Идти по краю, чтобы разбиться или посмотреть, как падает враг?
Но разве враг может так страстно целовать и так отчаянно спасать?
Но разве может любящий человек до крови избивать?
Идти по краю, чтобы опасностью дышать?
Но разве может опасность один и тот же запах с любовью издавать?
Идти по краю крыши, по строению моста…
Кричать, но дьявол не услышит…
И небо не спасёт тебя.
© Bread with margarine
***
Прошло два дня Воскресенье 20:45 — У меня есть эта навязчивая необходимость нарушать границы, — прошептал Феликс, не смея повернуться. — Не важно чьи они… И не важно какие они... Телесные или эмоциональные. Я уже говорил это, но должен знать, что никому не нужен, и почувствовать эту самую опасность, чтобы напомнить самому себе, что я ещё жив, — пальцами цепляется за края футболки и смеет поднять взгляд в отражение оконного стекла. — У жизни нет цены, если мы не рискуем её потерять. Моя жизнь тоже не имеет цены… То, что я всё ещё дышу — это твоя заслуга. Стоит ли мне вести обратный отсчёт, чтобы бояться следующего дня? Хотя бы с помощью этого я продолжаю что-то чувствовать… Всё, что было в прошлом, должно остаться там. Феликс справится и вынырнет наружу, когда найдёт смысл. Пока всё, что ему остаётся делать — дышать. Дышать, чтобы организм насыщался кислородом, потому что это нужно ему, а не парню. Знаете, даже дыхание часто подводит… Когда Феликс молил дать ему сделать вдох, его никто не послушал… — Ты молчишь, потому что ты сейчас очень зол, — снова тихий шёпот, а по телу предательские мурашки. — И ведь всё вошло в привычку: я делаю необдуманные вещи, а ты злишься. Свой гнев вымещаешь на мне, а я лишь на пару дней успокаиваюсь и продолжаю выводить тебя. Это никогда не сможет перерасти в отношения, если мы оба не будем над этим работать. — Что для тебя привычка, кроха? — холодный и стальной голос принёсся по комнате, разбиваясь о стекло. Ответа не было достаточно долго, из-за чего Хёнджин мог насладиться видом парня со спины. Такое худое и страстное тело, спрятанное в помятую белую футболку. Мышцы спины напряжены, выдавая страх Феликса. Хёнджин вернулся пару часов назад и только несколько минут назад нашёл в себе силы зайти в его комнату. Красноволосый был зол. Он был очень зол, но стоило ему увидеть равнодушие на лице Феликса, как сердце предательски кольнуло. Увидеть равнодушие на лице любимого — словно лезвием по венам. Никогда не знаешь, спасут тебя или нет. — Раньше для меня слушать музыку являлось привычкой, — Феликс закусывает губу и всё же поднимает взгляд, смотря на парня в отражении окна. — Потому что некоторые привычки становятся жизненно важными. Даже самые глупые из них становятся ориентирами, благодаря которым мы идём вперёд. Три раза ставить будильник на повтор по утрам, прежде чем встать. Пить только любимую марку кофе. Зашнуровывать левый кед прежде правого. Жесты, которые становятся ритуалами, и, если они будут не соблюдены, всё пойдёт не так. Будет чувство, что всё потеряно. Так и у меня… Музыка — ритуал перед сном… А ты — ритуал, чтобы я не ушёл. — Феликс, ты же знаешь, что твои разговоры не остановят меня, — Хёнджин потирает пальцами переносицу и выдыхает. — Я сейчас спокоен только потому, что ты сейчас не действуешь мне на нервы. Но я всё же задам тебе пару вопросов, а потом уже твоё тело само упадёт в мои руки. Внимательный, заинтересованный взгляд Хёнджина не смог скрыться от Феликса. Он чувствовал всем телом, как красноволосый его бесстыдно рассматривает и желает прикоснуться к столь бархатной коже. Не собираясь лишать парня его маленького желания, Феликс лёг на кровать и прижался щëчкой к подушке, ожидая, когда большие ладони начнут исследования по напряжённой спине. — Задавай свои вопросы, — блондин сглатывает и усмехается. — Или мне лучше раздеться? Ты всегда больно срываешь с меня ремень… Рвёшь, как животное, мои футболки, но при этом не покупаешь новые. Ты красишь