже когда меня нет в доступе". А ниже можно было разобрать приписку другим почерком: "Скоро снова будешь. Я верну тебя, вот увидишь". По коже Даниэля снова пробежали мурашки, на пару мгновений закружилась голова. Он снова огляделся вокруг, на этот раз высвечивая приборы из темноты фонариком. Те немногие, которые он знал, были направлены на работу с энергией – рядом с дверью стоял определитель разновидности, ближе к правой стене – локатор, еще правее – уловитель (Даниэль пригляделся – перегоревший). А у стола обнаружилась стойка как будто для очков – вероятно, именно на ней четыре года назад Джо нашел визор. Поколебавшись минуту, Даниэль все-таки убрал фото в карман рюкзака – бережно, чтобы не повредить – и, освещая себе пути фонариком, направился к выходу из комнаты. Он не был суеверным, в отличие от многих своих коллег, но даже ему здесь было не по себе.

* * *

На обратную дорогу через город времени ушло меньше, несмотря на то, что уже темнело. Даниэль запомнил направление и лучше ориентировался в пути, и к тому же – он хотел добраться до знакомой тропинки как можно быстрее. Можно было, конечно, заночевать в городе, но помимо прочего он еще помнил, чем закончилась прошлая такая ночевка. Взбираться по тропинке вверх было еще сложнее, чем спускаться. Земля все так же сыпалась из-под ног, но теперь было вдобавок еще и темно, приходилось светить под ноги фонариком. Когда он закончил подъем, из-за облаков выглянула луна – белая и почти полная. Даниэль отошел от тропинки немного в сторону, опустился на выпирающий из земли большой камень и поставил рюкзак себе на колени. Выключил фонарик и убрал его в карман, а потом, поколебавшись пару секунд, дал команду активации визору. Зрение привычно раздвоилось. Справа, резко выделяясь алым на зелено-голубом фоне, стоял Люцифер. Он выглядел по-прежнему, конечно, но почему-то сейчас в его позе Даниэлю виделось нетерпение. Поэтому он не стал тянуть, а просто осторожно вынул из рюкзака фотографию. Бумага была старой, но за время дороги, по счастью, не рассыпалась. Даниэль протянул ее Люциферу на раскрытой ладони. – Держи. Если не видишь в темноте, могу фонариком посветить. Люцифер качнулся вперед, как будто на ветру. Фотографию он не взял – Даниэль запоздало вспомнил, что энергетическим сущностям не так просто взаимодействовать с материальными объектами – но уставился на нее своими пурпурными глазами, пристально и внимательно. Даниэль счел нужным пояснить: – Это ты... был ты, когда еще был человеком. Много лет назад, до катастрофы. Потом он перевернул фотографию. Люцифер, похоже, был способен видеть в темноте, так как в ответ на это его силуэт заколебался, пошел волнами. – Он, кажется, очень тебя любил, – Даниэль прикусил губу, снова чувствуя себя чудовищно неловко, влезая в чужое дело. – Что-то пошло не так, наверное, раз ты... раз он... Раз ангелом стал не ты один. И он и не мог тебе отвечать, даже увидеть тебя не мог, раз ты говоришь, что для этого нужна родная кровь... Даниэль замолчал, думая о том, что, вполне возможно, в самом деле является далеким потомком кого-то из ангелов. – И он в каком-то смысле правда создал нынешний мир, когда... – Помолчи, – Люцифер перебил его. Снова подался вперед, еще ближе, почти коснулся ладони Даниэля. А потом неожиданно распался на множество линий, сплетающихся в огромный огненный цветок, как тогда, когда Даниэль его только встретил. И провел сетью линий над фотографией, не касаясь, но как будто вбирая в себя текст. – Люцифер... – Необычное имя прозвучало как-то неловко, повисло в воздухе. Даниэль не хотел говорить этого, но все-таки сказал. – Он ведь давно умер. – Значит, сейчас моя очередь его возвращать. Сильный порыв ветра дернул Даниэля за полу плаща и едва не сорвал фотографию с его ладони. Переплетающиеся линии, составляющие Люцифера, в одно мгновение истончились, а после утекли по ветру, куда-то вверх и вперед, прежде чем Даниэль успел что-то сказать. Как будто и не было никого.