мои волосы с определённой периодичностью. Меняешь в стаканчике щётку и пасту… И иногда запираешь дверь, проверяя по несколько раз, а закрыта ли она? — поймав вопросительный взгляд Хёнджина, Феликс улыбнулся. — Ты сумасшедший, Хёнджин… Скорее всего у тебя расстройство, связанное с действиями или мыслями. — Не тебе об этом судить, кроха. — Я слишком устал, — Феликс сильнее прижимается к подушке. — Раз мы поймали спокойствие в воздухе, то скажи, за что ты так со мной, Хёнджин? Я ничего не вижу, кроме этих стен и одного и того же вида из окна… Я так устал думать, потому что мне больше нечем заняться, — блондин чувствует, как по щеке скользит горячая слеза. — Да, я предал тебя так много раз, но ты заставляешь меня тебя предавать. Позволь мне самому делать выбор, когда сходить в душ или когда сесть ужинать. Позволь мне самому просто определять, когда я могу сделать лишний вдох. Дай мне выйти из комнаты. Я правда учусь на ошибках. — Ты не учишься на ошибках, Феликс, — Хёнджин забрался на кровать и аккуратно опустился на поясницу парня, садясь сверху. Несмотря на то, что Хёнджин был стройным парнем, в нём проснулось чувство страха за то, что блондину может быть тяжело из-за него. По расслабленному выражению лица нельзя было сказать, что Феликс и вовсе чувствует его на себе, что немного успокаивало. Наше тело всё время говорит с нами. Если бы мы только нашли время послушать… Аккуратными пальцами Хёнджин, словно художник устроив буйство красок на своём полотне, большие ладони с длинными пальцами стали исследовать бархатное «полотно» напряжённых мышц и выпирающего позвоночника. Красноволосый стал словно читать по коже, массажными движениями разговаривая с чужим телом. Он знал, где нужно надавить сильнее, где более нежнее, а где пройтись так невесомо, словно это драгоценный хрусталь. Не описать эмоции в этот момент… Нельзя описать это красивыми словами, ведь Феликс получал удовольствие, казалось, больше самого Хёнджина. Касаться его тела, доставлять расслабление, наслаждение и спокойствие в вечно тревожную душу… Хёнджин никогда не захочет прекратить, но не сможет долго продолжать. Жизнь — это всего лишь игра. Истинная ценность жизни — наслаждаться игрой до самого конца. Сейчас Феликс был тем героем игры, который мог перевернуть весь сюжет. Иногда, даже если ты знаешь, чем это всё закончится — это не значит, что ты не можешь насладиться всем этим. Наверное, именно этим сейчас и руководствовался Хёнджин, всматриваясь в спокойное лицо парня с тёплой улыбкой на устах и слезами, стекающих из карих глаз. Феликс сосредоточился на ощущении чужих рук, работающих над его мышцами. Они кажутся такими большими на его коже, такими мощными и сильными, когда они впиваются в его плоть и стирают несильную, но утомляющую боль. Сила каждого удара равномерна, круги, которые Хёнджин вдавливает в плоть парня, успокаивают, и то, как он излучает уверенность и спокойствие, успокаивает нервы. К тому времени, когда Хёнджин перешёл к его рукам, глаза Феликса были закрыты, а дыхание выровнено. Он чувствует, что засыпает прямо сейчас, более чем готовый позволить всё этим рукам, но голос Хёнджина возвращает его в сознание. — И вот твоя душа лежит в серой пыли и не знает, прорастёт ли она цветами или просто сгниёт, — и это всё вместо того, чтобы наслаждаться лучшим периодом своей жизни. — вдруг прошептал Хёнджин, снимая влажными руками с себя футболку и откидывая на пол. — Ты хочешь именно то, на что закрываешь глаза в минуты, когда тебе показывают это. Какие принципы ты преследуешь, Феликс? То боишься и трясёшься в тёмный угол, то расслабленный лежишь передо мной. — У меня было много целей в жизни, но сейчас моя цель сделать так, чтобы ты забылся, — прошептал он и аккуратно приподнял парня, чтобы полностью перевернуться на спину. — Вот так просто? — усмехается и меняет их местами, переворачиваясь на спину и позволяя Феликсу опуститься себе на живот, при этом не прикасаясь к нему. — Из врагов превратимся в любовников по щелчку пальца? Простим все обиды просто потому, что сейчас не злимся? — Я уверен, что у тебя в голове много пошлых мыслей, но я не предлагаю тебе сейчас делать это… — тихо, смущаясь, но с диким желанием. — Я могу сам для тебя сделать это. Потому что несмотря на то, что я ненавижу тебя и то, что ты пришёл сюда, чтобы добиться от меня ответов, которые ты и так знаешь, я скучал, пока тебя не было. Наверное, я всё же люблю боль от тебя. — Я удивлён твоему поведению, кроха, — выдохнул Хёнджин, опуская руки на тонкую обнажённую талию. — Но я не разочарован в тебе, не думай. — Ты ведь тоже не идеальный, — усмехается, а тело начинает пылать от больших ладоней, которые одним касанием вызывали мурашки. — Если бы мы были оба идеальными, то были бы похожи на банальных главных героев какого-нибудь романа. А так мы оба сумасшедшие, убивающие друг друга, но любящие по тупому, но искренне. — Там, где банальность, есть разрушения, Феликс… — Тогда пусть наша индивидуальность никогда не встретит их… Хёнджин нежно улыбнулся и сел на постели, притягивая Феликса как можно ближе к своему телу за тонкую талию. Откуда взяться гармонии между душой и телом, если душа всегда готова спасти себя ценой тела? Это был тот самый случай, когда, смотря на парня, Хёнджин видел, что в нём всё гармонично. Феликс научился выражать телом всё, что испытывает душа, и Хёнджин ценил это. При красоте тела невольно веришь в красоту души; при красоте души не замечаешь физического несовершенства. В комнате начала царить тишина, нарушавшаяся только тяжёлым дыханием двух парней, что смотрели друг другу в глаза несколько минут. Красивые глаза только у того, кто смотрит на нас с нежностью… Феликс ещё никогда не видел таких красивых глаз… Каждый боялся пошевелиться, словно любое движение спугнёт это притяжение между ними, что нитями связывало их тела. Хёнджин не мог насмотреться на ангельское лицо с россыпью веснушек на щёчках, которые хотелось видеть в спокойной обстановке и считать. В любви особенно восхитительны паузы. Как будто в эти минуты накапливается нежность, прорывающаяся потом сладостными излияниями. Хёнджин медленно взял руки Феликса в свои и положил себе на обнажённые плечи, которые блондин сразу сжал, ощущая, как ладони Хёнджина опускаются на поясницу и прижимают ближе. Губы пересохли от частого дыхания, но никто не спешил… Это был самый нежный момент в жизни Феликса, заставляя парня гореть всем телом только от взгляда Хёнджина на своём лице. Парень знал, что нужно делать, чтобы заставить тело Феликса извиваться в удовольствии: надо легонько поглаживать подушечками пальцев, касаться его кончиком языка, но это всё было так по-взрослому. — Поцелуй меня… — прошептал Феликс ему в губы, бегая взглядом по красивым чертам лица. — Это будет наша общая маленькая тайна… Я обещаю, никто не узнает о том, что ты можешь быть нежным. Я всё расскажу после этого… Но обещай, что ни за что не сорвёшься. Хёнджин прижался своим лбом к его, прикрывая глаза и опаляя горячим дыханием кукольные губы напротив. Он аккуратно провёл кончиком носа по верхней губе блондина, играясь с его дыханием. В этот момент сердце Феликса замерло, а по телу пробежало сотни мурашек. Положив ладони на затылок парня, Хёнджин притянул его к себе и коснулся кукольных губ первым поцелуем, разрушая себя изнутри на остатки. Губы блондина были настолько мягкие, сравнимые с самым дорогим шёлком, что хотелось задохнуться, лишь бы никогда не разрывать поцелуй. — А какие цели ты преследуешь, кроха? — спросил Хёнджин, открывая глаза и поворачиваясь немного на бок, чтобы увидеть парня, нисколько не удивляясь тому, что он без футболки. Для Хёнджина это напомнило момент, когда он прогуливался на выставке картин и рассматривал современные шедевры искусства. Феликс — искусство, его тело — настоящее искусство. — Моя цель одна — попытаться дожить до завтра… Феликс перестал дышать, задыхаясь сладким поцелуем, который даже по вкусу был слаще мёда, спелых ягод или сахарной карамели. Этот вкус дурманил его, погружая в состояние эйфории. Зарывшись пальцами в светлые волосы, Феликс сжал их аккуратно у корней, прижимаясь ещё ближе, не оставляя между их телами ни миллиметра. Сначала губы ищут друг друга, встречаются, едва касаясь. Потом смешиваются два дыхания. Смешиваются между собой и с воздухом, царившим в комнате. Поцелуй, такой нежный вначале, становится похож на хищный укус. Поцелуй, в котором каждый постигает самые потайные глубины другого. Поцелуи… Они бывают такими разными. Один поцелуй может быть нежным, медленным и чувственным, властным, стремительным и обжигающим, состоящим из сотен быстрых поцелуев, и почти непрерывным, затягивающим как самый глубокий из омутов… Поцелуй может быть ласковым, бережным и осторожным, а может стать глубоким, всепоглощающим и сводящим с ума… Поцелуй, который завоёвывает душу, отнимает сердце, лишает остатков самообладания… Поцелуй, пробуждающий что-то спрятанное, скрытое, тайное, то, что было под запретом воспитания. Первым разорвал поцелуй Хёнджин, когда желание стало ещё сильнее, а руки непроизвольно желали спуститься ниже манящей талии. Он заглянул в прекрасные глаза Феликса, затуманенные страстной дымкой, нежно улыбаясь. А ведь его губы совсем забыли вкус искренних и чувственных поцелуев. — Зачем ты прекратил целовать меня? — спросил шёпотом Феликс, восстанавливая дыхание. — Мы же решили, что наша банальность встретит разрушения… Я не хочу, чтобы эти разрушения произошли так быстро… Было бы банально, если бы мы, соединившись в поцелуе, позволили бы себе перейти границы… Если мы продолжим проявлять друг к другу внимание, то я хочу впервые в жизни не спешить и прийти к этому постепенно. Да, мы делали это сотню раз, но ты чувствуешь, что всё словно по-другому? — Почему же? — Потому что ты не злишь меня, а я не злюсь по пустякам. Хёнджин говорил тихо, пытаясь дышать полной грудью. Он хотел помедлить, но времени оставалось слишком мало. Не разрывая зрительного контакта, Хёнджин стал внимательно следить за эмоциями Феликса, облегчённо выдыхая, когда кукольных губ коснулась нежная улыбка. — Тогда я тоже не хочу торопиться и торопить тебя, — произнёс блондин, слезая с его колен и пересаживаясь рядом на кровать. — Лучше оставить тело без твоих отпечатков, чем снова смывать их, разодрав себе кожу. — Ты никогда так не делал, а я просто устал сегодня, ведь даже на расстоянии, ты смог меня разозлить. — Я могу принять душ? — спросил Феликс и усмехнулся, перебивая Хёнджина. — Просто доверься мне, я прошу тебя. Если бы я хотел, я бы убежал, а мне давали эту возможность. Но я сидел и ждал тебя. Так разве я не заслужил горячий душ? — Конечно, — Хёнджин встал с постели, чувствуя, как вся злость испаряется. — Я попрошу приготовить нам постель, пока ты будешь в ванной. Хочу провести эту ночь с тобой, ведь у нас не так часто получается побыть в спокойной обстановке. — Правда ли, что затишье чаще всего перед бурей? — спросил Феликс и закусил губу, чувствуя подвох. — Ты сам создал этот ураган, а я лишь помогу всё снести…***
Стрелки часов заходили за полночь, когда из ванной комнаты доносился шум воды, а тишину спальни нарушил звук черкания ручки на тонком листке. Хёнджин около получаса ожидал Феликса, снова работая с различной документацией, попивая из бокала крепкий коньяк. Это был конец того самого дня, который поменял их обоих. Казалось, что времени ещё полно, но на самом деле осталось лишь несколько часов до принятия решения, которое либо перевернёт жизнь, либо навсегда её завершит. Хотелось закрыть глаза, а открыв, увидеть совсем другие глаза напротив… Это был небольшой мир за стеной Хёнджина, к которому он бы хотел вернуться и закрыть навсегда двери и ставни, чтобы его не забрали оттуда никогда. Ему было немного неловко. Ещё вчера он не ощущал подобные чувства. Его движения, его красивые руки, плечи, его глаза с россыпью веснушек, — всё это волнует волновало его. Но ему мешает другое… Его сильные нежные руки всегда отталкивали Феликса. Сегодня был слишком насыщенный день: от слёз до улыбок, от шуток до серьёзных разговоров, от разговоров до поцелуев. Он забыл вкус поцелуев, но сегодня вновь понял, как же это красиво и приятно… Целоваться с кем-то… С кем-то, кто не похож ни на кого… Держаться за руки — ерунда, по сравнению с поцелуем. Но так он кажется Хёнджину настолько близким и родным, что словами не передать. Даже как-то волнительно. От прикосновения к его руке, так тепло на душе и приятно… Это и пугало Хёнджина. Никто не знает, но за столь плотным слоем стали кроются самые настоящие и тёплые человеческие эмоции. — Что пишешь? — спросил Феликс, подходя к Хёнджину и вырывая его из мыслей, пытаясь заглянуть в бумаги. Со светлых волос на белую футболку стекали капли, оставляя мокрые пятна. Футболка Феликса прикрывала его бёдра, на которых было только нижнее бельё. Видимо, парень был уверен, что длинная белая ткань идеально скроет его прелести. Феликс выглядел так по-домашнему: милый с розовыми щёчками и яркими глазами, которые заинтересованно ожидали ответ. Комната, в которой они сейчас находились, являлась кабинетом, в котором Хёнджин часто подписывал различные договоры. В этой комнате Феликс уже бывал, но сейчас его переполняли эмоции о том, что его всё же выпустили из комнаты и привели сюда. А осознавание, что они будут спать вместе — невероятно страшное чувство приятного тепла по телу. — Ничего… — Хёнджин закрыл папку с бумагами и убрал в ящичек, сразу поворачиваясь на стуле к Феликсу и рассматривая его. — Не боишься, что футболка задерётся? — улыбнулся он и специально пальчиками коснулся края белой ткани. — Я же не полностью обнажённый, чтобы мне стесняться, — блондин отстранился и забрался на большое кресло, занимая себе место. — Я сегодня ночую с тобой, верно? — Да, как и несколько месяцев назад, — произнёс Хёнджин и взял ключи от комнаты, беря Феликса за локоть и выводя в коридор. — Я тоже схожу в душ и вернусь. Надеюсь, ты не уснёшь. — Я дождусь… — Да, дождись, ведь нам нужно поговорить. Скрывшись в ванной комнате, Хёнджин стал раздеваться, вдыхая приятный запах фруктового геля для душа, которым, видимо, воспользовался Феликс. Он встал под тёплые струи воды, наслаждаясь тем, как вода плавно стекает по его телу, словно завершая сегодняшний день. Феликса тем временем сопроводили до гостевой комнаты, где они уже когда-то спали вместе. Сейчас парень просто сидел на постели и смотрел в потолок. Он был не из тех, кто из-за любопытства мог нарушать личные границы. Да, ему было слишком интересно, что же скрывает Хёнджин, что рисует и что пишет, но бегать по комнате и шарить по ящикам — слишком низкий поступок для предательства того, кто может убить. Сочетание непредсказуемости и надёжности — это редкое и прекрасное сочетание, которое было свойственно Феликсу. Он был надёжным, но настолько непредсказуемым. Кто знал, что сегодня он заставит Хёнджина поцеловать его настолько нежно? Кто вообще мог ожидать это от парня, который смущается от касаний и улыбок? Тут самым беспроигрышным является принцип постоянной и щепетильной надёжности. Не слушать ничего лишнего и ничего лишнего не говорить. Сейчас невозможно найти партнёра, чтобы был предан и надёжен. Дело не только в том, чтобы у тебя был кто-то, с кем проснуться рядом… Дело в том, чтобы доверять другому, знать, что он не причинит тебе боли, даже если ты уверен, что так оно и будет. Всё дело в надёжности и доверии и в том, чтобы не уйти, когда всё становится слишком странно… На данную минуту Феликс был уверен в том, что ему нравится Хёнджин. Его вспыхивающие чувства можно описать так: каждый сантиметр его тела в руках красноволосого, разум отключён, подкошенные ноги… Навряд ли у Феликса получиться строить из себя недотрогу, не разрешая трогать. Но эта симпатия… Она убивает. Ему нравится Хёнджин, но не его поступки и не та боль, которую ему причиняют. Он всё ещё не верил, что сейчас не лежит в крови, задыхаясь, а покорно ждёт своего мучителя. Блондин лёг удобнее на большой постели и укрылся одеялом, вдыхая приятный запах, которым было пропитано постельное бельё. Почему-то в этот момент Феликса накрыла меланхолия. В его голове промелькнула мысль, что Хёнджин никогда не сможет полностью стать его, закрыв свои чувства к прошлому. — Не уснул? — спросил Хёнджин, заходя в комнату с мокрыми волосами, капли которых падали на ткань дорогого шёлка халата. — Я старался как можно быстрее. — Я жду, — улыбнулся Феликс и выдохнул, когда комната погрузилась в темноту. Хёнджин медленно забрался на постель и лёг на свою сторону кровати, которую ему оставил парень. Пару минут они молча смотрели друг на друга, разглядывая в темноте. Иногда молчание говорит больше слов. В эти минуты тишины туман нежности обволакивал горы тоски. Дыхание перехватило, с первой секунды захотелось обнять его нежно, осторожно, одной рукой обвить талию, а другой проникнуть сзади в мягкие светлые волосы, от шеи к затылку, и так замереть, прижаться всем телом, и ничего другого не делать — главное, не отпускать. Такое состояние не опишешь. Первое слово тут — нежность. Обнять, чтобы прикоснуться максимально всем телом… — Я осознал каждую частичку своего тела, когда ты смотришь на меня, — нарушил тишину Феликс, смущаясь под взглядом Хёнджина, который снова утопал в своих мыслях. — Может, обнимемся, мы ведь недавно целовались… И мы уже спали вместе. Да, мы всё ещё враги, но мне необходимы твои руки сейчас. — Мои поцелуи застывали на твоём теле, — усмехнулся Хёнджин. Почему-то становилось холодно, да? Сейчас я понял — прощальные поцелуи теряют свою теплоту. В них остывшая нежность расставания… В ту ночь, перед побегом, ты смотрел на меня не так, как обычно. Во взгляде отчуждение. Отчуждение наперекор любви. Ты понимал, что тебе пора, но всячески оттягивал час ухода. Борьба души и разума. Разум победил. Ушёл. Сейчас я понял — во взгляде перед разлукой нет тоски. В нём безмолвный протест. Протест против себя самого. Чувства проигрывают разуму. Чаще всего… — Хёнджин говорил тихо, смотря в глаза Феликса, позволяя ему немного проникнуть в свою душу, как парень и хотел. — От того длинного дня осталось только твоё лицо, которое я вспоминаю с такой тянущей и щекотной нежностью, что хочется разрезать себе живот снизу вверх и вскрыть грудь, чтобы почесать сердце. — он выдохнул и провёл пальчиками по щёчке блондина, притягивая к себе. — Прости, что говорю это, но я не смогу тебе больше довериться. То, что ты видишь сейчас в моём взгляде… То, что ты лежишь рядом… Всё это не повод верить, что всё изменилось. Ты будешь получать. И будешь получать сильно и больно. Но я дам тебе шанс подойти ко мне ближе. — Всё хорошо… Мне нужно было услышать это, чтобы немного понять тебя… — Феликс крепко обнял Хёнджина в ответ, закусывая губу. — Я всё ещё помню нашу первую встречу… Ты тоже изменился. Ты всё же стал теплее. — Забудем то, что я сказал только что, — прошептал Хёнджин, зарываясь носиком во влажные волосы парня и вдыхая запах свежих фруктов. — Завтра рано вставать, поэтому нам нужно спать. — Но ты хотел поговорить… — Я и так знаю ответы, — выдохнул Хёнджин. — Ты завтра всё мне и расскажешь. — Хорошо, спокойной ночи, Хёнджин… — Феликс прикрыл глаза и стал дышать в шею блондина, щекоча горячим дыханием его кожу. — Сладких снов, Феликс… И спи спокойно эту ночь… Ночь накрыла город. Два парня прижимались друг к другу и грелись в тёплых объятиях… Один всё же боялся и не верил в происходящее, а второй наслаждался моментом и не понимал, почему открылся любви…